И что же прикажете – мне тоже возвращаться домой через полмира пешком, на автобусе, на поезде, на рикшах и на слонах?.. Ну уж нет. Меня ждут в Мадриде неотложные дела, текущая работа, люди, которые хотят меня видеть, и те, кого я видеть совершенно не хочу, рутина и повседневность. Похоже, и Чинде, моей провидице, карты сказали примерно то же самое, и она не стала запрещать мне перелеты, ограничившись тем, что напророчила финансовые проблемы в будущем. С учетом общемировой рецессии и пандемии предсказать такое было несложно. Дешевле было бы купить Financial Times. А кстати, как насчет любви? Ну и ладно. Я полностью расплатился, несмотря на глубокое разочарование, и побрел прочь, чувствуя, как вокруг смыкается кольцо новостроек. Наконец я решился войти в новый торговый мегамолл. На первом этаже расположились 7-Eleven, пончиковые и лавки, имитирующие те, что были на старом рынке – где женщины в традиционных костюмах торговали кремами, одеколонами и массажными креслами. Востокозапад, гибрид, вобравший в себя худшее обоих миров, во всем своем великолепии. А может, это я сам, подобно Терцани, превратился в меланхоличного брюзгу. Как бы мне хотелось снова посмотреть на жизнь к востоку от Суэца незамутненным взором новоприбывшего иностранца, не замечающего пожухлые красоты и безразличного к новым уродствам. Снова влюбиться в Бангкок, как мальчишка. Люди не любят перемен: они напоминают нам, что мы тоже меняемся.
Мой хороший друг, фотограф и дизайнер Чави Комас, сбежал из этого города, чтобы не видеть, во что тот превращается на его глазах. Некоторое время назад Чави увлекся измерением уровня загрязнения окружающей среды. На его телефоне появилось приложение, которое сообщало, какое именно количество ядов он вдыхает, выйдя из дома. Он все хуже переносил шум, суету и хаос большого города. Наконец Чави решил перебраться на один из южных островов, подальше от туристов, строек и торговых центров. Он перепробовал несколько мест во Вьетнаме, Камбодже и Таиланде, но везде что-то было не так. Слишком много людей. Плохая еда. Отсутствие чего-то такого, что невозможно описать, но без чего вы не можете привязаться к месту. И вот Чави позвонил мне и сказал, что нашел его. Свой остров. «Ты должен его увидеть. Это то самое место». Я вспомнил, с каким энтузиазмом профессор Кунг впервые рассказывал мне про балийскую деревню, где он построил свой единственный и последний дом. Очередная мечта. А как не последовать за мечтой?
Я решил повидаться с Чави и посмотреть на его рай. Он рассказал мне, как до него добраться. Я провел за рулем пять часов и оказался на пристани. Сел на лодку, и она доставила меня к новому дому моего друга, который он делил со своей тайской девушкой по имени Инк. Остров площадью двенадцать квадратных километров, восемьсот жителей, три рыбацкие деревни и небольшая коммуна экспатов. Чешский шеф-повар, работающий в люксовом отеле и готовящий точно такую же – только в десять раз дешевле – еду в одной из хижин. Британский поп-певец восьмидесятых годов, поселившийся тут со своей женой. Немец, сколотивший миллионы на криптовалюте. И австралийка, свившая гнездо в доме из контейнера между пляжем и джунглями.
Остров принадлежал пяти тайским семьям, выкупившим его в свое время у короля Рамы V. Два брата из молодого поколения этих семей управляли островом, они же и решали, кто может на нем жить. Один из этих «наследных принцев» принял меня в своем resort на западе острова, опустевшего из-за коронавируса. Тип средних лет, любитель тенниса, перенес рак. Позже мы играли с ним в теннис в Бангкоке, и он явился на матч с персональным тренером и мальчиком, чтобы собирать мячи. Я рассказал ему, что я писатель, он предложил мне поселиться на его острове. «Я подумаю об этом», – ответил я, гордясь тем, что прошел отбор. Мы сидели на деревянной террасе, глядя на закат. Он спросил меня, видел ли я когда-нибудь что-то похожее.
– Нет, – ответил я. – У этого места свое волшебное очарование.
Остров, про который я и так, боюсь, рассказал слишком много, оставался закрытым для туристов до 1985 года. И даже сегодня между его владельцами и жителями заключен договор, ограничивающий застройку. Здесь нет торговых центров, аренды пляжных зонтиков, водных мотоциклов и секс-баров. Жители острова помешали открыть на нем 7-Eleven. В первую же ночь здесь мне рассказали замечательную историю о британце, который приехал сюда, чтобы открыть на острове стриптиз-бар, положив тем самым начало процессу, безвозвратно уничтожившему Паттайю, Пхукет, Самуи и другие туристические красоты Таиланда. Секс-предприниматель был уверен, что нашел идеальное место, но не знал, что весь остров сговорился саботировать его проект. Заказанные им стройматериалы никак не могли попасть на площадку, рабочие не выходили на стройку, сетевая компания не подключала ему свет. Его все игнорировали. Промыкавшись несолоно хлебавши три месяца, он оставил свою затею.
