Ну, примерно так, — критически оглядев вытоптанную площадку, я ногами подбросил ещё немного свежего снега с сугробов, окончательно заметая следы своих испытаний, — А теперь мне нужна дичь.
Второе заклинание явно ментального направления, а так как у гранита мозгов нет, то нечего зря энергию тратить. Я вспомнил, что не так далеко от дороги существует нелегальная свалка, на которую втихаря свозят свой мусор владельцы близлежащих частных домов.
Свою первую подопытную я увидел метров с трёхсот. Одинокая сорока сидела на дереве, и деловито начитала перья, поглядывая по сторонам.
— Далековато, наверно, — прикинул я расстояние, но беспокойное поведение птицы подсказывало, что она вот-вот может улететь. Настройки поставил самые слабые. Мелковата дичь.
— Бух, — уже по привычке сказал я, посылая в птицу заклинание. Сорока сковырнулась с ветки, но тут же выправилась, и заполошно стрекоча, завиляла между деревьями, часто махая крыльями.
Метрах в ста от меня, из-за гор мусора, тут же взлетели три вороны, кинувшись врассыпную.
— Бах, бах, э-э-э… — первых двух ворон накрыло сразу, и они, кувыркаясь в воздухе, упали на снег, продолжая дёргаться, а вот третья ушла изящным противозенитным манёвром, спикировав к земле и перейдя на бреющий полёт. Кусты тут же скрыли воздушного аса.
— Так-с, эти уже очухиваются, а у меня дефицит подопытных, — я подошёл поближе, разглядывая птиц, которые нет-нет, да делали попытки взлететь. Наконец у первой это получилось, и она
неуверенно переваливаясь в полёте с крыла на крыло, скрылась в лесу. Вторая уже бодро скакала, но не могла взлететь из-за снега, в который проваливалась.
— Как там говорили в фильме, про невидимого суслика, — бормотал я про себя, перестраивая заклинание таким образом, чтобы широким лучом накрыть всю площадь свалки, — Вот и посмотрим, кто же тут живёт.
После заклинания свалка ожила. У ближних куч мусора билось с десяток крыс, в середине свалки некоторые предметы словно ожили, что было заметно по рассыпавшейся горе картонных коробок, а в самом конце наблюдался Исход. Десятки серых тушек с визгом убегали в лес. Всегда думал, что крысы пищат. Ошибался.
Добавил заклинанию мощности и кастанул ещё раз. Всё затихло. Желания подойти к свалке ближе, и исследовать замершие тушки у меня не было. Слишком уж неестественно выгнуло пару
крысюков, которых я хорошо видел, чтобы считать их живыми.
Избиение грызунов почему-то испортило мне настроение.
— " Зато теперь я вооружён, и очень опасен" — подумал я с мрачной решимостью и с силой сжал ладонь в кулак.
Глава 7
— Достаточно, истерить закончила?
— Да я… Всё. Я ухожу.
— Стоять, точнее, сидеть! — почти ору я, и девушка падает обратно в кресло, испуганно моргая от смены интонации. Ольгу воспитываю. Вот их у меня развелось. Мало мне жены и сестры, так ещё и одна из наших девушек, брюнетка, тоже Ольга. Вызвала меня на разговор, закатила полноценную истерику, в лучших женских традициях, обвинила меня в том, что она на концертах прёт, а всё внимание только Иринке — потому что она блондинка, и с Лёхой спуталась. А потом понеслось вообще несуразное. Всё-таки мой рык её вернул на землю, а заодно, и румянца на щеках добавил. Во, теперь глаза по полтиннику, и кажется, готова слушать.
— Раздевайся.
— Чего?
— Куртку снимай.
— Зачем?
— Так, давай сразу договоримся, если хочешь стать звездой — то всё, что я говорю, делаешь быстро и без вопросов.
Сарафанчик под курткой присутствовал. Если один из его рукавов содрать с плеча и спустить на руку… А ничего так, впечатляет. Голое плечо, и нужные округлости присутствуют.
— Ты сдурел?
— Ну-ка, покрутись.
— Что?
— Крутись, — я помахал рукой, подталкивая мыслительный процесс. Ольга неуверенно сделала пару оборотов.
— Будешь так коряво двигаться, сдам тебя Зинаиде. Она быстро тебя научит, как должна на сцене смотреться будущая эстрадная дива.
— А дива — это кто?
— Вполне возможно, что это ты, но в будущем. Кстати, а чего это ты ко мне припёрлась, а не к Лёхе? Побоялась, что ему Ирина не даст тебя оценить?
— Мы же вместе пришли. Иринку все любят и замечают, а меня нет, хотя я все вокальные партии веду.
— Это ты так думаешь. Я, к примеру, ждал, когда ты созреешь.
— Э-э, для чего?
— Не для чего, а до чего. Мы нормально же концерты отработали? А теперь, просто представь, что там могла быть и пара твоих, сольных песен. Давай, сделаем так — как только мы студию восстановим, ты там запишешь пару песен. Над их выбором сама думай, но учитывай, что сегодня я тебя не просто так в чувство приводил. Готовься к бесстыдству. Звездой стать не просто. Корейские девушки по три года в клубах выступают в одних трусах, прежде чем их кто-то заметит. Титьками трясут и не парятся. Тебе тоже придётся напрячься. Мы. понятное дело, до трусов это дело не опустим, но, всё остальное готовься показать в полной красе. Тут тебе и декольте будет, на грани приличного, и у платья разрез от бедра. Прогнись немного… — вот, у нас есть что показать, и не один раз. — В следующий раз по заднице буду шлёпать, если тупить начнёшь…
— Почему?
