я любовь?! Какая любовь?! Не нужна тебе эта любовь! Эта девочка тебе не нужна!
- Это почему это не нужна? – спросил себя я. – Очень даже симпатичная девочка, а с девочками я ещё по серьёзному и не дружил, а тем более раньше ни в кого не влюблялся. А теперь, что, влюбился? Ну, влюбился! Но это простые гормоны, Миша! Пройдёт эта любовь! Как это пройдёт? Сердце как щемит! И дурь переполняет!
- Давай вместе санки потащим! – вдруг сказал я.
- Какие санки, дурак что ли? – спросил сам себя, - Руки уже отваливаются. Верёвки режут пальцы!
Увидел, как на меня, оглянувшись разом, посмотрели мама и папа. Мама с доброй поощряющей улыбкой «молодец сынок», а отец, словно оценивая перспективу и дома что-нибудь скажет про преждевременное женихание.
Я тут с девочкой одной дружил. Хотя… Дружу ещё пока, наверное. До сего дня, короче, дружил. И она ещё не знает, что дружба наша уже кончилась. Да-а-а…
- Вот ты козёл, Мишаня, - девочка то хорошая, добрая и чистая, как весенний цветок, а ты её, даже не поцеловав ни разу, похабно не извинившись бросишь! Даже не бросишь, а просто перестанешь к ней ездить. Просто оставишь!
- Да не брошу я никого! Не оставлю!
- Бросишь-бросишь… Подленько так бросишь. Не объяснившись. Просто перестанешь к ней ездить. А ведь ездил, едва ли, не каждую субботу. А теперь будешь бегать к Светлане, пока не влюбишь в себя девчонку, а потом тоже бросишь. На самом «интересном» месте бросишь! А Любашу встретишь случайно возле Энерготехникума ещё этой зимой и она только скривится в презрительной улыбке. И ты её, паразит, достоин, этой улыбки.
- Да, что ты ко мне привязался! – чуть не крикнул я, но сдержался, поняв, что это я с кем-то тем говорю, кто у меня в голове поселился. Поселился? Поселился-поселился! И этот кто-то принёс мне многие печали от многих знаний. Да-а-а…
- Всё! Пошёл на хер! – сказал я мысленно самому себе и, пошевелив пальцами, перехватил вторую пачку правой рукой поудобнее.
Отогнав чужие мысли и спрятав чужие воспоминания поглубже, я отдался болтовне с девчонкой, время от времени подбрасывая пачки, перехватывая верёвки удобнее. До тех пор, пока девочка не сказала категоричным тоном:
- Дай мне одну пачку! Давай её сюда.
- Не-не-не, - покрутив головой, сказал я. – Взялся за гуж, не говори, что не дюж.
- Ну, да-а-ай понести, - весело и нарочито в нос прогундосила девчонка.
- Ни за фто, - так же гнусаво, как Крокодил Гена, или Слонёнок из мультика про удава и мартышку, не помню уже кто из них лучше гундосил, проговорил я и мы вместе рассеялись.
У меня в груди вдруг вспыхнул яркий радостный огонёк и боль в пальцах прошла. Мне стало понятно, что мне вообще пофиг на расстояния, тяжесть в руках и жжение в пальцах.
Дом и квартира Чарусовых была именно теми, которые я помнил. Квартира была не похожа на нашу двухкомнатку тем, что зал был «проходной». Но в принципе, так как дома были типовыми, наши квартиры сильно походили одна на другую. У нас тоже, если нишу убрать, спальня становилась проходным залом. Так делали многие.
Родители отказались от чая, который, как я помнил, был в этой семье «культом».
- А я бы попил чаёк, - с нотками трагика-злодея в голосе тихо сказал я.
- Ха-ха! Ну, приходи! – сказала Светлана.
- Приду. Уже не боишься меня?
- Вот ещё! Было бы кого! Только у нас полугодовая контрольная на носу.
Я сделал вид, что присмотрелся к её носу, и сказал:
- Нет там ничего.
- Ха-ха, - хохотнула девчонка. – Ты забавный. Приходи в субботу после уроков, погуляем.
- Окей! – сказал я и похолодел.
- Что за «окей»? – спросила она.
- Хоккей, - сказал я. – Это наше, пацанское.
- Окей, - это по-английски – «хорошо», - сказал «дядя Витя».
- Понятно. Американизмы прячете, - усмехнулась Светлана.
- Слова ты какие знаешь! – удивился я.
- Пошли уже, жених! - крикнул с первого этажа отец. – Квартиру студите!
- И почему сразу «жених»? – подумал я об отце, сморщившись.
- Всё, пока, - сказал я Светлане, стоявшей в открытом проёме двери.
- Пока.
* * *
Мне в ту ночь в голову лезло столько всего, что я проснулся разбитый и с головной болью, словно меня крутили в бетономешалке. И, как на зло, у нас первым уроком была история, учительницу которой я не любил категорически, и, вероятно, она меня тоже. Почему я её не любил? Да потому, что она «просто» читала урок по учебнику. Слово в слово и буква в букву. Мне хотелось чего-то большего от урока истории и я задавал ненужные вопросы.
