Мария Константиновна была утром в больнице. Мила с трудом узнала ее. Прошептала, с мольбой глядя в глаза:
- Как я хочу жить!
У Марии Константиновны остановилось сердце. Она присела на край кровати, взяла холодные руки дочери в свои и не отпускала до тех пор, пока не пришел главный врач и не попросил уйти. Она покорно поднялась и вышла из палаты, поддерживаемая Тимуром. В коридоре же, будто поняв, что расстается с дочерью, метнулась к двери.
- Нельзя! - преградил ей путь Тимур.
- Мне можно, сынок, я ее мама!
- Нельзя! Пожалейте Милу. Ей больно…
Тимур был бледен, непрерывно кусал обескровленные губы.
«Как же я пойду против них? - проглотила Мария Константиновна комок, застрявший в горле. Она отвернулась от брата. - Что они плохого сделали мне? Тимур любит ее. Она - тоже. Я прокляну себя, если послушаюсь Евгения… Пусть как хочет, так и выкручивается из этой истории. Мне нет до него никакого дела…»
- Наплакалась?
- Уйди!
- Рехнулась?
- Уйди, прошу тебя! Я ничего не буду делать!
- Будешь! - Евгений Константинович встал, взял сестру за плечи, с силой повернул к себе. - Будешь! Никуда ты не денешься. Речь идет не только о моем сыне. О твоей дочери тоже. Ее будут судить, понимаешь ты это или нет? Это пахнет большим сроком. В общем, ты сделаешь все, что я тебе сказал!
- Нет, - выпрямилась Мария Константиновна.
Евгений Константинович побагровел.
- Ты сделаешь все! Я не посмотрю, что ты моя сестра.
- Ты - изверг, Евгений!
- Я хочу жить…
15.
- Здравствуйте, товарищ старшина. Подполковник у себя?
- Так точно, товарищ Бобров! Разрешите доложить ему о вашем приходе?
- Доложи, товарищ старшина, доложи!
Помощник ответственного дежурного возвратился минуты через три, сделал широкий жест рукой в сторону двери, ведущей в коридор.
- Пожалуйста, товарищ Бобров!
- Спасибо.
Евгений Константинович неторопливо огляделся, потушил папиросу и, бросив в урну, стоявшую в углу, вышел из дежурной комнаты.
Каримов поднялся навстречу Евгению Константиновичу, сдержанно поздоровался, молча указал на кресло, придвинутое к приставному столику.
- Я слушаю вас.
- Ты уже со мной на «вы?» Раньше мы были на «ты»…
- Раньше? Что-то не помню.
- Память человеческая коротка. Особенно на доброе.
Каримов откинулся на спинку стула, внимательно посмотрел на Евгения Константиновича. Он никогда не был на «ты» с этим человеком да и не знал его по-настоящему. Встречались несколько раз в райисполкоме, говорили о разных пустяках, в основном, о футболе или о погоде, слышал, что с его мнением считались некоторые руководители района.
- Итак?
- Сам не можешь догадаться, что привело меня к тебе?- Евгений Константинович достал портсигар, громко щелкнул крышкой. - Я хочу его видеть. Понимаешь?
- Сына?
- Сына,- помедлил с ответом Евгений Константинович.- Мне нужно поговорить с ним, так сказать, тет-а-тет.
- Это исключено.
- То есть?
- Идет следствие. Свидание запрещено. Особенно тет-а-тет, - сделал Каримов ударение на последнем слове.
- Бывают исключения.
- Смотря в каких случаях.
Евгений Константинович сжал подлокотники так, что они затрещали, улыбнулся иронически.
- Хвалю за усердие. Кстати, что ты думаешь об аресте моего сына?
- Он задержан на месте преступления. Мы его выпустим, как только закончим следствие. Правда, при одном условии.
- При каком?
- Если он окажется невиновным.
- Послушай…- Евгений Константинович наконец прикурил папиросу, которую долго мял в пальцах.- Не кажется ли тебе, что в данном случае милиция совершит ошибку, если только не квалифицировать ее действия по более строгому счету.
- Не понимаю.
- Пожалуйста, я объясню.- Евгений Константинович окутался клубком густого дыма.- Твои люди на днях силой притащили моего сына в милицию и пытались посадить его за мелкое хулиганство. Эго нарушение самых элементарных правил этики социалистического правопорядка. Думаешь, я не знаю, почему вы это сделали?- прищурился Евгений Константинович.- Вы никак не можете найти грабителей таксистов. Обстоятельства сложились так, что мой сын оказался в поле зрения ваших оперативников. Чтобы проверить, действительно ли он принимал участие в грабежах, вы спровоцировали скандал в ресторане. Не так ли?
- Не так,- сказал Каримов.- Вашего сына доставили в отдел, потому что он в самом деле учинил в ресторане дебош. Возможно, у вас есть желание ознакомиться с показаниями свидетелей или с содержанием акта?
- Свидетелей всегда можно найти, так же как и составить необходимый акт, - махнул рукой Евгений Константинович.- В данном случае так все и было. Ты пойми: мой
сын ни в чем не виновен. Он ни в чем и не будет виновен, как бы не плели вокруг него паутину, как бы не фальсифицировали факты. Я знаю, чья это работа.
- Чья?
- Сорокина… Да-да, Сорокина, - побагровел Евгений Константинович. - Ты, конечно, не знаешь, что он натворил у меня дома? Жена до сих пор не придет в себя… Нет, какой подлец, - ткнул Евгений Константинович папиросу в пепельницу. - Ему, видите ли, отказали в руке дочери, вот он и взбесился! Готов идти на все!.. Очевидно, я еще в чем-то ошибаюсь?- скривил тубы в усмешке Евгений Константинович.- Может быть, ты раскроешь мне глаза?
