Дверь в Зазеркалье. Книга 1 — страница 4 из 4

Рубеж – место, которое охраняют ангелы-малахи, где можно шагнуть из мира в мир (Каббала).

Википедия

1. Портрет героя на фоне быстротекущей жизни

По-видимому, на свете нет ничего такого, что не могло бы случиться.

Марк Твен

К сорока двум годам Сергей Александрович Переверзев – для узкого круга друзей просто Серый – представлял собой респектабельного мужчину, которому с натяжкой можно было дать лет тридцать пять, не больше. В его коротко стриженых густых черных волосах совершенно отсутствовала седина, и при росте сто восемьдесят пять сантиметров он, словно хороший бойцовский пес, обладал всё тем же спортивным телосложением, что и в молодые годы. Этим в немалой степени он обязан был тому удивительному набору генов, который по эстафете перешёл ему от своих предков, и выработанной в юности привычке держать себя в форме посредством регулярных занятий спортом.

Переверзеву от родителей достались по-мужски привлекательные – не тонкие, но и не грубые – черты лица, с которыми удачно согласовывалась чуть тяжеловатая нижняя челюсть. К худощавому лицу прилагалась располагающая улыбка, подкрепленная в меру крепким рукопожатием. Живые серые глаза в минуты гнева становились жесткими, холодно-льдистыми, но они же приобретали мягкую голубизну, согревая лицо и приятно расслабляя собеседника в минуты неспешного разговора.

В общении с людьми Переверзев всегда был спокоен и выдержан. В этом ему существенно помогали врождённая деликатность, отшлифованная образованием, и хорошее чувство юмора. Подчинённые любили Сергея Александровича, охотно вступали с ним в дискуссии, но при этом прекрасно знали, где начинается та грань в области лёгкого трепа, которую не следует переступать в общении со своим шефом.

Портрет нашего героя был бы не полным, если бы ничего не было сказано об уровне его образования. Переверзев в свои годы давно уже имел ученую степень доктора технических наук и ученое же звание профессора, являясь специалистом в одной узкой области механики неоднородных сред. Не признаваясь никому, Сергей Александрович был втайне горд тем, что после защиты значился самым молодым доктором своей, даже по самым скромным меркам, совсем не маленькой страны. Правда, состояние это длилось не долго, как и всё хорошее в этом несовершенном мире.

В полном соответствии с характером человека, рожденного под знаком Льва в год Крысы, Переверзев любил комфорт, не терпел давления на психику ни в каком виде и умел зарабатывать деньги в достаточном количестве. При этом он старался по возможности не переступать зыбкую грань закона, а если уж и прибегал к подобным действиям, то делал это очень аккуратно и только в случае крайней необходимости. Благодаря всем этим качествам, а также вследствие невероятной трудоспособности и организованности, он имел прекрасную квартиру в центре города и дом неподалёку в селе на берегу реки, мерседес Е-класса последней модели, хорошо одевался: неброско и дорого.

В начале смутных девяностых, когда в НИИ, где работал Сергей Александрович, возникли неслабые проблемы с заработной платой, а вернее с полным её отсутствием, он всерьёз задумался над тем, как изменить ситуацию, которая его совсем не устраивала. К этому времени он уже успел осознать простую философскую истину, суть которой состояла в том, что личная свобода определяется, прежде всего, наличием и количеством карманных денег. Отталкиваясь от этой несложной аксиомы, будучи человеком упрямым и склонным к анализу, Переверзев вскоре пришел к ещё одному немаловажному выводу, который состоял в том, что всё в этом мире зыбко и непостоянно – эта мысль показалась ему совсем не новой – кроме информации, требующей способов систематизации и управления её потоками.

Придя к такому заключению, он принял Решение, быстро сплотил вокруг себя группу талантливых, но не понимающих своей ценности, молодых программистов и организовал первое в своей жизни общество с ограниченной ответственностью. Прошло время, таких предприятий стало несколько. Их продукцией были исключительно базы данных, создаваемые под заказы клиентов, и разноплановые программы управления предприятиями различных размеров и форм собственности.

Успешные структуры, пусть даже небольшие, всегда привлекают внимание нехороших людей, и фирмы Переверзева не стали исключением. Как-то субботним утром в его офис, который располагался на последнем этаже недавно построенного роскошного здания в центре города, несмотря на наличие охраны, вошли два человека. Один из них, тот, что был пониже ростом, представился Аликом, второй, ростом под два метра и с лицом, которое обошла своим вниманием цивилизация, молча встал у двери, скрестив на груди мощные руки. Не замечая протянутой ему руки и не вставая с кресла, Переверзев холодно поинтересовался, как они прошли мимо вахтёра. Алик почему-то вытер ладонь о штаны и, хищно улыбнувшись, сел верхом на стул.

– Твоей фирме нужна хорошая охрана и тебе её обеспечат, – сказал он, как-то странно на блатной манер растягивая слова, – ты понял, мусор?

Выражение лица у Переверзева не изменилось, он давно ожидал чего-то в этом духе и был готов к появлению подобных клоунов. Только глаза его приобрели опасный серо-стальной оттенок.

– И с чего ты взял, что я мент?

– Да не мент, – ухмыльнулся Алик, – а мусор, ты просто по жизни мусор. Тот, что плавает на поверхности воды, понял, поц? И ты будешь платить, сколько тебе скажут. Бухгалтера мы посадим своего. Вопросы есть?

– Да, нет, вопросы отсутствуют, поц.

Сотрудник, присутствующий при этом разговоре, потом долго рассказывал всем желающим, как вслед за этими словами их шеф встал из-за стола, как его фигура словно расплылась в воздухе, а ровно через несколько секунд оба незваных гостя лежали на полу без признаков жизни.

– Скажу честно, – заканчивал обычно свой рассказ сотрудник, – я сам в этот момент струхнул, думал, он и меня заодно уложит. Я такое только в кино видел, да и то не в каждом.

Поле этого инцидента при появлении Переверзева в офисе, сотрудники стали почтительно вставать. Но визитом Алика и амбала дело не закончилось. На следующий день в его офис, предварительно постучав, вошёл внешне интеллигентный мужчина кавказской наружности. Сергей сразу понял, что перед ним не простой человек. Он попросил секретаря принести им кофе, коньяк и всё, что к этому полагается, закрыл дверь на ключ и остался наедине с пришельцем.

О чём они говорили, осталось неизвестным для окружающих, но после разговора, который длился более часа, Переверзев проводил чеченского, как выяснилось, гостя до автомобиля на улице. На глазах у всех они крепко обнялись на прощание и расстались. Удивительно, но днём позже всё тот же Алик с рукой на перевязи и наклейками пластыря на лице зашёл к нему, осторожно постучав в дверь, в сопровождении своего угрюмого сопровождающего, который занёс большую корзину с французским коньяком и разнообразной снедью.

– От нас, за беспокойство, – сказал он, стараясь не смотреть в глаза, – проблемы больше нет.

– Я рад, – спокойно ответил Сергей, – будет нужда в наших технологиях, заходите.

– Спасибо, – ответил тот, положил на стол аккуратный конверт и навсегда исчез из его жизни.

После этого случая заработок его сотрудников внезапно стал стабильным и вырос многократно.

Со временем управление фирмами было доведено до автоматизма и Переверзев, не теряя жесткого контроля над созданными им структурами, снова смог вернуться к любимому делу – научной работе. Он, как и прежде, много работал, защитил свои диссертации, учился сам и учил других, но только был уже при этом обеспеченным человеком. Денег было не так много, когда они помимо удовольствия от их обладания начинают доставлять головную боль, но вполне достаточно для того, чтобы чувствовать себя свободным от большей части скучных проблем окружающего нас меркантильного мира.

Такие успешные мужчины без возраста очень нравятся женщинам. К ним, инстинктивно угадывая потенциального вожака стаи, с должным уважением и вниманием относятся мужчины. В целом же, принимая к сведению сказанное выше, Переверзев имел облик, хотя и не совсем академического интеллектуала, но вполне симпатичного человека, совершенно не опасного для окружающих.

Сергей Александрович, как и полагается мужчине его возраста с сугубо гетеросексуальной ориентацией, был женат. Ещё в бытность свою студентом второго курса, он, что называется, без памяти влюбился в такую же студентку второкурсницу филологического факультета. Мила была не только экзотически красива, но при этом также умна и чрезвычайно сексуальна. Редкое для одной женщины сочетание качеств. Парни побаивались её острот, близкие подруги у таких красоток, как правило, отсутствуют, и вокруг девушки незаметно образовался своеобразный вакуум вообще и мужского внимания в частности, что втайне её тяготило.

Сергей появился, как говорится, в нужное время и в нужном месте. Они, казалось, были созданы друг для друга. Остались забытыми лекции и всякая осторожность. Оба молодых организма, до краёв переполненные гормонами, в упоении сливались в одно целое, неконтролируемая страсть кипела, как вода чайнике, понятие о контрацепции практически отсутствовало, поэтому известие о беременности Милы было вполне предсказуемым. Это событие подействовало, словно ушат холодной воды и слегка отрезвило влюблённых. Оба нехотя вернулись к скучным реалиям жизни.

Переверзев женился по любви со всеми вытекающими отсюда последствиями. Сын Андрюшка появился на свет, когда ему было двадцать лет, а жене двадцать один, и все они обретались в комнате площадью четырнадцать квадратных метров. Комната была съёмной и обходилась в двадцать пять рублей ежемесячно. Это были большие деньги по тем временам, особенно если учесть, что малыш постоянно болел. Мила наотрез отказалась принять приглашение матери взять академотпуск и хотя бы год пожить у них в родительском доме в Симферополе. Она решила находиться при болеющем ребёнке и молодом муже, а Сергей вертелся, как белка в колесе, учась, зарабатывая деньги разгрузкой вагонов и быстро взрослея.

Окончив университет, Переверзев здесь же в Городе попал по распределению в крупный научно-исследовательский институт, занимавшийся проблемами горного дела. Работа ему понравилась. Она была, как ни странно, напрямую связана с его специальностью. Денег занятие научным трудом приносило немного. Правда, были перспективы, отдаленные, но были.

Мила к этому времени тоже работала в школе, в младших классах, с соответствующей учительской зарплатой. У неё оказалась редкая способность вкладывать, как-бы играя, сложные понятия в маленькие детские головы. Дети любили свою Людмилу Петровну, хорошо учились и скоро в классы, которые она вела, образовалась очередь родителей, которые желали, чтобы их чада получали знания только у Людмилы Переверзевой. Аншлаг был полный, записывались чуть ли не из роддома.

Работа полностью занимала Сергея и Милу, ей и ребёнку было посвящено всё, но это была жизнь, и она им, как ни странно, нравилась именно такой: напряжённой, интересной, почти не оставляющей свободного времени.

До изнеможения вкалывая летними месяцами на различных шабашках, годами не зная, что такое отпуск, Сергей сумел заработать денег на кооперативную квартиру. Это была первая в их жизни собственная квартира: большая, трёхкомнатная в тихом спальном районе города. Они были молоды, счастливы и полны надежд. Жизнь безудержно неслась вперёд, подобно хорошо отрегулированному и смазанному механизму, к чему-то радостному и светлому.

Дочь появилась на свет через двенадцать лет после рождения первого ребёнка. Роды были неудачными, и снова началась бесконечная больничная карусель. Благодаря самоотверженному упорству Милы, которая в связи этим оставила работу в школе, и возросшим финансовым возможностям и связям Сергея, Машеньку выходили. Теперь это была прелестная девочка десяти лет с внешностью мамы и характером папы. Надо ли говорить, что и отец, и вся семья в ней просто души не чаяли.

Переверзев, для которого эти годы пролетели, словно один день, давно уже одновременно с основной работой преподавал в университете, числясь на полставки профессором кафедры. Робота, фирмы забирали, как и в молодые годы, всё свободное время. Сын в настоящее время учился на последнем курсе юридической академии, недавно женился, и они жили неподалёку в новенькой квартире, подаренной родителями на свадьбу.

Людмила так и не нашла в себе сил вернуться в школу. Недостатка в деньгах не было, а большая часть бытовых проблем решались с помощью домработницы. Мила, как и в студенческие годы, оставалась всё так же безупречно красивой молодой женщиной. Она посещала фитнес-центры и спа-салоны, ходила по магазинам, делала шопинг, как стало принято говорить, часами общалась с подругами и психологом, при этом всё больше и больше отдаляясь от Сергея.

Частыми и уже привычными стали истерики и упрёки в отсутствии любви к ней и избытке внимания к другим женщинам. Сергей от всего этого приходил в состояние тихого бешенства. Последние годы он спал в кабинете, всё больше и больше погружаясь в свой собственный внутренний мир. В присутствии жены Переверзев подсознательно ощущал душевный дискомфорт, и только уходя из дому, с облегчением чувствовал, как постепенно спадает напряжение и растворяется неоправданное чувство вины.

Так жизнь внешне благополучной семьи Переверзевых, подобно многим семьям в этом мире, катилась накатанным привычным путём, ускоряя свой бег, словно в тревожном ожидании чего-то особенного, какого-то из ряда вон выходящего события, которое непременно случится, вывернет их наизнанку, встряхнёт и, кто знает, может быть заставит быть иными.

2. Информация приносит не только деньги

Переверзев с облегчением уселся в кресло экспресса, который через четыре часа должен был доставить его из хмурого, усеянного мелким осенним дождём Киева в родной Город. Командировка, обещавшая быть столь интересной, не состоялась. В Академии наук ему показали телеграмму, из которой следовало, что руководство Института отзывает Переверзева в связи с производственной необходимостью. В чём состояла эта крайняя необходимость, не говорилось, но было ясно, что уютный осенний Краков с его утренним туманом, наползающим от Вислы на влажные, мощеные булыжником старые улочки, прозрачными тёплыми вечерами, строгими изящными костёлами, столиками у бесчисленных ресторанчиков и общением с коллегами на профильной конференции накрылись медным тазиком. Так говаривал в таких случаях друг его бурной юности, а затем однокашник по университету Лёшка Орлов, связавший свою судьбу с уголовным розыском и по сей день ничуть об этом не жалевший.

Ввиду особенностей своей профессии Лёшка так и не женился. Впрочем, была ещё одна причина, сильно повлиявшая на его отношения с противоположным полом. Внезапная смерть его школьной подруги, которую он, несмотря на годы, так и не смог забыть, сильно изменила характер Орлова. Две могилы на старом кладбище – матери и Зиночки-Зинули – единственное, что связывало его с шахтёрским городком, где он родился и вырос, и куда приезжал хотя бы раз в год, несмотря на обилие текущих дел.

О своей же нынешней неустроенной жизни Орлов нисколько не печалился, меняя бесконечных подружек и обрастая в связи с этим всё большим количеством довольно обременительных обязательств. Дело в том, что все они из разряда подруг рано или поздно попадали в разряд бывших женщин, которые со всеми своими проблемами неизбежно обращались к нему же. И Лёха, этот внешне брутальный и неулыбчивый мент, в силу особенностей личного трепетного отношения к слабому полу никогда не отказывал им в помощи.

Правда, с полгода назад в его жизни неожиданно появилась высокая, стройная рыжеволосая девушка, черты лица, фигура и характер которой удивительно напоминали Зиночку. Переверзев иногда даже ловил себя на том, что обращается к ней так, словно перед ним находится их бывшая школьная подруга. Было интересно наблюдать, как Орлов, несмотря на то, что Вика была на тринадцать лет моложе, в её присутствии преображался и готов был выполнить любые прихоти своей юной хозяйки.

Его квартира, благодаря женским рукам, из крайне неухоженной берлоги холостяка приобрела, наконец-то, вид цивилизованного жилища. Сам же он теперь каждый день щеголял в свежей рубашке, стал чаще бриться, практически перестал иметь свободное время, но при этом, как и прежде, оставался верным и преданным другом, каких судьба посылает нам как-бы в подарок: очень редко и далеко не каждому. Загруженные своей работой, встречались они не часто, рады были таким встречам безмерно, и, как следствие, неслабо напивались в одном из уютных ресторанчиков, огромное количество которых появилось в последние годы.

Орлов к этому времени, в противовес своей изящной рыжеволосой подружке, представлял собой весьма колоритную фигуру. Он был ростом повыше Переверзева и крепче сложен, угрюмо спокоен в миру, имел привычку наголо брить голову. Крупные кисти его рук украшали многочисленные шрамы и мозоли от регулярных занятий карате-кёкусинкай. Восточные единоборства Лёха любил до самозабвения, имел пятый дан, полученный не где-нибудь, а в Японии из рук самого Оямы Масутацу незадолго до смерти великого Учителя, и черный пояс носил вполне заслуженно. Его карие, почти черные, глаза на смуглом славянского типа лице смотрели в упор на собеседника, и под таким взглядом даже очень крутые пацаны и старые урки чувствовали себя весьма неуютно.

В криминальных кругах руководителя убойного отдела знали как умного, крайне опасного, но правильного мента, который не способен на подставу, закрывает глаза на мелкие шалости, но не прощает наглости и беспредела. Его уважали авторитетные люди по обе стороны условной черты, делящей людей на преступников и законопослушных граждан. Многие из них были обязаны ему деньгами, честью, а кое-кто и жизнью. Серьёзные люди такое не забывают.

Таким был давний друг Переверзева полковник Алексей Орлов. Его среди всех приятелей Сергея выделяла даже Мила, прощая им редкие встречи и зная, что Орлов, который не имел своей семьи, искренне любит их, особенно Машеньку, и что на него всегда можно положиться.

В сумке тихо запиликал резервный телефон, о наличии которого знали немногие.

– Слушаю, – осторожно произнёс Переверзев, обратив внимание на то, что номер звонившего ему не был известен.

– Привет, Серёга, – раздался в трубке голос Орлова, – ты можешь говорить?

– Да, могу, – улыбнувшись от нескрываемого удовольствия слышать друга, ответил Сергей, – что-то я ощущаю грусть в твоём голосе, старик, или я не прав?

– Да, есть немного, брат, – как-то вяло отреагировал Орлов, – ты, где находишься?

– В поезде, я возвращаюсь, командировка не получилась. А что случилось? Неужели тебя наказала твоя рыженькая Викуся, и вы пребываете в печали, мой комиссар?

– Не до шуток, брат. Выйди-ка в тамбур.

– Иду, – помедлив, почему-то хрипло произнёс Переверзев, чувствуя, как от дурного предчувствия холодной волной прошёл озноб по коже головы и вспотели руки. По пути в тамбур Сергей вдруг отчетливо понял, что последние дни, отгоняя эту мысль, он подсознательно ждал чего-то нехорошего, какого-то запредельного известия. Так волк со вздёрнутой на загривке шерстью инстинктивно чувствует приближение охотников.

– Не рви душу, Лёха, – отрывисто бросил Переверзев, закрывая за собой дверь тамбура, – что случилось?

– Беда, брат, – не стал искать окольных путей Орлов, – прости, Машенька пропала.

«Вот оно» – с ужасом подумал Сергей, чувствуя, как бешено забилось в груди сердце, разгоняя по телу выброшенный в кровь адреналин.

– Что ты говоришь, Лёха, – хрипло произнёс он в трубку, – как это пропала?

– Я только что вернулся от друзей узбеков, опытом обменивались, и прямо из аэропорта поехал к вам, завёз дыни и фрукты. Милку нашёл всю в слезах и соплях. Было уже пять часов, а Маша не вернулась из школы. Она обзвонила всех её подруг и учителей. Никто её не видел после занятий. Одна девочка вроде бы заметила, как Маша садилась в какую-то машину. Но она не уверена, была ли это Маша и уж точно не знает, что за машина её увезла.

– Ты что-то пробивал по своим каналам?

– Да. Я крайне осторожно поднял на ноги и своих, и тех, кто против нас. Ты знаешь, у меня много должников и информаторов. Картина в результате сложилась, прости, самая паскудная. Оказывается, за последние полгода похищено восемь детей. На самом деле похищений, насколько я понял, несколько больше, но то всё, похоже, чьи-то игры в крутых пацанов. Ты знаешь, такой бизнес не любят ни там, ни здесь. А вот эти восемь… Короче, это очень серьёзно, брат…

– Подробнее, – прервал его Переверзев, – в чем заключается эта серьёзность?

– Во всех случаях были похищены любимые дети состоятельных родителей. Я подчёркиваю: не просто дети, а любимые дети. Всегда следовало предупреждение о том, чтобы спецструктуры не ставились в известность, иначе угрожали смертью детей. И не просто смертью, а жуткой смертью. Во всех случаях был затребован очень большой, но вписывающийся в возможности потерпевшего, выкуп. Но хуже всего то, что после выплаты денег дети так и не были возвращены.

Все уверены, что это или какие-то свои новые отморозки, или залётные. Их никто не знает, нет даже предположений на этот счёт, но мне все поклялись, что втихую, чтобы, не дай Господь, не вспугнуть тварей, начнут рыть по всем направлениям. Я сам осторожен до предела, если заметил, даже общаюсь с тобой по другому телефону. Этот номер пока ещё никому не известен, звони мне только сюда, хрен знает, какие у них связи.

– Ты хочешь сказать, что полгода пропадают дети, а никто даже не чешется?

– Чешутся, ещё и как чешутся, даже создана особая группа, но толку пока от этого не много. Я просто долго отсутствовал, потому и не в курсе, да, видимо, и общественность пугать не хотят, ты же знаешь наш идиотизм. Следов никаких. Какая-то умная тварь стоит за этим…

– Я понял, – прервал его Переверзев, – слушай внимательно: Людмиле ничего не говори о моём возвращении, скажи только, что я обо всём знаю и максимально скоро буду. Скажи ей также, что мы эту проблему решим, чего бы нам это не стоило. Пусть выпьет чего-нибудь успокоительного, у неё этих препаратов более чем достаточно. Для всех, кто будет интересоваться, я по-прежнему еду в командировку и в настоящий момент нахожусь где-то между Киевом и Львовом. Наверное, они будут звонить мне, поскольку их интересуют, прежде всего, деньги. Для них я реально могу вернуться только завтра к полудню. Я буду ждать их звонка и тебе больше звонить сегодня не стану.

В одиннадцать встреть меня в Дзержинске. Купи чистую симку и займись сбором информации о родителях пропавших детей. Сделай это максимально подробно, до седьмого колена, до любовниц и любовников, до клиентов, поставщиков услуг и товаров, до движения денег на счетах и тайных интересов. Информация должна быть в электронном виде, по мере поступления сбрасывай её Зурабу, его адрес у тебя есть. Ты всё понял?

– Да, я всё понял. Чувствую, брат, мы их сделаем, и, поверь, до суда это дело не дойдёт. Я их порву на месте, ты меня знаешь…

– Хорошо, – остановил его Сергей, – действуем. Успокой насколько это возможно Милку. Придумай что-нибудь. И ещё раз: максимум информации, не отметай ничего, даже если это покажется тебе ненужным. Это очень важно, часто вся суть кроется в мелочах.

– Я всё понял. Такую информацию, брат, быстро не соберёшь, но я задействую всех, вплоть до бомжей и эсбэушников. Пока, Серёга, держись.

– Пока, брат. Да, по этому телефону больше не звони, я сам на тебя выйду.

– Я всё понял, брат.

Переверзев быстро набрал номер Зураба. Девятнадцатилетний нескладный, рыжий, в круглых очечках «а-ля Джон Леннон» Зураб на посторонних производил впечатление странного парня, живущего в виртуальном компьютерном мире. В действительности же это был известный в определённых, очень закрытых, кругах хакер, услуги которого стоили столько же, сколько и услуги хорошего адвоката. В своё время Переверзев оказал ему большую услугу, о чём Зураб никак не хотел забыть. Иногда он работал на Переверзева, добывая информацию для очередной базы данных. Казалось, нет ничего в мире коммуникаций и компьютеров, что было бы ему не известно. В этом специфическом электронном мире его знали под именем Зураб.