Они хоть и были строго по теме, но историчка всегда «отправляла меня к учебнику», постоянно твердя: «Не надо ничего лишнего. История не терпит фантазий и отклонений. А я как-то добавил: «От линии партии», и попал в диссиденты. Меня даже на бюро школьной комсомольской организации вызвали и едва не исключили из комсомола. Это в том году было. Только приняли и чуть сразу не исключили. Вот прикол! Я потом притих, но историчка меня с тех пор регулярно «дрючила». Особенно в середине и конце года.
Так было в том году, когда я напросился на экзекуцию в самом начале учебного года, так происходило и теперь, когда надо было выставлять оценки за полугодие. Историчка спрашивала меня на каждом уроке по любому, даже пустяковому вопросу, и по результату моего ответа ставила мне отметку. Например, как в тот день.
Как только Ирина Гавриловна внесла свои телеса в класс, она спросила:
- Шелест, ответь нам, какие реформы и законы приняли в США во время кризиса тридцатых годов?
По классу пробежал ручеёк облегчённых смешков и покашливаний, словно горный поток прокатился по пересохшей речке.
- Тихо, класс! – придушила радостные и облегчённые выдохи историчка.
Я встал.
- Идти к доске? - спросил я.
- А как же? – усмехнулась классоненавистница.
Я вышел к доске, со стороны видя себя шутливым персонажем фильма «Доживём до понедельника», рассказывающим про восстание на броненосце «Потёмкин». Однако историю я знал лучше него, так как историю я учил всегда. Жизнь, как говорится, заставила.
- Кризис в США был вызван искусственно, - начал я очень издалека, планируя забрать как можно больше времени от урока. - Вообще, все кризисы в буржуазном мире, это – искусственные явления, организуемые крупными «игроками», в кавычках, буржуазного бизнес процесса. Цель кризисов – сделать богатых ещё богаче, а бедных – ещё беднее. Я имею ввиду не физических, а юридических лиц, то есть крупные и мелкие фирмы и организации.
- Я спросила про реформы и законы, - напомнила историчка. – А ты мне про кризисы. И что это за теория искусственности кризисов? Где ты это вычитал?
- В журнале «Коммунист», Ирина Гавриловна. У меня дядя парторг завода, - зачем-то соврал я.
- Ладно, продолжай, - махнула на меня рукой учительница.
- Банкиры сначала насыщают финансовые рынки «дешёвыми» деньгами, выдавая кредиты под нулевые проценты и способствуя развитию своих и чужих предприятий, а потом повышают процентные ставки и изымают деньги из оборота, заставляя малый и средний бизнес избавляться от своих активов и банкротить предприятия. А финансово промышленные группы скупают вдруг подешевевший в время кризиса бизнес. Это и произошло в Соединённых Штатах Америки. Но правительство США пошло ещё дальше в ограблении собственного народа. Оно объявило «новый курс» и издало закон «О восстановлении национальной промышленности». Целю программы правительства Рузвельта было укрепление монополий, то есть – усиление крупного капитала. Объясняя свои действия попыткой осуществить «плановое» сокращение производства, они своими действиями обеспечили корпорациям выход из кризиса с минимальными издержками, при этом «забывая, что в условиях «конкурентной», снова в кавычках, борьбы плановое ведение хозяйство не возможно. В итоге эта реформа привела к усилению концентрации производства крупных монополий.
Таким же способом правительство США решало вопросы и в сельском хозяйстве, заставляя мелких сельхоз-производителей субсидиями сокращать посевы и погловье скота, этим поднимая цены и принося выгоду крупным производителям: компаниям и богатым фермерам. Все реформы правительства США, привели к обогащению богатых и банкротству бедных производителей это и была цель кризиса.
Я вроде бы говорил всё по учебнику, но, в то же время чувствовал, как класс, вслед за учительницей, напрягся.
- Кхм! – выдавила историчка. – Ты не сказал, что конгресс США учредил Администрацию регулирования сельского хозяйства. Именно она выдавала денежное вознаграждение тем фермерам, которые сокращали посевы и поголовье. Ну, что ж, молодец, Шелест. Видно, что тебе идет на пользу общение с твоим дядей и чтением умных журналов. Садись – отлично.
Глава 2
Удивлённо вскинув брови и выпучив глаза, что вызвало смех у учащихся, я прошёл к своему месту за предпоследней партой ряда у окна.
- Ну ты и выдал, - сказал Костя Швед, низко пригибаясь телом к парте.
Он терпеть не мог историю и редко когда её учил. Только более-менее лёгкие темы Швед зазубривал и просил историчку его спросить. Костик был очень умный, добрый и аккуратный мальчишка, и нравился буквально всем учителям. И грех было таким фактором не пользоваться. Вот он и пользовался. Как пользовались положительным имиджем все ученики-отличники. Как пользовался и я у учителей других предметов: математике, литературе, физкультуре, биологии, географии, черчения… По всем предметам, кроме английского и химии я был если не отличником, то твёрдым» хорошистом.
А вот по английскому я был почти двоечником весь восьмой класс. В девятом стал исправляться благодаря методике, прочитанной в семьдесят пятом году в журнале «Юность» в повести «Милый Эп». Но об этом потом…
- А про рабочее движение нам расскажет… Нам расскажет…
Историчка наконец остановила перо авторучки напротив фамилии в журнале.
- Оля Фролова… Иди к доске.
- Ты, Мишка, скоро отличником по истории станешь, - сказала Наташка Терновая, не оборачиваясь. Она сидела как раз впереди меня.