По дороге к школе на входе в старое здание почты висел синий ящик с гербом и надписью: «ВЫЕМКА ПИСЕМ ЕЖЕДНЕВНО ДО 12.00». Через пару часов почтальон возьмет мой конверт, где начертано: «РОСТОВ-НА-ДОНУ, УЛ. КОМБАЙНОСТРОИТЕЛЕЙ, Д. 85, КВ. 27», и повезет его дорогому мне адресату. А спустя несколько дней она мое послание прочитает и, наверное, напишет ответ. Что там будет?
«Прости, Димка, но мне нравится Витька».
Или:
«Вы мне нравитесь как друзья…»
Конечно, я надеялся увидеть другие Наташины слова, выведенные ее аккуратным почерком:
«Ты мне давно нравишься, Димка. И я очень рада, что ты мне написал и признался. Я скоро приеду в деревню к бабушке и деду, и мы сможем…»
От предположений у меня пересыхало в горле и останавливалось сердце.
Я посмотрел еще раз на письмо, в груди громко стучало. Через несколько дней Наташа все узнает. Мои руки стали неподъемными, неуправляемыми. Под мышкой я держал тетрадку с программой работы пионерской дружины. Мне нужно было торопиться на собрание совета, а я думал о Наташе и своем признании ей. Набрав побольше воздуха в грудь, я решительно приподнял скрипучую створку старого почтового ящика, всунул туда письмо и держал двумя пальцами, не решаясь отпустить. Перед глазами плыло, я вспоминал наши встречи, Наташкин смех, посиделки на лавочке, купание в реке и наше путешествие на лодке на тот берег.
– Димка, привет!
Я обернулся. Лариса шла к школе мимо почты с какой-то девочкой с распущенными светлыми волосами.
И тут письмо выскользнуло из моих пальцев, крепко его удерживавших еще мгновение назад. Мое признание полетело в темную металлическую утробу.
– Познакомься, это Света. Пойдемте. Ребята уже, наверное, собрались.
Я взглянул еще раз на ящик, здание почты, овощной павильон, бочку с квасом и понял: выбор сделан, назад уже дороги нет.
Мы шли по знакомому маршруту. До школы было несколько минут. В частных дворах лаяли скучающие собаки, обрадовавшиеся нашему появлению. Они, наверное, знали: скоро наступит учебный год и им станет веселее – тысячи ног будут проходить мимо их деревянных жилищ с цепями. Собаки будут радостно лаять вслед, давать свои наставления, отчитывать за двойки и плохое поведение.
На бетонном школьном заборе была летопись учебных побед («5-я школа – чемпион!»), боли («Галя – тварь»), громких заявлений («10-й „А“ – лучшие!», «Выпуск 1990 г. – SUPER!») и любовных признаний. Около котельной с высокой кирпичной трубой написано зеленой краской: «Лена! Я тебя люблю!» Далее коммунальные службы тремя белыми квадратами закрасили то, чего не должно быть на заборе учебного заведения. Рядом призыв к действиям: «Чтобы стало веселей – нарисуй еще свиней!», а ниже мелом, краской, углем изображен десяток пятаков, свиных морд и округлых туловищ. Внизу виднелось и мое творение – свинья анфас. Я рисунком очень гордился и, когда его нарисовал, почувствовал какое-то приобщение к этому месту, ставшему ближе и роднее. Проходя мимо своей свиньи на заборе, обязательно смотрел на нее. Она стала частью школы и моего ежедневного пути туда и обратно.
Сейчас мы шли с Ларисой и Светой как раз мимо того места. Вожатая рассказывала о подготовке к Первому сентября и нашем участии в организации линейки. Я отвечал, но ловил себя на мысли – мне почему-то оказалось важно, как эта незнакомая девочка Света отнесется к моим словам. Мне хотелось, чтобы она меня поддерживала, рассуждала так же, как и я. Девочка меня притягивала. Всю оставшуюся дорогу к школе я посматривал на нее, особенно когда что-то говорил, – проверить реакцию на свои слова.
У вожатской стояло девять человек, наш школьный актив. Юрка отсутствовал. Ну это и понятно. Все одеты непривычно по-летнему, не в школьную форму. Я немного волновался и скручивал в аккуратную трубочку тетрадку с программой. Лариса запустила нас внутрь, а пока мы рассаживались по кругу, открыла окошко и дверь, чтобы стало посвежее. Света тихонько расположилась с краю. Она молчала, внимательно всех изучая, и слегка улыбалась. Все наши с интересом наблюдали за новенькой.
– Для начала я хотела вам представить Свету. Она приехала в наш город из Краснодарского края. Папа у нее летчик, и его перевели в наш военный городок. Света – отличница, активно работала в пионерской дружине своей школы, и мне ее рекомендовала вожатая, с которой мы познакомились в «Орлёнке» на сборах. Я решила ее пригласить на наше сегодняшнее мероприятие. Принимайте в ваш коллектив.
Света выглядела немного смущенной, а я не мог от нее оторвать глаз и совсем забыл о волнении, связанном с новой ответственностью и избранием. В ее волосах играли лучики солнца. Сквозняк, устроенный Ларисой, колыхал пышные рюши платья Светы. От нее исходил какой-то свет. И я просто тонул от увиденного, от ее больших глаз с длинными ресницами. Меня обрадовало, что теперь мы будем работать в одной организации и учиться в одной школе.
– Ребята, наша пионерская дружина осталась без председателя совета. Мы провели опрос среди вас, и большинство назвало кандидатуру Димы Бобрикова. Мы посовещались со старшими товарищами, и они поддержали. Предлагаю обсудить и принять окончательное решение.