– Привет, Зурабчик. Это Переверзев, ты можешь говорить?

– Здравствуйте, Сергей Александрович. Я весь внимание.

– Зураб, у тебя есть возможность сделать так, чтобы нас никто не слышал?

– Что, нам предстоит настолько серьёзный разговор?

– Да, Зураб, очень серьёзный.

– Хорошо, не проблема.

В трубке раздался шипение затем щелчок, лёгкое шипение и слегка искажённый голос Зураба снова произнёс:

– Сергей Александрович, мы вдвоём и больше никого. Я вас слушаю.

– Зураб, скажи, пожалуйста, можно ли из массива вербальной информации отфильтровать определённую её часть по каким-то определённым признакам?

– Да, такая возможность есть. Можно установить частоту связи одного объекта с другими, которые на первый взгляд с ним никак не связаны.

– Ты можешь это сделать для меня лично?

– Да, конечно, – коротко рассмеялся Зураб, – для вас, Сергей Александрович всё, что угодно.

– Хорошо, стоимость работы не имеет значения, главное – скорость.

– У вас что-то случилось? – осторожно спросил Зураб.

Да, – ответил Переверзев, – случилось. Готовься принять информацию. Я тебя прошу, Зураб, поройся в виртуалке, как ты это умеешь, найди всё, что сможешь о похищениях детей в Городе за последние полгода. Всё, что может быть подвергнуто анализу.

– Понял, это… имеет какое-то отношение к вам?

– Да, имеет.

– Я уже готов, Сергей Александрович, можете на меня положиться. И ещё, вам это ничего не будет стоить.

– Спасибо, дорогой. Сейчас не это главное. До связи.

Он отключил телефон, постоял немного, задумавшись, и зашел в туалет. Опершись на столик, посмотрел в зеркало. На фоне стерильной белизны интерьера Сергей увидел своё бледное лицо с холодными льдинками глаз и тонкой линией губ. Какое-то время он смотрел на отражение, затем пустил в раковину холодную воду и плеснул на себя, чувствуя, как горит кожа. Насухо вытер лицо и присел на крышку унитаза. Строго в соответствии с канонами восточной философии, которую чтил не меньше Орлова, закрыл глаза и расслабился, затем сделал глубокий вдох, выдох и стал ритмично дышать, поймав, наконец, и зафиксировав перед мысленным взором яркую точку на черном фоне. Время замедлило свой бег.

Минут через пять Переверзев ощутил, как отпускает парализующий рассудок страх, реже становится пульс и уходит тяжелый жгучий комок слева в груди. Вместо этого в сознании начала формироваться нечёткая пока ещё линия поведения, основанная на холодном рассудке и тех скудных сведений, которыми Переверзев располагал на данный момент.

Он уже сейчас точно знал, что враг, а это был, вне всякого сомнения, враг, уже допустил несколько ошибок. Информационные потоки часто пересекаются случайным образом и эта случайность, в быту именуемая везением, удачей, фартом, сейчас была не на его стороне. Не следовало этим тварям задевать профессора Переверзева и полковника Орлова. В этом была их главная ошибка.

3. Враг нападает

Звонок раздался неожиданно. Номер звонившего на дисплее трубки не отразился. Переверзев поднялся с кресла и, стараясь сохранять спокойствие, вышел в тамбур. Там подождал некоторое время, выдержал паузу и нажал клавишу вызова.

– Я…я слушаю вас, – произнес он в трубку, стараясь говорить чуть взволнованно и напряжённо.

– Сергей Александрович Переверзев? – услышал он грубый, подчеркнуто равнодушный мужской голос.

– Да, это я, – ответил Сергей.

– Слушай сюда внимательно. Ты в курсе? – тот же холодный грубый голос.

– Вы имеете в виду Машу? – осторожно спросил Переверзев, понимая, что он уже как-бы должен знать о происходящем.

– Твою Машу мы пока никак не имеем, но обязательно поимеем, если ты будешь вести себя неправильно. Сечёшь, Сергей Александрович? – с лёгкой издёвкой произнёс тот же голос.

– Да…да я понял, – чуть запинаясь, ответил Сергей, чувствуя, как леденящий страх снова заполняет душу. «Это плохо», – мелькнуло в голове, – «могу потерять контроль».

– Это хорошо, что понял. Никому ни слова об этом, особенно твоему другу менту, если хочешь увидеть свою дочку. Кому-то вякнешь, ты или твоя кукла, то ещё долго будешь получать по сетке фотки о последних днях своей Машеньки. Издохнешь от тоски, ты уж мне поверь. Даже я издох бы в такой ситуации. Ты где сейчас находишься?

– В поезде, еду в командировку. В Польшу, – зачем-то уточнил Переверзев всё тем же напряженным голосом человека, оказавшегося в сложной ситуации.

– Придётся вернуться, – равнодушно бросил невидимый собеседник, – и чем быстрее, тем лучше для твоей сладенькой дочки. Думаю, что завтра ты уже будешь в Городе. Ты же любишь свою дочурку?

– Да, – ответил Переверзев, – я люблю её. Завтра я вернусь, где-то часам к двенадцати я точно буду в Городе. Скажите, а я могу услышать Машу? Я хочу быть уверенным в том, что с ней всё в порядке, что её не обидели…

– Я ж сказал тебе, что с ней всё о’кей. Пока, о’кей. Ты чё, не веришь?

– А вы бы поверили на моём месте?

– Так я ж не на твоём месте, – в трубке раздался короткий смешок, – приедешь и услышишь. Не боись. Пока, – снова подчеркнул невидимый собеседник, – с ней всё нормально. Так, говоришь, завтра в двенадцать? Хорошо. Приедешь, я найду тебя, не отключайся.

В трубке раздались короткие гудки. Сергей медленно опустил телефон. В тамбуре стояла тишина, нарушаемая ритмичным стуком колёс на стыках. Пахло табачным дымом и чем-то неистребимо вагонным. Бездумно глядя в темноту ночи на мелькание огней за окном, он вдруг отчётливо ощутил, как зыбко равновесие в этой жизни и как невероятно быстр переход от полного благополучия к полному краху. А крах таки обещал быть полным.

«Машенька – Машенька, – не произнёс, а тихо простонал про себя Переверзев, – ну, как же это могло случиться…».

Состав сильно качнуло на повороте. Сергей отошёл от окна и медленно вернулся к своему месту. Вагон был полупустым. Напротив него за столиком, задумчиво глядя на экран телевизора, расположилась немолодая крупная женщина со следами былой красоты на лице. В призрачном свете неоновых ламп её седые, аккуратно уложенные волосы отливали серебром. Звук телевизора был отключен, и только негромкий стук колёс нарушал тишину.

Сидя в кресле, уютно обхватившем его тело, Переверзев подумал, что подобные ситуации и приводят людей в тупик без выхода. Вход есть, а выхода нет. Такого с ним никогда ещё не случалось. Так недолго и до чертиков можно додуматься, до суицида. А какой, на самом деле, смысл в этой жизни, если он, Сергей Переверзев, никогда не пасовавший перед проблемами, какими сложными они бы ни были, не сумеет защитить свою Машеньку.

Осознание, что независимо от того, выполнит ли он условия неизвестных похитителей или не выполнит их, дочь ему не вернут, переполняло душу болью. Усилием воли Сергей оборвал эти черные, навязчивые мысли и стал анализировать детали последнего разговора и то, что смог сообщить ему Орлов.

«Вопрос первый. Почему я? Почему не кто-то другой, а именно я попал под этот пресс? Я ведь далеко не самый крутой человек в Городе и при этом достаточно хорошо защищён от подобных посягательств. Они ведь знают об Орлове и его возможностях, весьма вероятно, что могут знать и о кавказском покровителе. Тогда, опять же вопрос: почему всё-таки я?

Разумнее, проще, а, самое главное, надёжнее и быстрее было бы осуществить эту акцию по отношению к более богатому и менее защищённому человеку, для которого собрать большую сумму денег не есть проблема, да и головной боли поменьше. Таких людей немало в Городе. Они все на виду и уязвимы, несмотря на принимаемые меры безопасности, не менее чем кто-либо иной. И в третий раз: почему я, а не кто-то другой? Над этим стоит серьёзно подумать… Возможно, это и есть главная причина, а вовсе не деньги.

Вопрос второй. Насколько глубоко враг, будем так его условно называть, осведомлён о нём лично. Что он знает о Переверзеве не как о публичном человеке, а о той части его жизни, что протекает за закрытыми ставнями и начало которой находится где-то там, в далёкой юности? За кого его держат, за слабовольного интеллигента, которого легко развести на бабки, или же за человека, который смог не только раскрутить свой бизнес, но и защитить его от посягательств извне? Это тоже важно знать, ведь в зависимости от того, кем враг его представляет, он будет строить свою линию поведения.

Вопрос третий. Как себя с ними вести? Испугано-заискивающе, что не свойственно его натуре, или же более жестко? Если кто-то собирал о нём информацию, то там могут и не поверить в искренность его реакции бесконечно испуганного человека. Хотя, кто знает, как ведут себя даже крепкие люди в таких ситуациях.… Да, собственно, они же и знают. Всё-таки восемь состоявшихся похищений, восемь вариантов изломанных судеб. За этот сравнительно длинный промежуток времени у похитителей могло выработаться устойчивое преставление о том, как ломаются крутые люди, просят, умоляют, готовы идти на любые крайности и совершать не свойственные им поступки. Это, наверное, нравится, щекочет самолюбие, добавляет значимости, наталкивает на мысль о собственном величии и, как следствие, расслабляет. Должно расслаблять, должно.…Если и не всех, то, по крайней мере, непосредственных исполнителей, а такие должны быть в этой своре: наглые, злые, небрезгливые».

От этих мыслей Переверзеву стало нехорошо и душно. Он медленно ослабил узел галстука. За окном вагона раздался гулкий раскат грома, где-то впереди по ходу движения поезда ярко блеснула молния, осветив косые струи густого дождя.

– Запоздалая гроза в этом году, – произнесла женщина, сидевшая за столом напротив. – Знающие люди говорят, что не к добру это.

Переверзев пристально взглянул на неё:

– Почему? – спросил он, – причём здесь, простите, гроза?

– Не знаю, сынок, – ответила женщина, – так говорят….

Она внимательно посмотрела на него:

– Гляжу я и вижу, что плохо тебе.

– Да, уж как-то нехорошо, – ответил Сергей.

Женщина вдруг потянулась к нему через стол:

– Мне выходить скоро. Дай-ка мне твою руку. Не пугайся, дар мне от моей бабки передался по наследству: могу увидеть, что будет с человеком. Не всегда он срабатывает, но сейчас я чувствую его. Попробую сказать, что ждёт тебя, развеются ли твои печали. Дай левую руку, если не боишься услышать правду.

Сергей облизнул пересохшие вдруг губы и протянул ей руку. Женщина взяла его ладонь в свои, сжала её и закрыла глаза. Неяркий свет плафонов сделал черты её лица, словно вырубленными из светлого камня. Переверзеву почему-то подумалось, что ей, наверное, гораздо больше лет, чем это кажется на первый взгляд.

Поезд стал замедлять ход, близилась очередная станция. Женщина, не открывая глаз и продолжая держать его за руку, вдруг негромко произнесла:

– Какая-то большая беда у тебя, сынок.… Вижу старый дом в лесу, на поляне, рядом с ним кривое дерево, под деревом зелёная собачья будка. Плохой дом, чёрная тень лежит на нём. Дом пустой, кровь везде, много крови.… Но это не твоя кровь. Ты уходишь прочь от дома…

– Один ухожу? – почему-то шепотом спросил Переверзев.

– Нет, кто-то с тобой рядом…их двое…Кто, не вижу…

– Мужчины или женщины?

– Не вижу,… думаю, что это женщины… да, скорее всего это молодые женщины, но кто они, не могу сказать точно.

Поезд остановился. Женщина отпустила его руку и поднялась с кресла. Она взяла с полки небольшую сумку и, направляясь к выходу, произнесла:

– Прощай, сынок. Плохую я тебе правду сказала?

– Не уверен, – ответил Сергей. Он тоже встал из-за стола: – Может всё и не так плохо. Я провожу вас?

– Не нужно провожать. Я пойду, а ты оставайся. И помни, в нужный час проснётся Тот, кто спит внутри тебя. Он поможет справиться с бедой.

Сергей пристально взглянул на женщину:

– О чём вы?

– Ты знаешь, о чём я говорю.

– Скажите, я смогу как-то найти вас потом, позже?

Женщина устало усмехнулась:

– Трудно тебе будет найти меня, сынок, прощай, – сказала она и пошла к выходу.

– Прощайте, – медленно ответил Переверзев, задумчиво глядя ей вслед.

За женщиной уже закрылась дверь вагона, как вдруг ему в голову пришла мысль расспросить её ещё кое-что о Машеньке. Он резко поднялся и бросился к выходу. Перрон перед составом был влажен от недавно прошедшего дождя и совершенно пуст.

– Простите, – обратился он к проводнице, – вы не видели здесь такую высокую женщину с седыми волосами? Она только что вышла из вагона.

Девушка, кутаясь в воротник плаща, удивлённо посмотрела на него:

– Да, нет, никто из вагона не выходил, я бы заметила.

Переверзев растерянно посмотрел на неё:

– Извините, – наконец медленно произнёс он, – наверное, мне показалось, извините.

– Да, ничего, – ответила девушка, с интересом рассматривая давно приглянувшегося ей пассажира, – такое бывает. Вы заходите, мы уже отправляемся.

– Спасибо, – ответил Сергей и вернулся в вагон.

Вскоре поезд тронулся. Переверзев припомнил всю сцену общения с таинственной женщиной и решил, что она, скорее всего, перешла в соседний вагон, где её, возможно, кто-то ждал, а оттуда уже вышла на перрон, не будучи замеченной их проводницей. Этот вывод его несколько успокоил и вернул к действиям.

Сергей перебрал в голове всех серьёзных людей, кого можно было бы подключить к поискам Маши. Вскоре он пришёл к выводу, что такой человек есть, правда, ему никогда не приходилось обращаться к нему за помощью. Впрочем, зная особенности восточных людей, Переверзев почему-то был уверен в том, что помощь ему окажут. Когда-то этот человек помог ему не только решить проблему безопасности его фирм, но и вывел на серьёзных партнёров за пределами страны. С того времени часть зарабатываемых Сергеем средств, пройдя непростой путь по ряду промежуточных структур, поступала на отдельный счёт в небольшом банке на одном из островов в Карибском архипелаге.

Переверзев, придав лицу самое благожелательное выражение, обратился к девушке, сидящей через проход в соседнем ряду:

– Простите, у меня села трубка, не одолжите ли свой телефон для короткого звонка? Я оплачу его стоимость.

– Пожалуйста, – девушка, отложив в сторону глянцевый журнал, протянула ему розовый телефончик, – и не беспокойтесь в отношении длительности разговора, у меня безлимитка, фирма оплачивает.

– А если это разговор с абонентом за границей?

– И в этом случае тоже, просто не стоит сильно увлекаться.

– Спасибо, – улыбнулся Сергей, – я буду краток.

Он взял протянутый ему телефон и вышел в тамбур. После непродолжительных гудков трубку сняли:

– Слушаю вас, – услышал Переверзев знакомый голос.

– Добрый вечер, Рашид Исаевич. Это Переверзев, прошу прощения за поздний звонок.

– Здравствуй, дорогой, рад тебя слышать. Ты, что, сменил номер телефона?

– Да, нет, я в поезде, а это телефон моей соседки, взял попользоваться.

– Что-то случилось? – сразу понял невидимый собеседник, – говори, Сергей: моя голова – твоя голова, я слушаю тебя.

– Беда, Рашид Исаевич, сегодня у меня выкрали дочь, уже звонили, завтра к двенадцати снова выйдут на связь.

Через минуту молчания голос собеседника, в котором ещё резче обозначился акцент, произнёс:

– Я тебя понял, твоя беда – моя беда. Я сейчас на этот телефон сброшу номер, в случае необходимости позвонишь завтра. Это мой человек, я редко предлагаю его для оказания подобных услуг, но он профессионал в таких делах и точно не будет лишним. Считай, что его работа уже оплачена. Он выедет сегодня к тебе. Держись, Сергей, мы их сделаем, они за всё заплатят, и, клянусь Аллахом, я не хотел бы оказаться на месте этих тварей.

– Спасибо, Рашид Исаевич, я ваш вечный должник.

– Перестань, Сергей, у меня нет детей, но за эти годы ты стал мне как сын. И я сделаю всё, чтобы помочь тебе вернуть Машу. Прощай, всё будет хорошо.

– Прощайте.

Сергей вернул телефон с благодарностью и сел в кресло. Он сделал всё, что мог на данном этапе. Слабый отблеск надежды забрезжил на горизонте.

4. В Убежище

Экспресс плавно замедлил ход и остановился. Переверзев подождал пока выйдут немногочисленные пассажиры и шагнул в пропитанную недавним дождём темноту ночи. В лицо пахнуло свежестью. На мокром асфальте пятнами блестели лужи. Перрон был залит ровным, неярким светом неоновых ламп. В их лучах фигуры спешащих людей выглядели нереально отчётливыми и ненужными.

Сергей, хорошо зная вокзал и привычки Орлова, быстрым шагом направился к площади, в дальний её угол, где располагалась стоянка автомобилей. В это время она была пустой. Справа, отражаясь в лужах залитого водой асфальта, тускло поблёскивал лаком черный джип. Когда-то ему эту машину в обмен на некоторую деликатную услугу в области информации презентовал один богатый бизнесмен, круто поднявшийся на поставках металла за кордон. Джипы Переверзев не любил, считая их наличие на улицах чистой воды выпендрёжем, но подарок по ряду причин вынужден был принять.

Лёха в то время ездил на задрипанной шестёрке, которая ему была явно мала и доставляла больше проблем, чем реальной пользы. Воспользовавшись тем, что у друга был юбилей – тот собирался бурно отметить свой сорок первый день рождения – Сергей сделал ему подарок, от которого тот не смог отказаться. Такую роскошь, как черный лендкрузер, от народа не скроешь, и долго ещё потом на разных уровнях Лёхе приходилось объяснять, откуда эти явно коррупционные дровишки, но эту часть проблемы легко решал друг Переверзев со своими раскрученными фирмами.

– Привет, – бросил Сергей, ставя чемодан на заднее сидение.

– Привет, – ответил Орлов, – садись впереди, здесь теплее.

Переверзев сел рядом, мягко заурчал мощный двигатель, и машина медленно тронулась с места. Секунды, и её красные задние огни растаяли во влажной темноте ночи.

Какое-то время они ехали молча. Тишину нарушил Орлов:

– Есть какие-то новости, брат?

– Да, звонили. Всё как ты говорил: молчание или девочка умрёт, о чём ты будешь узнавать долго и тяжело… Кстати, они знают о тебе. Ты прав был в отношении того, что информация у них поставлена неплохо. Кто-то знает, что ты вернулся из Узбекистана?

– Нет, я уверен, что никто не знает. Во-первых, я вернулся на неделю раньше и никому об этом не говорил. Захотелось вдруг, понимаешь, побыть с Викой вдвоём: старею, наверное. Во-вторых, прямо из аэропорта я поехал к вам, где всё и узнал. Звонил только своим и всех предупредил, что меня пока нет в Городе. Так что обо мне никто ничего не знает, я в этом уверен.

Помолчав, он добавил:

– Кстати, Людмиле тоже звонили. Звонок был короткий, обращались, как к полной дуре. Еле привёл в чувство. Накачал её снотворным, сейчас спит. Андрюха при ней. Он знает только то, что маме плохо и ничего более. Как долго это будет продолжаться, трудно сказать. Зная Милкины нервы, думаю, что недолго. Андрею, скорее всего, придётся всё рассказать. На него ляжет непростая задача быть рядом с ней, тут уж ничего не скроешь.

– Да пожалуй, в своё время… Скажи, а голос звонившего был грубый, чуть хрипловатый?

– Да, такой нагловатый голосок.

Какое-то время в салоне висело тягостное молчание, нарушаемое лишь шелестом шин по асфальту. Переверзев вдруг спросил:

– А почему ты решил, что он обращался с Людмилой, как с дурой?

– Да, по тону было слышно, по манере говорить. Это чувствуется. Называл её только на «ты» и не иначе, как «кукла»…

– «Кукла», говоришь… Мне он тоже её так называл. Интересно, почему? Она ж не такая…

– Да, какая разница. Специально давят на психику, чтобы подавить волю к сопротивлению. Психологи, мать их… Поубивал бы уродов. Раньше бы им вышку впаяли, а теперь за мои бабки налогоплательщика я же их буду пожизненно кормить. А кто детей вернёт родителям? Кто склеит разбитые жизни? Скажи, кто? Твари, у меня они до суда не доживут…

– Да, ты прав, до суда они не доживут. Только их вначале достать нужно.

– Достанем, Серёга, нутром чувствую, достанем. Лишь бы с Машенькой всё обошлось.

В салоне снова повисло молчание. Каждый думал о чем– то своём. Затем Орлов произнёс:

– Кстати, куда едем? Может ко мне?

– Нет. Кто знает, нет ли наблюдения за твоей квартирой. Поедем к гаражам, к тем, что возле рынка.

– Хорошо, это гостиница?

– Увидишь, там и поговорим.

У Переверзевых было три машины: шестая мазда Ирины, его мерседес, и мерседесовский же вэн. Дом, в котором они жили, имел подземный гараж, где за ними были закреплены два места. Когда же по настоянию Ирины был куплен семейный автомобиль, которым пользовались редко, в основном для выезда на дачу, возникла проблема его стоянки. Сергей начал искать подходящий гараж и вскоре нашёл интересный вариант, который заинтересовал Переверзева, прежде всего, своей непомерной для такого класса недвижимости ценой.

Продавец встретил Сергея у ворот гаражного комплекса, который носил почему-то название «Пилот» и располагался очень удобно, практически в центре города. Мужчина, скорее всего, приходился ему ровесником и имел облик типичного украинского фермера: добротно одетый, крупный, с висячими черными как смоль усами и коротко остриженной с проседью головой, умным хитроватым взглядом. Он крепко пожал протянутую ему руку, оценил силу ответного рукопожатия и, улыбаясь, сказал на том суржике, который так нравился Сергею:

– Здоров будь, ты гараж будэшь куплять?

– Я, – поддаваясь его весёлому настроению, ответил Сергей, – ты что-ли его продаёшь?

– Я продаю. Срочно потрибни гроши, еду я к дочке на пеэмже аж у Швэцию. Буду помогать по месту ставыть дитэй и внуков на ногы.

– Ого, далече… И не страшно из родной и привычной нэньки?

– Та не, я ж з рукамы, робыты можу, трохы грошей маю, буду прывчаты швэдив до украинськой кухни. Вона им до вподобы, я знаю. Куплю маленькый ресторанчик, я вже знаю дэ и за скилькы. Все будэ путём.

Он по-приятельски, словно давнему знакомому, крепко хлопнул по плечу Переверзева:

– Як зваты?

– Сергей.

– А мэнэ батькы назвали Филимоном. У честь дида, якого я николы нэ бачив, царство йому нэбэснэ, удружив мэни з имэнэм. Потому я – Филя. Там, у ных, буду Филом, всэ ж якось краще, чим тут Филимоном. Пишлы, покажу тоби свий палац.

