В квартиру я зашел почти в двенадцать часов. Сразу, как меня «уговорили» поработать до закрытия, я отзвонился маме. Поэтому она не сильно беспокоилась. Но все же не спала и сидела на кухне, желая меня накормить.
— Ну, что доволен, — ехидно сказала она, глядя на меня. — Сам себе работу нашел, так, что не жалуйся теперь.
— Да я и не жалуюсь, -был мой ответ. — Кстати ужинать я не буду, боюсь, у меня пузо треснет, так мяса нажрался.
— Ну-ка дыхни, — приказала мама, — я слышала в кабаках трезвыми не работают.
Я дыхнул, и она разочарованно вздохнула.
— Странная ты женщина, — сообщил я маме. — А мне, к примеру, говорили, что в конструкторских бюро тоже керосинят, да еще и интрижки устраивают.
Несмотря на то, что на кухне было темновато, мамины покрасневшие щеки выдали ее раздражение.
— Ты на что намекаешь поганец? — завопила она, забыв, что батя видит десятый сон.
Да ни на что, — пожал я плечами, — в ресторане, между прочим, работают такие же советские люди, у них есть семьи, дети, а ты их скопом в алкаши записала.
— Ого! — воскликнул отец, заходя на кухню. — Сашка политинформацию матери читает.
— А ты чего разоралась? — раздраженно спросил он у жены.- Сын с работы пришел, трезвый, вон бидончик принес, наверно, что-то стырил?
— Ничего я не тырил, а купил.- ответил я.
— Это на какие шиши?- воскликнула мама.
— На свои, на какие еще.
— Хватит вам, — прервал нашу беседу батя, — что там у тебя в бидоне?
— Шашлык, Гиви Амвросиевич мне оставил — буркнул я.
Через минуту мой отец увлеченно ел шашлык прямо из бидона, даже не подогрев.
— Это я вовремя встал, — сообщил он, когда съел половину содержимого. — Эх, хорошо ара готовит!
— Да не ара он, а грузин, — поправил я
— А какая на хрен разница, — сообщил батя.- у нас все равны, что грузины, что хохлы, даже евреи. Нынче все мы русские.
— Это точно,- подумалось мне,- через пару- тройку лет Леонид Ильич об этом объявит на всю страну. Единый советский народ, понимаешь. И самое смешное, что люди поверят. Хорошо помню, сам искренне верил в эту лапшу. Даже с ушей не стряхивал.
Вот спроси меня сейчас, кто учился в твоем классе, дети каких национальностей? Да мы об этом понятия не имели. Никому до этого дела не было. Прошло всего двадцать три года, и начали увлеченно резать друг друга.
На какой-то момент, в душе возникло желание самому прирезать творца перестройки, пока он еще не в Политбюро.Но тут ход моих мыслей нарушила мама, обратившись к отцу.
— Ты Юра, зря так говоришь. Представляешь, на нашем рынке уже человек десять грузин торгует. Куда это годится? А через десять лет их там сколько будет?
Я засмеялся.
— Мама, какие же это грузины! Они сейчас слишком хорошо живут, чтобы на нашем рынке торговать. Это горцы из автономных республик, у них там в каждом ущелье своя нация имеется и на своем языке говорит. Вот и едут к нам деньги зарабатывать.
— Ты то откуда так осведомлен? — поинтересовалась мама. — В газетах такого материала не пишут. И, вообще, я гляжу, ты последнее время моду взял с родителями спорить. Иди-ка спать сынок. Завтра рано вставать.
— Ничего не рано,- сообщил я. — Завтра мне к одиннадцати часам нужно подойти, да и то, по комсомольским делам.
— У вас там комсомольская организация имеется? — поинтересовался отец, отодвигая опустевший бидончик.
— Имеется,- вздохнул я. — Перед вами ее будущий комсорг.
— Бедный, — искренне пожалела меня мама, она сама много лет занимала такую должность, и знала все тонкости этой работы, в том числе, как можно сделать человека комсоргом без всяких собраний и заседаний. — Значит, все от стенгазеты до соцобязательств у тебя на шее повиснет.
— Ну, не совсем, все, — попытался бодриться я. — У нас профорг девушка сообразительная, симпатичная.
— А сколько этой симпатичной лет, — сразу заинтересовалась маман.
— Не переживай, намного больше чем мне.
— Все хватит разговоров, — скомандовал батя.- Мне, в отличие от вас, надо на работу к восьми, так что разошлись по кроватям… Завтра с утра продолжите обсуждение комсомольской работы в отдельно взятом учреждении.
Утром, на всякий случай, отправился на работу раньше. Хоть припрятанные бутылки, вряд ли кто-нибудь смог найти, я переживал, что их все же обнаружат.
Наталья Петровна особо не удивилась моему раннему появлению, и сразу сообщила:
— Очень хорошо, что ты пришел пораньше. Сейчас мы проведем комсомольское собрание.
Не успел я оглянуться, как в кабинете собрались все комсомольцы, включавшие в себя четырех официанток, посудомойку и кладовщицу.
Председательствовала на собрании Зоя Гаранина, мы быстро выбрали секретаря в лице ее напарницы Зины Бахиревой. Через пять минут я был выбран комсоргом, повестка дня была исчерпана, и все хотели разбежаться.
