Он вбежал в дом, схватил ключи от машины, что лежали на столике в прихожей. Арлин заметила это и спросила:
– Куда собрался?
– Туда, – ответил он и махнул рукой в сторону улицы.
Перед тем как плюхнуться на сиденье «Мазды», он какое-то время стоял и прислушивался, пытаясь определить, откуда исходит вой сирен. Одна завывала вроде бы на востоке, звук другой доносился с запада.
И что же все это означает? Если бы произошла какая-то крупная авария с жертвами, то машины «скорой» должны были бы съезжаться к одному месту, верно? Может, подобные инциденты одновременно случились в разных частях города? Но тогда каждая «скорая» стремилась бы добраться до одного определенного места происшествия, и приближались бы они к нему с разных точек.
Ладно, не важно, решил он. Пока что, судя по вою сирен, все «скорые» направлялись к одному месту, а именно: к городской больнице Промис-Фоллз.
Вот туда он и поедет.
Перед тем как выехать со двора на улицу, он быстро осмотрелся по сторонам. Задние колеса уже коснулись асфальта, как вдруг раздался резкий гудок. Откуда ни возьмись вырвался синий фургон, он ехал, виляя из стороны в сторону, шины визжали, и промчался он мимо Дэвида со скоростью почти семьдесят миль в час, и это в жилом районе, где скорость ограничивалась тридцатью.
Фургон направлялся туда же, куда собрался ехать Дэвид. На следующем перекрестке резво свернул влево, накренился и проскочил поворот почти что на двух колесах.
Дэвид вдавил педаль газа. Больница находилась впереди, примерно в двух милях, и на выезде из своего района он увидел дым. Свернул еще раз и увидел три пожарные машины, искры и волны пламени над тем местом, где находилась автозаправка «Эксон». На автозаправке бушевал пожар, рядом с ней, на островке, окруженном шлангами, виднелся остов обгоревшей машины. Похоже, подумал Дэвид, машина врезалась в одну из заправочных колонок. Так вот из-за чего весь этот сыр-бор? Взрыв на автозаправке!..
Позади послышался вой сирены, он приближался. Посмотрев в зеркало, Дэвид увидел, что это «скорая». Он свернул к обочине и притормозил, полагая, что машина остановится сейчас на безопасном расстоянии от автозаправки.
Однако ничего подобного. «Скорая» проехала мимо.
Дэвид направился следом за ней.
И вот показалась больница, и он увидел, что у входа в отделение «неотложки» стоит как минимум дюжина машин «скорой», так ярко мигая всеми своими огнями, что человеку с повышенной чувствительностью глазной сетчатки недолго и ослепнуть. Дэвид пристроил «Мазду» на боковой улице рядом с больницей в самом конце полосы со знаком «Парковка запрещена», выскочил из салона и побежал.
Прежде у него в кармане непременно находился бы блокнот, а в руке бы он держал камеру. И он вдруг почувствовал себя чуть ли не голым. Но даже без этих инструментов, связанных с его ремеслом, он сохранил наблюдательность, свойственную репортерам, и тут же отметил одну странную вещь.
Задача парамедиков состоит в том, чтобы доставить пациента в отделение неотложной помощи, передать принимающей стороне и перед тем, как уехать, убедиться в том, что человеком, которого они доставили, тут же занялись.
Тут ничего подобного не наблюдалось.
Два врача «скорой», которая опередила его, выгрузили женщину на носилки, несколько секунд поговорили с врачом, стоявшим рядом, – видимо, объяснили, что с ней не так, – затем запрыгнули обратно в свою машину и унеслись прочь с воем сирены и визгом колес.
Дэвид, миновав машины «скорой», вбежал в отделение.
Там царил сущий бедлам.
Все кресла были заняты, половина людей ожидали приема, других пытались утешить встревоженные члены семьи. Кругом стоны, одни люди плачут, другие криками взывают о помощи.
Мужчина лет шестидесяти стоял покачиваясь, затем его вырвало на пол прямо перед Дэвидом. Слева от него в кресле, учащенно дыша, сидела женщина, потом вдруг повалилась головой вперед. Мужчина, придерживающий ее за плечи, закричал:
– Помогите! Помогите!
Помимо парамедиков и штатных сотрудников больницы в приемной находились полицейские в униформе, но Дэвид видел в их глазах лишь беспомощность и полное непонимание того, что происходит и что следует предпринять.
Он заметил женщину с ребенком лет шести, не больше – тот скорчился пополам от боли.
– Что случилось? – спросил он.
В глазах женщины засветилась надежда.
– Вы доктор?
– Нет.
– Нам нужен доктор. Когда нас осмотрит хоть какой-нибудь доктор? Сколько можно еще ждать? Девочка больна! Вы только посмотрите на нее!
– А что с ней такое? – спросил Дэвид.
Женщина отчаянно затрясла головой, потом проговорила торопливо:
– Не знаю. С Кэтти все было нормально, потом вдруг она почувствовала слабость, задышала как-то очень часто, голова у нее закружилась и…
– Мамочка, – прошептала Кэтти. – Мне кажется, я… Комната так и кружится перед глазами.
– Как давно с ней это случилось? – спросил Дэвид.