– Да, он и стоит у тебя, как хороший дворец.

– Зараз побачиш и сам поймэш, шо вин того стое.

Собственно гаражный комплекс был построен на пологом склоне довольно глубокой балки. Ряды гаражей террасами уходили вниз. Последний в верхнем ряду гараж Филимона располагался метрах в пятидесяти от домика охраны почему-то перпендикулярно к своим собратьям и примыкал к высокой ограде. В отличие от соседей, был он более чем в два раза шире и имел надстройку в виде второго этажа с красной черепичной крышей. Снизу видна была лоджия и выходившая на неё балконная дверь. Помимо широких сплошных гаражных ворот, рядом находилась ещё одна дверь нормального размера, обшитая пластиком под дерево. Всё выглядело очень добротно и солидно.

– Ну, шо, нравытся? – весело подмигнул Филимон, – а всередыни ще краще.

Он поочерёдно открыл два замка какой-то сложной конструкции и распахнул дверь:

– Заходь, будь, як дома.

Он щёлкнул выключателем, вспыхнул яркий свет. Сергей зашел внутрь и с любопытством огляделся. Перед ним был просторный ангар, в котором без труда разместились бы два, а при желании и три больших автомобиля. Пол со смотровой ямой был выложен светлой керамической плиткой. Стены гаража, облицованные ослепительно белым, чуть голубоватым в лучах ламп кафелем, сияли чистотой. В дальнем углу виднелись стеллажи, небольших размеров верстак, сверлильный и токарный станки. Здесь же стоял цвета маренго российский «Патриот» без регистрационного номера. Справа от них на второй этаж вела роскошная лестница с витыми кованными перилами.

– Нравыться? – с плохо скрываемой гордостью спросил Филимон.

– Впечатляет, – согласился Сергей, – а что на втором этаже?

– Пишлы. Да, шоб нэ забуть, бо склероз, у ями за дверцятамы е нэслабый пидвал. Прямое попадание корабэльного калибру выдэржить.

Они поднялись наверх, где Филимон ещё двумя ключами открыл прочную на вид дверь. «Металлическая, как в сейфе», – отметил про себя Сергей. Внутри он увидел жилую комнату-студию с маленькой кухней, холодильником, телевизором и открытой душевой кабиной. За матовой стеклянной дверью располагался, видимо, туалет. Занавески на окне, пустые книжные полки на стене, диван со стоящим рядом торшером, кресло и узкий встроенный платяной шкаф. На полу – толстый бежевый ковёр. Весь интерьер был выдержан в мягких, светло-коричневых тонах. Пахло чистым нежилым помещением.

– Ну, як тоби? – спросил Филимон, наблюдая за реакцией гостя.

– А что на балконе? – поинтересовался Сергей.

Филимон открыл балконную дверь:

– Дывысь и радуйся.

На балконе стояли два плетёных стула, такой же столик и открывался красивый вид на заполненную лёгким утренним туманом балку.

. – И зачем тебе всё это было нужно? – спросил Сергей. Филимон хитровато прищурился:

– С первой жинкой мав купу проблэм. Злюща була, спасу нет. Скажи, почему так: бэрэш в жинки мылу дивчыну, а потим з нэй выростае такэ стэрво, шо просты мэнэ господы?

– Не знаю, брат Филимон, – ответил Сергей, усмехнувшись про себя, – на этот вопрос многие ищут ответ и не находят.

– Да, брат, шо правда, то правда. Так я соби тут зробыв сховыще. Тилькы зробив, а вона й пишла соби за великою любовью до моего липшего прыятеля. Я, скажу тоби чесно, пэрэхрэстывся, ще й приятэлэви пляшку виднис. Вже два года пройшло и, нэ повирыш, чудни дила Господни, живуть, як голубки. Ну, то як? – спросил он без перехода, – бэрэш?

– Беру, – почему-то без колебаний ответил Сергей.

– Шо, тоже проблемы з жинкою?

– Да, нет, не до такой степени. Беру, – ещё раз повторил он.

– Так забырай заодно и «Патриота». Дэшево отдам. Классна тачка, зроблэна пид якусь хытру акцию и почти без пробега. Бэры, на охоту будэш гонять.

– Хорошо, возьму и «Патриот». Договорились.

Так неожиданно для себя Переверзев стал обладателем уникального гаража и неплохого мощного внедорожника. Будучи сторонником той философии, что у каждого человека должна быть своя, закрытая для других сторона жизни, в которой он хотя бы ненадолго может почувствовать себя свободным, он поступил в полном соответствии с этими принципами. И, как оказалось позже, поступил правильно.

В это тайное убежище сейчас они и направлялись. Через полтора часа езды по залитой водой дороге джип мягко замедлил ход перед воротами, ведущими в гаражный комплекс.

– Посигналь, – попросил Переверзев. В ответ на сигнал дружно залаяли сторожевые собаки, потом приоткрылось узкое окно:

– Ну, и кому не спится в ночь глухую?

– Переверзеву, открывай, Петрович.

Раздалось приглушенное гудение электромотора, и дверь медленно поползла в сторону. Джип въехал внутрь, свернул, повинуясь команде Переверзева, направо и остановился у гаража.

– Выходим, – сказал Сергей, открывая дверь, – погоди, я сейчас, схожу за ключами. Он быстро вернулся и пультом открыл дверь.

– Оставь машину, здесь её никто не тронет. Надёжно, как в швейцарском банке.

Орлов с любопытством оглядел ангар, который видел впервые:

– Интересно. И кто знает об этом?

– Думаю, что никто. Пошли наверх.

Они поднялись по лестнице и вошли внутрь жилой комнаты. Орлов восхищённо присвистнул:

– Ну, ты даёшь, брат. Давай махнём на мою квартиру?

– Самому нужно, Лёха. Бывший хозяин, который ныне обретается в Швеции, называл это Убежищем. От своей жены сюда сбегать собирался.

Сергей достал из шкафа постель:

– Разложи кресло, будет тебе кровать, устраивайся. Я приготовлю что-то поесть, а ты прими пока душ. Только быстро, потом я. Перекусим слегка и спать, завтра, а вернее уже сегодня, у нас будет трудный день.

– А по рюмке у тебя найдётся? Чтобы крепче спалось.

– «Хенесси» тебя устроит?

– Конечно, ещё как устроит.

– Тогда вперёд.

Они быстро приняли душ, поужинали и, пожелав друг другу спокойной ночи, легли спать.

Ночь мелким моросящим дождём накрыла огромный Город и ненадолго позволила забыться его обитателям перед лицом равнодушного провидения.

5. Женщина бальзаковского возраста

Дарья Торопцева совсем недавно перешагнула тот временной рубеж, который высоким стилем принято называть бальзаковским. Великий француз имел неосторожность написать роман под названием «Тридцатилетняя женщина». Свою главную задачу писатель видел в том, чтобы показать непростую психологию женщины, стоящей, по меркам его времени, на пороге того критического возраста, за которым приходит увядание красоты и начинаются все неприятности, связанные с этим физиологическим процессом, и которая не желает мириться с этой несправедливостью.

Прошли годы, и название этого романа стало нарицательным. Затем прошел ещё какой-то довольно долгий промежуток времени, и наступил двадцать первый век. Можно по-разному оценивать наше время, но оно хорошо, прежде всего, тем, что сильно отодвинуло границы старости. Сегодня никому и в голову не придёт обидная мысль назвать тридцатилетнюю девушку кандидаткой в старушки. В особенности же такую девушку, как Дарья, которой с натяжкой можно было дать лет, ну, разве что двадцать-двадцать пять.

Это была высокая изящная брюнетка с ярко-синими глазами, внешностью и фигурой модели. В отличие от большинства служительниц подиума Дарья была умна. С мужской точки зрения этот несерьёзный для красивой женщины недостаток как-то можно было пережить, но она при этом ещё была горда и своенравна, как избалованная породистая кошка. Дарья вследствие своего ярко выраженного сангвинического характера жила как-бы чуточку впереди текущего времени. По этой причине ей не всегда хватало выдержки промолчать в нужном месте, спустить ситуацию на тормозах, в особенности же если действия стороны противоположного пола не совпадали с её намерениями. Те немногие, кому довелось видеть её в эти минуты, говорили потом, что предпочли бы лучше встретить в глухом лесу голодную пантеру. По крайней мере, было бы не так обидно за своё мужское начало, или как там оно называется.

Эта особенность собственной натуры в немалой степени послужила причиной того, что после пяти лет замужества девушка развелась, вынеся из всей этой довольно неприятной истории сложное и неоднозначное отношение не только к мужчинам, но, справедливости ради сказать, и к женщинам тоже. С той поры прошло уже достаточно времени и девушка, сама того не замечая, подсознательно пребывала в состоянии поиска того единственного мужчины, с кем было бы весело, уютно, надёжно в жизни и горячо в постели. Хороший секс, надо сказать, Дарья любила – кто же его не любит – и каждый раз относилась к нему, как к новой книге с интригующим началом, увлекательным продолжением и соответствующим завершением. Есть такие женщины, которые поднимают эту древнюю игру до уровня искусства. Дарья, ничуть об этом не задумываясь, была из их числа.

Впрочем, партнёры, достойные внимания, встречались в её жизни, если сказать честно, до обидного редко. Мужчины быстро уходили из жизни Дарьи, причём, всегда по её инициативе, оставляя после себя пустоту и чувство очередного разочарования. Их всегда губила присущая мужской натуре торопливость, неумение создать ту прелюдию к любовной игре, которая служит катализатором последующих действий, сдирая зыбкий налёт условностей и приводя к высшей степени наслаждения, к экстазу, который невозможно сдержать ни разумом, ни чувством.

Дарья любила книги и читала много. Это стало привычкой, которая, отшлифовав с годами литературный вкус, обогатила её речь и обострила природное чувство юмора. Высшее образование девушка получила, учась заочно, справедливо рассудив, что диплом магистра экономики, этот своеобразный знак качества, дающий доступ к определённым слоям общества, ей никогда не будет в тягость.

Другим увлечением Дарьи стали путешествия. За последние годы она побывала в самых разных экзотических уголках земного шара и пришла к выводу, что он совсем маленький и неплохо было бы со стороны людей относиться к нему как-то осторожней что-ли, деликатней и с большей нежностью. Поездки за границу предполагали общение с разными людьми в различных ситуациях. Девушка со свойственной ей основательностью принялась за изучение английского и к настоящему времени изъяснялась на нём довольно бегло.

Средства, необходимые для поддержания должного уровня созданной ею жизни, Дарья зарабатывала в салоне, где работала мужским парикмахером-модельером. Работа доставляла ей удовольствие и приносила достаточно денег, чтобы чувствовать себя независимой. К клиентам, а большинство из них были её постоянными посетителями, девушка независимо от их возраста относилась дружески, рассматривая лёгкий флирт во время работы, как дополнительный тонус в быстротекущей жизни.

Клиенты, следует сказать, у Дарьи были самые разные: совсем ещё мальчишки и убелённые сединами старики, молодые и не очень мужчины, чей возраст колебался в широком диапазоне от пятнадцати до восьмидесяти лет. Мальчишки восторженно смотрели в зеркало перед собой и видели в нём необыкновенно красивую молодую женщину. Те, кто был постарше, пускались в разговоры, рамки которых Дарья всегда мягко, но решительно, очерчивала по своему усмотрению.

Среди её клиентов были школьники и студенты, бизнесмены и профессора, бандиты и служащие державных учреждений. И с каждым из них девушке было по-своему интересно. Впрочем, иногда, крайне редко, случались и казусы. Один из них запомнился ей особенно ярко, и Дарья до сих пор вспоминала об этом с чувством некоторой душевной неловкости.

Молодого мужчину лет тридцати-тридцати пяти аккуратно раз в месяц привозил на инвалидной коляске немногословный парень. Он всегда оставлял коляску возле Дарьи и уходил из маленького помещения. После окончания работы он появлялся и также безмолвно, не прощаясь, увозил коляску. Кем они приходились друг другу, было непонятно. Увидев его первый раз, она была просто поражена его необыкновенной, просто ангельской внешностью. Это был не её тип мужской красоты, но все девчонки из салона словно невзначай зашли к ней во время процедуры стрижки и потом восторженно обсуждали нового клиента Дарьи. Кирилл, так его звали, всегда предварительно звонил, был корректен и немногословен. Дарья часто ловила в зеркале его внимательный, чуточку холодный взгляд, под которым чувствовала себя несколько неуютно.

Однажды, где-то месяца два-три назад, она, со свойственной своей натуре прямолинейностью, сказала ему об этом. И Кирилл, вдруг, разговорился. Он поведал ей, что одинок и очень не беден, что весьма состоятелен как мужчина и предложил ей руку и сердце. Дарья, приняв это за неудачную шутку, спросила с улыбкой, может ли девушка подумать. «Нет», – вдруг резко и неожиданно зло ответил он, – «инвалиды не могут ждать». «Тогда, простите, тоже нет», – также резко ответила Дарья, – «я не выхожу замуж за незнакомых мне мужчин. И не в инвалидности, знаете ли, дело». Кирилл до конца стрижки не произнёс ни слова, холодно попрощался и с того дня в салоне больше не появлялся. Такие вот нерадостные дела случаются порой на белом свете…

Несколько лет назад родители ко дню рождения подарили Дарье маленькую двухкомнатную квартиру рядом со своей собственной. Она быстро превратила её в уютное личное гнёздышко, которое в силу неугомонной натуры хозяйки до сих пор находилось в состоянии перманентного совершенствования. А ещё у Дарьи был автомобильчик – маленький и ярко-красный. Она купила его на свои собственные деньги, чем втайне была горда и очень любила это чудо современной техники. Её послушный «мальчик», похоже, отвечал хозяйке тем же глубоким чувством.

Такой была девушка Дарья Торопцева к этому дню: свободная, как вольный стрелок, лёгкая и счастливая в своих ожиданиях неизбежного чуда. А день не предвещал ничего особенного. Обычный рабочий день. Как всегда она проснулась в шесть часов, сделала компактную зарядку, чтобы стряхнуть остатки сна, и зашла в квартиру к родителям. Бонифаций, а в миру просто Бонька, строгий двухлетний пекинес рыжей масти, уже нетерпеливо ждал, держа в зубах поводок. Выводить по утрам шуструю собачонку было её обязанностью. Вначале эта утренняя процедура казалась обузой, но со временем Дарья привыкла к доброжелательному и любопытному пёсику, и теперь оба получали удовольствие от получасовой неторопливой пробежки по пустынной в это время улице.

Неожиданно для неё оказалось, что весь окружающий мир окутан густым туманом. Дарья глубоко вдохнула и начала свою разминку. Вверх, мимо телецентра к худфонду и обратно. На всё ушло ровно полчаса бега во влажной тишине, которую не нарушила даже внезапно вынырнувшая из белесой клубящейся мглы фигура мужчины. Он бежал, казалось, не касаясь земли. Каким-то лёгким звериным шагом промчался мимо, испугав Боньку, и бесшумно исчез позади.

Вернувшись, Дарья приняла душ, оделась и после скудного, но весьма полезного для идеального сочетания выпуклостей и вогнутостей собственной фигуры завтрака вышла на улицу. Дорога от её дома до салона занимала минут пятнадцать. Казалось бы, иди и продолжи свой утренний моцион. Но нет, девушка шла в гараж, брала свою любимую машину и неспешно ехала к месту работы. Эта поездка, как завершение утренних процедур, была неотъемлемой частью ритуала и доставляла ей несказанное удовольствие.

Оставив машину неподалёку от входа в салон, Дарья вошла внутрь, приготовила рабочее место и, поскольку первый клиент предупредил, что не сможет прийти, выпила чашку кофе, а затем, смакуя, с наслаждением выкурила первую сигарету. Курила она немного, две-три сигареты в день, специально для того, чтобы кайф был полным.

Рабочий день входил в свою колею с его привычной размеренной суетой, неспешными разговорами с клиентами ни о чём, телефонными звонками и болтовнёй с подругами в короткие перерывы. Работа обычно заканчивалась к двум часам. Однако сегодня ей нужно было часам к десяти навестить сестру, которая жила на другом конце города. Той необходимо было посетить врача, а с ребёнком должна была час-другой побыть Даша. Она любила свою пятилетнюю племянницу и с удовольствием готова была провести с ней время.

Дарья попрощалась и вышла на улицу, на ходу доставая ключи из сумки. Подойдя к машине, она вдруг заметила, что заднее колесо машины спущено. Она остановилась и от огорчения прикусила губу.

– Что, девушка, проблема? – услышала она негромкий мужской голос. Девушка повернула голову и увидела стоящий неподалёку грязно-серого цвета БМВ с тонированными стёклами, не заметный со стороны салона. «Эм-пять» – машинально отметила Дарья, увидев характерный значок на крышке багажника. На водительском сидении через открытую дверь на неё, улыбаясь, смотрел темноволосый парень лет тридцати пяти в тёмных очках. На его правой щеке наискось из-под оправы тонкой полоской стекал к уголку рта светлый шрам, отчётливо выделяясь на загорелой коже.

– Да, похоже на проблему, – ответила она, открывая багажник, – будем менять колесо.

– А раньше приходилось это делать? – спросил парень.

– Да, нет, не приходилось, но всё когда-то бывает в первый раз.

– Это точно, – коротко рассмеялся парень, – всё когда-то случается в первый раз.

Он помолчал, глядя, как она неловко достаёт запасное колесо, домкрат, ключи и добавил:

– Есть предложение. У меня тут мобилка заряжается, я жду важный звонок. Вы посидите в моей машине возле телефона, а я заменю колесо. Идёт?

Дарья на секунду задумалась:

– Да, как-то неудобно…

– Очень даже удобно помочь девушке, попавшей в беду. Не дай Бог, ещё ноготок сломаете, страшно подумать даже, – снова засмеялся парень.

Дарья нерешительно улыбнулась в ответ и согласилась. Парень вышел из машины, она села на его место.

– Удобно? – спросил он.

– Да, – ответила девушка, и в это мгновение она услышала какой-то шорох сзади и почувствовала, как её шею обвила холодная стальная нить.

– Тихо, – сказал парень, – пикнешь, удавят прямо здесь. Перелезь на соседнее сидение. Быстро, я сказал.

Она молча неловко повиновалась, холодея от ужаса и ощущая на шее чьё-то тёплое смрадное дыхание.

– Молодец, хорошая девочка. Сиди тихо, я сейчас.

Парень прикрыл дверцу и быстро подошёл к её машине. Вернул в багажник колесо и инструмент, сел в машину и куда-то уехал. Вскоре он вернулся, запустил двигатель и грязно-серый БМВ, урча мощным двигателем, быстро двинулся прочь.

Между выходом Дарьи из салона и состоянием полного отчаянья, которое она сейчас испытывала, прошло не более пяти минут.

– Завяжи ей глаза, – приказал сидевший за рулём парень кому-то за её спиной. Удавка слегка ослабла.

– Закрой глаза, – услышала Дарья хрипловатый голос. Она сомкнула веки, отметив, что машина свернула к набережной, и на глаза ей лёг плотный непрозрачный скоч.

– Не вздумай брыкаться и визжать. Молчун у нас специалист по части усмирения строптивых барышень, будет очень больно. Ты меня слышишь?

– Да, – ответила Дарья, – а вы меня ни с кем не спутали, парни? Денег у меня нет, родители не богаты. Что взять с бедной девушки?

В салоне раздался смех:

– Ну, ты даёшь. У девушки всегда есть что взять, правда, Молчун?

– Правда, – коротко ответил тот, кого звали Молчуном.

Дарья почувствовала, как на смену животному страху приходит состояние тихого бешенства.

– А не боитесь, что меня будут искать? Что найдутся люди, которые опустят вас за это по полной программе?

– Да, перестань. Не надо нас пугать, девочка. Никто из серьёзных людей тебя не будет искать.

– Смотри, не ошибись, – как-то неожиданно для себя спокойно ответила девушка и замолчала.

По характеру движения автомобиля она догадалась, что они свернули на центральный мост, проехали его и движутся по одному из самых длинных проспектов города на восток. Дарья сосредоточилась на том, чтобы определить куда, примерно, её везут. Минут через пятнадцать-двадцать машина резко свернула налево и через короткое время направо. Исчезли звуки пролетающих мимо автомобилей. Затем характерный звук колёс, катящихся по старому асфальту, сменился плавным шелестом. Девушка поняла, что они едут по грунтовой дороге. Прошло ещё минут десять, и машина остановилась. Дверь с её стороны распахнулась.

– Выходи, – услышала она голос парня со шрамом. Давление стальной проволоки на шею ослабло, Молчун убрал удавку. Дарья осторожно переместила ноги на землю и вышла из машины.

– Приготовься, сейчас я сниму скоч.

Он рывком снял повязку, и Дарья на мгновение ослепла от хлынувшего ей в глаза потока яркого света. Затем она осторожно отняла ладони и осмотрелась. Машина стояла на краю большой лесной поляны, примыкающей не то к заросшему камышом и ряской озеру, не то к болоту. На дальней её стороне находился дом с мансардой, какой-то нелепой конструкции, отделённый от леса редким забором. К нему вела протоптанная в пожелтевшей траве тропинка. Рядом с домом, словно из последних сил, росло кривое уродливое дерево, под которым приютилась собачья будка, выкрашенная в зелёный цвет. Возле будки стоял невероятных размеров бульмастиф и зло смотрел на Дарью. С его шеи свисала толстая цепь.

– Вперёд, – услышала она хрипловатый голос. Невысокого роста коренастый Молчун, чем-то неуловимо похожий на пса у будки, слегка подтолкнул её. Девушка пошла к дому: парень со шрамом шёл впереди, Дарья посередине, Молчун замыкал шествие. В доме сразу за дверью в обе стороны вёл широкий коридор. Справа вверх, видимо к мансарде, уходили ступени лестницы, широкая двустворчатая дверь по центру, скорее всего, вела в гостиную. Они свернули налево, затем направо и оказались в тупике. Молчун наклонился и за незаметное со стороны кольцо поднял тяжёлую крышку широкого люка. В лицо Дарье пахнуло тёплым воздухом, пропитанным испарениями давно не мытых тел и нечистот. В тусклом свете видны были уходящие вниз металлические ступени.

– Пошли, – велел Молчун, – я иду первым.

Дарья вздохнула и, придерживаясь рукой за перила, пошла вниз. Там находился глубокий и большой, расположенный под всем домом, подвал. Пространство слабо освещалось тремя тусклыми лампами. Левая стена подвала металлическими прутьями была разделена на пять примерно одинаковых клеток. Справа стоял длинный деревянный стол, за которым, не обращая внимания на вошедших, играли в карты два обнажённых по пояс рослых, бритоголовых парня дебильной наружности. Они были похожи друг на друга как две капли воды. Во второй слева клетке Дарья заметила сидящую на полу девчушку лет десяти-двенадцати, испуганно следившую за ними широко открытыми глазами. Пахло в подвале просто омерзительно.

– Привет, бандерлоги, – весело поприветствовал сидевших за столом парень со шрамом.

– Привет, Щёлок, – ответил, чуть шепелявя, один из них. Другой, повернувшись, принялся молча рассматривать Дарью.

– Знакомьтесь, девушка: бандерлог Сеня и бандерлог Стёпа, братья-близнецы: очень тупые и очень злые бандерлоги.

– Ты когда-то достанешь нас, – негромко сказал тот из братьев, который, не мигая, смотрел на Дарью, – и мы тебя с Сеней убьём.

– Да, перестань, Стёпа, я же шучу. Принимайте товар.

