— Хорошо, что вы сказали «счетах». Мне не хотелось бы смешивать мои деньги с вашими. И… Э-э-э… Мне не хотелось бы наследовать ваши проблемы. Нужно почитать ваши законы. Поэтому вы не торопитесь пока объявлять меня своим мукоёси. Полагаю, что несколько дней на изучение ваших законов у меня есть?
— Безусловно, — кивнул головой Тадаси Минобэ.
— Да… А где бы мне немного позаниматься перед чемпионатом.
— Кхм! — кашлянул дедушка. — Можно было бы предложить наш школьный спортзал. Но что-то я уже начал сомневаться в безопасности нашего дома.
— Всё будет в порядке, отец, — нахмурился папа-якудза. — Установим круглосуточные посты охраны с тепловизорами.
— Ну, тогда, переезжайте со своим Владимиром Павловичем к нам. Он согласиться на переезд?
— Полагаю, он будет не против, чтобы сэкономить на гостинице. Шестьсот тысяч йен с одного человека, — прикинул я. — И миллион двести с двоих. Хорошая добавка к командировочным. Однако меня беспокоит другое, Минобэ-сан нидан. Меня беспокоит, не повлияет ли ваш бизнес и, главное, ваша война, на мою жизнь дома. Вашу выгоду я понял, но в чём моя выгода. Я не на столько наивен, чтобы думать, что моё наследование ваших денег и имущества будет реальным, и я смогу воспользоваться им. Жениться на Тиэко сан я пока не могу по причине недостижения мной восемнадцатилетнего возраста, до которого, замечу, ещё два года. За это время я могу разонравиться Тиэко…
— Ты послушай, сын, как он излагает свои мысли. Такой складной речи, ты, кажется, не слышал и от твоего адвоката.
— У него, у адвоката, другая цель, цель — ничего не сказать, много говоря. А мальчик излагает свои требования. И излагает вполне понятно. И ещё я заметил, что его речь всё больше и больше становится гладкой. Я помню, как он говорил в первый день, и это было очень неплохо для гайдзина. Но сейчас я бы так легко не узнал бы в нём иноплеменника, если бы не смотрел на него. Может быть он русский шпион?
— Русские не используют детей в качестве шпионов, — покрутил головой Минобэ-сан.
— Тебе откуда это известно? — усмехнулся «папа» Тадаси.
— Не важно! — отмахнулся дедушка и продолжил, обращаясь ко мне. — Ты, Миса, зря думаешь, что мукоёси будет фиктивным. Нет! Ты нам и вправду нравишься. И мы считаем, что если бы вы с Тиэко поженились в будущем, это было бы полезно для нашей семьи. Ты сам говоришь, а мы это видим, что твой дух близок к духу самурая. Самураям не мог стать любой желающий. Им становился только тот на кого снисходил дух воина-предка, поддерживаемый божественной дланью
Он сказал «рукой», но я перевёл его слова, как «длань». Это словно если бы я переводил кино. У меня реальность продолжала восприниматься, как фильм. И это стало происходить после того, как я понял, что реальностей может быть несметное множество. И теперь я начинал понимать «предка» предостерегавшего меня от частых переходов «туда-сюда». Я только несколько раз «прыгнул» и то моё сознание уже путается, а если как «предок»? Сколько раз он за свои жизни создал параллельных реальностей.
— Твоя тяга к нашим боевым традициям и феноменальные способности говорят о том, что душой ты не гайдзин, а настоящий самурай. Так часто бывало ираньше, когда в мукоёси брали китайцев, корейцев. Не все они становились самураями, но некоторые ими были и дали родам и кланам достойных наследников, продолжателей родовых традиций. У нас в Японии много достойнейших корейцев и китайцев. А чем вы, русские от них отличаетесь? Только территориальными традициями. А дух у вас так же силён, как и у японцев. Медаль твоего дедушки — подтверждение моих слов.
Мы помолчали. Я краем глаза наблюдал за Тиэко, которая сидела в кресле, затаившись, как мышь. И я понимал её. Обычно женщин к разговорам мужчин не допускали, а тут она была свидетелем таких откровений от которых и у меня шевелились волосы на голове.
Дедушка говорил о моём «самурайском духе» так значительно, что и я поверил в его искренность и проникся серьёзностью момента.
— По поводу того, что ты сказал об опасности для тебя у тебя дома, то есть, если я правильно понял, ты говоришь про Советский Союз? — спросил папа-якудза.
Я кивнул.
— Может быть, тебе покажется это не совсем обычным, но якудза, в Японии — это часть самой Японии. Это наши традиции. Якудза — это объединённые едиными целями люди. И эти цели — бизнес, торговля и политика. Иногда между кланами начинается война за бизнес, торговлю и политику, и тогда в действие вступают специальные отряды. Для этого существуют воины, защищающие интересы клана. Всё, как в старые добрые времена сёгуната. Рёките Минобэ — это наш сёгун. Мы — его соратники и защитники. Чем может тебе навредить родство с Рёките Минобэ?