Владельцы острова не хотели, чтобы сюда приезжало много туристов, и сдавали жилье только тем, кто, как Чави и Инк, планировали поселиться здесь надолго. За деньги, которые они платят за свой дом, в Барселоне или Париже им сдали бы в лучшем случае какой-нибудь чулан. Здесь у них три этажа, свои пальмы и бирюзовое море в двух шагах. По ночам они слушают пение сверчков. Двери никто не запирает: на острове нет преступности. Люди в деревне любезны и расслаблены. Еда выше всяких похвал. Мои друзья начинают свой день, купаясь в море со скатами, барракудами и тропическими рыбами, затем занимаются йогой, готовят еду из собственных овощей и фруктов и жарят свежепойманную рыбу. А затем садятся работать, не отвлекаясь на ерунду: им принадлежит компания, занимающаяся книжным дизайном. Из своего рая они и общаются с клиентами, издателями и авторами, живущими по всему миру.
Немногие туристические заведения острова закрылись из-за коронавируса. Уцелел только традиционный бизнес. На острове не ездят машины, только небольшие гольф-кары, купленные на вторичном рынке, и мотоциклы, которые можно арендовать за пару евро в день. Прогресс и туризм, вызывавшие такое негодование у Терцани, проникают сюда очень дозированно. Меня поселили в хижине на пляже, будто сошедшем с открытки, с видом на неправдоподобно прекрасные закаты. Стоило опустить ноги в воду, как вокруг тут же собирались разноцветные рыбы. Вода была прозрачна и чиста. Вечером, когда мы сидели в ресторане чешского шеф-повара, Чави рассказал мне, что на днях был по работе в Бангкоке и, едва оказавшись там, сразу захотел вернуться на остров. Ему казалось невероятным, что он столько времени прожил в большом городе.
– Стоит мне уехать – и я сразу хочу вернуться.
Инк понимающе улыбнулась. Она тоже была счастлива. Чави уже двадцать лет гонялся за тайной Азии, чтобы сфотографировать ее. Ради этого он бросил свою компанию, отношения и налаженную жизнь в Барселоне. Чави просто ощутил едва заметную и в то же время очень настойчивую потребность сменить размеренность и предопределенность на зыбкость неизведанного. Поиск этого неизведанного превратился для него в навязчивую необходимость. И вот теперь, когда мы снова встретились, вспоминая наши путешествия по континенту, мы вдруг поняли, что гонялись за одним и тем же. Мой друг полагал, что главной ошибкой было искать ответы в мире материальном, потому что тайна кроется в невидимом и неосязаемом. В Азии то, чего вы не видите, гораздо важнее того, что открыто вашим глазам; то, о чем не говорят, важнее того, что произносят вслух. Скрытые чувства важнее выставленных напоказ. Тайна навсегда останется тайной. Люди Востока оберегают ее без лишнего пафоса, но упорно и решительно. Вам почти никогда не удастся увидеть их страсть и энергичность, это можно только почувствовать. Прозрачный и чувственно-эксгибиционистский мир Запада контрастирует с закрытостью души Востока. «Между ними существует лишь невидимая эмоциональная связь», – сказал мне Чави. Для людей Запада восточный мир непроницаем. А те, кто пытается в него проникнуть, раз за разом упираются в непреодолимую стену. Иногда эта отстраненность видна сразу, как только вы сходите с трапа самолета, – как в Японии. В других случаях, как в Таиланде с его дружелюбными и улыбчивыми жителями, кажется, будто двери открыты, но в последний момент они все равно захлопываются у вас перед носом. А когда вы пытаетесь постучать в них, они растворяются в воздухе и исчезают под вашими пальцами.
На следующий день Чави и Инк отвели меня к тому месту, куда они уходят, чтобы побыть в одиночестве. В какой-то момент мы оказались у скалы, откуда открывался вид на бесконечный горизонт. Я почувствовал себя так же, как когда впервые ощутил запахи тропиков, увидел восхитительно-сочные краски Азии, вымок до нитки под муссоном. Где-то вдалеке я видел своих друзей: на краю пропасти они обнимались на фоне сливающихся голубого неба и синего моря. И, глядя на все это, понял: Чави удалось открыть ее.
Тайну Востока.
Мне же оставалось лишь продолжать свои поиски. Меня не отпускало странное чувство, будто я подошел уже совсем близко – и в то же время, что мне никогда не открыть этой тайны, ради которой я возвращался в Азию снова и снова. С другой стороны, обретя ответ, не лишу ли я сам себя стремления никогда не заканчивать свое путешествие?