Стёпа вперевалку, чем-то действительно напоминая большую обезьяну, подошёл к клетке и открыл замок:

– Заходи, – показал он рукой.

Дарья чуть помедлила и решительно вошла внутрь. За ней щёлкнул замок.

– Там можно сидеть на сене, на полу. Воду и ведро я тебе принесу. Ведро для туалета, – пояснил Стёпа без тени улыбки.

Он медленно повернул свою шишковатую, блестевшую в неярком свете лампы, голову к парню со шрамом:

– Это та самая?

– Да, – ответил тот, – гордая, чертовка. Хочешь, мы её обломаем прямо сейчас. Ты же знаешь, Молчун всегда готов для этой работы.

Стёпа не мигая, без всякого выражения на лице смотрел на него.

– Ну, чё молчишь. Не пропадать же такому товару…

– Он…сказал нельзя, – медленно ответил Стёпа, – мы с Сеней отвечаем за неё. Уходите оба.

– Ну, хорошо, хорошо. Успокойся, не нервничай. Мы уже ушли. До скорого свидания, девушка, не скучай здесь без нас.

Второй близнец Сеня, равнодушно наблюдавший за происходящим, сходил в дальний угол подвала и вернулся, держа в одной руке ведро и пластиковую бутылку с водой в другой.

– Это тебе, – сказал он.

– Спасибо, – зло огрызнулась Дарья.

Он безразлично посмотрел на неё, повернулся и пошёл к брату. Они погасили лампочку, висевшую над столом, и, не прощаясь, ушли. За ними тяжело захлопнулась крышка люка и наступила тишина.

– Тебя как зовут? – спросила Дарья девочку, которая, не отрываясь, смотрела на неё.

– Маша.

– А меня Дарья. Ты давно здесь?

– Со вчерашнего дня, – на её глазах показались слёзы, – я жду папу.

– Не плачь, Машенька, не стоит. Всё обойдётся, вот увидишь. Ты не знаешь, чего они хотят?

– Я не знаю, они не говорят. Я жду папу, – тихо повторила она.

– Я тоже не знаю, Машенька, за что попала сюда.

Они замолчали. Это было тягостно, и Дарья спросила:

– Тебя кормили?

– Да, мне давали хлеб. У меня ещё остался кусочек, хочешь, я дам тебе?

– Спасибо, Машенька. Я не хочу есть.

Дарья задумалась.

– Скажи, Машенька, а кто твой отец? Он богатый человек?

– Мой папа – профессор. Я думаю, что он не бедный человек, – ответила девочка.

– Да, уж, – грустно прокомментировала ответ Дарья, – если твой отец профессор, то он уж точно очень богат.

Девочка почувствовала иронию в голосе собеседницы и гордо подняла голову:

– Мой папа очень сильный. И у него есть друг, дядя Лёша. Он тоже сильный и работает в милиции. Ты не бойся, они обязательно придут и заберут нас отсюда. Вот увидишь…

Дарья улыбнулась:

– И меня тоже?

– Конечно. Я попрошу папу, и он заберёт нас обеих. Не бойся, я не оставлю тебя здесь.

Дарья не стала возражать против того, что утром появится принц на белом коне и спасёт их самым чудесным образом. Что-то давно в её жизни не случались принцы. В подвале опять повисла тишина. Потом девочка сказала:

– Скоро погаснет свет, станет темно и страшно. Можно я сяду рядом с тобой?

– Конечно, Машенька. Садись поближе ко мне. Мы будем вместе ждать, кода придёт твой папа и спасёт нас.

Девочка перебралась к ней поближе, и Дарья протянула ей через прутья руку:

– Давай я обниму тебя. Нам совсем не будет страшно.

Вскоре действительно погас свет. Время остановилось, а потом в темноте раздался негромкий шорох и как-бы послышались чьи-то мелкие шажки.

– Слышишь?

Дарья почувствовала, как под её рукой сжалось тело девочки.

– Да, не бойся, это маленькие мышки, они не сделают нам ничего плохого.

Хочешь, я расскажу тебе об удивительной стране. Она совсем маленькая, называется Монтенегро и находится на берегу голубого тёплого моря. Там в горах рождаются реки с чистой прозрачной водой, а среди высоких скал стоят древние замки, которые построили ещё римляне, и которые по сей день хранят свои неразгаданные тайны. В этой стране живут добрые, неторопливые люди. Они говорят на понятном нам языке, они всегда рады гостям и вкусно кормят их своей пищей, а по вечерам при свете костров негромко поют свои песни. Там чистый воздух, Машенька, и пахнет он ветром и морскими водорослями.

– Мы поедем туда? – шёпотом спросила девочка.

– Конечно, моя дорогая. Нельзя жить, не увидев страну Монтенегро.

Так за неспешной беседой незаметно стало течь ставшее вязким, как воздух в подвале, время.

6. Друзья и недруги

Сергей лишь под утро ненадолго забылся коротким тяжёлым сном. Проснулся он автоматически, как обычно, в шесть часов, рывком поднялся и посмотрел на спящего Орлова. Тот лежал на животе, его мощная правая рука с татуировкой в виде иероглифа «Путь Дао» на плече свесилась на пол. Такая же татуировка была и у Сергея. Как-то, встретившись после долгой разлуки, они основательно прошлись по городским питейным заведениям и случайно набрели на салон татуажа. Хозяином его оказался странный внешне человек, помешанный на японской каллиграфии. Он-то и уговорил друзей сделать по татуировке, на что они и повелись, будучи в крайне расслабленном состоянии. Утром следующего дня Сергей долго смотрел на изящный рисунок, выслушал упрёки в мальчишестве от Людмилы и решил татуировку оставить. В конце концов, она в какой-то степени отвечала их жизненной концепции.

Господи, подумалось Сергею, как же жизнь изменила наши детские планы. Правда, надо отдать должное самим себе, они старались никогда не сворачивать с однажды избранного Пути. Оба были независимы настолько, насколько может быть человек независимым в этом сложном мире, оба стали профессионалами в своем деле, оба не без оснований считали, что всегда смогут защитить себя и своих близких. А вот вчера кто-то поколебал эту уверенность, заставив их усомниться в степени собственной самодостаточности.

Сергей бесшумно сделал несколько растяжек и, одевшись, вышел на улицу. Вокруг всё было покрыто густым белесым туманом. Переверзев глубоко вдохнул прохладный влажный воздух, попрыгал на месте и начал утреннюю пробежку. Видимость была ограничена пятью-шестью метрами. Пробегая мимо входа в военное училище, он едва не налетел на неспешно бегущую ему навстречу высокую девушку, лицо которой было скрыто под капюшоном куртки. Маленькая собачонка, семенившая рядом с ней, испуганно тявкнула и рванулась в сторону. Мгновение, и они растаяли в тумане позади него.

Вернувшись после пробежки, Сергей принял душ, тщательно, словно перед ответственной встречей, побрился и разбудил Орлова.

– Вставай, Лёха. Будем завтракать и думать. Время у нас есть, но не так, чтобы очень. Давай-давай, подъём, а я пока приготовлю стандартную яичницу и кофе.

– Включи в мой стандарт пять яиц и чай: черный, крепкий и сладкий, – проворчал вечно голодный Орлов и направился в душ.

Завтракали друзья молча, сосредоточено. Каждый был погружён в свои мысли. Затем Сергей вымыл посуду, и они сели за стол.

– Какие у тебя соображения? – осторожно спросил Орлов, – есть какие-то заготовки?

– Да, так, в самом общем виде. Я изложу, а ты покритикуй.

– Давай.

– Слушай, я что-то не верю, будто Машу выкрали ради выкупа. Я, конечно, не беден, но и не настолько богат, чтобы быстро собрать ту сумму, о которой идёт речь. А если быть точным, то требуемые два-три миллиона я вообще не смогу собрать, разве что продам всё, что у меня есть, включая мои фирмы. Но на это уйдёт время, которого нет. Есть вариант, конечно, снять закордонные деньги, но, опять же, эту процедуру можно совершить только лично появившись в банке, что тоже займёт довольно много времени. Они это знают, поэтому, я думаю, что истинная причина похищения всё-таки не связана с деньгами. Что скажешь на это?

Орлов откинулся на спинку кресла:

– Да, ты, пожалуй, прав. Твоя фамилия выпадает из общего ряда. Я анализировал: все предыдущие жертвы имели возможность собрать несколько миллионов в течение суток. Ты этого сделать не можешь, следовательно, причина не в этом. Тогда, пардон, в чём?

– Не знаю, пока не знаю. Я уже думал, что это мог быть кто-то, задетый мною в процессе бизнеса, но таких случаев я просто не припомню, уж больно редкий и специфический вид деятельности у моих ребят. Возможно, кто-то просто хочет наехать на меня? Так все, кому положено, знают о моей крыше с той стороны, знают о тебе, и вряд ли кому-то придёт в голову неосторожная мысль вот так запросто наехать на друга полковника Орлова.

Негромко запиликал телефон Лёхи. Он взглянул на экран, номер был неизвестен.

– Слушаю.

– Переверзев?

– Не совсем, но он рядом.

– Годится, подскажите, куда подъехать гостям с Кавказа?

– А вы где сейчас?

– В центре, возле универмага.

– Это рядом.

Лёха подробно рассказал, куда и как следует ехать кавказским гостям.

– Пойду, встречу ребят.

Он допил свой чай, вымыл чашку и пошёл вниз. Сергей, пользуясь паузой, набрал Зураба с телефона Лёхи.

– Привет, Зурабчик, есть что-нибудь новое для меня?

– Доброе утро, Сергей Александрович, рад вас слышать. Разрешите отчитаться?

– Излагай, дорогой.

– Значит так, информации в сети немного, в основном она носит частный характер. Из неё следует, что все похищенные дети имели очень богатых и любящих родителей. Знаете, бывает такое: поздний ребёнок, единственный ребёнок, больной ребёнок или что-то в этом духе. То, как их похитили, даёт основание предположить, что, скорее всего, они имел доступ к семейным телефонным переговорам.

Ни для кого не есть секрет, что все разговоры по мобильным телефонам записываются и какое-то время хранятся в компьютере. Все знают об этом, но, тем не менее, продолжают общаться так, словно они одни в этом мире. Я уже, между нами говоря, имею доступ к такому компьютеру. На основе этой информации можно вычислить всё: и когда дети выходят из дома, и когда их забирают, и как к ним относятся, и чем они вообще занимаются. Думаю, что начинать нужно оттуда, где-то там, в электронном мире, должен быть их человек. Кстати, телефонов без преувеличения миллионы, поэтому нужно знать, где искать. Они знали. Вопрос: откуда? Ответ: всё из той же Сети.

– Спасибо, Зураб, продолжай копать в этом направлении, будет что-то новое, звони либо по этому номеру, либо по моему новому, запиши его, кстати.

– Хорошо, Сергей Александрович, диктуйте… принято. Кстати, я на свой поисковик вчера поставил особый фильтр. Это, я уверен, позволит мне найти этого «крота» достаточно быстро, возможно, даже сегодня.

– Зураб, действуй, я твой вечный должник.

– Ради Бога, Сергей Александрович, это я просто отрабатываю свой собственный долг перед вами. До связи.

– До связи, Зураб.

Сергей положил телефон на стол и подошёл к окну. Балка внизу была вся заполнена клубящимся прозрачным туманом. Часы на стене показывали десять минут девятого. До его предполагаемого возвращения оставалось около четырёх часов. Он закрыл глаза и вызвал в сознании образ парящей пирамиды. Сергей словно наяву видел оранжево-жёлтый пейзаж, камни на древней дороге, призрачные контуры двух лун на бледно-голубом небе. Но следующее обычно за этим состояние боевой трансформации не приходило. И так было уже достаточно долго. Он боялся себе в этом признаться, но, похоже, его чудесный дар исчез, ушёл так же внезапно, как и появился. И только вчерашний разговор со случайной попутчицей возродил надежду. Его удивительная способность была жизненно необходима ему сейчас, и он был почему-то уверен, что это произойдёт в нужный момент. Та встреча в вагоне не могла быть случайной. Судьба снова шла ему навстречу.

Снизу донеслись голоса, звук шагов по ступеням. В комнату вошёл человек выше среднего роста лет тридцати пяти-сорока с явно восточной наружностью. За ним на голову возвышался Орлов. Переверзев шагнул вперёд, протягивая руку:

– Сергей.

Человек, нейтральное выражение лица которого не изменилось ни на йоту, пожал её и произнёс:

– Тян.

Сергей не понял:

– Простите, это имя или фамилия?

– Не имеет значения. Просто Тян, я кореец, – пояснил он и добавил, – и давайте без церемоний, на «ты», идёт?

– Без проблем. С Алексеем ты, полагаю, уже знаком?

– Кто ж не знает полковника Орлова в этих местах.

Сергей одобрительно улыбнулся:

– А у вас неплохо поставлена информация, Тян, это радует в данной ситуации.

– Стараемся, – ответил тот, садясь в кресло, – что слышно?

– Прошу прощения, Тян, ты один или с помощниками?

– Со мной два человека: специалист-механик, вскроет что угодно, и айтишник, этот тоже распечатает любую компьютерную систему.

– Так, может покормить ребят?

– Не стоит, мы уже перекусили. Ты лучше скажи, сколько мы имеем времени, чтобы совершить какие-то действия?

– Около четырёх часов. Кстати, только что выходил на связь мой специалист по интернет-технологиям. У него уже есть определённые соображения. Может состыковать их вместе, твоего и моего, для ускорения процесса?

– Разумно, у нас с собой особая аппаратура, прослушаем кого угодно. Вот телефон моего специалиста.

Он протянул Сергею карточку, на которой стоял лишь номер и не то имя, не то кличка – Захариус. Орлов, молчавший всё это время, приготовил кофе, аромат которого заполнил небольшое помещение. Он молча расставил чашки, спросил сколько кусочков сахара положить гостю. Тот молча поднял два пальца.

– Я приглашу твоего Захара, – сказал Алексей и вышел. Сергей вдохнул густой запах напитка:

– Благодать Божья! Так вот, Тян, мой парень убеждён, что у этих уродов есть свой человек, имеющий доступ к информации вообще и, в частности, к той, что снимается с мобильных телефонов и хранится на компьютере. Найти бы этого «крота», это было бы уже неплохое начало.

Тян задумался, отхлебнул кофе:

– А ты что планируешь делать?

– А я планировать буду после того, как они выйдут со мной на связь. Идеальный вариант, если они заберут меня с собой. Тогда Орлов со своими орлятами подстраховал бы меня, ну, а дольше по ситуации.

В комнату вошёл в сопровождении Орлова парень лет двадцати пяти. Среднего роста, в очках, волосы завязаны сзади в хвост. Мятая рубашка навыпуск и потёртые джинсы дополняли облик типичного обитателя виртуального мира. Поздоровавшись, Переверзев набрал Зураба, объяснил ситуацию и передал трубку Захару. Вслед за этим последовал разговор двух специалистов на языке, совершенно не понятном для окружающих. По окончании молодой человек вернул телефон и спросил:

– Это действительно тот самый Зураб?

Сергей улыбнулся:

– Не знаю тот ли, но точно Зураб.

– Что, – поинтересовался Тян, – хороший специалист?

Захар восхищённо покрутил головой:

– Один из лучших, если не самый лучший. С нашей аппаратурой и его примочками мы Пентагон прослушаем. И с этим фильтром он хорошо придумал, нужного человечка мы быстро вычислим, пусть только на связь выйдет с тем, на кого работает, а там уже дело техники. Мы даже его координаты определим, никуда он от нас не денется.

– Хорошо, – прервал его Тян, – приступайте к работе, а я подтянусь к вам. Иди.

Глядя на айтишника, опускающегося по лестнице, он повернулся к Сергею:

– Давайте подведём предварительные итоги. Я с этими ребятами занимаюсь «кротом», нахожу его и снимаю информацию. Может, удастся выйти на того, кто отдаёт ему приказы. Дальше по ситуации, связь по телефону. Орлов со своими ребятами пасёт тебя и, я надеюсь, не упустит.

– Почему это я должен упустить его? – нахмурился Лёха.

– Не лезь в бутылку, – жестом остановил его Тян, – я не в обиду, просто это довольно хитрые твари, и кто знает, что они придумают, согласен?

– Согласен, – нехотя кивнул Орлов, – ситуация может сложиться самая неожиданная.

– Вот-вот, и я о том же. Поэтому, – он достал из кармана коробочку, раскрыл её и вынул небольшой цилиндрик, – это маячок, мощнее и компактнее его я не знаю. Штатовская продукция, стоит немалых денег, скажу я вам, ребятки. Если они возьмут тебя с собой, Сергей, то могут заставить и раздеться полностью. Я лично на их месте так и сделал бы. Этот маячок можно проглотить, и он будет работать, пока не выйдет естественным путём. Включается автоматически от температуры тела. По компьютеру мы всегда отследим тебя в пределах его радиуса действия. Потом, кстати, отмоешь и вернёшь эту ценную вещь.

– Хорошая вещь, – Сергей покрутил в пальцах гладкий цилиндрик, – и каков же радиус действия?

– Если не ошибаюсь, около десяти километров, но приёмник должен быть специфическим. Захар точно знает.

– Не так много, как хотелось бы, но это в любом случае лучше, чем ничего, да и всегда можно приблизиться к центру излучения, описывая круги в предполагаемом направлении.

– Да, кстати, а сколько машин мы сможем задействовать? – обратился Тян к Орлову. Тот прикинул:

– Ну, чтобы никого не спугнуть, я думаю, три-четыре экипажа.

– Плюс наша тачка, я думаю этого достаточно. Ну, что, парни, мы выдвигаемся ближе к центру. Там передремлю немного в нашем микроавтобусе, дальше мы работаем, ну, а с вами я постоянно буду на телефоне. Пока, до связи.

Тян поднялся, потянулся всем телом и лёгким кошачьим шагом не вышел, а выскользнул из комнаты.

Лёха, глядя ему вслед, негромко проворчал:

– Глядя на него, никогда не скажешь, что это один из самых специфических и высокооплачиваемых килеров.

– Ты, что, знаешь его?

– Лично до сегодняшнего утра, нет, даже фотография его отсутствует, но приблизительное вербальное описание имеется. Это точно он.

– И что?

– А ничего. На хороших людей обычно не охотятся. Знаю только, что к нему обращаются обычно в тех случаях, когда закон бессилен, а наказание должно быть обеспечено, и наказание жестокое. Ну, случаи типа нашего. Я немного слышал о его методах работы и не завидую тем козлам, которых ему заказали.

В наступившей тишине неестественно громко прозвучала трель телефона Орлова. Тот активировал трубку, послушал и передал её Сергею:

– Андрей, – произнёс он, – да, сын, привет, я тебя слушаю. Как себя чувствует мама? – Что… спит, говоришь, а ты знаешь, что у нас случилось? – Мама рассказала… Будь осторожен, не буди её. Проснётся, скажешь, что я в пути и связь со мной плохая. Я буду дома где-то часам к трём, может раньше, но в любом случае постараюсь позвонить. Постарайся внушить ей, что ситуация под контролем. Всё понял? Знаешь, о чём я? – Хорошо, Андрей, я надеюсь на тебя. Обнимаю, пока.

Медленно тянулось время. Позвонили ребята Орлова, все были готовы принять участие в предстоящей операции. Своих приближённых Лёха выбирал под стать себе: рослые, прошедшие хорошую боевую подготовку, умные и преданные, а в случае необходимости и безжалостные парни лет тридцати-тридцати пяти. Орлова они боготворили и знали, что тот никогда не оставит их наедине со своими проблемами, если таковые вдруг обнаружатся. Команду «орлят» хорошо знали по обе стороны закона как людей, которых не стоит беспокоить без особой на то нужды. Но если таковая необходимость вдруг возникала, то решить её быстро и эффективно могли только подчинённые Орлова. И, в этой связи, опять-таки, было непонятно, кто рискнул вторгнуться на запретную и опасную для врагов территорию сурового полковника.

К половине одиннадцатого Орлов принял несколько звонков от тех, с кем сталкивала его непростая нынешняя жизнь. Все звонившие предлагали бойцов, технику, делились информацией, но она была практически пустой. Единственное внимание привлекло сообщение о том, что примерно год назад в Харькове действовала группа неизвестных лиц, которые сняли немалые деньги, ловко орудуя шантажом. Исчезла они так же неожиданно, как и появилась. Общим с нынешней ситуацией было то, что в обоих случаях бизнес вёлся на основе конфиденциальной информации, доступ к которой можно было получить ограниченному числу людей. Это уже было кое-что.

Зураб и Захар параллельно начали разрабатывать новую версию, расширив поиск и на территорию сопредельных областей России. К поиску по просьбе Зураба подключились ещё несколько групп хакеров, работу которых Переверзев обязался оплатить. Правда, уяснив, с какой целью ведётся работа, представители этого закрытого и специфического сообщества перезвонили и с крайним возмущением отказались от оплаты. Как выяснилось, нигде не любят, когда бизнес строится на жизни и смерти детей.

Позвонила жена, чувствовалось, что она на грани нервного срыва. Сергей как мог успокоил её, уверив, что пока всё идёт по плану и к вечеру Маша будет дома. Почему-то эта придуманная на ходу фраза придала уверенности и ему тоже.

Без двадцати одиннадцать Переверзев переоделся в старые ботинки, джинсы, футболку и видавшую виды ветровку. Наблюдавший за этим Орлов, поинтересовался, что значит эта имитация бедности.

– Тян, скорее всего, прав: они заставят переодеться. Не выбрасывать же хорошие вещи.

– Тоже верно.

– Собираемся, полковник. Ты не забывай: я должен приехать львовским поездом в двенадцать десять. А для этого нам нужно вовремя вернуться в Дзержинск.

– Поехали, брат.

С этими словами Лёха встал из-за стола, потянулся, так, что хрустнули суставы, и произнёс:

– Что-то тянут, суки, со звонком, нервы проверяют…

И в этот момент ожил и завибрировал лежавший на диване телефон.

7. Тян: отзвуки прошлого

К десяти часам утра Тян окончательно пришёл в себя после утомительной ночной поездки. Он вышел из микроавтобуса, умылся минералкой из пластмассовой бутылки и сделал несколько особых движений, которые вернули упругость мышцам и ясность мыслям, так необходимую сейчас. Ему вспомнился последний разговор со своим постоянным покровителем и работодателем. Рашид Исаевич был чуть ли не единственным человеком в этом жестоком мире, с кем его связывали особые отношения. Лет двенадцать назад, когда Кавказ раздирали локальные войны, судьба, казалось, временно отвернулась от него. Будучи контрактником, он во время затяжного боя в бессознательном состоянии попал в плен к одному из полевых командиров. Тот, выяснив, что выкуп за никчемного корейца ему не светит, быстро сплавил его в горы к одному из далёких родственников в качестве бесплатной рабочей силы.

Дядя Муса жил далеко в горах и в свои пятьдесят лет был подвинут на боевых искусствах востока. Новый раб был ему очень кстати, поскольку предыдущий пленный солдат выдержал всего пару недель спарринга, после чего отдал душу своему славянскому богу. Он приказал боевикам накормить новую куклу и привести в полный боевой порядок, что и было беспрекословно сделано.

