до крутиться на одном месте. И тут, главное, наработать импульс.
- Новичкам учителя говорят, что импульс идёт от таза, но на самом деле импульс может пойти от любой части тела. Повернул кисть и импульс уже пошёл. А если подхватить его всеми другими рычагами, то в конечной точке он преобразуется в силу. Главное – старт, но ещё главнее - финиш. Этому учит тело концентрация силы к конечной фазе. Без того, чтобы почувствовать, как тело, передавая импульс, последовательно фиксируется в каждом пройденном импульсом суставе, настоящего каратэ нет.
Я молчал, слушал и делал.
- Руки могут помогать телу двигаться. Ведь ты же, когда бежишь, зачем-то руками машешь? Зачем? А затем, что вслед га вышедшей вперёд рукой, выносится нога, и наоборот. Поэтому я, при работе руками, предпочитал первой выбрасывать кулак. Ты наверное заметил при драке в спортзале.
- Да? – удивился я. – Думаешь это сработали твои навыки? Я тоже в последнее время дома боксировал. Перед трюмо очень удобно.
- Молодец. Это дало многое. Я потом боксу много внимания уделял до каратэ. Да и в каратэ применял навыки бокса, только уже с наработкой удара в конкретную точку пространства.
- Ха-ха, - хохотнул я. – И времени. Вот ты и попал.
- Давай не будем отвлекаться? Соберись.
Я пожал плечами. Со стороны, глядя в зеркало, это показалось мне смешно, и я рассмеялся.
Я попробовал двигаться в стойках с руками, выполняя то удары, то блоки. Оказалось интереснее и быстрее.
- Но важно, всё-таки, нарабатывать импульс таза, - предупредил меня внутренний голос. – Не забегай вперёд. Учителя правы, давая навыки в определённой последовательность. Учись быстро двигаться в стойках. Боксёра сбить подсечкой очень легко. И заметь, чем больше вес, тем жёстче стоит на ногах боксёр. И чаще всего именно стоит и обрабатывает удары противника корпусом. Хотя… Где ты это сейчас можешь видеть?
Я крутился и ползал в каратэковских стойках, не понимая, чем они лучше боксёрского челнока.
- Ниже садись, тренируй ноги.
Я садился ниже и ноги сводило судорогой.
- Мне ещё на тренировку, - заныл я.
- Ладно, отдыхай, - со вздохом, разрешил мне внутренний голос.
Я с радостью сел за уроки. Эх… Снова: русский, алгебра, геометрия, английский, история.
- И такая дребедень каждый день, - вздохнул я и принялся зубрить.
Нахрен-нахрен пытаться понять и строить логические цепочки, понял я. Только время тратить. Сначала выучить, потом можно и разбираться.
Снег за эти четыре дня частично сдуло ветром, а на южных склонах он растаял. В сопочку шагалось и дышалось хорошо. Пытаться бежать смысла не было. Спортивная сумка через шею и плечо, сбивала с ритма. А иногда хотелось пробежаться.
- Рюкзак носи, - сказал внутренний голос.
- Да, ну… Стрёмно…
- Сшей из дерматина сумку с двумя лямками. Остался же от двери.
- Мама машинку не даст.
- Зачем тебе машинка? На руках. А лямки из шнура – десятки сделай. Тебе же не картошку носить, а форму. И верёвка пойдёт. А, нет, попроси у отца, пусть строп с работы принесёт.
Я представил себе возможный вариант сумки и подумал, что нужно попробовать. Я вспомнил, как военрук показывал нам рюкзак разведчика, собираемый, как конверт или как шестигранный кубик.
- Вечно ты мудришь. Сшей простой мешок с круглым днищем, как военный сидор, только из дерматина. Вверху вставишь медные клёпки. Отец тебе сделает. Ты здесь расклепаешь, протащишь сквозь них верёвку. Хочешь, нарисуем вместе?
- Потом как-нибудь… Пока и эта сумка сойдёт.
- Вот, лентяй, - сказал внутренний голос разочарованно.
- Сам ты «лентяй».
- Так вот ож, - вздохнул во мне внутренний голос. – То-то, что сам…
В клубе самбо снова были Валера с Колей и они мне пофилонить не дали. Отрабатывали обычные приёмы и партер, в котором меня мучили они оба, а я пытался мучить Валеру. Партер у меня вообще не шёл. Слаб я был в партере. Там тоже нужно было сильное, накачанное на тренажёрах или снарядах тело, а мышцы я специально развивать ленился.
Внутренний голос мне только сказал: тренируй «киба дачи», тогда сможешь противника задушить ногами, но я отмахнулся и со всех сил, пытался это сделать с Валеркой. Не в смысле задушить натурально, а обхватить ногами и держать.
- Да-а-а… Партер, это не твоё и не мучься. Твой мост спасает тебя. Переворачивайся и сразу поднимайся в стойку.
Зато в стойке я сопротивлялся обоим братьям неплохо, но всё равно проигрывал. Они явно были сильнее меня и физически, и технически. Валера раз-за разом делал мне «плечо с колена», а Коля – «мельницу». Я знал про них, но всёравно попадался.
- Давай так порешаем, - сказал Валера после тренировки. – Походишь эти месяцы ко мне на тренировку с трёх часов. А с пяти тобой батя сам займётся.
- У меня полугодие! – округлил я глаза.
- Мишка, у всех полугодие. А у тебя ни черта не получается. В Ташкент приедут со всего Союза, представляешь? С Кавказа, из Бурятии, Из Якутии. В самом Узбекистане борба знаешь какая? Они там рвать и метать будут. И наверняка с возрастом мутить будут. Выйдет такой, как Нурик Халиулин, и всё.
