[3] DEEP Purple - Highway Star- https://rutube.ru/video/c8955699a23ce6c294a73b02ad4d0b5f/?r=plwd
Глава 14
- А ко мне Люба Шабанова приезжала, про тебя спрашивала, - сказала Ирка. – Как узнала, что ты в больнице лежал, так расплакалась. Говорит, что думала, что ты её бросил. Ты… У вас с ней, что, уже всё по-серьёзному? Ты же, вроде, говорил, что с какой-то девочкой из тридцать третьей школы встречаешься и у вас с ней всё по-серьёзному.
Я вздохнул.
- Да, прикололся я тогда. Над Людкой Фроловой. Ну и ты попала под раздачу, извини уж, хе-хе… Слишком она тогда губы копылила, Людка эта. А Люба… Жаль, у неё телефона нет… Так бы позвонил…
- Телефон у них есть. У них же коммуналка на трёх хозяев. Там общий телефон в коридоре.
- Не знал. Сколько лет дружим, она ни разу мне его не давала.
- Так, общий же. Она стеснялась, наверное. Ты же знаешь, какая она. Так у вас по-серьёзному?
- Достала! По-серьёзному, по-серьёзному! О чём ты говоришь, Ира? Какой там "серьёз"? Хотя, конечно, я весь восьмой класс ходил к ней настойчиво. Надоел наверное. Что-то сейчас вспомню и стыдно становится. У них же одна комната с мамой, а я приходил в гости. А она меня на улицу. Вот мы с ней нагулялись и в дождь, и в метель…
- Ну-у-у… Не знаю-у-у… Она такая серьёзная была, когда от меня уходила. Это ещё в начале марта было. Наверное, думала к тебе на день рождения приди, как в том году. А тут узнала, что ты, как овощ в Рыбаков лежишь.
- Сама ты - овощ! Ты, что, так ей и сказала, что я овощ?
- Чо я дура, что ли? Да ты уже и не овощем тогда был. Уже и шевелился, и даже ходить пытался… Мы же приходили с мамой, помнишь?
- Помню-помню… И всё, больше не приходила? Только один раз?
- Ага.
- Это, Ира… А ты не могла бы…
- Не поеду! – резко оборвала она меня. – Что я вам, сводница?
- Дура ты, а не сводница. И брату раненому помочь не хочешь. А ещё сестра называется. Просто, она может не знать, что я уже выписался. А ты записку от меня ей передашь и всё.
- Письмо напиши и по почте отправь! Не поеду! – надулась Ирка.
- Да и фиг с тобой! Вали, тогда отсюда! И апельсины свои забирай! Не нужны мне ваши подачки. В элементарной просьбе брату старшему отказываешь. Вали давай!
Ирка посидела некоторое время набычившись, а потом подняла на меня глаза полные слёз.
- Прости, братик. Я точно - дура. Я просто вспомнила, как ты меня гонял в восьмом классе к ней.
- Ага. Эти слова я от тётки и услышал, когда она моей матери выговаривала: «Что она ему, сводница, что ли?» Дура она у тебя. Детям по четырнадцать лет. Первая дружба, а она с пошлостью.
- Какая есть! – вскинулась Ирка. – Твоя не лучше!
- Моя хоть умнее! Больше молчит! А твоя, как из пулемёта! Хрен остановишь! И никого не слушает.
- Давай не будем? – спросила Ирка. – Мы из-за них постоянно ругаемся. Они грызутся всю жизнь и мы с тобой. Противно.
- Согласен, сестрёнка.
- Вот и хорошо, братишка.
- Сходишь?
- Схожу. Пиши записку.
- Я быстро и коротко.
Дошкандыбав до письменного стола, я вырвал тетрадный лист и написал: «Любаша, привет. С Ирой посылаю тебе записку. Я жив и почти здоров….
