Я шел к местам бывшего лесного пожара за ягодами. Я знал, что найду там ягоды в изобилии.
Там пламя смело деревья дочиста, превратив местность в голую равнину с разбросанными там и сям обуглившимися стволами. В таких местах всегда можно найти голубику.
Я достиг озера Малый Спенсер, по другую сторону которого находились погорелые места. Там оказалось много малины и голубики. Я досыта поел ягод. Утолив голод, я вернулся в лес, где с помощью острых камней содрал немного берёзовой коры. Сделав из неё несколько свёртков я защемил сошедшиеся края маленькими палочками, в которых сделал надрезы, и получил кузова-корзины для хранения ягод. Снова выйдя на поляну, усеянную кустами ягод, я наполнил свои кузова до краёв запасом ягод.
Я ещё раз вернулся к озеру и дошёл по его истоку в пламенной надежде поймать форель. В конце концов я в самом деле набрёл на лужу, где плавали две форели. Рыба приплыла сюда вверх по ручью, стремясь найти прохладные воды источника, и попала в небольшую яму, сообщавшуюся с истоком озера: со дна ямы бил маленький родник. Я понизил уровень воды в яме, прервав её сообщение с ручьём. После этого я просто выгреб форелей из ямы палкой.
Я провёл довольно долгое время на пожарищах и у воды, и солнце стало довольно сильно припекать мою изнеженную спину и плечи. Я знал, что моя кожа должна обгореть постепенно, иначе у меня будут мучительные боли. Поэтому я поспешил в тень лесной чащи. Там я заснул и проснулся к вечеру. Невдали от места моего отдыха оказался источник. Это было подходящее место для жилья, и я начал обдумывать план постройки шалаша. Мне нужна была защита от дождя и ветра.
Я воткнул в землю на известном расстоянии друг от друга два толстых сука с раздвоенными верхними концами, поперёк которых я положил длинный шест. Скелет моего дома был готов. К перекладине я наклонно прислонил ещё два сука. Затем я переплёл этот остов сучьями и соорудил покатую кровлю самого первобытного вида. Всё это я покрыл сосновыми ветвями и корой.
Я тщательно заделал все отверстия ветвями и мохом для защиты от ветра. Только с одной стороны я оставил своё жилище открытым.
Когда эта примитивная постройка была окончена, уже стемнело. За день ветер высушил землю, и я возобновил свою попытку развести огонь. Я нашёл немного сухой древесины в трещине дерева, куда влага не проникала.
Я опять начал двигать ручкой своего зажигательного прибора вперёд и назад, будто пилил. Работал я, не жалея сил. Наконец, мои попытки были вознаграждены струйкой дыма, поднявшейся у основания палочки, которая тёрлась о корень.
Предположив, что там должна возникнуть искра, я схватил корень и, приблизив его к пучку гнилой древесины, который был у меня в другой руке, стал дуть. Маленькая красная искра постепенно разогрелась, и скоро древесина вспыхнула ярким пламенем. Я перенёс огонь на ворох сухих сучьев, гнилой древесины и коры, приготовленных заранее, и у меня запылал костёр. Я обрадовался ему, как товарищу, во мраке глухой ночи.
Мне захотелось есть. Я принялся за ягоды, принесённые мной в берестовых кузовах с пожарищ. Я удовольствовался ягодами в виду предстоящего на утро завтрака из жареной рыбы. Я поместил моих форелей под струю родника поблизости. Это был единственный холодильник, бывший в моём распоряжении.
Каким великим удобством явился для меня мой костёр! Я высоко нагромоздил кучу сучьев прежде, чем лёг. Возобновляя от времени до времени запас топлива и поддерживая костёр, я провёл ночь довольно спокойно.
Даже утром на месте костра ещё оставались горячие угли, и я легко раздул их в пламя.
— Итак, примемся за завтрак — за форелей! — сказал я самому себе, спускаясь по склону холма к роднику, в пятидесяти футах от моего жилья.
Я буквально оцепенел, когда увидел, что рыба исчезла. Свежие следы норки по сторонам были достаточно красноречивы.
Меня ограбил тот, кто был голоден так же, как и я.
Слава Богу, ручей был на месте. Я лёг на землю и стал пить. Затем я вернулся к моему шалашу и позавтракал теми немногими ягодами, которые приберёг накануне.
Я решил снова отправиться на разведку и, защитив свой костёр от ветра, отправился к пожарищам. На берегу ручья я нашёл траву, напоминавшую сельдерей. Она показалась мне питательной, но невкусной. Я закончил свой завтрак новой порцией голубики.
Ноги мои были сплошь исцарапаны, изранены и сильно болели; я решил обернуть их водорослями, я перевил их вокруг ног и завязал крепкими травяными стеблями.
Мне невольно вспоминались похищенные у меня форели, но я не терял надежды на новый улов. На этот раз, думал я, добыча не ускользнёт из моих рук так легко! Я долго искал мелководья, но без всякого успеха. Я уже не надеялся поймать в этот день рыбу, когда услышал плеск воды. К берегу плыла выдра, держа во рту огромную форель!
Я закричал на неё не своим голосом и в то же время швырнул в воду камень. Я радостно засмеялся, когда увидел форель, плывущую по течению брюхом вверх. Выдра скрылась.
