— Теперь жди чего ни то!
— Либо пожар, либо мор какой-нибудь объявится!
Тревожно и трусливо расходились сельчане из Лаврентьевой избы. Прислушиваясь к стону, доносившемуся из Кутова оврага, они думали.
— Ну, что-то будет. Не к добру это!
VII
Утром по всему селу прошла новость: Иван Иваныч заболел, учить не может, лежит в жару. Лаврентий съездил в волостное село за фельдшером, тот привез капель и порошков.
Решили мужики в один голос:
— Порча у Ивана Иваныча. Либо с ветра, либо с дурного глаза.
Хотели знахарку позвать из Синицына, но Иван Иваныч отказался.
— Не верю я ни в какое колдовство, — проговорил он. — Фельдшер говорит — у меня инфлюэнца. Пройдет скоро.
— В колдовство не веришь? — рассердился Лаврентий. — А знаешь, что у нас в Кутовом овраге делается?
Рассказал ему, а учитель рукой махнул:
— Чепуха какая-нибудь. Вот, выздоровлю — схожу, посмотрю.
— Да, может, это на твою беду в овраге стонет?
— Не верю.
— Ну, и чудак — человек! — покачал головой Лаврентий.
Днем сельчане опять пошли гурьбой в Кутов овраг. День был ясный, холодный. Над лугом кричал ястреб. Поблескивали паутинки на полузасохших ивовых кустах. Шуршала под шагами сухая крапива в овраге.
Исходили мужики овраг из конца в конец, но никого не нашли. Пусто было в овраге. Только пенек стоял — старый, черный — да возле него валялся чей-то стоптанный и полусгнивший лапоть. Было тихо, никто не стонал.
Обшаривши овраг, собрались сельчане в кружок, закурили. Махорочный дымок быстро таял в прозрачном воздухе.
— Видимое дело — не человек стонал, — сказал маленький подслеповатый Никита: — и искать больше неча.
— Вестимо — неча! Нечистую силу днем с огнем не найдешь.
— Не пройти ли с иконами по оврагу-то?
— Погодь, може больше пугать не станет.
— Вот, что ноне ночью будет…
— Ох, и много человеку вреда от нечистой силы! Каких-каких случаев не бывает!..
Куря, стали вспоминать и рассказывать друг другу всякие страшные истории. Между тем незаметно поднялся ветер. Он нарастал, крепнул, забрался в овраг, шевелил полы пиджаков и выбивавшиеся из-под картузов волосы. Из-за леса выплыло белесо-мутное облако. Ястребиные крики заглохли.
— Ну, — сказал Никита, — чего здесь будем околачиваться? Домой итти надо.
— Знамо — домой!
— Дела не ждут!.
Только к селу тронулись — рванул ветер, и застонало в овраге, за спиной сельчан. Оглянулись — нет никого. А ветер бесится, и стон не тихнет. Охватил их тут страх еще сильнее, чем ночью. Бросились к селу без оглядки. Никита во все горло «караул» закричал, а Лаврентий — «чур меня, чур!». Бегут, а стон будто за ними по следам гонится, не отстает.
VIII
Как узнали в селе, что за мужиками среди белого дня по Кутову оврагу нечистая сила гналась невидимо — так и обомлели бабы и детвора. Никогда такой тревоги, такого страха в Звереве не было. Хоть и прошло облако, и снова светило осеннее бледное солнце, но ребятишки боялись выйти на улицу, жались по избам к взрослым.
Лаврентий пошел к деду Савелию. Дед в своей избе чинил валяный сапог. Он знал о случившемся и хитро усмехался: я, дескать, понимаю, в чем тут дело. Жена Савелия, старая Акулина, ушла с дочерью-вдовой и с внучатами к соседям.
— Здравствуй, дедушка Савелий, — сказал Лаврентий. — Я к тебе…
— Здравствуй… Али дело есть? — поднял дед от сапога седую голову.
— Да я, вот, насчет того, что в овраге… Не знаешь ли, что это там… Ты много жил. много видел — не нам чета.
Деду эти слова понравились. Он достал табакерку, запустил в ноздрю понюшку табаку, и сказал:
— Заверять больно не стану, а только сдается мне, что это Кут-Разбойник стонет…
— Какой Кут-Разбойник? — спросил Лаврентий, насторожившись.
— А ты присядь да послушай.
Лаврентий сел на порог.
Лицо деда Савелия стало очень строгим, и голос его звучал твердо.
— Когда я еще мальчонкой был, слышал от отца рассказ этот. Было будто время, когда к самым нашим задворкам лес подходил, и весь Кутов овраг в лесу был. И гулял тогда в здешних местах страшный разбойник Кут, в овраге этом ночевал. Сколько он народу ограбил — не сосчитать! А в селе колдун жил, Барыба. И вот к этому самому колдуну и забрался в клеть Кут. Выгреб из сундука все деньги и уволок. Ну, ладно. Пришел в клеть Барыба, открыл сундучок — нет денег. Он сейчас ковш воды зачерпнул, стал гадать на воду, кто украл. Видит — рожа в ковше лупоглазая, с рубцом на лбу. По наслышке знал он, что у Кута на лбу рубец — догадался: «ага, это ты, разбойник, ко мне залез». Разобрало зло Барыбу: выходит, копил он деньги для разбойника! Ну, думает, заплачу я тебе за это, будешь помнить. Ладно. Взял колдун золы, наговорил на нее да и пустил ее по ветру на Кутов овраг, на разбойника Кута. Налетел наговор на разбойника, когда тот спал. А наговор страшный был: не знать Куту покоя триста лет, обертываться ему триста лет то птицей, то зверем и пугать людей человеческим голосом. Так-то.