— Хм! — хмыкнул я и скривил рот в недовольной улыбке. — Да, хотя бы тем, что меня больше вряд ли выпустят заграницу. У нас тех, у кого заграницей родственники, не выпускают. А мне хотелось бы побывать в разных странах. Мне, как художнику, нужны новые образы и виды. Хотелось бы посетить и Грецию, Рим, Индию с их древностями, и другие просто красивые места… Гималаи… Хочется насладиться красотой и превратить её в картину, чтобы увидели люди и тоже смогли насладиться ею.
Дедушка-губернатор и папа-якудза переглянулись. Дедушка пошевелил головой, покачивая и крутя ею, вроде как бы, сочувствуя и сопереживая мне.
— Это серьёзное препятствие, — наконец-то сказал Рёките Минобэ. — Однако, сейчас ты выехал в Японию по нашей протекции, и думаю, и в будущем для нас не составит труда организовать такой выезд. Международные отношения стоят дорого, а тем более между СССР и Японией. Так называемая «прибрежная торговля» с нами приносит СССР технологии и валюту. Думаю, мы сможем создать тебе такую репутацию, что твой не выезд за границу, будет восприниматься нами, как оскорбление. А на это русские не пойдут. Но и ты не злоупотребляй требованиями выезда за границу. Не надо злить тигров. Всё хорошо в меру. Зато с нашими деньгами, ты сможешь позволить себе покупать то, чего не производится у вас в СССР. Ваша экономика на справляется с потребностями рынка.
— На какие суммы я могу рассчитывать? — деловито спросил я.
Папа с сыном снова переглянулись и улыбнулись друг другу.
— Не прекращаю удивляться его разуму, — покачал головой Рёките Минобэ и продолжил, переведя взгляд на меня. — Мы тебя не ограничиваем в тратах. Не думаю, что они превысят предполагаемый нами бюджет. И не отдавай много денег вашей экспортной конторе. Своих денег. Тех, что ты получишь от продажи твоих картин. Мы поможем тебе обосновать отказ. Подскажем, как себя вести. Я познакомлю с моим юристом.
Реките Минобэ, чему-то усмехнувшись, посмотрел на сына.
[1] Мукоёси (букв. «приёмный зять») — это взрослый мужчина, которого принимают в японскую семью в качестве мужа дочери и который берёт фамилию семьи. Если дочери нет, кандидат может взять невесту из другой семьи. Это делается для сохранения бизнеса и фамилии семьи, когда нет подходящего наследника мужского пола, поскольку традиционно бизнес наследует старший наследник мужского пола. Мукоёси также практикуется, если нет способного наследника мужского пола, который мог бы управлять семейным бизнесом.
[2] Бисямон — в синтоизме один из семи богов удачи.
Глава 3
Экспортная контора в лице представителя Олега Ивановича пыталась взять меня «на понт», заявив, что если я не соглашусь на пятьдесят процентов от цены продажи, то контора умывает руки и отстраняется от контроля проведения аукционов, а это значит, что я получу значительно меньше, если бы согласился на пятьдесят процентов.
Я сказал, что могу дать экспортной конторе только десять процентов и ни йены больше. А контролировать аукционы будет галерея, которая эти аукционы проводит и тоже получит с цены десять процентов. Тема тут же закрылась, а Олег Иванович, обидевшись на мня, больше со мной не общался.
Я, впрочем, тоже ни с кем не общался, кроме госпожи Накамуры, посетителей моей выставки и журналистов, осадивших меня после выхода манги про нас с Тиэко. Мангу презентовали не в музее, а в галерее, собрав небольшую пресс-конференцию. Из галереи много картин переехало в музей и в нём оказалось достаточно места для рекламного мероприятия.
Однако, после того, как журналисты ознакомились с моими комиксами, вопросов у них стало больше и они осадили меня в музее, куда я обязан был являться к назначенному времени, для раздачи автографов и встречами с «акулами пера».
Но всё остальное время я тренировался.
Спортзал в «дедушкином» доме был небольшой и состоял из жесткого татами, макивар, мешков, разного веса и размеров гантелей, штанги с блинами, гимнастической лестницы с турником. Была ещё комната с настольным теннисом, где мы играли с Тиэко в промежутках между моими тренировками. В доме имелась сауна и приличного размера бассейн.
Территория поместья была небольшой. Я насчитал всего две тысячи беговых шагов по дорожкам проложенным вокруг дома, но территория не была огорожена и незаметно переходила в частный сектор, а поэтому, в целях безопасности, я совершал пробежки по футбольному полю, вызывая неподдельный интерес у учеников, потому что не просто бегал, а во время бега выполнял разные движения руками: удары, блоки, махи, рывки, уклоны туловищем. Да и бегать я научился почти в полном приседе, а это со стороны, мне говорили, выглядело забавно.
— Что ты делаешь? — как-то спросил «папа» Тадаси Минобэ, — понаблюдав за моими «ката». — Какие странные у тебя ката.
— Это я сам придумал боевые связки, имитирующие схватку.
— Объясни.
— Ну, вот… Это — блок ногой от удара ноги в ногу. Это я сам бью правой ногой по ноге. Это маваси в голову. Это добивание. Это блок сбивкой рукой переднего удара ногой, встреча коленом в живот и бросок противника вперёд. Добивание. Это от атаки маваси в голову ударом в колено опорной ноги. Это блок прямого удара ноги с разворотом и ударом уширо в живот. Я просто представляю нападавших и делаю то, что надо.