Р е й н г о л ь д (испуганно). Да нет… Я просто пошутил… Глупо, конечно… Но я действительно мог уехать и все-таки не уехал. Вернулся.
Г е л ь м у т (насмешливо). Вернулся? Ну, спасибо!
Р е й н г о л ь д. Да, представь себе, вернулся. Как только русская артиллерия стала молотить по городу, мамочка и папочка тут же дали дёру. Я им говорю: «Не поеду, останусь защищать Берлин». Мамочка по морде хлоп-хлоп… И запихнула меня в машину. Ладно, думаю. У моста через Хавель остановились, в затор попали, машин пропасть, в суматохе я и растворился.
Г е л ь м у т (презрительно). Нашел чем хвастаться!
Р е й н г о л ь д. Я и не хвастаюсь. Я объясняю, как было дело. Иначе я поступить не мог.
Д и т е р (читая запись в журнале). «Одиннадцатое февраля. Шихтеля выгнали с урока пения за то, что двигал ушами».
Р е й н г о л ь д. Я тоже умею двигать ушами. (Показывает.)
Д и т е р. Ты больше морщишься, чем двигаешь ушами, а Шихтель передвигал уши почти на три сантиметра к затылку.
Г е л ь м у т. Три сантиметра? Вранье!
Р е й н г о л ь д. А я верю. Мало ли что бывает. Я с Гансом Клейнером три года на одной парте сидел, а потом выяснилось, что у него на левой ноге шесть пальцев.
Д и т е р. Гельмут, тут, на нижней полке, старый приемник… Ты что-нибудь понимаешь в радиотехнике?
Г е л ь м у т. Тихо!
Слышатся шаги.
Д и т е р. Тео.
Г е л ь м у т. Я сказал — тихо! (Дитеру.) Погаси фонарь.
Дитер гасит фонарь. Через мгновенье в темноте вспыхивает луч другого фонаря.
Тео?
Фонарь гаснет. Неожиданно вспыхивает яркий свет — это зажглась электрическая лампочка. Она освещает А н д р е я.
А н д р е й (вскинув автомат). Руки! Поднять руки! Кто там, на парте?! Встать!
Дитер поднимается.
Руки!
Все трое стоят с поднятыми руками. Гельмут метнулся к парте, чтобы взять автомат.
Назад! Буду стрелять!
Гельмут остановился, поднял руки.
Вот так-то лучше. В шеренгу поодиночке, в затылок… становись. Ну, живее, живее!
Лампочка замигала и погасла. В то же мгновенье позади Андрея вспыхнул фонарик, и тут же на него обрушился вернувшийся в подвал Т е о, повалил на пол. Опять наступила темнота, загорелся фонарик в руках Рейнгольда и осветил Андрея, отбивающегося от навалившихся на него Гельмута и Тео. Когда снова загорелась лампочка, Андрей лежал на полу, а Гельмут и Тео крепко держали его за руки.
Г е л ь м у т (Рейнгольду). Сними ремень.
Скрутив руки Андрею, Гельмут и Тео подняли его на ноги. Рейнгольд и Дитер стянули ему руки ремнем.
(Тео.) Откуда он взялся?
Т е о. Ты откуда взялся?
А н д р е й. А вы… откуда?
Р е й н г о л ь д. Кто он?
Т е о. Ты кто?
А н д р е й. А вы… кто?
Р е й н г о л ь д. Почему он по-немецки говорит?
Т е о. Ты почему по-немецки говоришь?
А н д р е й. А вы по-русски не поймете.
Р е й н г о л ь д. Ты немец?
Г е л ь м у т. Если немец, то предатель.
Д и т е р. Да нет, он русский.
Т е о. Ты русский?
А н д р е й. У, гады! Кроты фашистские!
Г е л ь м у т (бьет его по лицу). Молчать! Убью, если еще пикнешь!
А н д р е й. Все равно вам конец! Конец! И вам, и вашему фюреру!
Тео бьет его в живот. Андрей падает.
Р е й н г о л ь д (Гельмуту). Чего с ним возиться… Предателей приказано расстреливать на месте.
Г е л ь м у т. Ты немец? Или русский? Отвечай!
А н д р е й. Русский.
Р е й н г о л ь д. Чего ты с ним разговариваешь? Прикончи его!
Г е л ь м у т (Андрею). Встать!
Андрей с трудом поднимается. Гельмут вскидывает автомат.
Здесь и далее, во всех воспоминаниях, Андрею отвечает Лифанов.
А н д р е й (кричит). Папа! Папа! Разбуди дедушку!
О т е ц. Я не могу его разбудить.
А н д р е й. Почему?
О т е ц. Он не проснется.
А н д р е й. Почему?
О т е ц. Потому, что он умер, Андрюша.
А н д р е й. Умер?.. Что такое… умер?
О т е ц. Умер… это когда из человека уходит жизнь…
А н д р е й. Зачем он умер? Я не хочу, чтобы он умирал.
О т е ц. Я тоже не хочу. Но с этим ничего не поделаешь. В конце жизни человек умирает.
А н д р е й. И я тоже умру?
О т е ц. Ты будешь жить долго-долго… Ты вырастешь сильным, добрым, умным. Ты сделаешь много хорошего для людей. И они тебя будут любить.
А н д р е й. А потом… умру?
О т е ц. Да, сын.
А н д р е й. Нет, папа, я никогда не умру. Когда я вырасту, никто умирать не будет. И ты не умрешь, и мама не умрет, никто больше никогда не умрет.
Г е л ь м у т. Повернись спиной.
А н д р е й. Стреляй!
Г е л ь м у т. Я сказал — повернись.
А н д р е й. Стреляй. Только я не советую.
Г е л ь м у т (насмешливо). Не советуешь?!