- В своей жизни вы, очевидно, наделали немало ошибок,- спокойно ответил Каримов.- Самая большая из них, по-моему, кроется в воспитании сына… Я тоже отец. Мне прекрасно известны отцовские чувства. Однако, если бы мой сын хотя бы один раз явился домой пьяным, то я бы немедленно принял какие-то меры. Вы же…
- Я же не привык, чтобы мне, как первокласснику, читали нотации, - резко поднялся Евгений Константинович.- До свидания!
- До свидания. Вообще, я могу разрешить вам поговорить с сыном. В моем присутствии, разумеется.
Евгений Константинович остановился в дверях, взглянул на Каримова тяжелыми, налитыми кровью глазами, бросил зло:
- Может быть, ты пригласишь на эту беседу всех своих сотрудников? Одному тебе все равно не удастся проследить за нами.
Он с силой толкнул дверь и вышел из кабинета.
16.
- Останови здесь!
Водитель плавно подрулил к тротуару и услужливо открыл дверцу. Евгений Константинович вышел из машины, огляделся и не спеша направился к двухэтажному белому зданию, укрытому вековыми деревьями.
Евгений Константинович мог сразу войти в вестибюль, однако свернул к таксофону, стоявшему у подъезда, и торопливо набрал номер.
- Иван Александрович? Здравствуй! Ты не очень-то занят? Мне нужно поговорить с тобой. Примешь?
- Здравствуй, Евгений Константинович. Разумеется, приму. Приезжай.
Евгений Константинович вышел из будки, огляделся и, увидев книжный киоск, направился к нему. На прилавке пестрели обложки брошюр. Несколько минут Евгений Константинович разглядывал их, отобрал две, не для чтения, конечно,- требовалась компенсация за простой у прилавка - не может же солидный да еще пожилой человек праздно проводить время на улице. Евгений Константинович степенно расплатился с продавцом, вернулся к подъезду. Снисходительно кивнул вахтеру, поднялся на второй этаж.
- Добрый день, Кира. Вы все хорошеете.
- Добрый день, Евгений Константинович,- приветливо отозвалась секретарь.
- Сам у себя?
- У себя. Проходите, пожалуйста.
- Спасибо.
Евгений Константинович одарил секретаря благодарной улыбкой, переложил из правой руки в левую кожаную папку, шагнул к двери, на которой висела стеклянная дощечка с надписью: «Прокурор района».
Иван Александрович, услышав, как скрипнула дверь, вышел навстречу, грузный, высокий, с белыми, как снег, волосами.
- Ты что? На вертолете прилетел?
- Почему на вертолете? - Евгений Константинович сделал вид, что не понял намека прокурора.- Воздушный транспорт не моя стихия. Предпочитаю - земной. Прибыл на собственной «Волге». Торопился. Думал, не застану. Ваш брат редко сидит на месте… Разреши сесть?
Иван Александрович указал на кресло у маленького столика, сел напротив сам.
- У тебя, надеюсь, все в порядке? - бодро спросил Евгений Константинович.
- Как будто. Кури.
- Не хочу. Табак не успокаивает.
Прокурор мог бы спросить: чем расстроен? Однако не спросил. Эго неприятно кольнуло Евгения Константиновича. Значит, здесь, как и в милиции, стена. Придется карабкаться.
- Есть у меня просьба к тебе, Иван Александрович.
- Наверно, что-нибудь насчет сына? Если так, то вряд ли смогу быть полезен тебе. Этим занимается милиция, туда и следует обратиться.
- Ты уже в курсе дела? - досадливо поморщился Евгений Константинович.-Мне очень мало надо. Я хочу встретиться с сыном. Понимаешь?
- Понимаю, Евгений Константинович, понимаю. К сожалению, не могу помочь. Обратись к Каримову. Думаю, что он не откажет.
- Да был я у него. С ним разве договоришься? Он разрешает мне свидание только на глазах всего коллектива.
- Так уж к всего,- усомнился прокурор.
- Не веришь?
- Видишь ли, твой сын находится под следствием. Контакты с внешним миром в настоящее время недопустимы.
- Ну, а если по-человечески! Неужели вы не можете понять состояние отца?
- Можем.
- Так в чем же дело?.. Ты молчишь.
- Думаю.
- Я не прошу тебя освободить сына, пойми меня правильно, мне нужно увидеть его… Неужели мое желание не естественно? В конце концов, есть какие-то случаи, допускающие нарушение правила.
- Есть.
- Это мой случай. У нас один сын, и мы его теряем. Жена тяжело больна, она не вынесет горя, которое обрушилось на нас. Неужели ради несчастной женщины, ради отца мальчишки нельзя поступиться буквой закона!
Прокурор задумчиво посмотрел в окно. Чужая боль трогала его.
- Для чего нужно свидание?
Евгений Константинович оживился.
- Напутствие мальчишке перед трудной дорогой. Он должен знать, что мы приняли несчастье и призываем его честно раскаяться, освободить себя от тяжести преступления… Я слышал-он упорствует, пытается выкрутиться. Тут как раз нужна помощь!.. Впрочем, не только ему. Есть у него товарищ - Цыбин Борис. Отличный парень, тоже пропадает… Как я хочу по-отечески пожурить его!.. Пожалуйста, не смейся. С одним, мол, вряд ли что выйдет… Тут хочет с двумя…