Мы с Верцингеториксом встали. У него еще хватило наглости попытаться помочь мне отряхнуться, но я оттолкнул его руку.
— Айнвар, нам доверили воспитание сына короля арвернов. Это большая честь. — Друид говорил негромко, но очень убедительно. — А ты набросился на гостя с кулаками! Тебе не кажется, что это не самый удачный первый шаг в воспитании? А ведь с первого шага начинается любое путешествие. Арверны отличили нас среди других друидов Галлии, а ты позоришь племя своей несдержанностью.
— Тут не только он виноват, — неожиданно сказал Верцингеторикс. — Да и особой вашей заслуги в моем приезде тоже нет. Просто наш главный друид совсем старый, а долгая зима не прибавила ему сил. По мне, так вы покрепче его. А этого парня я специально подбил на драку. Хотел узнать, что он за человек.
Будь моя воля, я бы его придушил. Да как он смеет защищать меня и еще оскорблять учителя! Мне казалось, что главный друид смешает наглеца с грязью, не сходя с места. Я опять не угадал. Менуа и не подумал обижаться. Всем своим тоном он дал понять, как мало значения придает мнениям мальчишек.
— И Айнвар, и ты, юный Верцингеторикс, — задумчиво проговорил Менуа, — вряд ли можете считаться полноценными людьми, пока не закончено ваше обучение.
Верцингеторикс накинул капюшон на голову.
— А по-моему, он уже вполне себе человек, — тихо сказал он, повернулся и ушел.
Я не знал, что сказать, и в замешательстве смотрел на Менуа.
— Два волчонка в одном мешке, — проворчал Граннус.
Гобаннитио добавил:
— В полнолуние посмотрим, кто выживет.
Слова его всем почему-то показались смешными, а вот мне было совсем не до смеха. Я наблюдал за высоким золотоволосым парнем, внимательно изучавшим наш частокол, словно оценивая его надежность.
Вот так и случилась моя первая встреча с великим воином, звезда которого однажды поведет всех нас туда, куда никто из нас вовсе не собирался. Верцингеторикс.
В тот день ворон Менуа закричал с крыши. Менуа учил меня, что если ворон крикнет над ложем, значит, ждет желанного гостя; если выкрикнет «Бах!», значит, надо ждать друида из другого племени, а если в его крике слышно «Град!», значит, приближается кто-то из наших друидов. Криком «Грог!» ворон предупреждает воинов о приближении неприятеля. Если же он ищется под крылом и приговаривает себе под клюв «Э-э-э-э…», это к болезни.
В тот день крик ворона следовало истолковать благожелательно для Верцингеторикса. Так что к ночи арвернский наследник расстелил свой тюфяк возле очага. Причем сделал это так, что до меня теперь тепло вовсе не доходило.
Глава четвертая
Нам с Верцингеториксом рассказали, как следует проходить обряд посвящения. Молодежь, которой пришло время принять участие в обряде, разделили на тройки. Каждой тройке предстояло проходить испытания, как единому целому. Это должно было укрепить племенное братство. Хотя арвернец не принадлежал к нашему племени, его товарищами по тройке выбрали меня и Крома Дарала.
Участие Крома в нашей тройке меня удивило. Да, конечно, время от времени я вспоминал, что когда-то дружил с ним, и даже слегка обрадовался, когда Менуа поручил мне сообщить Крому о том, что обряд мы будем проходить вместе. Я нашел его за важным занятием: он метал копье в соломенное чучело. Я был уверен, что обрадую его новостями, но когда я, хлопнув его по плечу, сообщил, что нам предстоит проходить обряд вместе, он хмуро посмотрел на меня и спросил:
— Это по твоей просьбе меня поставили к вам третьим?
Потом-то я сообразил, что он рассчитывал услышать от меня утвердительный ответ, но сразу не догадался, и потому ответил честно:
— Нет, так Менуа решил. Он хочет, чтобы мы составили пару арвернцу.
— А, вот как, — Кром разочарованно отвернулся.
Я заметил, что увечье, полученное им от матери, стало заметнее. Одно плечо явно было выше другого. Бедный Кром. Если Верцингеторикса можно сравнить с золотом, меня — c бронзой, то для Крома Дарала больше всего подходило сравнение с куском плохого железа. Зачем он понадобился в нашей тройке, только друиды ведали.
— Я смотрю, тебе по нраву этот арвернец? — довольно грубо спросил он.
— Пока не знаю. Но вряд ли.
— Во всяком случае, он тебе больше по нраву, чем я раньше, — сделал он вывод.
Я и забыл, насколько раздражительным и желчным может быть Кром.
— Да с чего ты взял? — огрызнулся я. — Впрочем, считай, как хочешь! Ты просто не все знаешь.
— Всего и ты не знаешь, да и твои драгоценные друиды тоже, — сумрачно пробормотал он.
Настроение испортилось. Я пошел к дому и уже в дверях столкнулся с Верцингеториксом. Это было похоже на встречу двух собак: сошлись в узком месте, ощетинились, обнюхались и решили на этот раз разойтись.
Той ночью, лежа в постели, я думал о Кроме. В пятнадцать лет человек, как правило, эгоист, он неспособен понять глубокие душевные переживания. Вот и я не осознавал, сколько душевной боли доставляло Крому мое пренебрежительное отношение. Но все же я знал его достаточно, что понимать: он глубоко ранен и еще долго будет показывать мне свое недовольство. Приходилось признать: друга я потерял.