Дед Савелий отправил в ноздрю ещё понюшку-табаку и добавил:
— Вот я и думаю, что это Кут теперь в овраге стонет, пугает.
— Да ведь ни зверя, ни птицы мы там не видели, — сказал Лаврентий.
— А может, — мышью он за вами побежал? — возразил Савелий.
— Вот разве мышью…
Передал Лаврентий сельчанам дедов рассказ. Согласились все в один голос:
— Не иначе, как Кут пугает. Больше некому. Вот, поглядим, что ноне ночью будет.
А ночью опять поднялся ветер, и в Кутовом овраге раздался стон. Сельчане по избам крестились, а детвора испуганно жалась к взрослым.
IX
Из ночи в ночь гулял ветер. Из ночи в ночь стонал кто-то в Кутовом овраге.
Сельчане ходили в овраг с иконами — не помогло.
В селе было тревожно.
Все ждали беды.
— Не даром пугает Кут-Разбойник!
Иногда и днем ветер доносил стон.
У взрослых валилась из рук работа. У детворы не ладились игры.
Ночами сельчане спали плохо, беспокойно.
Особенно боялись в андреевой избе, где не было мужчин.
Едва стемнеет — Наталья запирала дверь и завешивала ситцевыми занавесками окошки. Она и Фекла начинали прясть, но пряжа не ладилась. При каждом, особенно сильном, порыве ветра старуха и Наталья вздрагивали, а Гараська часто вскрикивал и бросался к матери:
— Ма-ам!.. Бою-юсь!..
Наталья успокаивала его, хотя трусила и сама. Гараська доставал старую изодранную книжку с картинками и, усевшись к столу, перелистывал ее до тех пор, пока не засыпал, сидя.
Днем иногда соседки, встретившись с Натальей, говорили:
— Вот, не верил муженек твой в нечисть, а теперь, небось, поверит. Посшибет ему смелость Кут-Разбойник!
Наталья виновато опускала глаза.
А Гараська то и дело приставал к ней:
— Мам, а, мам, скоро ли тятя вернется?
— Скоро, скоро, — отвечала, она. — Я и сама жду — не дождусь.
X
Выпал первый снег рано утром. Он держался несколько часов и растаял. На смену ему пошел мелкий изморосный дождь. Избы потемнели и смотрели маленькими оконцами пасмурно, будто нахохлились.
В этот день вернулся в село Андрей.
Уж и обрадовались его возвращению Наталья да Гараська! Наталья так и засыпала словами:
— Ну, и долго же ты пропадал, Андрей Василич! Мы тебя еще третьеводни ждали! А у нас здесь такие страхи пошли, такая напасть — беда!
— Какие еще там страхи? — усмехнулся Андрей, сидя на лавке и стаскивая с ног мокрые грязные сапоги.
Гараська подскочил к нему и быстро, понизив голос, сообщил:
— Разбойник Кут в овраге сидит. Мужиков напугал — убежали без оглядки.
— Удивился Андрей:
— Какой разбойник?
Передала ему тут Наталья все, что знала, о происшествии и о догадках деда Савелия. И бабушка Фекла, сидевшая на голбце, прошамкала:
— Савелий-то правду говорит. Я, как маленькая была, тоже слышала, будто колдун Барыба на Кута наговор такой наслал.
— Вот уж теперь-то ты в колдовство поверишь, Андрей Василич, — сказала Наталья. А все колдовство — от нечистой силы.
— Да с какой радости я в колдовство поверю? — возразил Андрей.
— Да как же, — всплеснула руками Наталья. — Ведь среди бела дня за мужиками стон-от гнался.
— Ну, либо гнался, либо нет. На воде вилами писано.
— Да что ты, Андрей Василич, — замахала руками Наталья. — Не почудилось же всем — средь бела-то дня.
Ничего не ответил на это Андрей, сказал только:
— Ну-ка, дай портянки сухие.
Обернул сухими портянками ноги, надел сапоги и пошел к мужикам.
А мужики уже узнали о его возвращении, собрались на сход в Лаврентьеву избу. По важным делам ездил Андрей в город — насчет земли, лесу. Всем хотелось услышать поскорей, что он там сделал, что разузнал.
Вошел Андрей, поздоровался.
Ему ответили десятком голосов:
— Здравствуй, Андрей!
— С приходом!
— Ну, как дела наши?
— Выкладай, с чем приехал!
Про разбойника Кута никто ни слова — до поры, до времени. Дед Савелий пришел на сход, усмехается, но тоже молчит. И Андрей Кута не поминает — будто ничего не слышал.
Стал Андрей рассказывать, как он в городе был, как дела сельские устраивал. И насчет земли уладил, и насчет леса.
Похвалили сельчане:
— Вот это дело!
— Замешкался в городе, да зато исправил все как следует!
— Молодец, Андрей Василич!
— Одно, вот, только в тебе нехорошо: в нечистую силу не веришь. А у нас тут такое случилось. что и рассказывать-то страшно…
И стали сельчане наперебой говорить Андрею, как они в овраг всем миром ходили, и как их Кутов стон до самого села гнал.
— Веришь теперь? — подступил к нему дед Савелий. — Веришь в нечистую силу?
— Нет, — ответил Андрей коротко, будто отрубил.
— Не-ет? — сердито и удивленно протянул Савелий.
— Нет.
— А в овраг ночью пойдешь?
— Пойду.