- Слушай, а почему нас туда пускают? Мы же ДЮСШа? Пусть бы сами «динамовцы» и ехали?
- Россия летом… Не хотят ритм тренировки сбивать. Это ты вне режима и спортивного графика живёшь, потому, что ты и не спортсмен, в общем, а так… Погулять вышел. А там ребята серьёзные. Вот, например, Бузин, что в твоём доме живёт, обязательно на Россию поедет, потому, что это отбор на Союз. Поэтому он на общественные сборы своего Буревестника не ездит. Не нужны они уже ему. А тебе нужны. Если выиграешь – попадёшь тоже на Россию. Понятно?
- Валер, сказать честно? – скривился я, улыбаясь. – Я бы и не поехал, если бы не Георгий Григорьевич. Они тут с моим отцом поспорили, что я облажаюсь. Вот меня и закусило немного. А так… Ну какой из меня борец?
Валерка хмыкнул.
- Нормальный из тебя борец. Это тебе я говорю. Больше работай и всё получится. А отцы… Они, Миша все такие. Особено – бывшие спортсмены. Боятся, что их дети облажаются и их опозорят. Перед кем? Кто там о них вспомнит? Поэтому, не бери в голову.
- Не беру.
Я снова «замялся», посвятив десять минут дыханию со счётом «раз – вдох, два – выдох» с отключением мыслей, посидел в поперечном и продольном «шпагатах», помылся и поехал домой.
* * *
Дряхловским «Радио-конструктором» решил заняться в воскресенье, а поэтому выставил ящик снова на балкон. Отец, увидев сие перемещение, только молча ухмыльнулся. Я же не стал вдаваться в объяснения - всему своё время - однако, я тоже улыбнулся отцу, и у него сначала вскинулись в удивлении брови, потом они же сошлись на переносице. Но и он имел достаточно терпения не задать свой вопрос.
- Детский сад, - выразил своё мнение по этим «переглядкам» мой внутренний голос.
- Сам такой!
Я, вроде, как пытался вывести его из себя, но кого его? И возможно ли это? Если «оно» - душа меня будущего, то, сколько их тогда, душ? – размышлял я, пытаясь заснуть, но мне снова на ум шла девочка Света. И почему так? Днём в школьной суете и вдруги делах, я почти её не вспоминаю. А только ложусь и закрываю глаза, как вижу её лицо. Да так явно, что хоть рисуй. Это как папа говорил, когда я его спрашивал, как он рисует свои картины, сказал, что видит их, когда закрывает глаза, как нарисованную картину и просто переносит её на холст? Мне же ничего представить не получалось. Ну, чтобы изображение стояло, как картинка. Оно постоянно плыло и менялось. Как и другие лица.
Я, например, не мог представить ничьего лица, даже маминого, или папиного. Вроде бы лучше всех мне знакомых. Поэтому отец говорил, что я рисовать не умею, а умею только копировать, то есть, срисовывать. Я поначалу обижался на отца, а он потом сказал, что есть специальные художники, которые копируют чужие картины. А вот у отца копировать получалось плохо. Зато он хорошо рисовал и простым карандашом и красками. А у меня красками не получалось.
Когда я об этом, засыпая, подумал, внутренний голос сказал, чтобы я попробовал рисовать гуашью, а не акварелью и обещал показать технику рисования гуашью. Тут я так чётко представил Светлану, что у меня куда-то провалилось сердце и я куда-то провалился сам, полетев вслед за ним, опасаясь, что оно куда-нибудь провалиться и я его потеряю.
* * *
Суббота тянулась долго но не без приключений. Меня наконец-то «поймала» директриса. Она так и сказала:
- Наконец-то я тебя, Шелест, поймала. А то ты прямо как Неуловимый Джо.
Я даже не нашёлся, что сказать на сей навет, но, наверное и слава Богу, что не нашёл.
Светлана Яковлевна зашла в середине урока алгебры и «наехала» на меня «конкретно».
- Ты, Шелест, за эту неделю перешёл все красные линии, которые только можно перейти.
- О, и тут красные линии, - вдруг неожиданно проявился внутренний голос.
Так неожиданно, что я вздрогнул. Но этого никто не заметил. Директриса в это время зачем-то посмотрела на математичку, а класс смотрел на директрису. Людмила Давыдовна, почему-то Светлане Яковлевне кивнула и та развернулась ко мне.
- Балдина избил. Давлячина травмировал. Людмилу Давыдовну довёл… едва не довёл до апоплексического удара. Так вчера умудрился ещё троих учеников травмировать. Выйди-выйди, Шелест и встань перед классом. Может так тебе стане стыдно?
Я вышел, встал рядом с директрисой и развернулся к классу лицом, а к доске и математичке задом. Потом оглянувшись назад сказал:
- Прошу прощения, Людмила Давыдовна, что я к вам спиной…
Класс прыснул я посмотрел на класс, обведя всех злобным взглядом. Только этого мне ещё не хватало. Смехуёчков...
- Вот! Слышите, Светлана Яковлевна. Он ещё и насмехается.
- Не насмехаюсь я. Мне действительно не удобно…
- А кого он травмировал? Огласите весь список пожалуйста, - съюморил Андрюха Ерисов.
- Ерисов! Ну ка встань! Что это за юмор посреди урока?! – Людмила Давыдовна крикнула так, что у меня шевельнулись волосы на голове. И некоторые, судя по всему, это увидели и разулыбались. Волосы у меня были длинные и сами по себе очень лёгке, особенно на, как папа называл, «пейсы», ха-ха...