А н д р е й. Выстрел услышат наши.
Г е л ь м у т (Тео). Что там… наверху?
Т е о. Русские. У них здесь лазарет.
Д и т е р. Он прав, наверху услышат.
Г е л ь м у т (сильно бьет Андрея ногой в живот — Андрей падает; Дитеру). Посмотри за ним.
Гельмут отводит Тео в сторону.
Что ты узнал?
Т е о. Ничего хорошего.
Г е л ь м у т. Говори тише.
Т е о. В гимназии лазарет. На улице русские пушки. Во дворе кухня. Всюду полно русских.
Г е л ь м у т. Надо вернуться туда, откуда мы свернули на север.
Т е о. Нельзя. Переход из магазина завален.
Г е л ь м у т. Завал разберем.
Т е о. Нет, обвалилась наружная стена с рекламой «опеля»… помнишь? Там разбирать — на неделю хватит.
Г е л ь м у т. Ты хочешь сказать, что мы не сможем отсюда выйти?
Т е о. Не сможем. И потом… ты должен это знать, Гельмут… я звонил из магазина тете Кларе, она живет на Фридрихштрассе, — русские уже у рейхстага…
Г е л ь м у т. Ложь. Вражеская пропаганда.
Т е о. Тетя Клара сказала, что у них перед домом русские танки.
Г е л ь м у т. На Фридрихштрассе?
Т е о. Да.
Г е л ь м у т. Так вот, Тео, ты скажешь им, что русских потеснили и наши совсем близко… что ты звонил этой своей тете Кларе и она сказала, что армия Венка подошла к Берлину.
Т е о. Я не привык врать.
Г е л ь м у т (после паузы). Скажешь им то, что я тебе велел. У них должна быть надежда.
Т е о. Какая надежда?
Г е л ь м у т. Ты солдат, Тео, и я знаю, ты будешь сражаться до конца… а они… эти двое, они еще совсем мальчики, их надо поддержать, дать им какие-то силы. Они не должны знать то, что ты мне сказал.
Т е о. Я не стану врать.
Р е й н г о л ь д. Что вы там шепчетесь? Мы тоже хотим знать…
Г е л ь м у т (глядя в глаза Тео). Ты слышишь, они хотят знать. Они твои товарищи. И они должны знать правду. Говори.
Т е о. Проход возле магазина завален, обвалилась стена… вернуться мы не можем. Выйти наверх тоже… нельзя. Кругом русские.
Г е л ь м у т. Но это не все. Тео звонил своей тете… как ее зовут, твою тетю?
Т е о. Тетя Клара.
Г е л ь м у т. И что сказала тетя Клара?
Т е о. Она сказала… что армия Венка входит в Берлин… Что русских потеснили… А наши… совсем близко…
Г е л ь м у т. Мы дождемся темноты. А ночью прорвемся к ставке фюрера.
Д и т е р. До ночи еще далеко. Русские могут спуститься в подвал, и тогда…
Г е л ь м у т. Тогда мы примем бой, Дитер! У нас с тобой есть оружие, и мы будем драться. Или ты не согласен со мной?
Д и т е р. Согласен.
Р е й н г о л ь д (глядя на Андрея). Этот русский, кажется, готов.
Д и т е р. Он дышит.
Возле койки л е й т е н а н т а Л и ф а н о в а сидит в о е н в р а ч. Она осматривает его.
В о е н в р а ч. Здесь больно? А здесь?
Л и ф а н о в. Больно. Товарищ майор, скажите честно… ходить буду?
В о е н в р а ч. Будете.
Л и ф а н о в. С костылями?
В о е н в р а ч. Поначалу с костылями.
Л и ф а н о в. Долго?
В о е н в р а ч (продолжая осмотр). А здесь как?
Л и ф а н о в. Ой, болит, зараза! Нельзя мне помирать, товарищ майор. У меня сын.
В о е н в р а ч. У вас? Сколько же ему лет?
Л и ф а н о в. Пятнадцать.
В о е н в р а ч. Вы шутите — это хорошо. Сколько же вам самому?
Л и ф а н о в. Двадцать три. Да вы видели его — Андрей.
В о е н в р а ч. А, этот мальчик с медалью?
Л и ф а н о в. Отец у него был военным. Погиб на границе в сорок первом… где-то в Белоруссии. Мать тоже… при бомбежке. Жил у бабки в оккупации, помогал партизанам…
В о е н в р а ч. Глаза у него смышленые.
Л и ф а н о в. Москвич!
В о е н в р а ч. А куда он делся? Что-то я его не вижу.
Л и ф а н о в. Здесь где-нибудь. Может, в библиотеке. Барабанов говорит, библиотека тут колоссальная. А он любитель! От книжки не оторвешь.
В о е н в р а ч. А вы, пожалуй, будете хорошим отцом. Мать у вас где?
Л и ф а н о в. В Воронеже.
В о е н в р а ч. Пишете ей?
Л и ф а н о в. Пищу, а как же.
В о е н в р а ч. Когда последний раз писали?
Л и ф а н о в. Месяца не прошло.
В о е н в р а ч. Месяца!.. Не балуете вы ее. Вы у нее один?
Л и ф а н о в. Двое нас. Брат тоже воюет. Летчик.
В о е н в р а ч. Летчик? А какое он училище кончал?
Л и ф а н о в. Оренбургское.
В о е н в р а ч. Знаю. Сын у меня там учился. (Встала.) Ну что ж, лейтенант, сделаем вам операцию — попробуем сохранить ногу.
Входит Т а м а р а.
Т а м а р а. Вера Алексеевна, вас ждут в операционной. Просили побыстрее.
В о е н в р а ч. Ты, я смотрю, освоилась. Уже подгоняешь меня.