Злит звезды, их криво отражая,
Пустую кость пес старый сторожит,
И я раз в тысячный все это наблюдаю.
Глаза натер привычный мне пейзаж,
Но каждый раз все кажется другим,
Как старый непутевый вернисаж,
Где я брожу среди картин один.
Шарик – луна, город в окне,
Стекла потеют от холода,
В доме светло, ярко вполне,
И я не страдаю от голода.
Книга в руке, чай на столе,
Гляжу сквозь окно в город,
Бокал божоле, на блюдце суфле,
На ветках воро́ны спорят.
В русле судьбы жизнь тихо течет,
Куда ей теперь торопиться,
Бывает, конечно, теченьем несет,
Но главное – не суетиться.
Пойду послоняюсь в ночной тишине,
Пусть фонари успокоят
Летящие мысли куда-то вовне,
Что по ночам беспокоят.
Постою покурю, прохладу вдохну,
Которая ум отрезвляет,
А после вернусь и крепко усну,
Пусть меня сон забавляет.
Город гасит свои жемчуга,
Что гирляндами вдоль мостовой,
Моя тень отошла от окна
И вернулась, наверно, домой.
Вот и утро пришло в забытье,
На столе недопитый бокал,
И печенье в разбитой ладье,
Бахус ночью меня навещал.
Не хочу говорить ничего
И мечтать не хочу ни о чем,
Пробужденный трамвайным звонком,
К горлу катится приторный ком.
Снова зимнее утро в своем неглиже
С сединою из грязных берез,
Неприкрытая грусть у меня на душе
И тревожная радость от слез.
Зола, дотлевая, в камине не греет,
Взглядом моим беспрестанно владеет,
А снег за окном кружи́тся, не чает,
Что скоро в ручьи превратится, растает.
Камин засыпает без дыма и чада,
И жизнь протекает в ладу, все как надо,
Дрова, догорев, превратились в золу,
И я превращусь, а пока что посплю.
Барабанит дождь за окном,
Город ночной в слезах,
Мысль в голове бьется птенцом,
Душу сковал страх.
Под шапкой туч не уснуть,
Хоть бы кто позвонил в ночи,
Снова кружу свой путь,
Сжигая на нем стихи.
Кофе не греет душу,
Дюваль не радует слух,
Боже, выключи скуку,
Не то разорву себя в пух.
Выльется слово в блокнот,
Дальше снова гнетет тоска,
Закрывается дверь в потолок,
Но, может, спасет весна.
Небо, звезды, фонари.
Я под ними, с жизнью в ссоре.
Ты в мое лицо смотри.
Видишь, сколь в морщинах горя?
Что ж так хочется в кабак,
Повод нужен, так ведь, что ли?
Ну а как его найдешь,
Если с жизнью в вечном споре?
Постоял, искурил пачку.
Спрятал от жены заначку.
И опять пошел домой,
Каждый день так, друг родной!
Беременные, как паруса,
Плывут в роддом устало,
Счастьем горят глаза,
Их радости мира мало.
С лодочками на руках
Обратно плывут в обитель,
Где свою жизнь начнут
Строитель или учитель.
Ночи и дни напролет
Мамы любовь свою дарят
Доченькам и сыновьям,
А после, бывает, страдают.
До боли в душе им обидно —
Оттого, что из гнезд улетают,
Оттого, что с огнем не найдешь,
Оттого, что мам забывают.
Дождь пошел, в горах свежо,
Я грусть свою не скрою,
Как было, мама, хорошо,
Когда я был с тобою.
Ты только верь, что я вернусь,
Пройдет разлуки время,
В твое окно я постучусь
И стану перед дверью.
По склону вниз течет вода,
Прости, что я не рядом,
Я верю, мили и года
Не станут нам преградой.
На море спустился сизый туман,
Унылый и мягкий, как вата,
В клочьях прохладных Левиафан
Восстал из подводного ада.