Слово «почти» мне не понравилось и я начал заново на другом листе: «Любаша, привет. С Ирой посылаю тебе записку. Я жив и совсем здоров. Сейчас восстанавливаюсь дома. Хотел бы тебя увидеть, но врачи не дозволяют «далёкие» путешествия. Не хочу их расстраивать. Если бы ты приехала, был бы рад встрече. Погуляли бы рядом с домом. Миша».
Я знал, что она поступила в Энерготехникум и ей тут идти-то «два шага» всего. Она потому и к Ирке зашла, что рядом была, а не ехала специально из центра, где теперь жила.
К Любе, как оказалось, при встрече со Светой, я особых чувств не питал. Но не питал их сейчас и к Свете. Стёрлись мои к ней чувства. Остались лишь те, что были у моего «внутреннего голоса». А это, между прочим, очень давняя для него история. И чувства у моего второго голоса к Свете Чарусовой остались больше печальные, чем страстные. Тем более, что он потом её разлюбил. Да-а-а… Тот ещё хлыщ мне достался в «предки».
Вот я и не хотел повторять его подлости. Хотел до конца прояснить отношения с Любой и не идти в гости к Свете. Тем более, что она теперь во мне ничего не вызывала. Я помнил, что был влюблён и помнил весь ход событий, но оставался к ней холоден. Может быть, есдли бы увидел снова, во мне что-то и воспылало бы снова, но зачем? Зачем мучить девчонку? Пока она ещё ко мне совершенно холодна. Вот пусть такой и остаётся. А вот с Любой надо что-то решать. Я ведь уже нетолько с её мамой знаком, но и с бабушкой. Хотя, почему-то у меня даже малейшего позыва не было её поцеловать. Хотя… На центральной площади в конце того года перед моим падением, что-то проскочило между нами.
Шёл первый снег и мы пешком дошли от Дальзаводской до центра, а тут была установлена деревянная горка, покрытая льдом. Мы пару раз скатились по ней на какой-то фанерке. Нам было весело и как-то тревожно. Я чувствовал эту томящую тревогу до того вечера, когда встретил Светлану. Потом это томление перешло на новый образ.
- Правы те, кто говорит, что ковать железо надо пока оно горячо, - подумал я.
- Тут другой случай, Миша. У тебя проснулись гормоны. Только лишь гормоны.
- Много ты знаешь! – буркнул я и нахмурился.
- Я не просто знаю, я их чувствую в тебе. Гормоны. Сейчас ты с практиканткой немного, э-э-э, успокоил их, а потому разом остыл и к той, и к той. Хотя… Согласен. Ты ведь их обеих ощущаешь по моей памяти. Твой случай - особый, да-а-а... Вот его бы медикусам исследовать… Но не вздумай кому-нибудь хоть словом обмолвиться о внутреннем голосе. Упеку-у-т-с, батенька…
- Сам ты - батенька!
- Не спорю-с… Батенька и есть… Так, что не спорте со мной, внучок.
- Как порой хочется тебя отключить, мой голос родной.
- Да, ладно. Я всегда замолкаю по просьбе трудящихся.
Внутренний голос смолк, а я задумался. Кома меня сильно изменила. Я стал будто бы взрослее. Замена памяти, видимо, не прошла даром. С моей старой памятью было совсем плохо.. Те фрагменты, которые остались после комы, не годились ни куда, а тем более для полноценной человеческой жизни. Я и вправду какое-то время был овощем. Был овощем и овощем остался бы, если бы не то, что подселилось ко мне накануне. И вовремя так подселилось. Словно кто-то знал, что со мной случится. Но странно, кто этот «кто-то»?
