— Правда? — спрашиваю я, и она удивленно поднимает взгляд.
— Ну… может, и нет, — смущенно признает она. — Но мне бы было неловко сделать что-то не так. Или сказать какую-нибудь глупость.
— Почему? Поверь, парни никогда не беспокоятся о глупостях, которые они говорят и делают, — бормочу я, и она смеется.
— Может, ты научишь меня как-нибудь? — предлагает она, осторожно садясь рядом. — Если, конечно, захочешь.
— Лучше играть в команде, — говорю я. — Нам нужен хотя бы один еще игрок и квест-мастер, которого у меня, увы, нет.
— О, да, понимаю, — Оливия задумчиво теребит нитку на моем пледе, и я понимаю, что, возможно, она интересовалась не из вежливости.
— Мы могли бы попробовать сыграть тестовую игру, — предлагаю я, и она оживляется. — Но тебе нужно выбрать персонажа.
— Мой персонаж может быть… кем угодно? — уточняет Оливия.
— Кем угодно. Или чем угодно, — добавляю я. — Любое мифическое существо, любой персонаж, главное — определить его способности и слабости.
— Значит, я могу быть… — Она задумывается. — Акулоголовым гномом?
Я заливаюсь смехом.
— Ладно, это не то, что я ожидала, — признаюсь, когда она усмехается, — но да, технически можешь.
— А кто твой персонаж?
О, хм. Я знаю, что она выглядит искренней, но признаваться в этом все равно как-то странно.
— За эти годы у меня было несколько персонажей.
— Какой из них твой любимый?
— Наверное, мой нынешний — Астрея Старскрим. — Я подхожу к столу и достаю костюм, точнее те его части, которые успела доделать. — Она убийца, жаждущая мести. Типичная история.
— Ого, завидую, — восклицает она, вскакивая, чтобы потрогать ткань. — Ты сама это сшила?
— Да, — кашляю я. — Он еще не готов.
— Это так круто. Ты умеешь шить?
— Специально для этого выучилась, — признаюсь, смеясь. — По той же причине, по которой училась драться.
— Драться?
— Муай-тай. Не всерьез, просто для развлечения. Но в шитье у меня уже серьезные навыки — на случай зомби-апокалипсиса.
— О боже, ты права! — стонет Оливия. — Мне нужно срочно научиться ткать!
— Может, делать пряжу? — предлагаю я. — Хотя кто знает, где мы будем брать шерсть, когда производство остановится.
— Вот это настоящие проблемы! Знаешь Волио из футбольной команды? — Конечно же, я его не знаю, но все равно киваю. — На днях он пытался поговорить со мной об апокалипсисе, — говорит она, морщась. — Думает, что все продумал.
— Дай угадаю, он сказал, что тебе нужен большой, сильный мужчина для защиты?
— Пушки, — просто отвечает она.
— Что у парней за одержимость оружием? Это ведь так… фаллически, — замечаю я, и она смеется.
— Точно! Он последнее время… очень часто. — Она со вздохом садится обратно на кровать. — Похоже, некоторые парни из команды решили, что «пауза» — это просто улица с односторонним движением в направлении одиночества.
Мне приходит в голову, что сейчас самое время добыть информацию для Джека, но я решаю не торопиться. Лучше всего держать его на крючке подольше, чтобы Кайла переключила свое внимание на него. Да и, в любом случае, дело тут совсем не в нем.
— Это отстой, — говорю я, возвращаясь на свое место рядом с Оливией. Она смотрит на меня с напряженным выражением лица.
— Знаешь что действительно отстой? — Решительно говорит она. — Я даже не могу это c кем-то обсуждать, потому что все подумают, что я просто хвастаюсь или что-то в этом роде.
— Тем, что нравишься парням? Это не секрет, — заверяю я ее. — Мне ведь приходилось вытаскивать тебя из лап тысяч Ромео.
— Вряд ли это была тысяча, — говорит она, закатывая глаза. — В том-то и дело, что они меня не знают. Джек знал. Знает, — быстро поправляется она. Слишком быстро. У нее настоящий талант следить за тем, что она говорит вслух. — А остальные видят только чирлидерскую форму и, ну, не знаю, мастерски нанесенную тушь…
— И парочку других вещей, — добавляю я с приподнятой бровью, но вместо того чтобы покраснеть, она заливается смехом.
— Точно. Почему парням вообще нравятся сиськи? Они же бесполезны.
— Не для детей в условиях апокалипсиса или для умирающего мужчины в финале «Гроздьев гнева».70
— Ты такая циничная, — замечает она.
— Что? Я же упомянула младенцев!
— Нет, я имею в виду… сначала ты говоришь о романтике, а потом мгновенно переключаешься на апокалипсис. — Она улыбается. — У тебя в голове сплошная тьма, да?
— Я рассматриваю все возможные исходы. Лучше быть готовой к любому возможному сценарию, — уверяю я ее.
— Понятно, — говорит она. — Это все объясняет.
Наступает небольшая пауза, и я снова погружаюсь в сценарий.
— Может, это и есть моя проблема, — неожиданно говорит Оливия. — Я не могу отпустить себя так, как ты.
— Что? — Я поднимаю голову, нахмурившись.