Следует заметить, что дисциплина в небольшом отряде Мусы была безукоризненной. Она только усилилась после того, как он собственноручно забил до смерти троих боевиков, которые в нарушение приказа не трогать детей независимо от их национальной принадлежности, держали в яме двух русских девчонок лет тринадцати, забирая их только на ночь для мужских утех. Одна из девчонок сошла с ума и её пристрелили, а вторая просто заболела, стала кашлять кровью и умерла. Муса, имевший четырёх дочерей, узнал об этом случайно. Тогда он собрал свой отряд на поляне и сказал:

– Среди нас есть три ишака, три смелых таких ишачка, храбрости которых хватает только на то, чтобы мучить маленьких девочек, которые не могут постоять за себя. Но, слава Аллаху, старый Муса ещё в состоянии сделать так, чтобы души этих детей там, на небе, нашли покой. Смотрите все и помните, что бывает с теми, кто посмеет ослушаться моих приказов.

После этого он велел троим тридцатилетним мужчинам раздеться до пояса, взять ножи и одновременно сражаться против него, безоружного. Говорят, что это было жутковатое зрелище. Он голыми руками буквально порвал своих противников. Они не просили пощады, понимая, что её не будет. С того дня никто в отряде Мусы даже в мыслях не смел нанести какой либо ущерб чужому ребёнку, пусть уже и достаточно взрослому.

Тян к моменту пленения прошёл хорошую выучку в спецназе, успел повоевать в разных горячих точках, но не это главное. Главное заключалось в том, что в маленьком казахском посёлке, расположенном у подножья гор, где прошло его детство и юность, у него был Учитель. Старик, возраст которого не знал никто, служил сторожем при местной школе. Однажды, наблюдая за тем, как маленький юркий мальчишка безуспешно, но упорно пытается отбиться от четверых школьников старше его возрастом, он неожиданно поднялся с бревна, на котором обычно сидел, грея на солнышке старые кости, и неспеша подошёл к ним. Никто так и не понял, почему все, кто участвовал в драке, внезапно, починяясь неведомой силе, разлетелись в стороны. Старик же, не говоря ни слова, взял Тяна за руку и увёл за собой к сторожке, в которой жил.

Так мальчишка, который рос без отца, да, по сути, и без матери, стал учеником старого Мастера древних боевых искусств, чей опыт и навыки медленно умирали вместе с его стареющим организмом. Старик покинул этот мир через восемь лет после этого происшествия. Умер без сожаления, зная, что его ожидает новая жизнь там, за гранью этого мира, и что все свои знания, как и положено Мастеру, он успел передать своему ученику.

Через несколько дней Муса, убедившись, что пленный находится в хорошей физической форме, решил узнать, на что тот способен, как боец. Утром он как обычно сделал хорошую разминку, помедитировал, сидя на пригорке и глядя на расстилающиеся перед ним горы, среди которых родился и вырос, а затем велел привести пленного.

– Как зовут? – в упор спросил он его, не здороваясь.

– Тян, – коротко ответил тот, глядя на него бесстрастным взглядом восточного человека.

– Что за имя такое?

– Я кореец.

– Кореец, а чего ж воюешь за русских?

– Я родился среди русских, служил в армии, вначале по призыву, а потом по контракту.

– Контрактник, значит. Что, деньги решил заработать?

– Да. Работы нет, а кроме армии я ничего не умею.

– Ясно. Ну, считай, закончилась твоя служба. Проживёшь ровно столько, сколько сумеешь продержаться в бою против меня. Драться умеешь?

Солдат безо всяких эмоций некоторое время молча смотрел на него, потом вдруг едва неуловимая усмешка тронула его губы:

– Умею немного. А что, бой будет на равных?

– В каком смысле? Ты что, ишак, решил подыграть мне?

– Нет, уважаемый, – по-прежнему холодно ответил тот, – я просто выясняю условия боя: мы в спарринге выступаем как два равных партнёра, или вы, как хозяин, а я, как раб?

Муса, не подав виду, был в душе удивлён, никогда ещё с ним так не разговаривали пленные солдаты, хотя повидал он их немало.

– Как равные, конечно. Я боец, а не убийца. Разминку делать будешь?

– Нет, – ответил Тян, – я всегда готов к бою.

– Это хорошо, что всегда. А что же ты в плен попал, если такой крутой?

– Я не крутой, а в плен попал контуженым, без сознания.

– Ясно, ну, снимай рубаху и становись. Ритуал знаешь?

– Да.

Он снял изодранную рубашку и стал напротив. Чуть ниже Мусы ростом, с рельефными мышцами, под которыми совершенно не угадывалась жировая прослойка, кореец в лучах утреннего солнца напоминал хорошо отполированную статую старой работы. По сравнению с ним Муса выглядел массивнее и опаснее. Они поклонились друг другу и заняли боевые позиции. Вокруг стали располагаться боевики, предчувствуя очередное развлечение, которыми была так небогата их жизнь в горах.

Муса сделал скользящий шаг вправо, кореец расслабленно, словно кошка, повторил движение. Некоторое время они двигались по кругу, ощупывая друг друга взглядом, а затем Муса нанёс пробный удар. Тян легко ушёл в сторону. Серию последовавших за этим ударов пленный легко блокировал и незаметно в процессе движения коснулся правой рукой особой точки на туловище противника. Муса мгновенно ощутил какую-то слабость в теле, от которой попытался избавиться, сделав глубокий вдох. И в этот момент кореец словно расплылся в воздухе и в прыжке нанёс удар ногой в голову. Окружающий мир сузился до размеров точки и померк. Муса быстро очнулся и первое, что он увидел, это был пленный в окружении его боевиков с автоматами в руках. По его лицу стекала струйка крови.

– Стоять, – заорал Муса, – я кому сказал стоять. Вы что, с ума сошли? Это же был бой, честный бой двух мужчин. Все свободны, корейца не трогать.

Он размял ладонями голову, разгоняя тяжесть, и подошёл к Тяну.

– Молодец, ты первый, кому удалось меня завалить. Иди умойся, сейчас будем завтракать.

После этого всё в окружении Тяна резко изменилась. Это уже было не жалкое существование пленного, а скорее жизнь уважаемого тренера. Ему выделили отдельную комнату, дали хорошую одежду, питался он вместе с хозяином. Тян рассказал ему о своём детстве, о старом Мастере, который передал ему древние знания о боевых корейских искусствах и философии Пути, о непростой жизни в спецназе. Муса жадно слушал новые для него откровения. Он взял с пленника слово, что тот не будет предпринимать попыток к бегству и научит его хотя бы небольшой части того, что умел сам. За это Муса, перейдя от роли хозяина к роли ученика, обязался выплатить ему хорошие деньги и через год отпустить на свободу. Тян подумал и согласился.

Хозяин оказался хорошим учеником и честным человеком. Он с лёту схватывал всё, чему обучал его теперь уже не пленный, а Учитель, повиноваться которому в соответствии с восточными традициями нужно было беспрекословно. Их схватки становились всё сложнее и интереснее, особенно после того, как Тян показал ему мастерство ведения боя с завязанными глазами. Это был высший пилотаж, которому обучают лишь в редких, очень закрытых школах на Востоке. Иногда приходилось ему тренировать и боевиков Мусы, отношение которых постепенно сменилось от презрительного к почтительно-уважительному.

Однажды вечером за чаепитием Муса спросил его:

– Скажи, а ты не хочешь принять истинную религию – ислам? Стал бы большим человеком в нашем мире.

Тян подумал и ответил:

– Уважаемый Муса, мой Учитель восемь лет наставлял меня на то, как правильно идти избранным Путём. Я ещё мальчишкой впитал его философию, и она полностью соответствует моему представлению об устройстве этого мира. Я обещал своему Учителю никогда не сходить с этого Пути и, прости, никогда не сойду.

Муса опустил голову:

– Правильно ответил, отступников нигде не любят. А скажи-ка, Тян, что говорит твоя философия: человека можно убить или нет?

– Ты же убил тех троих своих бойцов и правильно сделал. Жаль только, что слишком просто умерли, надо было заставить их испытать то, что испытали эти девочки. Это уже моя философия, Муса: бессмысленное зло должно быть оплачено той же монетой, и это будет справедливо. А для тех тварей, что издеваются над детьми, я бы придумал что-нибудь особенное, от чего любителей острых ощущений бы резко поубавилось, а не давал бы им пожизненное, как это принято сейчас в нашем демократическом мире.

– Правильно говоришь, Тян. У меня четыре дочери, и если бы, храни их Аллах, с ними что-то случилось, я бы нашёл этих тварей и заставил съесть собственные внутренности. Они бы у меня умирали долго.

Странно, казалось бы, Тян должен был ненавидеть своего хозяина, в котором одновременно уживались и жестокость, и любовь к детям, но ненависти не было. Суровый человек, выросший в горах, имел свою жизненную позицию, в основе которой лежали вековые традиции, свои принципы, умел защитить себя и свою семью, и его стоило уважать за это.

Прошло одиннадцать месяцев с момента заключённого между ними соглашения. Уже близилось лето, когда на поляну у подножья пологого холма, на котором стоял каменный дом Мусы, больше похожий на крепость, чем на жилище человека, въехали два черных лендкрузера. Из переднего вышел хорошо одетый человек невысокого роста. В сопровождении молодых людей спортивной наружности он неспешно поднялся по тропинке к воротам. Муса, сидевший за столом на веранде, опустил бинокль и крикнул вглубь дома:

– Женщины, накрывайте стол, у нас гости.

Сам же он пошёл навстречу.

– Рашид Исаевич, дорогой, рад вас видеть. Заходите, мой дом – ваш дом.

– Здравствуй, Муса, я тоже рад тебя видеть. Как ты живёшь? Как жена, здоровы ли девочки?

– Спасибо, уважаемый Рашид Исаевич, все живы и здоровы. Проходите, пожалуйста.

Тян в это время стоял с завязанными глазами в кругу трёх боевиков, которые не решались напасть на него. Приезжий, увидев это, остановился:

– Что это за цирк, уважаемый Муса? Придумал себе новое развлечение?

Тот остановился, потёр заросшее короткой черной бородой лицо:

– А вы посмотрите, что сейчас будет.

В это время нападавшие решились и одновременно бросились на человека с завязанными глазами. Тот, шагнув навстречу, поймал одного из них за руку, поднырнул под неё и мгновенно оказался за условным кругом, в котором находился. Вслед за этим он перешёл в нападение, и вскоре трое нападавших лежали на траве без признаков жизни. Тян снял повязку и увидел незнакомого мужчину, внешность которого резко отличалась от окружающих. Склонив голову в традиционном восточном поклоне, кореец поздоровался. Муса восхищённо прицокнул языком:

– Молодец, Тян, просто молодец, – и, обращаясь к приезжему, спросил, – разрешите представить его вам, Рашид Исаевич?

Тот молча кивнул. Тян подошёл поближе.

– Он мой бывший пленный. Кореец, зовут Тян. Мастер боя, лучше его я не видел.

– А почему бывший пленный?

– У нас с ним соглашение. Теперь он мой Учитель, а я, старый Муса, его ученик. Через месяц контракт заканчивается, и я отпускаю его на волю, как было договорено.

И добавил:

– Если, конечно, он захочет. Лично я буду просить его остаться.

– Рашид Исаевич, – неожиданно для всех протянул руку приезжий. Тян осторожно пожал протянутую ему руку и представился.

– Я думаю, нам будет ещё о чём поговорить, Тян. А пока, Муса, веди в дом и распорядись разместить и накормить моих людей.

Ближе к вечеру, сидя на веранде за чаем, Муса осторожно спросил:

– Рашид Исаевич, к нам-то какая проблема привела? Хотя, что это я говорю, какая проблема может быть у человека, у которого есть серьёзные друзья по обе стороны фронта.

– Да, ты прав, друзья у меня действительно есть по обе стороны невидимого фронта, но есть и проблема. Твой совет нужен, Муса. Некоторые мои друзья с той и этой стороны не так давно нашли общий язык. Грядут большие перемены, у нас может появиться новый президент. Есть два кандидата, у одного из них небольшое преимущество, хотя, на мой взгляд, человек он больше той, чем нашей стороны. Этот человек знает, что мои деньги и связи вносят некоторую стабильность в тот процесс, который сейчас наметился. Ему известно также и то, что я много знаю о людях вообще и о его жизни в частности, а там, поверь, много тёмных пятен. Так вот, он подумал и решил для усиления своей позиции одним выстрелом убить двух зайцев: убрать меня, а заодно и забрать мои деньги.

Муса помрачнел:

– Это не по закону, не по-человечески. Кто этот ишак, скажите, уважаемый, и мы порвём его, клянусь Аллахом! Одного понять не могу, как он может безнаказанно наехать на такого уважаемого человека, как вы?

– Оказалось, что очень просто. Ты знаешь, что у меня нет своих детей, но есть племянница, она сирота и я к ней очень привязан. Так вот, вчера меня поставили перед фактом: или я выполняю все их указания, или в посылках долго ещё буду получать девочку по частям.

– Погодите, Рашид Исаевич, она ведь нашей веры, или я не прав?

– Да, нет, ты прав, она нашей веры, но это их не остановит. Они знают о каждом моём шаге, наверное, купили кого-то из моей охраны. Так что мне делать, Муса? Ты мудрый человек, подскажи.

Горец помрачнел и задумался. И вдруг его лицо оживилось. Он поднялся и присел на перила:

– Рашид Исаевич, послушайте, что я вам скажу и поправьте, если ошибаюсь. Эту проблему нужно решить так, чтобы никогда и никому больше такая идея не пришла в голову, чтобы все поняли, что вас нельзя обидеть безнаказанно. Я уверен, что у вас есть информация о том, где находится этот человек, кто его окружает и охраняет. Я точно знаю, что, чем выше стоит человек, тем хуже его стерегут, потому что все уверены: никто не посмеет поднять руку на их босса. А мы поднимем, на нас никто не подумает. Вы же пока отдохнёте здесь, сюда никто не сунется, это я вам гарантирую.

Гость задумался. В горах темнеет быстро, без привычных на равнине сумерек. В сгустившейся темноте стало заметно, как он устал и постарел за последнее время. Наконец он поднял голову:

– И где же взять таких людей, Муса? Ведь проблему нужно решить быстро, буквально за два дня.

– Есть такие люди. Их не должно быть много, думаю, что не больше двух.

– И кто же это?

– Я и Тян.

Рашид Исаевич тоже встал из-за стола. Он взволновано прошёлся по веранде и остановился перед хозяином дома:

– Муса, ты уверен, что это правильное решение? Ты уже не молод, и этот твой пленник, ты его настолько хорошо знаешь?

– Рашид Исаевич, уважаемый, во-первых, я совсем ещё не стар и многое могу, вам ли не знать, а, во-вторых, в Тяне я уверен, как в себе. В бою ему равных нет, вы это сами видели, а с его навыками спецназовца мы точно справимся с заданием. И, главное, нас никто не знает в столице. Тихо пришли, сделали своё дело, и тихо ушли.

– Хорошо, зови парня.

Муса вышел и вскоре появился с Тяном.

– Присаживайтесь, а я постою, что-то затекли ноги от постоянного сидения. Тян, вам Муса рассказал, в чём проблема?

– Да, в общих чертах.

– Возьмётесь за эту работу?

– Возьмёмся, но потребуется оружие, экипировка, подробный план объекта, схема охраны, если это возможно.

– Всё возможно, если есть достаточное количество денег. Составьте список, всё это будет ждать вас в столице завтра. Вы понимаете, что если девочку не удастся выдернуть оттуда в течение двух дней, то она умрёт?

– Рашид Исаевич, мы решим эту проблему.

Приезжий долго рассматривал сидящих за столом мужчин, думая о чём-то своём, потом глубоко вздохнул и устало произнёс:

– Независимо от результатов операции, я ваш вечный должник. Помните, Тян, я обеспечу ваше будущее, и твоих девочек, Муса, тоже.

Хозяин дома возмущённо вскочил из-за стола:

– Как вы можете так говорить, уважаемый, мы же родственники.

– Хорошо, хорошо, Муса, не сердись. Ты, конечно, прав, хотя одно другому не мешает.

Тян, молчавший до сих пор, тоже подал голос:

– Муса сказал за двоих, Рашид Исаевич, вам это ничего не будет стоить. Достаточно простой благодарности за хорошо сделанную работу, а работу мы с уважаемым Мусой сделаем хорошо, это я вам обещаю.

– Спасибо заранее, мужчины. Я устал, Муса, и хотел бы прилечь. Спокойной ночи, Тян.

– Спокойной ночи. Да, и ещё, Рашид Исаевич, ваших людей нужно изолировать на это время, у них не должно быть связи с городом.

Ранним утром Муса отдал необходимые распоряжения, а затем они с Тяном сели в видавший виды неприметный внедорожник и покинули ставший на два дня неприступным дом-крепость. Прошёл томительный день, его сменила ночь, и снова настал день. От уехавших не было никаких известий, Рашид Исаевич мрачнел, почти ничего не ел и всё время проводил, сидя за столом на веранде, откуда была видна дорога, ведущая в долину. Пальцы его непрерывно перебирали старые янтарные чётки. Поздно ночью ожил спутниковый телефон. Он выслушал невидимого собеседника и попросил принести ему бокал вина. Видимо известие было благоприятным.

А на рассвете, когда сумерки сделали едва различимыми окружающие предметы, раздался звук работающего двигателя и на дороге показался долгожданный джип. Он въехал в открытые ворота, остановился, из него вышли трое. Рашид Исаевич, наблюдавший за этим с высоты веранды, бросился вниз. Девочка, увидев дядю, повисла у него на шее. Тот с трудом сдержал слёзы. Он подошёл к стоящим у машины мужчинам. Муса держал на перевязи забинтованную руку, Тян, судя по всему, был невредим и, как всегда, невозмутим. Рашид Исаевич обнял каждого и срывающимся от волнения голосом спросил:

– Как всё прошло, нормально?

Муса кивнул в сторону Тяна:

– Ему скажите особое спасибо, а я его вечный должник. Если бы не Тян, остался бы старый Муса навсегда в горящем доме.

– Вы, что, сожгли всех, кто был в особняке?

– Извините, так решил Тян, и это правильно, пусть боятся все, кто должен вас бояться. Кстати, он знает имя предателя в вашей охране, пусть сам и разберётся с ним, если позволите.

– Хорошо, Тян, сделайте это, только объясните остальным, почему он умер.

За столом Муса рассказал, как они, сняв беспечную охрану, проникли в дом, как нашли главного виновника, и Тян быстро разговорил того на предмет местонахождения девочки, как доставали её из огромного запутанного подвала, как ранили в перестрелке Мусу, и Тян остался прикрывать их отход, как он в одиночку уничтожил всех боевиков и поджёг огромную усадьбу. В результате акции клан того человека по сути перестал существовать. Их не преследовали, поскольку делать это было некому. Уставший от бесконечной войны город, услышав звуки боя, словно вымер.

Ушли они беспрепятственно, не оставив никаких следов, которые могли бы напрямую связать акцию с именем Рашида Исаевича. Догадки же и сомнения, конечно же, останутся, но это даже хорошо: они могли только предупредить всех неосторожных людей о возможных последствиях наезда на этого уважаемого человека. Оставшийся же в одиночестве претендент на президентское кресло, вне всякого сомнения, тоже должен был мысленно поставить плюс возле фамилии Рашида Исаевича.

Так уж само собой случилось, что после этого инцидента Тян приобрёл в качестве покровителя высокопоставленного, но постоянно находящегося в тени человека и обширный клан Мусы, члены которого в случае необходимости всегда готовы были прийти на помощь. Ему сделали не только новые документы и обеспечили хорошей квартирой в одном приморском городе, но и создали имя человека, известного в определённых кругах тем, что он мог решить очень сложные проблемы, которые не решались официальным путём.

Тян тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Нужно было приступать к очередной работе. Личная просьба Рашида Исаевича должна быть выполнена, чего бы это ни стоило.

8. Тян: отблески настоящего

Из фургона выглянул Захар. Увидев Тяна, идущего от кофейного автомата с пластмассовым стаканчиком в руке, он нетерпеливо пошёл к нему навстречу.

– Что, есть новости?

– Да, кое-что есть. Через фильтр Зураба прошло несколько миллионов звонков. Постепенно число тех, что отфильтровываются, становится всё меньше. Сейчас их около сотни.

Тян отхлебнул кофе, в очередной раз мысленно удивившись тому, чем заряжают эти автоматы, и спокойно отреагировал на сообщение:

– Многовато, пока это нам почти ничего не даёт.

– Да, но я построил тренд, по которому происходит уменьшение во времени количества нужных нам абонентов. Примерно через час их количество сократится до приемлемой величины. Думаю, что их будет не больше десятка, хотя, с другой стороны, может не быть и вовсе.

– Это уже совсем другой разговор. С таким количеством можно будет и поработать, главное, чтобы это число не равнялось нулю.

– Кстати, мы уже скачали информацию о тех, кто мог иметь доступ к информации с мобильных телефонов.

– И что?

– Есть кое-какие соображения, работаем. Когда ситуация прояснится, сообщим.

– Хорошо. Я пойду, пройдусь пока, нужно размяться.

Прошёл ещё один долгий час. Наконец, отозвался Зураб. Он сообщил, что ему, похоже, удалось вычислить человека, имеющего отношение к проблеме.

– Я с самого начала предполагал, что это может быть кто-то из наших, из тех, кто в состоянии, не оставив следов, проникнуть в нужный компьютер. Мои ребята, те, которым я доверяю, как себе, раскинули невод с моим фильтром и в итоге вышли на одного мутного человечка. Его ник в Сети – Тёмный. Мы редко имели с ним дело, поскольку с его стороны были замечены некоторые нечистоплотные дела, которых мы стараемся избегать. Но мастер он неплохой, нужно отдать ему должное. Короче, вот его данные.

И он назвал соседний город, улицу и дом, в котором находится нужный компьютер.

– Точнее не могу, нужно время.

– Хорошо, Зураб, – остановил его Тян, – всё ясно. Мы поехали, а ты продолжай работу, может, удастся засечь того, на кого он работает.

Задав на навигаторе конечную точку маршрута, они тронулись в путь. Через полчаса, миновав мост и длинный, прямой как стрела, проспект, микроавтобус въехал в соседний небольшой городок. Навигатор привёл их к девятиэтажному дому в центральной его части, стоящему у кольцевой развязки. Тян велел остановиться в стороне, чтоб не привлекать ненужного внимания. Пространство перед домом было пустынно, лишь на скамеечке у дальнего подъезда спиной к ним сидели старушки, бесстрастно наблюдавшие за пешеходами, проносящимися мимо машинами, да детьми, играющими в песочнице.

– В доме четыре подъезда, итого сто сорок четыре квартиры. И где-то там должен быть наш клиент. Как найти его, вот в чём вопрос? – задумчиво произнёс Захар, разглядывая безликие окна.

– Ничего, – ответил Тян, – что-нибудь придумаем. Обрати внимание на мотоциклиста.

Метрах в ста от них парень в экипировке байкера поставил на подножку тяжелую «Хонду», снял шлем и скрылся в ближайшем подъезде. Тян тронул за плечо молчаливого водителя:

– Вот что, Дима, как только он выйдет, попробуй-ка его разговорить на предмет твоего случайного знакомого, которому ты остался должен денег в свой прошлый приезд сюда. Легенда такая: ты из России, и это, кстати, правда, поскольку номера на нашей машине хоть и фальшивые, но таки российские. Ехал отдыхать в Крым. Так получилось, что оказался без денег, украли на стоянке, кончался бензин, парень с погонялом Тёмный помог тебе. Ты заправился, довёз его сюда, но кроме дома, возле которого его высадил, ничего не знаешь. Номер телефона потерял, а сейчас возвращаешься обратно и хотел бы вернуть долг. Всё ясно?

– Да, я всё понял, иду.

