дства не проявляла такой выдержки и усердия. Моряки были невиновны в провале экспедиции. Ничего не оставалось, кроме как вернуться на родину.
О настроениях в команде сообщили капитану, но тот стоял на своем. Матросы не скрывали недовольства, и работали спустя рукава. Я бы не стал утверждать, что на борту поднялся бунт, но все же после непродолжительного сопротивления, капитан Фаррагут, как в свое время Колумб, попросил всех потерпеть еще три дня. Если за это время чудовище так и не покажется, то рулевой три раза повернет штурвал, и «Авраам Линкольн» отправится в европейские моря.
Обещание было дано 2 ноября. Экипаж воспрял духом. Все принялись с новыми силами всматриваться в океанские волны. Каждый хотел бросить на море последний взгляд, который, как правило, и остается в памяти. Подзорные трубы были нарасхват. Гигантскому нарвалу бросили последний вызов, и он просто не мог не подчиниться всеобщему требованию «предстать перед судом».
Так прошло два дня. «Авраам Линкольн» шел на малом ходу. Были использованы все возможные средства, чтобы привлечь внимание зверя или вывести его из апатии, если он вдруг появится в этих краях. Огромные куски сала были пущены на наживку – к великой радости акул, скажу я вам. Когда «Авраам Линкольн» ложился в дрейф, на воду спускались шлюпки, обследуя каждый дюйм морской поверхности вокруг фрегата. Однако к вечеру 4 ноября эта подводная тайна все еще оставалась неразгаданной.
В полдень 5 ноября истекал назначенный срок. После чего капитан Фаррагут, верный своему слову, должен был взять курс на юго-восток и окончательно покинуть северные моря Тихого океана.
Фрегат находился теперь на 31°15’ северной широты и 136°42’ восточной долготы. Японские острова лежали менее чем в двух сотнях миль под ветром. Приближалась ночь. Склянки только что пробили восемь часов. Тонкий серп молодой луны едва проглядывал из-под плотной вуали облаков. Волны мирно колыхались под форштевнем.
В тот момент я стоял на баке, опершись о штирборт. Консель находился рядом, молча глядя перед собой. Матросы, взобравшись на ванты, осматривали горизонт, который постепенно сужался и темнел. Офицеры, вооружившись ночными биноклями, напряженно вглядывались в густеющие сумерки. Порой сквозь облака пробивался лунный луч, озаряя океанские воды. Затем все вновь погружалось во мрак.
Наблюдая за Конселем, я отметил, что славный малый слегка поддался общему настроению. По крайней мере мне так показалось. Возможно, впервые в жизни его нервы напряглись под воздействием любопытства.
– Ну что ж, Консель, – сказал я ему, – это наш последний шанс заполучить две тысячи долларов!
– С позволения господина профессора, замечу, что никогда не рассчитывал на эту награду, – ответил Консель. – К тому же, предложи американские власти хоть сто тысяч, они не потеряли бы ни цента!
– Ты прав, Консель. Напрасно мы так легкомысленно ввязались в эту глупую авантюру. Столько времени потрачено впустую, столько бессмысленных переживаний! Уже полгода, как мы должны были вернуться во Францию…
– В уютную квартирку господина профессора, – подхватил Консель, – в Парижский музей! Я бы уже закончил классифицировать найденные господином профессором окаменелости! А нашей бабируссе выделили бы клетку в зверинце Ботанического сада, и толпы любопытных со всего Парижа приходили бы на нее посмотреть!
Шлюпки обследовали каждый дюйм морской поверхности вокруг фрегата.
– Верно, Консель. Но это еще не все. Представляю, как над нами будут смеяться!
– Действительно, – невозмутимо сказал Консель, – Я полагаю, смеяться будут над господином профессором. И еще… впрочем, стоит ли об этом говорить?
– Говори, Консель.
– В общем, господин профессор сам виноват!
– Твоя правда!
– Когда имеешь честь быть таким видным ученым, как господин, не стоит подвергаться…
Консель так и не закончил свою любезную фразу. Глубокую тишину нарушил громкий возглас. Это был голос Неда Ленда. Гарпунщик кричал:
– Ого! Вон наша зверюга, под ветром! Прямо напротив!
Глава шестаяНа всех парах
Услышав крик, весь экипаж бросился к гарпунщику: капитан, офицеры, матросы, юнги. Даже механики покинули свои посты в машинном отделении, а кочегары оставили без присмотра свои топки. Капитан приказал остановить судно, и фрегат теперь шел по инерции.
Я недоумевал, как канадцу, при всей его зоркости, удалось хоть что-то разглядеть в этой кромешной тьме. Мое сердце готово было выскочить из груди.
Однако Нед Ленд оказался прав, и вскоре мы все увидели, на что он указывал.
В двух кабельтовых от «Авраама Линкольна», по правому борту, море как будто светилось изнутри. Но не как при обычном явлении фосфоресценции. Яркий, таинственный свет исходил от неведомого чудовища, находившегося на глубине нескольких туазов[35], – многие капитаны упоминали о подобном свечении в своих отчетах. По-видимому, светящиеся органы животного обладали необычайной мощностью, если могли издавать такое чудное сияние! На поверхности моря образовалось гигантское световое пятно в форме вытянутого овала, в центре которого свет был особенно ярким, постепенно ослабевая по мере приближения к краям.