Ограбив выдру, я как бы рассчитался с норкой. Придя домой, я тотчас же зажарил форель. Нельзя сказать, чтобы она доставила мне удовольствие. Без соли рыба показалась мне безвкусной. Однако, позже я вполне оценил её питательные свойства. Не мог же я кормиться одними ягодами.
Отдыхая и глядя на огонь, я принял решение покинуть своё жилье и идти на новые, лучшие места. Желание покинуть лес у меня больше не возникало. Понемногу я начинал чувствовать себя как бы частью леса.
На первый взгляд может показаться, что я напрасно потратил столько сил, строя себе жилище на одну ночь. Но это неверно. Я мог вернуться в эти места в недалеком будущем, и тогда к моим услугам будет готовая квартира. За два месяца моей лесной жизни я построил несколько таких жилищ в разных местах.
Затоптав тлевшие остатки костра и забрав свой зажигательный прибор, я двинулся по направлению к потоку Большой Спенсер.
Глава III. Моё первое приключение
До сих пор моя жизнь в лесах не ознаменовалась ни одним значительным событием. Приключений у меня не было, хотя я знал, что они не заставят себя долго ждать.
Однажды под вечер, через несколько дней после моего прихода к Большому Спенсеру, я отправился на пожарища за ягодами. Откуда-то издали раздался ружейный выстрел, напомнивший мне о людях.
Но я недолго думал о них.
Я усердно принялся за собирание ягод, и скоро наполнил ими два кузова из бересты. Начинало темнеть; пора было вернуться к дому, который находился довольно далеко от пожарищ. Перешагнув через обугленный ствол упавшего дерева, я услышал шум и треск в кустах за мной. Я оглянулся. Внизу в долине дико кружилась, прорываясь сквозь заросли, лань, преследуемая двумя медведями. Она была, очевидно, ранена, шаталась и падала, а затем подымалась на ноги и мчалась вновь. Медведи казались какими-то мохнатыми, скачущими по земле клубками. Когда лань падала на землю, они, казалось, совсем уже настигали её. Но она каждый раз ухитрялась кое-как встать на ноги и во время избегнуть их когтей.
Я невольно чуть было не бросился на выручку лани, но иные расчеты удержали меня. В ожидании кровавой развязки я даже ощутил некоторую радость, зная, что медведи рано или поздно настигнут свою жертву.
Борьба за жизнь увлекла лань, а за нею и её преследователей, на пожарища. Я стоял совсем близко от них, наблюдая за каждым их движением. Я видел, как слабела лань. Внезапно одно из косматых тел ринулось всей своей массой на хрупкое существо. Никогда до сих пор медведь не казался мне столь могущественным!
Здесь я совершил первый значительный промах. Я был так рад возможности заполучить шкуру лани, не нарушая законов об охоте, что и не подумал о том, что при известном терпении я мог бы иметь ещё в придачу и шкуру одного из медведей.
Мне следовало принять в расчёт, что как только лань будет настигнута, оба хищника подерутся между собой из-за добычи. Так оно и произошло.
Как только лань прекратила свое достойное жалости сопротивление, медведи ринулись друг на друга. Если бы всё шло своим порядком, один из них непременно был бы растерзан в этой схватке. Но я был так возбуждён, что помчался через поляну к ним. Медведи увидели меня и в следующее мгновение кинулись в лес, оставив свою добычу на месте.
Наклонившись над убитой ланью, я разглядел, что шкура была почти не тронута. В одном её плече была огнестрельная рана, из которой струилась кровь.
— Вероятно, это и был выстрел, который я слышал полчаса тому назад! — подумал я.
Без сомнения какой-нибудь житель лесов, нуждаясь в пище, подстрелил эту лань, вопреки законам, запрещавшим охоту на ланей в августе.
Я знал что примитивный процесс сдирания кожи при помощи острого камня отнимет у меня очень много времени. Поэтому я поволок труп убитой лани в чащу и зарыл его в землю, навалив сверху камней, ветвей и листьев. Затем я тщательно прикрыл путь к зарытой лани листьями. Я был уверен, что после всех этих мер предосторожности медведи ни за что не отыщут зарытой лани.
Было совсем темно, когда я вернулся к своему шалашу, рассчитывая содрать шкуру с лани на следующий день утром. С восходом солнца, я двинулся к месту, где была зарыта лань. Я с сожалением вспоминал о том, что не сумел воспользоваться заодно и шкурой медведя.
Но мои мысли приняли другой оборот, как только я достиг места назначения. Кучи земли, листья, ветви и камни были в беспорядке раскиданы. Медведи меня опередили! Я потерял и эту единственную шкуру!
Я так мечтал о коже лани. Она была мне положительно необходима. И вот — её нет! Ничего не поделаешь.
Я сильно рассчитывал и на мясо лани: моя пища до сих пор была не слишком лакома, хотя и отвечала всем требованиям диеты.
В одном из болот я поймал пару лягушек и, размозжив им головы, пытался съесть их задние ножки. Но это изысканное лакомство было не по мне, и я никогда больше не пробовал его.
На лужайках и у ручьёв я отыскал большое количество малины и голубики, а также много других ягод, среди которых были ягоды горного ясеня и так называемые скунксовые ягоды, получившие свое название вследствие сходства со скунсовым мехом. Последние я ел в большом количестве, ибо они весьма питательны. Кроме того, я усердно жевал сосновую смолу.