и провалилась в кроличью нору фанатских видео. И ладно, возможно, я зашла в свой аккаунт на сайте c фанфиками почитать парочку AU46, но это только между мной и моим злодеем эмоциональной поддержки47, ладно? И это забота о себе. В итоге я поняла, что пора спать, когда у меня возникли галлюцинации с именем пользователя ГерцогОрсино12. Мой полукоматозный мозг, видимо, соединил кого-то другого, менее раздражающего, и письмо от Джека. (Это было впечатляюще психованное «lmao k»48 в три часа ночи в ответ на мое предложение перевести школьный совет на цифровой формат, если мы собираемся следовать прошлогодней инициативе по снижению углеродного следа, которая теперь — mazel tov!49 — является моей проблемой).
Я усаживаюсь за свой стол до начала урока, собираясь «отключиться» до звонка, но мое кратковременное спокойствие нарушают перешептывания двух идиотов позади.
— …слышал, она его бросила. Жесть, да?
— Думаешь, он ей изменил или что-то в этом роде?
— А почему еще она его бросила?
— Интересно, ищет ли она теперь, с кем переспать.
Моргнув, я осознаю, что они обсуждают Оливию, которая, как всегда, вошла и молча заняла свое место. В нашем классе по углубленной математике не так много девушек, так что, естественно, она — предмет отвратительных фантазий ботаников.
— Удачи тебе, — фыркаю я парню за моей спиной. Это Джейсон Ли, и шансов с Оливией у него не было бы даже если бы он вдруг превратился в Джека, стал смешным и обзавелся трастовым фондом. Рядом с ним сидит Мерф, которому я не уделяю ни капли своего внимания. Несмотря на размеры школы, нас всего около двадцати человек, и мы ходим вместе почти на все уроки: «ботаны из продвинутых классов», как мы неофициально себя называем. Джейсон — один из них, как и Мерф, и, конечно же, печально известный «славный парень» Мэтт Дас, хотя последний явно не собирается со мной разговаривать. Технически Оливия тоже отличница, хотя ее не считают «своей». Она почти всегда ходит в форме черлидерши и редко разговаривает на уроках, так что ее присутствие — как яркая аномалия, к которой все уже привыкли.
Но теперь, похоже, о ней ходят слухи, которые, возможно, я сама нечаянно запустила.
К моменту, когда я попадаю на урок продвинутой английской литературы, чувство вины за свои слова Башу только усиливается. Все вокруг продолжают обсуждать Оливию, а она либо не знает об этом, либо успешно делает вид, что не слышит. Честно говоря, мне все равно, если от этого пострадает репутация Джека, но Оливия — хорошая девушка, она держится особняком, и это отстой, что люди считают себя вправе копаться в ее личной жизни. Почему девушки всегда должны нести ответственность за разрыв? По их мнению, либо Джек изменил, и она виновата в том, что не смогла удержать его интерес, либо она его бросила, потому что злая и, возможно, глупая (в зависимости от того, кого спросишь). У подростков совсем нет фантазии.
— Ладно, ребята, настало то самое время, — объявляет мистер Михан, известный любитель Шекспира. — Наше следующее задание — разыграть сцены из произведений маэстро.
Мистер Михан также является учителем драмы, если это не было сразу очевидно.
— Давайте начнем с прощания Ромео и Джульетты: «Ужель уедешь ты?» и так далее, когда Ромео вынужден скрываться… Ах, мисс Хадид, — он оглядывает класс и останавливается на Оливии. — Кажется, вам нравилась эта сцена. Хотите сыграть Джульетту?
Оливия кивает, и сразу пять голов парней поворачиваются в ее сторону, как по команде экзорциста.
— А на роль Ромео…
Пять рук взлетают в воздух.
— Я сыграю, — говорю я, не подумав. Серьезно, вообще без размышлений, что, к сожалению, было не самым удачным решением. Я только что добровольно вызвалась играть романтическую сцену от лица озабоченного идиота. (Ну, меня никогда не впечатляла история Ромео и Джульетты, извините.)
— Мисс Рейес? — повторяет мистер Михан, слишком уж взволнованно. — Вы же знаете, что это мужская роль?
Нет, мистер Михан, понятия не имела. Ромео, говорите?
— У Шекспира обычно мужчины играли женские роли, — замечаю я.
— В соответствии с традициями того времени. — Он явно изображает Сократа, и это утомляет.
— Мистер Михан, у вас есть возражения против того, чтобы я играла Ромео, — добавляю я, — думаю, мы оба согласимся, что это было бы проблемой с учетом наших прогрессивных школьных ценностей…
— Роль ваша, мисс Рейес, — быстро заявляет мистер Михан. — Переходим к пьесе-которую-нельзя-называть…
— Спасибо, — беззвучно говорит мне Оливия из другого конца комнаты, и это меня удивляет. Ведь, в конце концов, это моя вина, что ее обсуждают.
В ответ я лишь пожимаю плечами, она чуть улыбается, и мы обе возвращаемся за свои столы.
— Еще раз спасибо за то, что ты сделала, — говорит Оливия, когда звонок сигнализирует об окончании урока литературы и конце учебной недели. Михан дал нам несколько минут поработать над сценами, так что мы выходим из класса вместе.