Ведь тот разум, что ко мне подселился, не переживал падений головой на угол стола. Тогда кто? Совпадение? Странное совпадение. Когда разум почившего в бозе «меня» из одного мира, переносится в моё тело, но в другой мир и фактически в своё детство. И явно в другой. В мир, где Женька Дряхлов жив. Тот Женька Дряхлов, который перевернул не только мою жизнь, жизнь нашей школы но, похоже, продолжает переворачивать его сам мир дальше, где-то в ином месте. Где-то в очень укромном месте…
А у меня тут тогда какая роль? В этом мире? Если по мою душу аж второго меня выписали? Из другого мира… С запасной памятью. И не только памятью прошлого, но и будущего. Хотя-я-я… Какое-то будущее невнятное. Уже и со Светой не случилось…
Тут в дверь позвонили. Я открыл. На пороге стояла Света.
- Еб… лектрическая сила, - подумал я, разглядывая серые глаза, глядящие на меня из-под густых бровей.
- Не выщипывают девчонки брови сейчас, - подумал я и поправил себя. – Не только лишь все.
- Привет, - сказала она спокойно. – Говорят, ты выздоровел.
- Кто говорит? – спросил я, обалдевая.
- Э-э-э… Все говорят. Думаешь, только в вашей школе знают, что ты учительницу спас, когда она споткнулась и падала головой прямо на парту? Во всех школах говорят. А у меня в вашей школе несколько подружек, которые со мной учились, когда ещё ваша школа строилась. Ты ведь тоже учился в четвёртом классе в нашей школе?
- Фига себе, какая оперативная работа проведена, - заметил «предок».
- Затихни пока, - попросил я его и сказал. - Учился, ага.
- Окунева, что в вашем четвёртом «зэ» училась, в моём доме живёт. Я всё про тебя разузнала.
- Что она могла про меня рассказать, та Окунева?
- Ну-у-у, что ты хорошо учился и хорошо рисуешь, что ты за ней ходил, а она тебя отшила.
- Да за кем я только не ходил, - хмыкнул я. – Я с детского садика любвеобильный.
- Хм… И тебе не стыдно это мне говорить?
- Не понял. Чего здесь можно стыдиться. Ты знаешь. Все знают. Так и как мне прикажешь скрывать своё положительное качество? Ведь я же не злобный, а любвеобильный. Я, например, девочек за косы не дёргал, и портфелем по головам не бил. А наоборот, всегда защищал и часто получал от пацанов. И не только пис… Э-э-э… В смысле… Не только меня били, короче, но и обзывали разными словами.
- Какими, например.
- Например? Девчачий рыцарь, например. Или просто рыцарь.
- Правда, что ли? – удивилась Светлана. – Я недавно прочитала книжку про рыцаря Айвенго. Мне понравилось.
- Ну вот. Зато девочка одна ещё в третьем классе, назвала меня «Мазандаранский тигр». Фильм такой был индийский про воина. Его так называли, потому что он тигра задушил.
- Я помню. Мы ходили с мамой. Так давно это было…
- А чего мы стоим в прихожей? Снимай пальто и сапоги.
Сапоги у неё были настоящие, женские сапоги-чулки, на небольшом каблучке и блестящие, как кожа негра. Я вспомнил, что её отец работал «помощником капитана по политической части, а проще – «помполитом», на каком-то рыбацком судне типа плавзавод.
- Может себе позволить купить единственной дочечке дорогую вещицу из валютного магазина, - подумал я, наблюдая, как девочка умело стягивает с ног искусственную кожу.
- Хе-хе… Царевна лягушка, - хихикнул мысленно я.
Никаких прежних чувств у меня к этой девочке не вспыхнуло. И я был несказанно этому рад. Почему-то. Странно. Ведь девочка и сейчас в дневном свете была очень хороша собой. На ней была красная вязаная кофта с угловым вырезом. Под кофтой виднелась белая блуза с ажурным воротником. Из-под кофты шла шерстяная гофрированная юбка чёрного цвета. На ногах имелись чёрные рейтузы. Под рейтузами, скорее всего, - нейлоновые колготки. Ну, не носки же нейлоновые торчали из под рейтуз? Я представил её в одних колготках. Ох!