– Давай, одень бейсболку, очки, наклей вот эти усики. Давай-ка я помогу, отлично, посмотри, как родные.

– Тьфу, никогда не любил усы. Так я пошёл?

– Нет, ты сиди в машине, а мы с Захаром прогуляемся к рынку. Как только байкер появится, иди к нему.

– Хорошо, буду пока привыкать к усам.

Тян с Захаром пошли к стихийному рынку, расположенному неподалёку, и стали наблюдать за происходящим.

– Послушай, Тян, а что, если я попытаюсь получить информацию от бабушек?

– Было бы неплохо. Только ты свой хвост распусти, стань кудрявым парнем: такие бабушкам правятся больше. Придумай, что-нибудь трогательное, типа от хулиганов вместе отбивались, было трудно, но отбились. Хочешь узнать, как его здоровье, ну, а дальше по тексту.

Захар распустил собранные в хвост волосы, отчего те рассыпались по плечам, заправил за ремень выпущенную рубаху и отправился покорять старушек. Дима в это время уже беседовал с парнем в кожаных доспехах. Тян взглянул на часы, было уже без четверти двенадцать. Минут через пятнадцать-двадцать похитители должны были выйти на связь с Переверзевым. Он привычно сосчитал пульс. Шестьдесят семь ударов в минуту, вместо привычных шестидесяти. Организм, предчувствуя стрессовую ситуацию, начал гнать по венам адреналин.

Вскоре Тян увидел, как Дима вернулся к машине, а Захар направился ко второму подъезду. Вскоре и тот, и другой сообщили, что сведения, полученные ими из разных источников, совпали. Нужный им парень, судя по всему, живёт один в семьдесят первой квартире. Это девятый этаж, что, в принципе, удобно.

– Отлично, Дима, бери инструмент и иди туда, я за тобой. Лифтом не пользуйся.

– Захар, ты следи за его компом, он минут через десять-пятнадцать выйдет на связь со своим работодателем. Попытайся того засечь.

– Понял, работаем.

Тян бесшумно поднялся на девятый этаж. Подъезд словно вымер, в это время суток практически все были на работе. У двери его уже ждал Дима.

– Тян, всё готово, – прошептал он, – потом закроешь его ключами.

– Хорошо, иди к машине.

Тян приоткрыл дверь. В квартире, пропитанной запахом застоявшегося воздуха, негромко рокотал тяжёлый металл. Жалюзи были опущены, и помещение утопало в полумраке. Через дверь в небольшой спальне виднелась неубранная постель, ворохом лежащая на разложенном диване. В комнате справа что-то мерцало. Тян заглянул туда. Покачиваясь в такт музыке, спиной к нему перед большим тридцати двух дюймовым монитором компьютера сидел в наушниках небольшого роста парень. Тян подошёл к нему и резко ударил ребром ладони чуть ниже уха. Тот молча завалился на бок. Кореец заглянул на кухню, внимательно осмотрел её. Его взгляд остановился на огромном для такого помещения холодильнике «Самсунг». Внутри тот оказался практически пустым, лишь на верхней полке выстроились в ряд бутылки с пивом.

Тян скочем заклеил рот парню, надел наручники и усадил в глубокое кресло. После этого он несколько раз шлёпнул его по щекам. Тот открыл глаза и непонимающе уставился на человека, сидящего перед ним на стуле. Чёрные как ночь, слегка раскосые глаза смотрели на него без всякого выражения, и было в этом взгляде что-то такое, отчего ему стало очень неуютно. В руках человек держал нож, лезвие которого холодно поблескивало в полумраке.

– Слушай внимательно, парень. Я сейчас сниму скоч и задам несколько вопросов, ты тихо ответишь. Если понял, кивни.

Парень послушно кивнул. Тян резким движением сорвал полоску скоча.

– Смотри. Этим лезвием я с тебя живого сниму кожу. Поверь мне, это очень больно, и умирать ты будешь долго. Тебе это понятно?

– Да, да, я понял. Я всё скажу, поверьте. А можно мне в туалет?

– Придётся потерпеть, дорогой, я долго не задержусь, времени, понимаешь, мало. Итак, вопрос первый, Тёмный: как он на тебя вышел?

– Кто?

Тян молча смотрел парню в глаза. Тот заморгал, заёрзал в кресле и, опустив голову, тихо ответил:

– По Сети, он сам нашёл меня там, я не знаю, как он это сделал…

– Ну, вот, уже легче. Значит, ты знаешь, о чём идёт речь?

– Я догадываюсь…

– Вопрос второй: в Харькове вы работали?

– Да, меня заставили, поверьте!

– Тихо, конечно же, заставили. А здесь в Городе тебя тоже заставили? Это, кстати, третий вопрос.

– Да-да, заставили. Вы просто не видели того парня со шрамом на лице, вы не видели их тюрьму, а я там провёл сутки…

– Та знал, что они убивают тех детей, за которых уже заплатили выкуп?

Тёмный заплакал. Слёзы текли по щекам, капали на потную футболку. Тян поморщился:

– Похоже, знал, да и не мог ты не знать при твоей работе. Что же ты, пацан, к ментам не обратился?

– Я боялся, они сказали, что следят за мной, понимаете…

– Понимаю, понимаю… Слушай, Тёмный, а не хочешь искупить свой грех хотя бы частично?

– Как? Скажите, как, и я всё сделаю.

– Мне нужен твой заказчик. Ты с ним имеешь какую-то связь?

– Нет, он сам выходит на связь из разных компьютерных клубов, каждый раз он меняет адрес.

– Способ связи?

– Сложный, он сам его предложил. Не знаю, кто его придумал, но тот чел точно был с головой.

Тян задумался, похоже, этот след тоже был пустым. Он холодно посмотрел на сжавшегося в кресле парня.

– Ну, что, пользы от тебя немного, парень. Что скажешь на это?

У Тёмного от ужаса расширились глаза:

– Есть польза, есть! Два последних раза он вышел на связь не из клуба. Я проверил, это было несложно сделать.

– Как он выходил?

– Воздушка, через модем.

– То есть, ты тоже можешь выйти на связь с ним?

– Могу, но только если он сам будет в это время в Сети.

Тян расстегнул наручники, кивнул в сторону компьютера:

– Садись, пробуй выйти на связь.

Парень сел за стол, пальцы профессионально пробежались по клавиатуре.

– Нет, его нет сейчас в Сети.

– Ну, что же, будем ждать. Расслабься, пойдём, я провожу тебя в туалет.

Медленно пошло время. В тринадцать часов двадцать пять минут Тёмный взволнованно произнёс.

– Ну, давай, давай… Смотрите, есть! Он в Сети!

– Тихо ты, что орёшь. Всё, пробуй вызвать его.

– Не получается, он занят. Я сейчас попытаюсь вызвать его на конференцию… Нет, не идёт, чем-то занят.

Тян достал трубку:

– Захар, вы засекли его координаты?

– Есть, он у нас в руках.

– Ждите меня, я скоро.

Тян резким движением руки перебил гортань хакера, по-прежнему сидящего за столом. Тот безвольно поник в кресле.

Тян прошёл на кухню и опустошил холодильник. В образовавшемся пространстве впритык поместился труп Тёмного. Лента скоча гарантировала, что содержимое холодильника достаточно долго будет оставаться на месте. Тян внимательно осмотрел квартиру и ключами хозяина запер за собой дверь. Исходя из образа жизни хакера, хватятся его не скоро. Нельзя безнаказанно убивать детей, говорил старый Муса и был прав. А ему нужно было делать дальше свою работу.

На улице никого не было, даже старушки разошлись по своим квартирам. Тян захлопнул дверь автомобиля:

– Куда едем, Захар?

Тот не отрывал глаз от компьютера:

– Смотрите, появился наш маячок.

На экране ноутбука пульсировала яркая красная точка.

9. У бандерлогов

Сергей взял в руки непрерывно звонящий телефон, глубоко вздохнул и нажал клавишу вызова:

– Переверзев, слушаю.

– Ты уже в Городе? – произнёс знакомый грубый голос.

– Нет ещё, поезд приходит в двенадцать десять.

– Хорошо, вещи оставишь в камере хранения. Я перезвоню тебе, – с этими словами он прервал связь.

– Тварь, – непроизвольно вырвалось у Сергея, – достану, порву на части.

– Что случилось? – встревожился Лёха.

– Да, надеюсь, что пока ничего плохого. Поехали, не приведи Господь, опоздаем.

На станцию они прибыли за семь минут до прибытия поезда. Сергей с чемоданом в руках шагнул в вагон:

– Давай, Лёха, поторопись и будь осторожен. Сам на вокзале не появляйся, да и ребята пусть ведут меня на расстоянии.

– Не волнуйся, на вокзале тебя будут вести не наши. Я попросил одного авторитетного человека, его люди сделают это в лучшем виде. Пока, брат.

– Пока.

На вокзале в Городе Сергей прошёл в помещение автоматических камер хранения, занял ячейку. Оставшись без багажа, он собрался уже было уйти, когда вдруг снова ожил его телефон.

– Молодец, всё аккуратно выполнил. Теперь открой ячейку под номером тридцать три, код «А 373», там возьмёшь новый телефон, а свой оставишь. Действуй.

Сергей открыл требуемую ячейку, положил свою трубку и взял ту, что лежала внутри. Нажатием кнопки он активировал её, трубка тут же ожила.

– Выйди на площадь и поймай любое такси, попросишь отвести на Южный массив. Всё ясно?

– Да, я понял.

Выйдя из здания вокзала, Сергей с минуту постоял на ступеньках у входа, надеясь, что у сопровождающих будет больше шансов увидеть его. Затем он взял такси и отправился в сторону Южного жилмассива. При съезде с моста был перекрёсток, регулируемый пешеходами. Такси остановилось в очереди машин, и тут же снова ожил телефон:

– Быстро вышел. За перекрёстком стоит серый БМВ, сядешь в него. Быстрее, я сказал!

Сергей бегом миновал перекрёсток, увидел стоящую машину с открытой правой передней дверью. Не раздумывая, он сел внутрь. Дверь захлопнулась, и машина рванула с места. Все автомобили позади, в том числе и сопровождения, остались за потоком неторопливо переходящих дорогу людей.

Сергей едва успел сесть, как его шею обвила тонкая стальная нить. Водитель, парень лет тридцати пяти с тонким шрамом на правой щеке, проронил:

– Не дёргайся, удавят. Сними одежду и туфли, передай всё назад. Оденешь то, что на полу под тобой. Да, погоди, глаза закрой.

Сергей сразу узнал голос того, кто всё это время общался с ним по телефону. На глаза ему лёг плотный скоч, отрезав от внешнего мира. По манёврам БМВ он уже понял, что машины сопровождения потеряли их, и одна надежда оставалась только на проглоченный им на вокзале маячок. Сергей переоделся и сосредоточил своё внимание на движении автомобиля, пытаясь понять, куда они едут. По его расчётам они двигались около получаса в восточном направлении. Затем после нескольких поворотов, пошла, судя по изменившемуся шелесту шин, явно грунтовая дорога, скорость упала и вскоре машина остановилась.

Водитель вышел и открыл дверь со стороны Сергея. Он молча связал ему руки и велел выходить. В лицо пахнуло лесными запахами, свежестью водоёма. Раздался басовитый лай, судя по всему, большого пса.

– Иди вперёд, Молчун, проводи его.

На плечо Сергея легла ладонь и подтолкнула его вперёд. Он осторожно сделал шаг, второй и пошёл по тропинке, которая ощущалась под ногами. Где-то справа рвался, хрипел на цепи злобный пёс.

– Заткнись, Тайсон! – рявкнул на него парень со шрамом. Тот, тяжело хрипя, затих. Через сто пять шагов подал голос сопровождающий:

– Осторожно, дверь. За ней прямо по коридору шагов семь. Топай.

Сергей сделал осторожный первый шаг и ещё шесть.

– Стой, сейчас будут ступеньки вниз, их там штук пятнадцать, считай.

Послышался звук открываемой двери, в лицо ударил спёртый воздух, насыщенный испарениями давно не мытых тел, экскрементов. Переверзев осторожно начал спуск в преисподнюю. Вскоре он ощутил под ногами ровную поверхность бетонного пола. Кто-то сдёрнул скоч, скрывающий от него действительность.

Перед ним было довольно большое помещение, площадью около ста квадратных метров, которое освещали две тусклые лампочки под потолком. Стена слева была поделена решётками на пять клеток. В средней Сергей увидел сидящую на ворохе соломы темноволосую девушку, а справа от неё в соседней клетке свою дочь. Они через металлические прутья держали друг за руки. Дочь с ужасом смотрела на него.

– Маша! – рванулся к ней Сергей, но парень со шрамом остановил его движением руки, в которой был зажат нож с узким лезвием:

– Стоять. Не спеши, папаша… Ты же видишь, дочь жива и пока здорова, как я и обещал. А потому садись вот на этот стул, с тобой вначале хочет пообщаться один человек.

– Хорошо, я всё сделаю, как вам нужно, но хотя бы пару слов я могу сказать девочке?

– А хрен с тобой, говори.

Сергей повернулся к клеткам:

– Маша, послушай меня внимательно, расслабься и помни: я с тобой. Ты меня поняла? Если да, то кивни.

Девочка, помедлив, молча кивнула копной нечесаных волос. Испуг в её глазах сменился слабой надеждой. Выражение лица находящейся рядом девушки за всё это время не изменилось, лишь синие глаза её излучали такую ненависть, что, казалось, ещё немного и стальные прутья клетки начнут плавиться.

Сергей сел на табуретку, стоящую перед длинным столом. Только сейчас он заметил, что в полумраке за дальней стороной стола сидят ещё два парня, похожие друг на друга, как две капли воды. Выражение их глаз и лиц наводило на мысль о каком-то умственном дефекте близнецов. «Дебилы», – отметил про себя Сергей, – «значит их четверо, не так и много». Окинув взглядом помещение, он только теперь заметил основательность бетонного бункера и понял, что вряд ли сигнал маячка проникнет за его стены. По сути, рассчитывать в такой ситуации он мог только на себя.

На столе стоял довольно большой монитор с вэб-камерой и звуковыми колонками. Рядом находился переносной автомобильный фонарь. Создавалось впечатление, что готовилась видеосъёмка того, что будет происходить в бункере. Парень со шрамом, поигрывая ножом, подошёл к столу. Весело, словно всё происходило где-нибудь на приёме в офисе, он обратился к присутствующим:

– Итак, господин Переверзев, позволю себе представить действующих лиц. Перед вами за столом братья-бандерлоги Сеня и Стёпа, справа Молчун, человек без нервов и без зачатков совести, ну, и ваш покорный слуга. Без разницы, как меня зовут, поскольку, вряд ли мы когда-нибудь с вами увидимся. Ну, и, наконец, за вами девочка Маша и девушка Даша. Кстати, очень красивая и очень нервная девушка Я к ней боюсь даже подходить, может покусать. Но это, поверьте, скоро пройдёт, то есть и красота, и нервы. Молчун и братья большие специалисты по этой части.

Сергей, сдерживая бешенство, прикусил губу. Будь такая возможность, он убил бы этого клоуна прямо сейчас. Ничего, пусть потешится, ещё придёт его время. Руки ему связали впереди, а не за спиной, как следовало бы. Расслабились ребятки, а я ведь могу много дров наломать даже в таком положении.

– Скажите, что вам нужно? Деньги, фирмы? Чего вы хотите? Я всё сделаю, отпустите девочек.

Ухмыльнулись братья-близнецы, расплылось в улыбке лицо Молчуна, рассмеялся парень со шрамом:

– Какая речь! Молодец папа, но только поздновато. Слушай сюда: как я уже сказал, сейчас с тобой пообщается один человек, после этого ты поймёшь, что к чему, и мы приступим к нашей грязной работе. Я сейчас пойду наверх, включу компьютер и пообщаюсь с нотариусом: ты, кстати, папаша, потом подпишешь кое-какие документы. А чтобы здесь в моё отсутствие было спокойно, Молчун будет следить за порядком.

С этими словами он достал из ящика стола пистолет с навинченным на ствол глушителем и передал его парню, который за всё это время действительно не проронил ни одного слова. Сам он, громыхая металлическими ступенями, поднялся наверх, открыл и закрыл за собой тяжёлый люк. Сергей сел удобнее на стуле, выдохнул воздух и попытался расслабиться.

Вскоре монитор на столе засветился, и на нём появилось изображение. На ярком экране отчётливо была видна погруженная в полумрак комната. На заднем фоне виднелась слегка подсвеченная копия картины Климта «Золотая Адель». Точно такая же висела в офисе Переверзева. В кресле сидел мужчина, лицо которого было скрыто в тени, его руки свободно лежали на подлокотниках. Человек молчал, рассматривая находящихся перед ним Сергея и девушек на заднем плане.

– Свет слабоват, добавьте, – раздался его равнодушный голос. Молчун подошёл, включил фонарь.

– Уже лучше. Теперь хорошо видны все действующие лица. Надеюсь меня хорошо слышно, Сергей Александрович?

– Хорошо… Мы знакомы?

– Вам это покажется странным, но не только знакомы, а я бы даже сказал, что достаточно близко, хотя вы об этом пока не догадываетесь.

– У меня хорошая зрительная память, я вас точно не знаю. Может, добавите немного света там, у себя? Вашего лица практически не видно.

– Пока это не нужно, у нас ещё будет время для обмена любезностями.

– Как же мне к вам обращаться?

– Даже не знаю, что вам сказать. Вот что, зовите меня пока Призрак, это довольно близко к действительности.

Сергей невольно хмыкнул, уловив оттенок пафоса в тоне говорящего.

– Улыбаетесь, Сергей Александрович, и совершенно напрасно. Сейчас я начну говорить, а дальше вам уже будет не до смеха. Итак, господа, я начну с того, что вы все, находящиеся в этом подвале, виновны передо мной, и все вы сегодня будете наказаны. При этом я выступлю для вас одновременно и в роли судьи, и в роли палача.

Вы, Переверзев, виновны в том, что благодаря вам мне пришлось пережить самый мрачный период в своей жизни. И только чудо в лице одной женщины спасло меня от падения на самое дно нашего общества. Позже я назову вам её имя, оно тоже покажется вам знакомым.

Ваша дочь не запятнала свою совесть в силу своего юного возраста, но это ваша дочь, и в этом ей тоже не повезло. Я знаю, вас непросто сломать, как мужчину, но то, что эти парни в подвале сделают сейчас с Машей, повергнет вас в ужас. Вы сломаетесь, поверьте мне, и только тогда наступит финал нашей, а, вернее, вашей драмы.

И, наконец, третий персонаж – гордая девушка по имени Даша. Кстати, обратите внимание, господин Переверзев, какое удачное сочетание имён: Даша и Маша. Вам не кажется? Девушка Даша имела несчастье унизить меня, а я такого не прощаю. Она будет сегодня первой в предстоящем шоу. После того, как ею займутся Сеня и Стёпа, она не будет нужна никому. От её гордости и красоты не останется даже воспоминаний, и она умрёт с облегчением. Ты меня слышишь, Даша?

– Слышу! – раздался сзади звенящий от ярости голос девушки, – погоди, я вспомню, кто ты есть, убогий, и никуда ты от меня не денешься, тварь!

– Даша, мне страшно, что он говорит? – в голосе Маши дрожали едва сдерживаемые слёзы.

– Не бойся, Машенька, ещё не вечер…

Невидимый собеседник тихо рассмеялся:

– Сожалею, господа, но для вас это уже даже не вечер, а глубокая жуткая ночь. Такие вот дела… Но, продолжим наши игры. Сергей Александрович, вы умрёте последним, и, поверьте, вы будете просить об этом. И вот тогда я расскажу вам, в чём состоит ваша вина. После этого вы всё поймёте и покинете этот мир с облегчением.

– Ха! – раздался голос Даши, – я ведь тебя узнала, подонок, ты – Кирилл. Точно, я тебя узнала. Так это ты, тварь, всё затеял из-за того, что я отказалась выйти за тебя замуж? Ну, ты и дерьмо… Да ты и не мужик вовсе, ты просто минус в этой жизни, лишнее звено. Понял, ты, урод чёртов?

На экране монитора было видно, как человек, чей облик был скрыт в полутьме, в бессильной ярости сжал пальцы на подлокотниках кресла. Его лицо на мгновение приблизилось к камере, слегка обозначились и тут же пропали черты красивого мужского лица.

– Начинайте, – бросил он, – ровно через час я выйду на связь.

Изображение на экране исчезло, и в тот же момент Сергей, сконцентрировав на этом действии всю силу воли, вызвал в памяти образ парящей пирамиды. Вокруг, подчиняясь невидимым связям, мгновенно подёрнулся лёгкой рябью и стал ощутимо вязким тяжёлый воздух подземелья. Он видел, как гротескно медленно потянулся за пистолетом Молчун, как начали привставать на скамейке братья-близнецы. Сергей рывком разорвал связывающую руки верёвку и шагнул в сторону Молчуна.

Девушки, затаив дыхание, увидели, как размазанным в воздухе движением он мгновенно оказался возле охранника и ребром ладони отправил его в глубокий нокаут. Затем Сергей взлетел на стол и одним скользящим ударом ноги лишил сознания бандерлогов. В подвале наступила звенящая тишина. Затем тонко завизжала Маша. Девушка в соседней клетке прижала к себе дёргающееся в судорогах тело и зажала ей рот. Сергей, вернувшись в реальное время, нашёл ключи в кармане одного из братьев и, сунув пистолет сзади за пояс джинсов, подошёл к клеткам. Он быстро открыл замки и бросился к Маше:

– Доченька, ну, что ты, что ты, успокойся, родная.

Он усадил её на стол, взял голову в ладони и представил её спокойной и расслабленной. Маша вскоре перестала всхлипывать, прижалась к нему и стала затихать. Сзади подошла девушка:

– Как она?

– Нормально. Вас зовут Даша, я правильно понял?

– Да, а вы Сергей?

– Рад знакомству, хотя, скажу откровенно, место могло быть бы и получше. Даша, Машенька, у нас ещё не все проблемы решены. Я оставлю вас ненадолго, Даша, присмотрите за девочкой, хорошо?

– Конечно, что за вопрос. Мы посидим здесь тихонько, правда, Маша?

Девочка молча кивнула. Передав девочку Даше, Сергей нашёл в шкафчике моток верёвки, после чего надёжно связал так и не пришедших в себя бандитов. Затем вынул пистолет, проверил обойму. Все восемь патронов, включая тот, что находился в стволе, были на месте. Он передёрнул затвор, поцеловал Машу в висок и пошёл к ступеням. Даша, прижав к себе девочку, смотрела ему вслед. Эти наполненные синевой глаза, провожающие его наверх, к свету и новой опасности, он часто вспоминал впоследствии.

Осторожно приоткрыв дверь, он выглянул. Снаружи никого не было. Единственная дверь, выходившая в коридор, была закрыта. Сергей прислушался. Судя по голосам, там находились двое. Он взвёл курок и, не раздумывая, шагнул внутрь. За столом спиной к нему перед бумагами сидел разговорчивый парень со шрамом на щеке. Перед ним с выражением благости на рыхлом лице расположился мужчина лет пятидесяти в костюме и белой рубашке с галстуком. При виде Сергея его блестящая лысина стала покрываться потом.

– Без шума, – предупредил Сергей, – вы нотариус? – спросил он.

– Да, – хрипло ответил мужчина. Сухо лязгнул затвор пистолета, и во лбу нотариуса образовалась аккуратное тёмное отверстие. Он дёрнулся, и уже мёртвое тело завалилось на пол. Парень со шрамом побледнел и что-то хотел сказать.