– Это всего лишь скопление фосфоресцирующих организмов! – воскликнул один из офицеров.
– Ошибаетесь, сударь! – решительно возразил я. – Ни фолады[36], ни сальпы[37] не способны производить столь яркое свечение. Этот свет – явно электрической природы… К тому же – смотрите, смотрите! Свет перемещается! Он движется то вперед, то назад! Теперь он идет прямо на нас!
На фрегате поднялся гвалт.
– Тихо! – крикнул Фаррагут. – Руль на ветер! Задний ход!
Матросы бросились к штурвалу, механики – в машинное отделение. Пар мгновенно заработал, и «Авраам Линкольн», накренившись на левый борт, описал полукруг.
– Право руля! Ход вперед! – скомандовал капитан.
Приказания были в точности исполнены, и фрегат стал быстро удаляться от светящегося пятна.
Как же я обманулся! Он лишь попытался уйти, а сверхъестественное животное, двигаясь в два раза быстрее, ринулось следом.
У нас дух занялся и, скорее, от изумления, чем от страха, мы оцепенели. Животное нагоняло нас играючи. Обойдя вокруг фрегата, который мчался со скоростью в четырнадцать узлов, чудовище обдало нас волной электрических лучей, словно светящейся пылью. Затем отступило на пару миль к темнеющему вдали горизонту, оставляя после себя фосфоресцирующий след, похожий на клубы пара, выбрасываемые локомотивом курьерского поезда. А потом, разогнавшись, с пугающей быстротой устремилось к «Аврааму Линкольну», резко остановилось в двадцати футах от борта и погасло. Но не потому, что ушло под воду, иначе яркость света уменьшалась бы постепенно, а совершенно внезапно, словно источник этого сияющего потока вдруг иссяк! После чего зверь появился вновь уже с другой стороны, не то обойдя судно, не то проскользнув под корпусом. В любой момент могло произойти роковое для нас столкновение.
К моему удивлению, фрегат вел себя довольно странно. Вместо того, чтобы нападать, он спасался бегством! Тот, кому надлежало преследовать, уходил от преследования! Я не преминул поделиться своим наблюдением с капитаном Фаррагутом. Его лицо, обычно такое невозмутимое, выражало крайнее изумление.
– Господин Аронакс, – ответил он, – я не знаю, с каким существом имею дело, и не хочу подвергать свой фрегат неоправданному риску в ночной тьме. Да и как бросаться в бой с неведомым? Как от него защищаться? Дождемся рассвета, и тогда роли поменяются.
– Так значит, капитан, у вас не осталось сомнений насчет природы этого животного?
– Никаких. Вероятнее всего, мы имеем дело с гигантским нарвалом, притом электрическим!
– И он не менее опасен, – добавил я, – чем гимнот[38] или электрический скат.
Чудовище находилось на глубине нескольких туазов.
– Согласен, – сказал капитан. – И если он к тому же наделен разящей силой, это, несомненно, самое ужасное животное, созданное Творцом. Поэтому я соблюдаю все меры предосторожности.
Экипаж провел всю ночь на ногах. Никто не сомкнул глаз. «Авраам Линкольн», не имея возможности обогнать соперника, сбавил скорость и шел под малыми парами. Нарвал, в свою очередь, последовал его примеру и спокойно покачивался на волнах, словно не желая покидать театр военных действий.
И все же около полуночи он вдруг исчез – или, точнее говоря, «погас», как огромный светлячок. Неужели сбежал? Это, скорее, пугало, чем внушало надежду. Однако за семь минут до часа ночи послышался оглушительный свист, похожий на шум водяной струи, бьющей с невероятной силой.
Капитан Фаррагут, Нед Ленд и я стояли на полуюте, жадно всматриваясь в ночную мглу.
– Скажите, Нед Ленд, – спросил капитан, – часто ли вам доводилось слышать рев кита?
– Частенько, господин капитан! Но я ни разу не встречал кита, один лишь вид которого принес бы мне две тысячи долларов.
– В самом деле, вы заслужили награду. Скажите-ка, не такой ли звук слышится, когда киты выбрасывают воду из носовых отверстий?
– В точности такой, сударь! Только этот куда громче. Ошибки быть не может. Я уверен, что поблизости притаилось китообразное. С вашего позволения, – добавил гарпунщик, – завтра на рассвете я скажу ему пару ласковых!
– Если он будет в настроении вас слушать, мистер Ленд, – с сомнением заметил я.
– Дайте только подойти к нему на расстояние четырех гарпунов, и тогда он точно меня выслушает! – парировал канадец.
– В таком случае вам понадобится китобойная шлюпка с командой? – уточнил капитан.
– Само собой, господин капитан.
– Но ведь тогда я поставлю на карту жизни своих людей!
– Как и мою, – простодушно заметил гарпунщик.