– Да тут нечего обсуждать! – первой выступила Люська, тряся длинными рыжими косичками. – Димка справится. Он вроде не такой негодяй, как Юрка.
В вожатской зашумели.
– Мы готовы с Димкой работать, поддержим его.
– Ну хорошо, – произнесла Лариса, – раз такое единодушие, то предлагаю проголосовать за избрание Димы председателем совета пионерской дружины нашей школы.
Все присутствовавшие подняли руки. И даже Света. Мне показалось это особенно важным.
– Единогласно. Поздравляю, Дима. Мы тебе доверили важное дело, – серьезно проговорила Лариса. – Нам необходимо подумать над мероприятиями. Конечно, на День знаний мы подготовим нашу стенгазету. И поучаствуем в школьной линейке. В сентябре традиционно организуем шефскую помощь ветеранам. Надо поработать с неуспевающими и теми, кто не участвует в жизни школы. Поразмышляйте над тем, чем мы могли бы еще заняться.
Я слушал и обдумывал свою заготовленную речь. Лариса почти все запланированное мной уже назвала. Из убедительного оставались лишь одни кролики с их расслабляющим эффектом.
– Ахм… – начал я, но вместо красивого программного выступления получалось что-то невнятное. – Я подготовил предложения и хотел бы их представить.
Тетрадка с программой уже была изрядно помята, ее концы закручивались. Кое-как я изложил написанное. Ну и как ожидал, наибольшее оживление вызвал кроличий проект. Наверное, он всем понравился. Даже Лариса весело смеялась и вытирала слезы радости. Потому что идея была такой свежей, оригинальной и никому раньше в голову не приходила. Света тоже развеселилась и улыбалась.
– А может, лучше кошкоферму организуем? Котики тоже милые! – прокомментировала Люська.
Это предложение тоже понравилось, все загалдели.
– Очень хорошо. Спасибо, Дима. Мы подумаем над твоими планами с кроликами. А вы, ребята, предложите идеи, как сделать нашу работу более интересной.
Мы пообсуждали разные вопросы еще какое-то время и решили расходиться. Лариса, Света, Люська и я шли после собрания домой. Около дворов зацветали астры – признак надвигающейся осени и холодов. С деревьев слетали первые желтые листики. Было еще совсем тепло, но природа знала ход времени лучше нас и календарей, готовилась к дождям, слякоти и осеннему унынию. Чтобы спасти себя, сохраниться в будущем, цветы изо всех сил пытались вырастить семена и раскидать их пошире. А весной, в следующем их поколении, они дадут новую жизнь, побеги, бутоны. Но пока еще было тепло – лето, хотя до его финала оставалось несколько десятков часов. Меня переполняла гамма чувств. Я самым очевидным образом оказался очарован Светой, шагавшей рядом в белых босоножках и легком платье. Ее развевающиеся волосы слепили меня, а в голубых, внимательных, задорных и смешливых глазах я просто тонул.
Вся важность, торжественность и ответственность сегодняшнего избрания отошла на второй план. А когда мы проходили мимо почты, меня бодрящей волной окатила мысль о письме Наташе. О нем я в потоке событий совсем забыл. И у меня заныло под ребрами.
Противоречивые чувства – радости от оказанного доверия, тепла от знакомства со Светой, волнения, связанного с признанием Наташе, – преследовали меня весь оставшийся день. Я рассуждал о том, можно ли, правильно ли, когда нравятся две девочки? Не является ли новая симпатия предательством по отношению к Наташе? Или после той летней истории я уже свободен? Хотя разве я раньше был несвободен? Даже на мгновение пожалел о том, что отправил письмо. Как-то оно оказалось совсем некстати. Поздно вечером в кровати, потушив свет, я мысленно обращался к Наташе, думал о Свете. Пытался разобраться в своих чувствах. Размышлял о пионерии, кроликах. И незаметно провалился в сон.
Ишача
1 сентября 1991 года
Тот год оказался особенным. Даже Первое сентября выпадало на воскресенье. Поэтому День знаний мы провели на даче, пропалывая дорожки и грядки от сорняков. Такое себе удовольствие.
Соседкой у нас была учительница географии Елена Павловна. Она, как и члены ее семьи, с первым весенним солнцем разоблачалась до предела и предпочитала работать на огороде в купальном костюме. На географичку в таком виде смотреть было странно, но я пытался привыкнуть. Если на ее широкое тело, думалось мне, нанести изображения материков, то глобус в классе географии может и не понадобиться. А если сильно постараться, то даже рельеф местности можно учесть на живом глобусе. Но не ходить же в школу в таком виде!
Дашка, дочь Елены Павловны, училась в моем классе и сидела со мной за одной партой. И в силу территориальной близости сразу по двум фронтам тайно считала меня своей собственностью. Я подозревал, что она вынашивала планы объединения наших двух дачных участков после свадьбы. Об этом я думал с содроганием.
Семейка у них дюжая, все крупные, глазки маленькие, ручки-ножки толстые. И Дашка исключением не являлась! Когда они приезжали на свой участок и высыпа́ли из садового домика в купальниках, мне казалось, что Земля может наклониться в их сторону от тяжести и мы, как тот несчастный брусочек из курса физики, который постоянно с чего-то съезжает с сопротивлением «мю», свалимся кубарем в бездну – вместе с семьей жирной географички. А уж если свалимся, то вряд ли выживем. В бездне высота сумасшедшая, а если еще помножить ее на массу Елены Павловны, Дашки и остальных, то очевидно одно – всем нам кирдык. Спастись будет невозможно. Не успокаивало меня и знание о том, что Земля – не блин. Нам, собс