– Тихо, – остановил его Сергей, – сколько людей в доме?

– Трое… Свистун с девкой наверху и Витёк на улице у машины.

– Наручники есть?

– Да, в столе.

– Открой, возьми и прикуй себя к батарее, только быстро.

Парень достал наручники и, сев на пол, ловко приковал себя к трубе отопления.

– Слушай, Переверзев, я много знаю, всё расскажу, все деньги, что есть в доме, отдам. Поверь, там очень много…Только не убивай, может, договоримся, а?

– Всё может быть, – сухо проговорил Сергей, опуская рукоятку пистолета ему на голову. Тот молча повалился на пол.

Сергей вышел в коридор и бесшумно поднялся на второй этаж. Здесь в небольшой холл выходили три комнаты. Из одной из них слышались ритмичные звуки, скрип пружин. Сергей глубоко вздохнул и плавно открыл дверь. Спиной к нему на голом парне, лежащем на диване, в позе наездницы покачивалась девица с торчащими в беспорядке волосами, выкрашенными в ярко-зелёный цвет. При виде человека с пистолетом глаза у парня округлились. Сергей выстрелил вначале в затылок девице, а затем в лицо парня. На это ушло буквально несколько секунд. Затем он спустился на первый этаж и подошёл к входной двери. Через щель он увидел человека, который сидел на скамейке у дома. До него было метров десять, не больше. Огромный, просто невероятных размеров бульмастиф, сидевший рядом на цепи, насторожился и зарычал.

– Спокойно, Тайсон, чего это ты кипишуешь, а, малыш? Ничего, потерпи, скоро у тебя будет полным полно хорошей хавки.

Сергей не стал ожидать продолжения этого монолога. Он вышел и, держа пистолет вытянутой руке, двинулся к ним. Что-то почувствовав, парень повернулся к нему и в этот момент метров с четырёх Сергей выстрелил. Пуля попала тому в грудь и отбросила на землю. Следующая пуля попала в голову, и он затих. Пса он прикончил оставшимися тремя выстрелами, тот долго не хотел умирать. Больше патронов не было, правда, и врагов на разумном удалении тоже не обнаруживалось. Начальный этап операции был завершён.

Сергей вернулся в дом и зашёл в комнату на первом этаже. Парень со шрамом по-прежнему лежал на полу без сознания. В кармане у нотариуса он нашёл мобильный телефон. Быстро набрал Орлова, тот мгновенно вышел на связь:

– Лёха, это я.

– Сергей, как ты, как Маша?

– Всё нормально, вы где?

– Мы засекли маячок, и, думаю, минут через пять будем у тебя, кстати, Тян тоже движется в твою сторону. Жди, брат, конец связи.

Сергей проверил карманы парня со шрамом, в одном из них он обнаружил ключ от сейфа. Внутри стоял кожаный саквояж. Сергей закрыл сейф и поставил его на стол. Саквояж внутри был забит пачками стодолларовых купюр. Он подумал и вынес его на улицу. Тёмно-серый БМВ стоял на месте. Сергей вынул из замка зажигания ключи, открыл багажник и поставил туда саквояж. Ключи он забрал с собой.

Даша успокоила девочку, та прижалась к ней и затихла. В подвале было тихо и жутко. Вскоре зашевелился Молчун, но все попытки освободиться или хотя бы встать на ноги ни к чему не привели. Его мутные обычно глаза остановились на Даше.

– Развяжи… Слышь, кому говорю, развяжи, сука.

Дарья усмехнулась:

– Сейчас, уже бегу, дорогой.

Молчун начал бешено извиваться, пытаясь освободить руки. Но через несколько минут, поняв, что это бесполезно, а его судорожные движения только крепче затянули узлы, затих.

– Ну, что же ты, дорогой, не бьёшься в экстазе? Устал, тварь, это тебе не над девчонками издеваться. Поживи ещё немного, скоро тебе станет и вовсе хорошо, я это тебе обещаю.

– Молчи, молчи, сука!

– Ай, как нехорошо ругаться при детях. Тебя, что, не учили этому в школе? А я ведь плохая девушка и всё расскажу её папе, думаю, что это его сильно огорчит. Правда, Машенька? Наш папа ведь не любит, когда обижают маленьких девочек?

– Очень, – тихо прошептала Маша, крепко обнимая девушку, – я же тебе говорила, что мой папа нас не оставит. Я думаю, что скоро здесь будет и дядя Лёша. Он очень большой и очень сильный, он полковник милиции и тоже очень меня любит.

– Ой, как интересно! Ты слышал, урод, скоро здесь будет её дядя, полковник милиции. Мне даже как-то жаль тебя.

– У-у-у, – по-звериному завыл бандит, – убью!

– Как же, как же. Хотелось бы на это посмотреть… Лежи уж тихо, покойничек.

Послышался шум открываемой двери и на лестнице показался Сергей:

– Девочки, быстро ко мне.

Они вышли во двор. Даша бросила взгляд на тело бандита и труп собаки, крепче прижала к себе всё ещё дрожащую девочку.

– Даша, садитесь вон в ту машину и ждите меня, для вас, девочки, уже всё позади.

– Господи, – выдохнула девушка, – как же мне приятно слышать от тебя это обращение – «девочки». Как же это хорошо, если бы ты это знал.

Сергей неожиданно для себя привлёк её к себе:

– Всё-всё, успокойся, я тебя понимаю, успокойся.

– Пап, – подала голос Маша, – я тебе потом расскажу о стране Черногории. Мы с Дашей будем жить там, а ты поедешь с нами?

– Ну, если возьмёте, конечно же, поеду. А то ведь, не приведи Господь, вас опять украдут.

Послышался шум машин и на поляну одновременно въехали три машины и серый микроавтобус с российскими номерами. Из джипа выпрыгнул Орлов и подбежал к ним:

– Машенька, с тобой всё в порядке?

– Да, дядя Лёша, папа спас меня и Дашу.

Орлов оценивающе, как это могут делать только менты со стажем, взглянул на девушку:

– А вы как здесь оказались?

– Долгая история, потом расскажу.

К ним подошёл Тян:

– Сергей, как дела?

Тот отвёл его и Орлова в сторону:

– В доме четыре трупа, не считая собаки…

– Нормально ты здесь развлёкся, – проронил Орлов.

– Погоди, есть ещё и четверо живых, как я понял, главных исполнителей всех этих похищений детей. Я говорил с их боссом. Называет себя Призрак и утверждает, тварь, что это наказание за какие-то мои грехи перед ним. Велел своим уродам начинать, как они говорят, работу, а сам сказал, что выйдет на связь через час, то есть осталось сорок две минуты. Его надо засечь и найти, он – главное зло во всей этой истории.

– Наши уже засекли его, – проронил Тян, – мы знаем его координаты, никуда этот Призрак от нас не денется.

– Хорошо, наши действия?

– Предлагаю следующее: я остаюсь здесь с одним экипажем Орлова, они проследят, чтобы никто посторонний не появился на поляне, и делаю небольшую зачистку. Вы едете по адресу, который вам даст Зураб. Это, кстати, не так далеко отсюда, минут двадцать езды. Там берёте главного и ждёте меня. Идёт?

– Принято, – не стал спорить Орлов, – поехали, Сергей. Нас двоих будет достаточно.

– Погодите, – остановил его Сергей, – прежде всего, дай чей-нибудь мобильник девочкам, пусть позвонят домой. Там Людмила места не находит, да и Дашины родители, надо полагать, тоже. Мы с тобой позвоним всем кому нужно, когда будем в пути.

– Да нет проблем, конечно же, девочек мы отправим по домам. Погоди, что-то Даша идёт к нам.

Дарья подошла к мужчинам, но обратилась к Сергею:

– Скажи, а тот урод со шрамом ещё жив?

– Пока да, а зачем он тебе, Даша, у нас совсем мало времени.

– На пару минут, мальчики, не более. Доставьте девушке удовольствие плюнуть ему в рожу на прощанье.

Обычно бесстрастное лицо Тяна на мгновение ожило:

– Сильно сказано. Сергей, я думаю, у нас найдётся пять минут.

– Хорошо, идём.

Парень со шрамом сидел, привалившись спиной к стене. Поднятая рука его рука была прикована наручником к трубе. Увидев вошедших, он встал. Правый глаз безудержно дёргался в нервном тике. Даша остановилась в метре от него.

– Помнишь, тварь, ты говорил, что за меня некому будет постоять? Так что скажешь теперь?

Парень молчал. Вид троих мужчин, стоявших неподалёку, не оставлял никакой надежды.

– Молчишь?

Она плюнула ему в лицо:

– Это тебе и твоему ублюдочному хозяину. Пусть ему икнётся, надеюсь, что он недолго переживёт тебя.

С этими словами она повернулась и пошла к выходу. Сергей и Орлов последовали за ней. Тян остался, и прикованный наручником человек, глядя на него, впервые в жизни понял, как выглядит собственная смерть.

Сергей достал саквояж из багажника БМВ и перенёс его в джип Орлова. Тот не стал вдаваться в подробности. Первым с поляны выехал автомобиль с девушками. Даша перед тем молча записала номер своего телефона на мобильник Орлова, поцеловала его заросшую трёхдневной щетиной щеку и на мгновение прижалась к Сергею. Тот также молча тронул губами её волосы.

Уже идя к машине Орлова, Сергей подумал о том, что у него так и не было времени осмотреть окрестности. Он остановился и бросил взгляд назад. Перед ним была обширная поляна, с трёх сторон окружённая лесом. С четвёртой стороны к ней примыкало болото. На его краю стоял двухэтажный дом какой-то нелепой конструкции с потерявшей от времени цвет черепичной крышей и остатками забора. Неподалёку от входной двери под немощным деревом притаилась выкрашенная зелёной краской собачья будка. Он вдруг всей кожей почувствовал, как от всей этой картины явственно исходят волны потустороннего ужаса.

Сергей захлопнул дверь и всю дорогу пытался вспомнить, откуда ему был так знаком пейзаж, который теперь уже навсегда остался позади. Не от женщины в поезде, нет, он был уверен, что видел его раньше, когда-то очень давно.

Движение на поляне у края болота прекратилось. Окружающий пейзаж вновь стал естественным продолжением природы. И только на дороге, ведущей из лесу к дому, инородным телом смотрелась серебристая хонда с орлятами, которые должны были дождаться корейца и догнать уехавший микроавтобус.

В это время Тян заставил опуститься в подвал парня со шрамом. Там он обнаружил ещё троих надёжно связанных молодых людей. Двое из них, похожие друг на друга как две капли воды, видимо не совсем понимали, что с ними происходит. Они молча смотрели на него с одинаково пустыми выражениями лиц. В их глазах не было естественного в таких случаях страха, не было и любопытства. Такие выражения лиц Тян иногда встречал на войне. Обычно за ними крылись подонки и садисты. Третий рычал и катался по полу, не в силах изменить ситуацию. Появление нового человека и ещё одного сообщника он встретил воем, от которого вскоре захлебнулся, после чего долго и надсадно кашлял. Тян понял, что перед ним в полном составе те, кто были исполнителями чьей-то злой воли. Добросовестными, судя по результатам, исполнителями.

Он запер в одной из клеток парня со шрамом и поднялся наверх. Вскоре подвальное помещение приняло пополнение в виде четырёх трупов. Тяжеленного убитого пса Тян просто затащил в дом и бросил в прихожей. В подвале вскоре ещё три клетки приняли своих новых постояльцев. Плотный скоч лишил узников возможности видеть и говорить. Каждого из них он положил лицом вниз и надежно связал за спиной в один узел заведенные назад руки и согнутые в коленях ноги. Затем с помощью верёвки, пропущенной через этот узел и продетой через крюк, который зачем-то имелся в крыше каждой клетки, Тян подвесил их на высоте около метра над полом. В завершение он запер двери всех клеток, бросил последний взгляд на раскачивающиеся тела, усмехнулся и ушёл, выключив за собой свет.

10. В гостях у прошлого: Кирилл и Анна

После десяти минут езды микроавтобус остановился на краю дачного посёлка, расположенного в глубине леса вокруг большого живописного озера. Собственно дачным посёлком это скопление ухоженных маленьких домиков, в которых лет двадцать назад жизнь замирала с наступлением первых холодов, уже назвать было трудно. Здесь, как лебеди среди стаи домашних уток, появились большие двухэтажные дома, обнесенные высоченными заборами, за которыми их обитатели жили круглый год. Да и старые домики утеплялись и всё больше приобретали вид стационарного, а не временного жилья. В небольших магазинчиках, которые открывали предприимчивые люди, можно было купить самые необходимые продукты, а всё остальное привозилось из города, благо в автомобилях теперь недостатка не было. В сложной путанице Виноградных, Абрикосовых, Вишнёвых улиц было несложно затеряться. И только старожилы знали все местные ходы и выходы.

Четверо мужчин, руководствуясь показаниями умного прибора, быстрым шагом двинулись вглубь посёлка. Пульсирующая точка на экране монитора в руках Захара вскоре вывела их к довольно большому кирпичному дому с мансардой, который одиноко стоял в тупике узкой улицы. «Сиреневая, 68» значилось на проржавевшей табличке, висевшей на полуприкрытых воротах. Высокие деревья и кустарники окружали его плотной стеной.

Дом был явно старой постройки. В мощном фундаменте кое-где виднелись узкие зарешёченные окна, за которым угадывалось подвальное помещение. Основание стен покрывали тёмно-зелёные пятна мха. За участком явно никто не ухаживал. Это было видно по зарослям свободно растущей травы, по оставшейся с лета россыпи гнивших груш и яблок на земле, по ровному ковру жёлтых листьев, устилавших подворье. Несмотря на яркий солнечный день, выкрашенные зелёной краской ставни плотно закрывали окна. И если бы не свежая автомобильная колея, ведущая с улочки к дому и скрывающаяся за высоким крыльцом, его можно было бы считать нежилым.

Орлов, шедший впереди, поднял руку. Все остановились, прислушиваясь. Было очень тихо, так тихо, что Сергей слышал, как гулко бьётся собственное сердце. Он взглянул на часы. До срока, обозначенного человеком, который называл себя Призрак, оставалось менее пяти минут. Орлов показал знаками, что он обойдёт дом с обратной стороны. Сергей с механиком неслышно поднялись на крыльцо. Тот повозился с замком и дверь приоткрылась. Сергей вынул пистолет и шагнул внутрь.

Перед ним был длинный коридор, из которого выходили три двери. Справа к нему примыкал небольшой тупичок, который заканчивался глухой металлической дверью. Скорее всего, она вела в подвал. За первыми двумя дверями было тихо. Последующее обследование показало, что в комнате слева, судя по деталям туалета, обитала женщина, справа – было устроено подобие кабинета. Из-за широкой двустворчатой двери в конце коридора доносился слабый звук работающего телевизора.

Сергей осторожно приоткрыл створку. За ней его взгляду открылась большая комната, скорее всего это была гостиная. Справа виднелись ступени лестницы, ведущей в мансарду. У дальней стены спиной к вошедшим в кресле сидел человек. Перед ним на столе светился тридцати двух дюймовый экран монитора. На человеке были наушники, закрыв глаза, он слушал музыку. На стене слева, за спиной сидящего мужчины, висела картина Климта «Золотая Адель», которую заметил Сергей час назад во время видеосеанса в подвале жуткого дома у озера. Судя по всему, Переверзев нашёл того, кто так упорно жаждал встречи с ним. Он достал телефон и набрал Орлова:

– Лёха, – громко произнёс он, не отрывая глаз от сидящего, – заходи, я нашёл его.

Человек сорвал наушники и резко встал. Перед Сергеем, придерживаясь рукой за спинку кресла, стоял молодой мужчина лет тридцати пяти. Потом, вспоминая эту историю, все её участники, не сговариваясь, в качестве основной характеристики называли просто необыкновенную его красоту. Горящие синим огнём глаза, русые волосы, в беспорядке падающие на высокий лоб, чистое лицо, не по-взрослому пухлые губы. Так могли выглядеть только ангелы на картинах старых художников. Наушники хрустнули в яростно сжавшей их ладони. Переверзев, не опуская ствол пистолета, сказал механику:

– Посмотри наверху, нет ли там кого.

Тот бесшумно скользнул вверх по лестнице, исчез на несколько секунд, а затем появился и жестом показал, что всё спокойно. Сзади послышались шаги Орлова.

– Дайте-ка и мне взглянуть на красавца.

Он подошёл к человеку, который всё так же молча стоял у кресла.

– Твою маму! А ведь действительно красавец. Если бы не знал, чем он занимается, обзавидовался бы. Нет, ты только посмотри, Серёга, на этого херувимчика, как он тебе?

Сергей не ответил на вопрос. Он пристально вглядывался в черты стоящего на расстоянии трёх метров человека и смутные воспоминания всплывали в памяти. Он точно когда-то видел его. Где-то там, в прошлом, пересекались их пути, но где и когда? Он подошёл ближе и рывком развернул кресло на сто восемьдесят градусов. Человек пошатнулся и чуть было не упал.

– Садись, – указал ему на кресло Сергей, – нам, похоже, предстоит долгий разговор.

Тот неловко, не до конца разгибая ноги в коленях, подошёл и сел в кресло.

Переверзев, глядя на его движения, ощутил, как начинает что-то припоминать. Ещё немного и он точно вспомнит, где видел этого человека. Сергей взял стул и сел перед ним.

– Ты кто? – спросил он, – и учти, нам нужно отвечать так же правдиво, словно ты находишься на исповеди. Если начнёшь юлить, то через пару минут здесь будет один человек, у которого разговаривают даже мёртвые. Я тебе уже сейчас не завидую, но если мне придётся отдать тебя в его руки, то ты на себе в полном объёме узнаешь, что чувствовали, умирая, те дети, за которых ты получил деньги. Ты всё понял?

– Да, Сергей Николаевич, я всё понял, – внятно и без тени страха в голосе ответил человек, сидящий в кресле, – вы действительно не узнаёте меня? – А вы припомните одну ночь из вашего прошлого, ту самую, когда вы впервые лишили жизни человека. Это было на мосту через овраг.

В памяти Сергея мгновенно всплыл узкий длинный мост, освещённый призрачным светом луны. Он словно наяву увидел пронзённое арматурными прутьями тело под ним, застывшее в неестественной позе, с зажатым лезвием опасной бритвы в правой руке, и вспомнил жуткий крик на противоположной стороне оврага. Затем был бег по ночным улицам с невесомым телом на руках, дом с продавленным диваном в прихожей, на которой он оставил его, удивившись тогда необыкновенным чертам лица мальчишки.

– Да, – сказал Переверзев, – я узнал тебя. Лёха, знакомься, перед нами младший брат человека, известного тебе когда-то под именем Оса.

– Ни хрена себе, – выдохнул Орлов, – ты это серьёзно?

– Да, абсолютно серьёзно, полковник. Похоже, меня достало наше прошлое. И как же тебя зовут, Призрак?

Лёгкая улыбка тронула по-детски пухлые губы:

– Зовите меня Кирилл, я привык к этому имени.

В коридоре послышались шаги, и в комнату вошёл Тян. Он бесстрастно взглянул на сидящего в кресле человека:

– Это тот, кого мы ищем?

– Да, это он, – ответил Переверзев, – но возникли некоторые нюансы. Я хотел бы побеседовать с ним перед тем, как мы решим его судьбу. Хотелось бы узнать кое-какие подробности. У нас есть время?

– В принципе есть. Думаю, что пару часов мы имеем. Только у меня вопрос: в итоге разговора не окажется ли так, что мы расслабимся и простим этому человеку то, что он сделал?

– Исключено, – вмешался Орлов, – это я обещаю.

Сергей не стал возражать, он заметил, как в этот момент на мгновение дрогнули мускулы на лице Кирилла.

– Рассказывай, – обратился он к нему, – как и зачем ты всё это организовал, что толкнуло тебя на эту, с позволения сказать, акцию. Одним словом, повторяю: считай, что ты в церкви на исповеди.

Лёгкая улыбка снова промелькнула в его глазах:

– Вы уверены, что хотите всё знать? Может лучше сразу покончить со всем и не вдаваться в психологические экскурсы?

– Нет, – прервал его Сергей, – мы хотим знать, как ты скатился на дно этой ямы. Начинай, у нас не так много времени.

– Хорошо, мне никогда не приходилось быть на исповеди, так почему бы и не сейчас, когда-то ведь это должно было случиться, – внятно начал своё повествование Кирилл.

– Я, господа, начну с того, что не верю в единоличное существование доброго Бога, поэтому будем считать неуместным здесь упоминание о церкви. Не верю, поскольку не могу допустить, что где-то там, в бесконечности, находится существо, по своей воле создавшее этот мир, обладающее абсолютной властью над ним и каждым из нас, и в то же время способное быть таким жестоким по отношению к тем, кто был вызван им из небытия и одарён сознанием.

Посудите сами, меня родила женщина, естественным состоянием которой было пьянство и чувство патологической ненависти к окружающему миру. Я думаю, что ко всему ещё она была и не вполне здорова психически. Вспоминая некоторые эпизоды из своего детства, я даже могу сказать, что абсолютно уверен в своих предположениях.

Я никогда не знал своего отца, но уверен, что он был во всех отношениях под стать моей матери, поскольку просто не могу представить нормального человека, способного лечь в одну постель с женщиной, которая, словно в насмешку, называла меня впоследствии своим сыном. В результате удивительного смешения генов, произошедшего, вне всякого сомнения, в пьяном угаре даже не страсти, а животного совокупления, я и появился на свет таким, как есть: с моей внешностью, хорошо организованным умом и при этом, словно в насмешку, с крайне ограниченными физическими возможностями. Детский церебральный паралич, так называлась моя болезнь.

Позже, читая специальную литературу, я понял, что при моём уровне поражения структур мозга у меня был хороший шанс выкарабкаться из этой ситуации. Для этого всего лишь нужно было как можно раньше начать лечение, нужны были деньги, впрочем, даже не столько деньги, сколько упорное стремление родителей добиться желаемого результата. В моей же ситуации не было ни денег, ни желания матери.

Шло время, и шансы на излечение становились всё более призрачными. Но потом стал взрослым и начал работать мой старший брат, Оса, как вы его называете. Дома наконец-то появились деньги. Я начал проводить время в специализированных санаториях и постепенно стал, хотя и плохо, но ходить, самостоятельно передвигаться. Вы, господа, даже представить себе не можете, какое это счастье иметь возможность ходить, куда тебе захочется, не будучи привязанным к инвалидной коляске. Простите, Сергей Александрович, я могу попросить вас дать мне воды?

Переверзев поднялся и протянул ему пластиковую бутылку минеральной воды, которую держал в руке. Кирилл жадно припал к бутылке, сделал несколько больших глотков и протянул её обратно.

– Оставь себе, – проронил Сергей, – продолжай, время уходит.

– Да, простите, я вас понимаю, но я впервые исповедуюсь, если только так можно назвать эту процедуру, и у меня нет должного опыта. И, потом, это ведь ваша идея, не так ли. Должен признаться, что-то в этом есть для меня неожиданное. Если вы не против, я продолжу, прошу только набраться терпения и выслушать меня до конца.

Так вот, пожалуй, только брат любил меня по-настоящему. Он разговаривал со мной, покупал лакомства, так необходимые детям, приносил книги, которых с возрастом нужно было всё больше и больше. Они становились разнообразнее и сложнее по содержанию. Я заметил, что он даже гордился тем, какие умные книги читает его младший брат. Это стало особенно заметно, когда в его и нашей жизни появилась Анна. Вам ведь знакомо это имя, не так ли, Сергей Александрович?

