Стенд, который мне дал Валерка-комсорг, был закрашен белой краской под цвет стенной панели. Не мудрствуя, я оттрафаретил Евразию с Африкой, отметив разным цветом захваченные капиталистами колонии.
Ниже Китая нарисовал парусники, обстреливающие побережье и подписал «Опиумные войны». Причём стрелочками указал направление поставок опиума. Расстрел сипаев рисовать я не стал. Не хватало места. От левого берега Африки у меня плыли парусники, предполагалось, что с рабами, потому что там красовалась картинка с чёрными пленниками. Справа от берега Африки были нарисованы негры с кирками и мотыгами. В центре имелось место для наклеивания новостных лент. Куда я и прикрепил сообщение о первомайских событиях в Турции.
Статья была названа: «Бойня на площади Таксим, или Кровавый Первомай». Там я чертёжным шрифтом написал, что «В праздновании дня труда принимало участие около пятисот тысяч человек. Но собравшиеся на площади мирные демонстранты были обстреляны неизвестными. По словам свидетелей, огонь вёлся с крыши здания, принадлежавшего компании, занимавшейся водоснабжением, и отеля Мармара, самого высокого здания в Стамбуле. После обстрела полиция попыталась разогнать собравшихся на площади, используя тяжёлую технику и водомёты. Вследствие обстрела и действий полиции на площади возникла давка. Большинство людей, которые были убиты и ранены в тот день, пострадали именно в результате давки. Так как ни организаторы, ни снайперы до сих пор не найдены, имеются предположения о том, что расстрел организован ЦРУ».
Об этом событии средства массовой информации СССР не сообщали. Мой «предок» принял эту из радиоприёмника, настроенного на какую-то Сингапурскую радиостанцию и «вспомнил» про него, покопавшись в своих «закромах». Вот я и написал, не подумавши о последствиях.
А последствия грянули сразу же, как только я на большой перемене принёс стенд из дома.
- Что это? – спросила, попавшаяся мне на беду, завуч.
- Стенд Агитпропа, - сказал я гордо, снова полагая, что меня обязательно похвалят за инициативу и приложенный, не побоюсь этого слова, титанический труд.
- Вижу, что не портрет. Откуда ты его несёшь?
- Из дома. Я его сам сделал. – в моём голосе звучала гордость.
- А ну покажи! – приказала Анна Гавриловна.
Я поставил конструкцию. Завуч вгляделась в изображения, а потом в текст, и покраснела.
- Ты, Шелест, что, головой ударился? – спросила она меня.
- Да, а что? – сказал я, понимая, что что-то сделал не то.
- Ой, прости! – вдруг осознала свою оплошность она. – Вырвалось как-то.
- У вас оно всегда вырывается. Одно и то же.
- Ты, это, не дерзи! – снова построжела она. - Кто тебя надоумил такой стенд сделать?
- Никто! Я сам! А что в этом плохого?
- Ты не понимаешь? – она оглянулась на собирающихся вокруг школьников. – Пошли в учительскую.
В учительской мне сказали, что я – жалкая, ничтожная личность, возомнившая себя великим художником-оформителем, что все агитационно пропагандистские стенды согласуются с райкомом и выше. И что вообще рекомендовано отсебятиной не заниматься а вешать на стенды плакаты, отпечатанные в типографии. И они у нас есть.
- А что же вы не вешаете? – спросил я.
Тут поднялся такой ор, в который включились и другие учителя, что мне захотелось куда-нибудь провалиться. Но под учительской находился кабинет директора, и, вспомнив об этом, мне проваливаться расхотелось. На грех, директор пришла сама, а вслед за ней, вошёл молодой мужчина в сером пальто и синем костюме. И тут я понял, что мне кранты.
Понял, когда увидел, как поднялись брови у Светланы Яковлевны, когда она прочитала мою заметку.
- Ты откуда узнал о первомайских событиях в Турции? – спросила она, почему-то искоса бросив взгляд на пришедшего с ней мужчину.
Брови вскинулись и у пришельца.
Я пожал плечами.
- Из радио.
- Голос Америки слушаешь? – тихо и зловеще произнесла директриса.
- Совсем нет, - покрутил я головой. – Какая-то радиостанция из Сингапура передавала. На английском. А, что нельзя и это радио слушать?
Директриса повернулась к гостю.
- Вот видите? – спросила она. – Я вас предупреждала.
Глава 22
- Вопрос, конечно, интересный, - проговорил «гость» уверенным «хозяйским» тоном. – А какие радиостанции ты слушаешь?
- Здравствуйте, - поздоровался я.
«Гость» хмыкнул и поздоровался со мной персонально:
- Здравствуй, - и, оглядев присутствующих учителей, поздоровался со всеми. - Здравствуйте товарищи.
После этого он с улыбкой и с интересом, как на забавное насекомое посмотрел на меня, явно ожидая ответ на поставленный ранее вопрос.
- Я слушаю все подряд новости. О том, что нельзя слушать радиостанцию «Голос Америки», я слышал от отца. Я и не слушаю. Понятно, что на русском языке враги вещают для нас и часто врут. Но на английском языке они передают для своих граждан. Тоже, наверное, обманывают их, но, думается мне, немного по-другому.
- Думается ему! – возмутилась директриса. – Рано о таких вещах рассуждать. Что сказано, то и делать должен.