— Нет, дорогие мои, так дело не пойдет, — громко высказался я. — Мы не обговорили несколько важных моментов. И первое это повышенные социалистические обязательства.
В такое тревожное время, когда американские империалисты угрожают существованию нашей страны, мы, комсомольцы, должны своей ударной работой помочь нашей родной Коммунистической партии в деле борьбы мир во всем мире. Мы должны помогать голодающим детям Африки и ее народам борющимся за свое освобождение от ига западных колонизаторов.
Я с удовольствием прикалывался еще несколько минут. Кто бы посмел прервать эти слова? Затем резко оборвал демагогию и, улыбнувшись, сказал.
— Короче, один всю работу волочь не собираюсь. Сейчас выберем редактора стенгазеты, потом в рабочем порядке обсудим с профоргом социалистические обязательства. Те, что висят в коридоре, это пародия просто. Их лучше никому не показывать.
После моего выступления на короткий миг наступила тишина.
— Однако! — громко произнесла директорша, — такой речи, из уст младенца я еще не слышала. Так, товарищи, собрание закончилось, расходимся по рабочим местам. А вы, молодой человек, останьтесь, — обратилась она ко мне.
Когда мы остались вдвоем, она проникновенно посмотрела мне в глаза и спросила:
— Саша, признайся честно, кто под меня копает?
— Да вы, что говорите, Наталья Петровна, какие подкопы.
— Простые, милок, простые. Какой из тебя школьник, у нас инструктора в райкоме так не могут собрание вести. А ты якобы школьный комсорг, не смеши мои седины.
— Вот, блин! Перестарался, — подумал я.
— Так Наталья Петровна,во- первых, никаких седин у вас нет, во-вторых, все очень просто проверить, позвоните в школу, уточните, кто я такой, да, в конце концов, у меня одноклассников полно, можно у них обо мне узнать.
Подумав, директор несколько успокоилась, действительно вариант с засылкой «стукача» в моем лице выглядел совсем неправдоподобно.
Зато разговаривала она со мной сейчас не как с мальчишкой, а вполне даже взрослым человеком.
Воспользовавшись моментом, я изложил свои мысли по поводу дооборудования бара.
Наталья Петровна согласно кивала, когда я перечислял, что будет нужно для нормальной работы.
Споткнулись мы на магнитофоне.
— Сколько, сколько твой японский магнитофон стоит? — воскликнула она в изумлении.
— Тысячи полторы, — спокойно повторил я. — Возможно дороже.
— Мда, задачку ты задал, — сообщила женщина, — меня в тресте могут не понять с такими запросами.
— Понимаете, Наталья Петровна, у нас сейчас просто нет в стране нужной техники. Эта Яуза — просто позорище. А ведь к нам иностранцы могут зайти. Последнее время финны приезжают, что они потом у себя о нас напишут.
А это идея, — лицо директорши просветлело. — Может сработать. Слушай, Саша, я тебе записочку напишу, сходи в комиссионку, знаешь, через квартал от нас. Записку отдашь заведующей магазином. Посмотри, что у нее в загашнике имеется. А то в Питер собираешься, там тебе за такие деньги голову оторвут.
— Ну, это вы про меня недооцениваете, мадам Авдеева, — подумал я. — А вот идея с комиссионкой мне в голову не пришла, это минус.
Сунув записку в карман, я отправился в комиссионный магазин. Июль не радовал погодой, на улице моросил дождь.
— Как здорово быть снова молодым, — думал я, не обращая внимания на капли дождя, бившие в лицо.
В магазине было пусто. Несколько молоденьких продавщиц что-то обсуждали,
собравшись у кассы.
На меня они обратили внимания не больше, чем на муравья.
— Как бы мне увидеть Ирину Алексеевну? — вопросил я, обращаясь к их спинам.
Имя и отчество заведующей произвели нужный эффект. Девчонки перестали смеяться и повернулись ко мне.
— Что вы хотели молодой человек от заведующей? — спросила женщина сидевшая за кассой.
— Мне нужно поговорить по личному вопросу,- был мой краткий ответ.
— Вера, проводи, -подумав, сказала женщина. Одна из девушек, подошла ко мне и сказала:
— Пойдем, я тебя провожу.
Ирина Алексеевна оказалась молодящейся женщиной пятидесяти лет. Одетая в строгий кримпленовый костюм темно-голубого цвета, выглядела она очень неплохо.
Когда она устремила вопросительный взгляд, я протянул ей записку Натальи Петровны.
Прочитав ее, Ирина Алексеевна сразу превратилась из строгой директрисы в обаятельную женщину.
— Твк вы юноша, решили пойти в торговлю, молодец, очень правильный шаг с вашей стороны. Нам нужны мужчины в наших рядах.
Она спросила, как здоровье Натальи Петровны, пообещала обязательно посетить наше заведение и послеэтого мы отправились на экскурсию по кладовым, где лежали товары, не выставленные на всеобщее обозрение.
Заведующая несколько удивилась отсутствию интереса с моей стороны к одежке, обувке, и прочим аксессуарам, но видимо отнесла это на счет мужского склада ума.
Полка с электроникой меня откровенно разочаровала, там, собственно, не было ничего хорошего.Огромный вертикальный Акай, с выносными сверкающими колонками выделялся среди этого барахла, как бриллиант.
Естественно мой взгляд сразу был прикован к нему.