– Внезапно, словно гром среди ясного неба. Она всегда была таким здоровым ребенком! Я сама проследила, чтобы ей сделали все положенные прививки и… – тут она резко умолкла, словно вспомнила что-то. Полезла в сумочку, достала телефон. – Почему здесь нам не оказывают никакой помощи? Муж в Нью-Йорке, у него деловая поездка, и я не могу…
– А вы в какой части города живете? – спросил ее Дэвид.
– Что?
– Где вы живете?
– На Клинтон-стрит. Неподалеку от школы.
Дэвид прекрасно знал, где это находится. Сын его подружки Саманты Уортингтон Карл ходил в ту же школу.
– Надеюсь, что доктор к вам скоро подойдет, – сказал он и прошел чуть дальше по коридору к креслу, где, согнувшись и уперев локти в колени, сидел какой-то мужчина.
– Сэр? – окликнул его Дэвид.
Мужчина медленно поднял голову. Глаза словно остекленели, он никак не мог сфокусировать взгляд.
– Что?
– Как ваше имя? – спросил Дэвид. Этот человек показался ему знакомым.
– Фишер, – ответил тот, хватая ртом воздух. – Уолден Фишер.
Работая в «Бостон глоуб», Дэвид был хорошо знаком с делом об убийстве Оливии Фишер, хотя сам им не занимался. В газете были размещены снимки, в том числе и родителей убитой женщины, так что, скорее всего, перед ним отец Оливии. Однако он не собирался говорить об этом ему.
– Вы должны дать мне какое-то лекарство, – произнес Фишер. – Мне кажется… похоже, я сейчас потеряю сознание.
– Простите, но я не врач.
– Горло болит… меня вырвало… сердце бьется со скоростью сто миль в минуту.
– Когда все это началось?
– Утром… сразу после завтрака. Чувствовал себя нормально. А потом выпил кофе и почувствовал: что-то не то… Желудок начало выворачивать наизнанку. – Он искоса и с отчаянием взглянул на Дэвида. – Ну, почему вы не врач?
– Просто не врач, и все тут, – ответил Дэвид и тут же задал Фишеру тот же вопрос, который задавал матери Кэтти: – А где вы живете?
Фишер пробормотал адрес. Совсем не тот район, где проживали Кэтти с матерью.
– А вы кого-нибудь из этих людей знаете? – спросил Дэвид, указывая на ожидающих приема больных. Возможно, подумал он, все они отравились в одном и том же ресторане фастфуда накануне вечером. Эдакий массовый случай отравления некачественной едой.
Тут кто-то рухнул на пол. Взвизгнула женщина.
– А я что, должен? – спросил Фишер. – Разве у меня сегодня день рождения?
Дэвид не был эпидемиологом, но это не помешало ему задаться вопросом: почему у людей из разных районов вдруг появились одинаковые симптомы, причем примерно в одно и то же время? Может, с воздухом что-то не так?..
Выпил кофе… потом почувствовал себя плохо.
Плохой кофе? Неужели все эти люди в городе утром пили некачественный кофе? Дэвид оглянулся, взглянул на больную девочку.
Слишком мала, чтобы пить по утрам кофе. Но…
Дэвид подошел к маме больной девочки, которая не оставляла попыток дозвониться и вызвать врача по телефону.
– А что ваша дочурка ела сегодня на завтрак?
Женщина, сжимающая руку дочери, подняла на него заплаканные глаза.
– Что?
– Что ела на завтрак Кэтти?
– Ничего. Она никогда не завтракает. Пытаюсь впихнуть в нее хоть что-нибудь, но она отказывается.
– И ничего не пьет?
Женщина отвела глаза.
– Ну почему же? Апельсиновый сок.
Дэвид не спросил Фишера, пил ли тот помимо кофе апельсиновый сок. Может, в магазины города поступила большая партия зараженного чем-то сока? Вроде бы несколько лет тому назад уже произошла одна скандальная история с подделкой лекарств от головной боли. Впрочем, вряд ли тут просматривается аналогия с нынешней историей. Вряд ли все пострадавшие пили утром этот апельсиновый сок.
Но Дэвид все же спросил:
– А какой марки сок?
– Не помню… Он замороженный.
– Замороженный?
– Ну да, концентрат. И утром я разбавила его водой и перемешала.
Вода. Вода, с помощью которой готовят из концентрата апельсиновый сок. Вода нужна и для приготовления кофе.
Дэвид стал искать глазами больничное начальство. Множество врачей и медсестер суетились вокруг больных, и было трудно определить, кто тут главный. Может, его здесь вообще и не было.
Агнесс могла бы быть.
Дэвид вспомнил свою тетушку Агнесс Пикенс, которая заведовала этой больницей вплоть до того момента, пока несколько недель назад не решила покончить с собой, прыгнув со скалы в водопад Промис.
Словом, Агнесс, сколь ни прискорбно это осознавать, оказалась не слишком правильным человеком. Однако только теперь Дэвид понял, как катастрофически ее здесь не хватает.
Кто-то бесцеремонно отодвинул Дэвида в сторону. Мужчина лет под тридцать в бледно-зеленом хирургическом комбинезоне и шапочке, со стетоскопом вокруг шеи. Нижняя часть лица прикрыта хирургической маской, призванной защитить от микробов, носящихся в воздухе.
И тут Дэвид почувствовал себя совершенно беззащитным. Как только ему в голову не пришло, что буквально каждый человек в приемном покое мог оказаться заразным? Боже, да ведь э