— Ты… творческая. У тебя бурное воображение. — Она снова смотрит на мои книги по ConQuest. — А я всегда думаю, что сначала нужно увидеть, как играет кто-то другой, чтобы понять, что делать. Не могу представить, что буду делать что-то сама, понимаешь? Разбираться в чем-то сама.
— В этом нет ничего плохого. Всегда можно поучиться у других игроков, например, посмотреть видео на YouTube, или… — И тут мне в голову приходит мысль. — Или ты можешь посмотреть прямую трансляцию игры на MagiCon.
— Что? — Она моргает.
— MagiCon. Это мероприятие по sci-fi и фэнтези. Я каждый год туда хожу с… — Неважно. — Я волонтерю там каждый год. Могу попробовать достать тебе место. — Особенно учитывая, что я знаю, что одно точно освободилось. — Это не будет стоить денег, и мы сможем посмотреть игру вживую, если хочешь.
— О, я всегда хотела узнать, как выглядят такие съезды. — Она задумывается. — Нужен ли мне костюм?
— В костюме веселее, да, но если не хочешь…
— Нет, я хочу. Я обожаю наряжаться.
— Могу одолжить тебе один из своих старых костюмов, если нужно, — предлагаю я. — Или у меня есть костюм, который я обычно надеваю на RenFaire71.
— О боже, ты имеешь в виду платье с корсетом?
— Да, — говорю я, смеясь над тем, как широко она распахивает глаза. — Мы можем поискать его позже. После того, как мы, ну, знаешь, — я поднимаю сценарий, — порепетируем сцену.
— Ах да. — Она вздыхает. — Прости, меня просто захватили мысли о корсетах.
— Знаешь, ты точно справишься с ConQuest, — уверяю ее я. — Ты прекрасно справляешься с ролью Джульетты, а она ведь совсем не ты, верно? По сути, она просто озабоченный подросток, которому все равно, что о нем думают, лишь бы трахнуть Ромео.
— Ладно, я знаю, что ты специально меня подкалываешь, — вздыхает она, на что я невинно пожимаю плечами, — но ты, наверное, права. Ей действительно все равно, что думает ее семья, и это стоит учитывать.
Часть меня тут же настораживается: ее семья? Думаю, эта оговорка как-то связана с ее расставанием с Джеком. Но прежде чем я успеваю спросить, она напоминает:
— Давай уже, твоя реплика. Чем быстрее запомним текст, тем быстрее займемся костюмами.
— Ладно, справедливо, — говорю я быстро, потому что, как бы наши взгляды на романтику ни расходились, с костюмами мы определенно на одной волне.
Джек
Мне, по большому счету, повезло, что я случайно зашел в игру прошлой ночью, когда появился Цезарио.
(Я ни за что не буду называть Баша Рейеса его игровым ником. Или его настоящим именем, если уж на то пошло. Слишком странно, даже в моей голове).
Изначально я планировал провести вечер с командой после выездной игры, но что-то… было не так. Может, дело в том, что теперь Курио получает все лавры за свои подачи, или в том, что Эндрюс неожиданно стал отличным ресивером. А может, потому что команда выиграла уже пять игр подряд — и все без меня.
— Тренер Орсино, возможно, никогда бы не рискнул так широко использовать свой па́ссовый арсенал, если бы его сын не получил столь серьезную травму колена, — заявил комментатор на выездной игре в пятницу. — То, что начиналось как проблема сезона, обернулось неожиданным успехом. Разрыв крестообразной связки у Джека Орсино оказался неожиданным благословением для нападения Мессалины.
Ага. Благословением. Именно так я и подумал.
Надо отдать должное Курио, он по-прежнему пытается вовлекать меня в командные решения на тренировках, хотя мы оба знаем, что остальным чертовски неприятно смотреть, как я ковыляю. Волио, конечно, не так деликатен — каждый раз, когда кто-то заговаривает со мной, он бросает на меня недоуменный взгляд, словно я какое-то растение на фоне. Забавно, но он будто бы считает, что может легко занять мое место, словно меня никогда и не существовало. Но потом я вспоминаю, что, о, да, он и правда может. Теперь он на моем месте, в буквальном смысле, и ничем мне не обязан. Все, что не забирает Курио, теперь принадлежит Волио, а не мне. Так что да, я, бы тоже наверное, считал себя призраком на его месте. И я видел, как он смотрит на Оливию — будто она уже принадлежит ему, и может, так оно и есть.
Я больше ничего не понимаю, поэтому придумал отговорку и остался дома.
— Как у тебя дела с физиотерапией? — пытается начать непринужденную беседу отец.
— Нормально. — говорю я, хотя пока что это в основном растяжка.
— Скоро ты снова выйдешь на поле, парень. Обещаю.
— Ага. — То же самое я сказал Иллирии, когда узнал о разрыве связки. Это то, что я говорю маме, когда она смотрит на меня с этим грустным-«конечно, дорогой»-выражением лица, хотя мы оба понимаем, что она на самом деле имеет в виду. Я видел, как она закрывает лицо руками, когда мой брат Кэм получает сильный удар, и с раздражением понимаю: она рада, что я больше не могу использовать свое тело в качестве боксерской груши. Не потому что сам того не хочу, а потому что мне не позволяют. Потому что впервые в жизни я стал хрупким и уязвимым; потому что если попробую снова, то могу сломаться.