На самом деле, мои потери пока превышали мои приобретения. Смерть Розмерты лишила меня мягкой защиты любви, бывшей со мной на протяжении всего детства. Я и не думал ценить ее присутствие, пока она не ушла. Менуа удалось лишь сгладить потерю, но он не заменит мне бабушку. Или друга. Я лежал в темноте, свернувшись клубком, а клыки жалости к себе рвали меня на части.
Три следующих дня наша тройка встречалась со многими членами Ордена Мудрых, как и другие кандидаты на соискание права называться человеком. Знаки были прочитаны, приметы учтены, наши тела и даже зубы проверили на прочность, разум испытывали загадками. Вечером третьего дня Граннус велел нам готовиться к очищению. Для участия в ритуале посвящения собрались парни не только из нашего поселка; сошлись ребята из окрестностей, расположенных не далее одного дня пути от нас. Те, кто жил подальше, будут проходить ритуал со своими, местными друидами. Таким образом, нас, посвящаемых, собралось немало. Друиды по очереди наблюдали за тем, как нас омывали, очищали, снова мыли, поили родниковой водой, парили в бане, натирали анисовым маслом, снова парили, опять натирали, теперь уже порошком лаврового листа и ветками ивы.
Верцингеторикс неизменно пребывал в хорошем настроении. Мы не обращали внимания на суровое молчание Крома и относились к нему по-дружески, но, наверное, холодновато. Обаяние, присущее арвернцу, совершенно не трогало моего двоюродного брата. Как-то раз я расхохотался над очередной шуткой королевского наследника, и заметил, как обиженно посмотрел на меня Кром. Я зажал себе рот рукой, но не смог сдержаться и продолжал смеяться. Но все же этот момент немножко царапнул меня.
Когда нас достаточно вычистили снаружи и внутри, пришла пора отправляться на отведенные каждому места у частокола. Нам предстояло всю ночь изображать неусыпных стражей под звездами.
Мы заняли позиции по периметру стены. Каждый из нас был полон решимости героически бодрствовать и терпеть ночной холод. Мне пришлось стоять между Кромом и Верцингеториксом. Арвернец стоически простоял почти неподвижно от заката до восхода. Только раз он слегка двинул ногой. Поглядывая в его сторону, я неизменно встречал его белозубую улыбку.
А вот Крому явно приходилось нелегко. Он дрожал всем телом, чихал и неудержимо зевал. Раз или два он покачнулся; я даже испугался, не упадет ли он, но в последний момент он справлялся с собой. Встающее солнце застало его совсем несчастным.
Верцингеторикс, однако, выглядел таким свежим, как будто он провел ночь в постели под крышей. Но даже у него на руках я заметил гусиную кожу.
— Сегодня наш день, — весело сказал он. — Мы становимся мужчинами. — Он прищурился. — Айнвар, ты когда-нибудь задумывался, как посвящают женщин?
Я пожал плечами, притворяясь, что меня это не интересует.
— Как-то посвящают, наверное. Они же тоже проходят через ритуал. Как только случится первое кровотечение, так и проходят.
Я не собирался дальше обсуждать эту тему. Со временем я все узнаю, но и тогда не буду болтать. Друиды все знают.
Мудрые обошли стену и собрали нас. Голые, сильно озябшие молодые люди пытались выглядеть мужественно. Я мельком заметил, что сморщенные гениталии Верцингеторикса были не больше моих. Крома, в отличие от нас, природа одарила куда щедрее, наверное, возмещая его врожденное увечье.
Идя вслед за друидами по лесу, я видел, что Кром боится. Страх пахнет примерно так же, как патина, разъедающая бронзу. Мы поднимались по гребню холма в сторону Рощи. Солнце уже стояло довольно высоко. В саму Рощу нас не пустили. Место для ритуала выбрали на другой стороне холма. Деревья сумрачно наблюдали, как мы гуськом тянемся к месту испытаний. Под их ветвями еще таилась ночная мгла.
Наша процессия остановилась. Друиды в капюшонах редкой цепью окружили голых ребят. Граннус, называя каждого по имени, официально представлял нас главному друиду. Именно он должен был вести церемонию.
Менуа вызывал тройки. Когда настал наш черед, мы с Верцингеториксом без колебаний подошли к нему, причем шли практически в ногу. Кром Дарал шел на полшага позади.
Главный друид протянул руку, и Граннус подал ему тонкую стрелу с отполированным костяным наконечником.
— Мужчины должны уметь переносить боль, — торжественно произнес друид.
Я ожидал чего-то подобного, но не думал, что это произойдет в самом начале испытаний. Честно говоря, ощущения оказались более сильными, чем я думал, но пришлось стиснуть зубы и терпеть. Когда костяной наконечник проткнул кожу Крома на груди, парень отчетливо всхлипнул и задохнулся. Менуа оттянул кожу, чтобы не повредить мышцы, но процедура все равно оказалась очень болезненной. Просто место было выбрано такое чувствительное.
Верцингеторикс даже не вздрогнул. Наоборот, слегка улыбнулся, приподняв уже заметно пробивавшиеся усы.