— Нравится. Должно же у тебя быть что-то выдающееся.
— И это у меня попа?
— Да, а почему бы и нет, — ухмыльнулся я, плотоядно огладив (мысленно) Ольгины достоинства. На нашу девушку стоит посмотреть. С фигурой у неё всё в порядке.
Вот как так. По идее, девушка должна оскорбиться и психануть ещё больше, а она успокоилась и заулыбалась. Ну и славно. По сольной песне для обеих наших девчонок Николай с Лёхой уже вчерне написали, но аранжировку мы пока отложили до появления студии. Слишком много у всех работы. Будущую Ольгину песню я слышал. Серьёзная вещь получилась. Сможем её правильно донести до слушателей — быть Ольге звездой!
Я самый молодой в нашем ансамбле, но ребята как-то легко меня нагружают своими проблемами. Папу себе нашли? Или я всё-таки засветился со своим жизненным опытом и они интуитивно это почувствовали.
Помещение под студию нашлось в цокольном этаже того же ДК. Ремонт взвалил на Николая и остальных ребят. У меня период активных тренировок и с техникой надо разобраться. Два профессиональных студийных магнитофона — это не только куча высококачественных проводов, но и горы плёнки, стойки н коммутация. У меня только на "медузу" — кабель для восьмиканальника, ушло полвечера работы и больше ста метров провода. Всю квартиру канифолью провонял.
Мы с Семёнычем и моей женой съездили попрыгать на манеже, после чего все резко успокоились. С трёх попыток — ни одного прыжка меньше восьми метров семи сантиметров. Лучший — на восемь двадцать два. Я чувствовал, что могу и лучше прыгнуть, но разминка получилась короткая, и если честно, то побоялся травмироваться на не полностью разогретые ноги. Немного осторожничал. И мелок у тренера лежал на восьми пятнадцати, так что нормальный результат. Возвращались после испытаний довольные, как слоны после купания.
С футболом всё вышло не так однозначно. Да, я могу убежать даже от двух быстрых защитников, но только в том случае, если пас дан на хорошее опережение. Дальше — или удар от меня в створ ворот, или уже мой точный пас нападающему. Бью я сильно и точно, если мне не мешают. Беда начинается, когда со мной вступают в борьбу. Оказывается, дриблинг у меня совсем отсутствует. Мне бесполезно отдавать мяч, когда я среди игроков. У меня его забирают почти сразу же и всегда.
— Это что сейчас было? — подбегает ко мне футбольный тренер после свистка. Кстати, в Новосибирске я его не видел. Там другой кто-то был, помоложе.
— Э-э, а что не так? — недоумеваю я, только что спасшись от подката в ноги.
— Ты как это сделал?
— Перепрыгнул, что ли? — мы стоим около ворот. Я только что чуть не снёс вратаря, когда перепрыгнул через игрока, выбивавшего у меня мяч в подкате. Опять я мяч потерял…
— Вот именно. Перепрыгнул через игрока, — серьёзно кивает мужик.
Ой, не нравится мне его взгляд! Эти тренеры — они такие фанатики. По крайней мере те двое, которых я знаю хорошо — Ольга с Семёнычем. Вот когда у них в глазах появляется этот нездоровый блеск — то всё, жди неприятности. Значит, опять гадость какую-нибудь придумали — например, рис с овощами, вместо картошечки с котлетой.
— Да какой там у него рост, когда он в подкате-то. Собственно, могу показать, — я отступаю на пару шагов для того, чтобы чуть взять разбег, и легко демонстрирую свой любимый трюк. Прыжок вверх, и вот мои руки сложены на верхней штанге, как у школьника за партой. Подумаешь, футбольные ворота. Баскетбольное кольцо, на котором я это тренировался исполнять, всяко повыше будет. Так что у меня ещё и полметра запаса есть, судя по ощущениям.
Шутка удалась. Не только ребята, но и тренер стоит с открытым ртом.
— Так, ты и ты, — показывает тренер пальцем на двух футболистов, — расходитесь по углам и навешиваете угловые на него, но не как обычно, а на метр — полтора выше. А ты, — тренерский палец упирается мне в грудь, — Лупишь головой.
Примерно по десять навесов с каждого угла. Я послушно прыгаю, и довольно часто попадаю головой по мячу, но мяч — эта круглая скотина, летит куда ему вздумается. Хотя однажды случайно и залетел в створ ворот. Уф-ф… Я оглядываюсь на тренера. У того вселенская тоска в глазах. В глубине души я его понимаю. Казалось бы — нашёл высокого игрока, с шикарным прыжком, который способен с большим преимуществом забирать верховые передачи у ворот, а тут такой облом. Игрок абсолютно не умеет играть головой.
Собственно, и моё мнение о себе, как об особо ценном футболисте, после сегодняшней тренировки пошатнулось и дало трещину.
— Может, мне лучше угловой пробить? Могу на заказ, в любой угол, или на голову накину, кому скажете, — не выдерживаю я укоризненного тренерского взгляда, в котором читается крушение неожиданно вспыхнувших надежд.
— Виктор Александрович, пусть пробьёт. Он в новосибирском матче это круто делал, — поддерживает меня из-за спины капитан команды. Юра Кузьмин, по-моему. Я их ещё не всех запомнил, кого и как зовут.