— Ничего страшного, — рассеянно отвечаю я, все еще злясь как минимум на четыре разные вещи одновременно. Что там на первом месте в списке? Кайла, которая уже разослала по электронной почте письмо о встрече выпускников, несмотря на то, что танцы «Алоха» сегодня вечером. Джек, который, я уверена, не удосужился его прочитать. Антония, которая радостно засыпает меня сообщениями в групповом чате ConQuest, как будто ничего не случилось, и теперь мне, видимо, придется пойти на танцы, чтобы избежать встречи c ребятами. И Мэтт Дас, который плетется позади нас, имея наглость все еще существовать.
— Последнее, что мне сейчас нужно, — это романтическая сцена с одним из этих идиотов, — шепчет Оливия с язвительным тоном, который звучит особенно мягко. — Хотя не все из них идиоты, — тут же покаянно поправляется она.
— Нет, все, — заверяю я, придерживая для нее дверь. — Но ты могла бы просто отказаться, когда Михан предложил тебе эту сцену.
— Знаю. — Кажется, первый раз, когда мы идем вместе по коридору. — Просто… это действительно красивая сцена, — с тоской произносит она.
— Немного банальная, тебе не кажется?
— Ой, да ладно. «Моя любовь без дна, а доброта,/ Как ширь морская. Чем я больше трачу,/ Тем становлюсь безбрежней и богаче…»50, — декламирует Оливия c легким придыханием.
— Это One Direction?
— О боже, — стонет Оливия.
— Лично я считаю, что Меркуцио был влюблен в Ромео, — добавляю я, и она смеется.
— Может, и был! Главное — это чувства. Слова. Смыслы…
— Эта цитата вообще не из этой сцены, а из той, что на балконе, — замечаю я.
— Все равно, — вздыхает она. — Ты ведь не из тех, кто считает, что все, что связано с любовью, нельзя воспринимать всерьез? Я имею в виду, в чем еще смысл человеческого существования, верно? И это не только про романтическую любовь, — добавляет она. — У греков было пять видов любви: платоническая, игривая…
— Я не против любовных историй, — уверяю я ее, и это правда. В конце концов, я активно шипперю Лилиану и Цезарио из «Войны Терний». — Но, вообще-то, у греков было шесть видов любви, и один из них — секс. И именно об этом, — добавляю я, кивнув в сторону сценария «Ромео и Джульетты», — и пойдет речь. Это как «Титаник»: не столько о любви, сколько о чуваке, который переспал с богатой девчонкой на корабле и сразу умер. Если уж на то пошло, — заключаю я, — то это критика капитализма.
— Ва-а-ау… — протягивает Оливия.
— Знаю. Полный обман.
— То есть это ты называешь «не иметь проблем с романтическими историями»? — уточняет она, изгибая бровь. Мы уже дошли до угла, где обычно расходимся на обед, но она, похоже, не спешит уходить.
— Абсолютно. Просто это не тот случай.
— А как же трагедия? — не сдается она, несмотря на толпу, пытающуюся пройти мимо нас. — Судьба? Любовь, обреченная с самого начала?
— Недопонимание — классический прием любой хорошей комедии. И разве ты не заметила шутки про член? — говорю я, и Оливия смеется.
— Комедия и трагедия обе основаны на хаосе, — соглашается оная. — Но развязка? Это чистая трагедия.
— Ну ладно, трагедия автоматически делает историю романтичной? Если бы Ромео подождал пару минут, прежде чем вонзить кинжал себе в грудь, то через пять лет все бы закончилось смехом и разводом за кадром.
— Отли-ично, — стонет Оливия, — ты каким-то образом умудрилась сделать «Ромео и Джульетту» еще более депрессивной.
Я уже собираюсь сказать ей, что это один из моих талантов, когда внезапно сбоку от меня раздается грохот костылей. Конечно, это Джек Орсино, как обычно безрезультатно преследующий Оливию. Он ловит на себе несколько долгих взглядов, но, похоже, даже не замечает этого — это школа, честное слово. Найдите хоть кого-то, кто следит за тем, что происходит вокруг, поддерживает порядок и читает свои электронные письма,51 это все, о чем я прошу.
— О, привет, — произносит Джек, немного вспотевший, хотя изо всех сил старающийся это скрыть. — Оливия, — поворачивается он к ней после едва заметного кивка в мою сторону. — Идешь на обед?
— Ой, ну… Да, через минуту. Я тут заканчиваю разговор с Ви о нашей сцене по литературе, — говорит Оливия, кивнув в мою сторону.
— Ви? — Джек переводит на меня озадаченный взгляд, как будто я недавно придуманная кем-то концепция. У него темно-карие глаза, и они одновременно завораживают и слегка пугают. Разумеется, что одного лишь спортивного таланта недостаточно, если у тебя нет классической привлекательности в качестве бонуса, хотя он выглядит… слегка уставшим?
Не успеваю я додумать мысль, как он отворачивается.
— Можешь идти без меня, — предлагает ему Оливия.
— О нет, все в порядке, — слишком быстро отвечает Джек. — Я могу подождать.
Боже, Джек. Даже мне неловко.
— Ой… Ну, ладно. Завтра у тебя получится? — спрашивает Оливия, поворачиваясь ко мне.