- Я - ответственный за проведение политинформации в школе. Поэтому сам должен быть в курсе мировых новостей.
- Что в советских газетах и журналах пишут, о том у нас и политинформация. И не надо выдумывать осебятину.
- А какая тут «отсебятина»? – возмутился я.
- Ну, ты читал об этом событии в нашей прессе? – спросила директриса.
- Ну… Нет… Но наши СМИ, порой, не сразу некоторые новости публикуют. ТО ли не хватает эфирного времени, то ли срабатывает инерция согласования, но событие уже свершилось, а некоторые из них желательно подавать свежими. ЦРУ устроило провокацию! Расстреляло участников Первомайской демонстрации!
- Почему ты считаешь, что это ЦРУ? – заинтересовался «гость». – Об этом по радио говорили?
- Нет, - стушевался я. – По радио сказали, что демонстранты сами устроили перестрелку друг с другом, но ведь это - бред.
- Так кто тебе сказал про ЦРУ? – дожимал меня человек в сером пальто.
- Никто! Я сам понял! – с вызовом в голосе сказал я.
На самом деле, про ЦРУ «предок» выкопал в своей «куче всего» по контексту новости.
- Это, конечно, неплохая версия, но о том, что в инциденте на площади Таксим замешано ЦРУ, или иные спецслужбы, ни в зарубежных, ни в наших средствах массовой информации не сообщалось. И получается, что ты вводишь всех в заблуждение.
- Никого я не ввожу в заблуждение. Здесь написано: «Имеются предположения…».
- Да? Ну, ка позвольте прочитать?
Гость протянул руку к небольшому листу ватмана, на котором уместился текст и серия рисунков в стиле Битструпа с микроавтобусом с надписью УРУ из которого выходят люди с длинными чемоданами, с видом с крыши на демонстрацию со снайперами и человеком указывающим им цель, с демонстрантами, обстреливаемыми с крыши высокого здания и снова с машинами в которые снова садятся люди с чемоданами.
- Очень хорошие рисунки. Сам рисовал?
- А то кто же?, - буркнул я и, разведя руки, сказал: – Таких плакатов, извиняюсь, нет. Мы просмотрели все с Валеркой.
- Каким Валеркой? – заинтересовалась завуч. – Комсоргом, небось?
- С ним, и что?
- Не «чтокай», мне! Родителей вызову!
- Это за что? – возмутился я. – За то, что я решил вашу тупую и политинформацию немного оживить и привлечь к ней внимание школьников? Да… Да…
Моему возмущению не было границ и я едва не расплакался. Я стал искать глазами дверь, чтобы выскочить из неё, но «гость» неожиданно для меня и, вероятно, для других, приблизился и положил мне ладонь на плечо.
- Ты – молодец. И твоя инициатива обязательно будет отмечена райкомом комсомола. Как и твоя газета, которая поедет в Москву на всесоюзный конкурс школьных стенных газет. Произведёт ли она там фурор, не известно, но у нас в крае она заняла первое место. За это краевым комитетом комсомола ты будешь поощрён путёвкой в пионерский лагерь «Океан».
- В пионерский лагерь? – удивился я и скривился. – Я уже не пионер.
- Туда не только пионеры направляются, но и комсомольцы, награждённые за различные заслуги.
- Не-е-е… В пионерский лагерь я не поеду. Что я там не видел? Море? Так его везде полно.
- Вот видите!? А я вам говорила! – вставила директриса.
- Ты не понимаешь, - не обращая на неё внимание продолжил меня искушать «гость». – Там как раз и нужны ребята, которые хорошо знают наш край. Чтобы рассказать, показать, помочь, наконец, руководителям. А может и организовать какую-то с приезжими ребятами работу. Там нужны будут такие художники, как ты. И… Политинформаторы, правильно понимающими политику партии. А ты, я смотрю, всё правильно понимаешь. Ты – молодец.
Я вздохнул, а он оглядел учителей, завуча и остановил свой взгляд на директоре.
- Райком партии согласовывает этот стенд. Мы, товарищи, должны поощрять инициативу снизу.
- О, как! – подумал я. – Целый партийный вождь.
- Я, кстати, приехал вручить тебе Диплом крайкома ВЛКСМ. Решил сам с тобой познакомиться.
Он открыл портфель и вынув листок белого картона с флагами гербом и какими-то надписями и передал его мне. На нём было типографски отпечатано «Диплом», «участнику краевого конкурса» и написано от руки «школьных стенных газет»…
- Спасибо, - сказал я, не рискнув сказать: «Служу Советскому Союзу», а мысль такая мелькнула, хе-хе… Не поняли бы они меня.
- Спасибо, - повторил я, едва сдерживая подкатывающие к глазам слёзы.
Он похлопал меня по плечу и, обращаясь к директору, спросил:
- Где можно посидеть и пообщаться.
- У меня в кабинете, - сказала директриса.
- Да здесь можно, все уже разошлись. Уроки…
Учителей, действительно, в учительской не осталось.
- А я посижу, вдруг, что понадобится.
- Спасибо, но не хотелось отвлекать и вас от работы, - с тонким намёком на толстые обстоятельства сказал «гость».
- А вы кто? – вдруг спросил я. – И зачем вам со мной разговаривать?