Умный и сильный – бесцельное зло,
Он только лишь Бога боится,
Блестит чешуя, как цветное стекло,
На дне ему что-то не спится.
Мне смотрит в лицо, изучает черты,
Дивится, что нет в них испуга,
Глаза безразличны, черны и пусты,
А все оттого, что нет друга.
Так долго смотрел, а после уплыл,
Тоскливо взглянув напоследок,
Светящийся свет океан сохранил
В причудливой форме виньеток.
Смотрю на высокие небо и горы
И чувствую я их своими родными,
Улочки узкие, как коридоры,
Текут ручейками кривыми.
Здесь нет суеты под
пылающим солнцем,
И птицы лениво кружатся,
Дворики смотрятся, каждый, колодцем,
И волны лазурью лучатся.
Навеки забыты беда и ненастье,
А крыши – как красные гривы,
Под ними живет там, наверное, счастье,
Поэтому люди счастливы.
Вершины и реки чаруют собою,
Душе не бывает здесь больно,
Кавказ удивляет вином и едою,
Встречает гостей хлебосольно.
А танцы и песни задором пылают,
И люди собой восхищают,
Здоровья, достатка и мира желают,
Открытостью душ удивляют.
Я вас уважаю и всем вам желаю,
Чтоб счастливо жили, друг друга любили,
Я вас обожаю и всех обнимаю,
Пусть горы хранят вас,
как предков хранили.
Над ликами крыш
и океанами луж,
Над магистралями
суетящихся душ
Летит порыв ветра
под крылом белой ракеты.
Летит, не смотря на
компас куда-то,
И исчезает из взгляда
оптического аппарата.
Лавирует смело,
за пределы городского тела,
С четким знанием
своего дела.
Маленький самолет,
за штурвалом его – бумажный пилот.
Ребенком быть в душе, и в чудо верить,
И в мире жить с собой и в простоте,
Такое счастье словом не измерить,
Жаль, все конечно в нашем бытие.
Тепло, и август стекла в окнах греет,
Рябина, явно соку перебрав,
Огнем бордовым ярко пламенея,
Меня под крону тянет за рукав.
Промозглый вечер заползает в душу,
А я нечаянно смешался с листопадом.
Улыбка под ногами тонет в луже
В последний раз, мне большего не надо.
Оранжевые выкидыши клена
В моей руке, еще почти живые,
Хочу согреть, но в мыслях все солено,
А дождь стучит в глаза мои слепые.
Мой пульс продрог, я, кажется,
простужен.
И сердцу я не нужен, оно молчит,
Я раньше времени открыл его для
стужи,
Оно во льдах, мертво, но все ж болит…
Когда под снегом спит природа,
Я думаю о долгой жизни:
Как в длительном анабиозе,
Подснежник ждет весенний выстрел!
Все спит вокруг, и мне не грустно,
Баюкаюсь с природой вместе…
Медведь в берлоге повернулся
И дальше смотрит сон о лете.
Мне хорошо, мой плед – пушистый.
А снег летит волшебной сказкой…
Горячий мятный чай душистый,
В медовых сотах лета искры…
Все нежится… душа ликует!
Ей хорошо, что все красиво…
Вот этот миг зовется чудом,
И жизнь как будто бы застыла.
Здесь праотцы веками жили,
Куда же нам спешить отсюда?
Есть все для счастья под ногами,
Бери и наслаждайся чудом!
Но снег растает по весне,
Подснежники прострелят небо,
Мечты вернутся не ко мне,
И я взгрустну, что верил слепо.
Скоро растает снег,
Крыши просохнут от влаги,
И снова родится стих
На белой, как сахар, бумаге.
Только несладким он будет,
Лести и так хватает,
Может, кого разбудит,
Кто на ходу засыпает.
Отовсюду сочится капель,
Я так же, как снег, таю,
Инея падает гжель,
Я душу в снегу растворяю.
Я водою уйду в эту землю,
Жизнь деревьев собою питая,
Философию мира приемля,