– Да, – сдержанно ответил Переверзев, – нам знакомо это имя, не отвлекайся.

– Понимаю ваши чувства, – лёгкая улыбка в очередной раз промелькнула на его лице, – и, с вашего позволения, продолжу. Анна существенно украсила и разнообразила мою жизнь. Когда я увидел её впервые, то подумал, что красивее девушки я не видел и не увижу никогда. Я мог часами сидеть, вызвав в памяти её образ и любуясь им. Помимо стороны чисто эстетической, связанной с появлением Анны в нашем доме, у меня появился новый собеседник. Причём, собеседник очень неглупый и образованный. С ней, в отличие от брата, можно было обсуждать те книги, что я читал, она заставила меня перечитать практически всю классику. Моё чтение из бессистемного стало организованным. Под её руководством я стал учить английский и довольно быстро достиг в этом направлении существенных успехов.

У меня оказались недюжинные филологические способности. Кстати, сейчас я свободно изъясняюсь на пяти европейских языках, сносно владею японским и основными диалектами китайского. Признаюсь, тогда я не мог понять, что связывало эту непростую девушку и моего брата, с его убогим уровнем образования и такими же запросами. И только значительно позже до меня дошло, что гормональный бульон в организме женщины нередко затмевает разум, толкая её на неожиданные, а порой и неразумные поступки. Но это понимание придёт значительно позже, а тогда я испытывал восторг при виде Анны. Я даже мечтал о том, что они поженятся, уедут жить куда-нибудь в другой город, который непременно будет находиться на берегу моря, и заберут меня с собой. И тогда для меня началась бы совершенно иная, не похожая на ту, что меня окружала, счастливая жизнь.

Возможно, так бы и случилось, если бы не та роковая ночь, когда брат пришёл ко мне в день моего рождения. Он появился с наступлением темноты, принёс в подарок книгу о том, как парализованный человек силой собственной воли вернул себя к нормальной жизни. Потом это книга стала моей библией и помогла частично вернуться к жизни. Жаль, что она не попала в мои руки раньше. Брат ушёл уже довольно поздно, ближе к полуночи. Не знаю, что толкнуло меня на это, но я пошёл за ним. Не все об этом догадывались, но к тому времени я уже мог довольно сносно передвигаться, хотя это и давалось мне всё ещё тяжело.

Незаметно следуя за братом, я дошёл до оврага, увидел как он пошёл по мосту, как вдруг, ярко освещённый серебристым светом полной луны, навстречу ему с другой стороны стал удивительно быстро приближаться человек в чёрном. Они встретились примерно на середине моста. Чёрный человек легко поднял моего брата и швырнул его вниз. Раздался глухой звук упавшего с высоты тела, и наступила жуткая тишина. Чёрный человек, склонившись через перила, смотрел вниз, туда, где лежал мой брат. И тогда я, не помня себя, вдруг стал кричать на одной высокой пронзительной ноте. Человек на мосту отпрянул от перил и мгновенно оказался рядом. Он положил руки мне на голову, я стих и, уже теряя сознание, хорошо рассмотрел его лицо, ярко освещённое луной. Это были вы, Сергей Александрович.

Он смолк, переводя дыхание, и снова отпил из бутылки. В комнате царила тишина. Переверзев нарушил её:

– Да, это был я. Твой брат, чтобы ты знал, был убийцей с садистскими наклонностями. Незадолго до этого он зверски убил, медленно зарезал опасной бритвой двух ребят, которые на тот момент были чуть старше тебя. Это доказанный факт, Кирилл, если тебе это ещё не известно. И если бы не Анна, в доме которой он скрывался, я бы достал его раньше, но исход нашей встречи был бы таким же. Жаль, что с нами нет следователя с редкой фамилией Философ, он погиб далеко отсюда в тайге, но полковник Орлов тоже был свидетелем тех громких событий и может всё подтвердить, хотя кому теперь всё это нужно. Продолжай, нам важно знать, что тебя привело к нынешней жизни, к необходимости убивать детей. Всё остальное уже второстепенно.

– Это не совсем так, Сергей Александрович. Никто не может со стопроцентной уверенностью сказать, что в этой жизни является главным, а что второстепенным. Все события в ней взаимоувязаны, и даже есть соображения высокоучёных людей о том, что взмах крыльев бабочки в неизмеримо далёком прошлом может оказать своё влияние на события, происходящие сейчас в этой комнате.

– Возможно, не стану спорить. И, тем не менее, понимая важность дискуссии о взаимосвязи явлений в нашем вероятностном мире, всё же давайте ближе к теме.

– Хорошо, чувствую, с вами интересно было бы поговорить на отвлечённые предметы, но, как вы справедливо заметили, сейчас не то время и не те, к сожалению, обстоятельства. Итак, мой брат умер. Я хорошо помню его похороны. Это был ненастный день, приближалась гроза. Гроб опустили в яму, и вскоре на могиле стоял чуть криво установленный крест и фотография брата, перечёркнутая в левом верхнем углу траурной лентой. С неё он полупрезрительно смотрел на присутствующих, словно говоря всем: «Смотрите, я уже здесь, а вы всё ещё там: мучайтесь, страдайте и завидуйте». В это время я услышал, как моя мама говорила Анне, что скоро умрёт, а меня отправит в детский дом, поскольку ближайших родственников у нас нет. Сказала также, что если девушка не забудет меня, то где-то там ей воздастся. Анна промолчала, и я помню, что очень испугался тогда.

После похорон мы с мамой пошли домой, потом нас догнала Анна, а по пути нас застал жуткий ливень. Все насквозь промокли, дома сушили одежду. Потом был поминальный обед в очень узком кругу, мама много выпила и вскоре уснула. Анна посидела со мной, помогла улечься в постель, поцеловала в лоб и ушла. Ушла на долгие семь лет, и все эти годы я помнил этот поцелуй и её непередаваемый запах, от которого перед сном сладко кружилась голова.

Интуиция не подвела мою маму. Через год она умерла от непонятной болезни, которая высушила её, словно щепку. Меня определили в детский приют. Он располагался на дальнем краю города, по сути, в близлежащем селе. Из прежней жизни со мной остались лишь самые необходимые вещи да книга, подаренная братом. Она была мне поддержкой и опорой все эти непростые годы.

Детский приют это не пажеский корпус. Жестокие нравы, мальчишеская иерархия, необходимость постоянно быть настороже быстро научили меня необходимой дипломатии. Как ни странно, я не только не скатился к основанию этого маленького сообщества, но и довольно быстро возглавил его. Этому способствовали мои особенности, развившиеся к тому времени: разнообразные знания, умение выслушать человека и поговорить с ним, использовать его слабые и сильные стороны.

Меня любили и учителя, и местные отморозки, самыми жестокими из них были те, с которыми вы уже познакомились, насколько я понимаю, в доме у болота. Щёлок, братья близнецы с их дефектной психикой и патологическим непониманием того, чем отличается добро от зла, могли навести ужас на кого угодно, и не только на детей, но и на взрослый контингент детдома. Все, кому нужно, знали, каким жестоким я могу быть с теми, кто пытался стать на моём пути. При этом я никогда не принимал личного участия в разборках, для этого были исполнители. Короче говоря, через год пребывания в заведении я не испытывал тех тягот сиротской жизни, какие обычно выпадают на долю обитателей провинциальных детских домов.

Так прошло семь лет. Я стал взрослым, окончил школу, приходящие учителя прочили мне блестящее будущее в области математики, уговаривали поступать в университет. Нужно было принимать какое-то решение, определяться с тем, как быть дальше. Я даже в мыслях не допускал возможности связать всю свою жизнь с детским домом, хотя рассматривался и такой вариант. Кстати, тогда же, получая паспорт, я и стал Кириллом, мне всегда почему-то нравилось это имя. Итак, я находился на распутье, как это всегда бывает на границе между детством, которое неизбежно заканчивается, и юностью, которая подразумевает необходимость становления, служит началом пути во взрослую жизнь.

И вот тогда-то снова и появилась в моей жизни Анна. Каким-то образом она сумела отыскать мои следы, убедила соответствующие власти и взяла опекунство надо мной. К этому времени она уже побывала замужем за офицером, жила с ним недолго где-то на восточной границе с Китаем, а потом развелась и вернулась в Новочеркасск, где продолжила учёбу. После университета она получила направление в небольшой шахтёрский городок на востоке Украине, где и работала экономистом в местном филиале частной компании. Эта же компания приобрела ей квартиру, благо тогда жильё в этом городишке ничего не стоило, и за триста долларов можно было на выбор купить хорошую трёхкомнатную квартиру.

Семь лет большой срок в начале жизни человека, особенно в период его формирования как личности, и Анну необратимо изменили эти годы. Теперь это была удивительно красивая молодая женщина с жёстким характером и внутренним миром, который был совершенно закрыт для окружающих. Рядом с ней комфортно мог себя чувствовать только очень непростой мужчина с сильным характером, понимающий, какой брильянт ему достался. Такие встречаются редко, и ей не повезло в этом смысле: Анна была одинока. Думаю, что желание отыскать меня было в немалой степени продиктовано именно этим обстоятельством.

Не могу сказать, что я был безмерно рад её появлению. Двойственные чувства владели мной тогда. В подсознании все эти годы формировалась неосознанная обида на весь окружающий мир, которому я был не нужен, и Анна была неотъемлемой частью его, но это был выход, и я уехал с ней, оставив адрес своей команде, пообещав что-то придумать на предмет их дальнейшей жизни.

Теперь я имел свой собственный дом и собственную комнату, где была моя кровать, мой письменный стол, на полках стояли мои книги. Это был мой замкнутый мир, куда, постучавшись, могла заходить только Анна. Она приобрела мне хороший по тем временам компьютер, и вскоре благодаря интернету весь мир распахнулся передо мной. Я быстро понял, какие возможности таятся в глубинах мировой паутины. Анна по моей просьбе купила книги по программированию, и я начал осваивать премудрости машинного языка. Это оказалось совсем несложно, логика машин в точности напоминала человеческую. Нужно было только догадаться об этом, иметь особый склад ума и выучить соответствующую символику, что, опять же, было несложно при моём знании английского языка.

Прошло почти два года упорной целенаправленной работы. Я самостоятельно изучал всё, что касалось потоков перемещения денег, системного анализа, биржевой деятельности. В значительной мере эта работа стала организованной благодаря подсказкам Анны, получившей хорошее экономическое образование. И вот однажды я понял, что готов к реальным действиям. К этому времени мне исполнилось двадцать лет.

Я начал с того, что уговорил Анну открыть валютный счёт в местном отделении банка и начал аккуратно работать на биржевых площадках. Мне повезло родиться под соответствующей звездой, и вскоре на мой или, вернее, на наш счёт стали поступать переводы. В масштабах города, где мы жили, это были немалые деньги. Анна в своей фирме получала не так много, и мой заработок оказался очень кстати. Мы стали позволять себе то, что раньше казалось недоступным: одежду, книги, которые становились всё дороже, бытовую технику, электронные аксессуары к компьютеру.

В частности, по моему настоянию Анна купила автомобиль с автоматической коробкой передач. Теперь мы могли выезжать за город, на природу, где я до изнеможения повторял свои упражнения из книги, когда-то подаренной братом. Там же я научился водить машину. Всё это в совокупности сильно поднимало настроение, позволяло строить планы, мечтать.

Вскоре я заметил, что в этих грёзах немалое место занимают деньги. Путём анализа несложно было прийти к выводу, что именно они, так или иначе, лежат в основе всего: благополучия, возможностей, власти. К двадцати пяти годам я, кстати, был уже совсем не беден. На нашем совместном с Анной счету лежала немалая сумма в валюте, и слово «власть» всё чаще становилось предметом моих ночных размышлений. В особенности меня привлекало такое словосочетание, как «тайная власть».

Возможность незримо подчинять себе волю других людей, заставлять их совершать несвойственные им поступки, по своему усмотрению строить или разрушать их настоящее или будущее казалась мне чем-то сродни божественному промыслу. Впрочем, не совсем божественному. Размышляя об устройстве мира, я однозначно пришёл к выводу, что наша действительность полярна. В ней для соблюдения равновесия всегда на каждый плюс приходится соответствующий минус. И если предположить, что где-то существует Бог, который хорошо всем известен и любим, то ему в противовес должен наличествовать и Дьявол, который гораздо менее известен и совсем не любим. И чем больше я размышлял по этому поводу, тем больше приходил к выводу, что этот второй персонаж вселенской шахматной игры мне более симпатичен, и что я сам чем-то похож на него.

Переверзев внимательно смотрел на человека, сидящего перед ним. Очевидно было, что тот, скорее всего, впервые раскрывает свою суть перед другими людьми. Причём, увлёкшись, делает это осознанно и даже с удовольствием, понимая, что вскоре может покинуть этот мир, так и не раскрыв никому особенностей своего уродливого сознания. А так память присутствующих на исповеди людей хотя бы ненадолго сохранит в себе, как в матрице, отражение заблудшего человека, которого сам факт рождения изначально направил по кривой дороге, ведущей в тупик.

Кирилл сделал очередной глоток воды и продолжил свой рассказ:

– Анна по моей просьбе стала приносить мне из неплохой местной библиотеке, которую регулярно пополнял какой-то местный меценат, книги особого содержания. Главным героем их был владыка сумеречного мира. Помню, я долго не мог уснуть после того, как закончил читать «Клуб Дюма, или Тень Ришелье» Артуро Перес-Реверты. Меня поразила сама возможность уйти туда, в иное измерение, где властвует Он. Я понимал, что это всё не более, чем выдуманная история, изложенная талантливым рассказчиком, но ничего не мог поделать с собой.

Навязчивая идея встречи с антиподом самого Бога овладела мной. Для этого нужно было, чтобы он заметил меня, выделил из общей массы и предложил место рядом. Мне казалось, что для этого нужно было стать, хотя бы отчасти, таким как Он: не знающим сожаления, жестоким властелином этой никчемной реальности.

И я начал действовать. Прежде всего, я придумал молитву, в которой обращался к Нему с просьбой закалить мою душу, которая теперь безраздельно принадлежала моему Господину, и направить меня на пути в его тёмное царство. С этой молитвой я обращался к Нему утром, после того, как просыпался, и вечером перед отходом ко сну. Удивительно, но прошло менее года, и я почувствовал, что стал ощутимо сильнее физически, во мне возникло необычное ощущение здорового тела. Я даже лучше стал передвигаться. Мой дух, обретший цель в жизни, незаметно для окружающих приобрёл твёрдость стали. Я стал более категоричен в суждениях и оценках. Даже Анна заметила эту перемену, и я всё чаще ловил на себе её задумчивый взгляд.

Кстати об Анне. Она всегда безумно нравилась мне. Ведь, по сути, она была всего-то лет на семь старше меня. И если в десять лет эта разница в возрасте существенна, то в двадцать семь она становится незаметной. Обладая разносторонними знаниями, я был интересным и остроумным собеседником. Она всегда с удовольствием разговаривала со мной на самые разные темы. Я думаю, что при ином направлении моих мыслей между нами рано или поздно могла проскочить та самая искра, которая служит катализатором чувства, что высоким стилем принято называть любовью. Но я никогда не мог забыть о том, какие отношения связывали её с моим братом, и я не мог простить ей того, что она была замужем за неизвестным мне человеком.

Я представлял себе, чем занималась она с ними по ночам, да и не только по ночам, что позволяла им делать с собой, как стонала от животного удовольствия, и это приводило меня в бешенство. Глупость, скажите вы, господа, и, наверное, будете правы. Да только рассудок редко имеет место в отношениях между мужчиной и женщиной, если таковые возникают, особенно в моём клиническом случае.

Все эти годы я не терял связи со своей командой: Щёлоком и братьями близнецами. После детского приюта, окунувшись во взрослую жизнь, они не стали расставаться, хотя и непонятно что связывало довольно неглупого Сашку Щёлокова с близнецами, которые имели явные психические отклонения. Наверное, их объединяло полное отсутствие нравственных норм и патологическая тяга к садизму. Они явно получали удовольствие, наблюдая за мучениями и унижениями других людей, неосторожно попавших в их руки. Эту их особенность я заметил ещё там, в детдоме. Второй странностью, особенно со стороны близнецов, была столь же невероятная их преданность по отношению ко мне. Она только усиливалась с годами, по мере того, как я направлял их действия.

Какое-то время они работали грузчиками на большом оптовом складе. Небольшая зарплата позволяла им снимать вскладчину квартиру и вести довольно убогое существование. Уезжая с Анной, я оставил им свой адрес, и Щёлок довольно регулярно писал мне о том, как протекает их жизнь, постоянно сожалея, что мы не вместе. Когда у меня появилась возможность, я стал высылать им деньги, постепенно увеличивая суммы. Это позволило Щёлоку купить по моему настоянию хотя и не новую, но хорошую машину. Они сняли квартиру больших размеров, и вскоре в их жизни, кроме черно-белых, стали появляться и иные оттенки.

Когда мною овладела идея перехода к Нему, в иную реальность, а я и сейчас уверен в её существовании, эта команда стала инструментом в достижении цели. К этому времени я уже овладел всеми премудростями интернета. Более того, я уверен, что мало кто в мире может потягаться со мной в мастерстве хакерства. Просто каждый специалист такого рода либо испытывает потребность быть персонально знаменитым, прикрываясь каким-либо псевдонимом, либо тянется к такому же сообществу, которое совместными действиями реализует, по сути, ту же мысль.

Моя же идеология отличалась от изложенной принципиально. Я привык всю жизнь быть в стороне, в тени, откуда удобно тянуть за ниточки, наблюдая, как послушные твоей воле, дёргаются и пляшут человечки. У меня не было своего имени в электронном мире, о моём существовании имелись лишь смутные догадки, возникавшие порой в самых умных головах после неожиданного разрушения их, казалось бы, самым тщательным образом разработанных планов.

Мне доставляло несказанное удовольствие нажатием одной клавиши своего компьютера, запускать в сеть очередную хитроумную программу, которая сделав то, что ей было предназначено, стирала за собой все следы своего присутствия и бесследно исчезала в электронной круговерти. Меня нельзя было вычислить, сам же я мог попасть внутрь любой, самой защищённой сети, не говоря уже об обычных, частных, станциях. Из приватного компьютера можно извлечь бездну самой неожиданной информации о её владельце, о его скрытом от окружающих внутреннем мире, о болевых точках, о тёмных страстях и желаниях. Так реализовывалось моё стремление к тайной власти над окружающим миром. И оно было, господа, достаточно успешным.

Первые наши, а вернее сказать мои, акции я планировал провести на бомжах, огромное количество которых появилось в последнее время. Никчемные, бесполезные люди, по разным причинам попавшие на обочину жизни. Они напрасно употребляли пищу и сжигали кислород, отравляя окружающую среду. Я давал подробную инструкцию Щёлоку, который связывался со мной из какого-либо интернет-клуба, бесчисленное множество их можно было найти в любом городе.

Каждый новый сеанс связи происходил из новой точки. Щёлок всё запоминал, подбирал соответствующий объект и реализовывал задуманное с братьями-близнецами. Всё снималось на цифровую камеру и пересылалось мне. Я же создавал свою фильмотеку ужасов. В её основу был положен принцип от простого к сложному. По замыслу она должна была стать тем сгустком тёмной энергии, который достигнет со временем некоторого максимума и откроет мне путь к Нему, в его мир и его реальность. Я был уверен, что в нужный час Он подаст мне знак, который будет понятен лишь мне одному. Следует только набраться терпения и дождаться этого часа.

Шло время, усложнялись задания, которые я высылал команде, а знака всё не было. Тогда я решил, что Его не устраивает контингент, с которым мы работали, и необходимо подниматься на следующий, более сложный, уровень. Теперь это по замыслу должны были быть случайные люди, прохожие, которые выходили из дому, не подозревая о том, что они сегодня умрут изысканно ужасной смертью. Для этого Щёлок и братья сменили город. Тем более, что к этому времени исчезновение бомжей стало беспокоить общественность. Милицейские сети становились всё гуще. По столь незначительному случаю не стоило обострять ситуацию и попусту испытывать судьбу.

На новом месте они не стали искать работу, поскольку я в достаточной мере обеспечивал их деньгами, а полностью сосредоточились на слежке за жертвами. Близнецы не годились для этой работы, Щёлок же в одиночку не мог качественно выполнить задание, и вскоре команда пополнилась ещё тремя исполнителями. К ним вначале случайно примкнул некто Молчун, бывший десантник, имевший опыт боевых действий в Чечне и в свои годы повидавший разное, а затем Геннадий Свистунов, по кличке, естественно, Свистун, неудавшийся рок-музыкант.

Чуть позже е ним присоединилась и его малолетняя подруга, сбежавшая из дому откуда-то в России. Оба сидели на лёгких наркотиках, оба, как и Молчун, не имели представлений о границах нравственности. Услышав о том, как их характеризовал Щёлок, я подумал и дал согласие, предупредив, что о моём существовании новички не должны пока ничего знать. А там время покажет.

Вскоре охота началась. Я не стану описывать её детали, она мало чем отличалась от сотен книг и фильмов, в которых подробнейшим образом описываются подобные акции. Иногда я, чтобы не напрягать воображение, попросту копировал тот или иной сюжет, слегка изменяя некоторые сценки, которым, на мой взгляд, не хватало логики либо элегантной завершённости. Моя фильмотека стала быстро пополняться. Я постоянно был занят тем, что компоновал её, целенаправленно увеличивая степень ужаса от начала до конца просмотра.

Думаю, многие режиссеры, специализирующиеся на триллерах, отдали бы последнее, чтобы её увидеть. Но, увы, у этого фильма был один режиссер и один зритель. По крайней мере, был один до недавнего времени, но об этом чуть позже. Так в напряжённой работе прошло несколько лет. Я уже вправе был рассчитывать на определённый знак от Него, но по-прежнему ничего подобного не происходило.

Незаметно мне исполнилось тридцать лет. Это событие мы отметили с Анной, выехав для этого в областной город и посетив самый модный и дорогой для тех мест ресторан. Ночью, размышляя о прожитой жизни, я пришёл к выводу, что нахожусь на правильном пути. Я хорошо образован и обеспечен, у меня есть дом, есть цель в жизни, которую я непременно достигну, наконец, у меня есть команда, которая является инструментом для достижения этой цели. Я чувствовал себя тайным властелином окружающей меня реальности. И в то же время никто из окружающих, даже Анна, не догадывался о моём истинном втором «я».

Мировой экономический кризис застал врасплох и меня. Возникла проблема с деньгами, чего не бывало раньше. Я слишком увлёкся процессом концентрации тёмной энергии и перестал внимательно отслеживать финансовые потоки, незримо текущие по невидимым артериям мировой экономики. Непредсказуемая пляска котировок на бирже, чего не могло происходить по законам теории вероятностей, заставила меня иначе взглянуть на окружающую действительность. Я впервые поверил в то, что за кулисами театра, именуемого жизнь, существуют некие кукловоды, по своему усмотрению управляющие глобальными процессами в экономике, а, следовательно, и в политике. Мне это крайне не понравилось: кто-то в тени обладал существенно большей властью, чем я. Этого я не мог допустить.

Моя команда, следуя приказу, перебралась в Харьков. В соответствии с замыслом в большом промышленном городе должно концентрироваться и большое количество денег. Имея доступ к частной информации, я знал много такого, что не выставляют обычно напоказ, а хранят в глубокой тайне. Любовницы, нарушившие клятву товарищи по бизнесу, сексуальные отклонения, грехи перед власть предержащими людьми – всё это тщательно собиралось, анализировалось и в концентрированном виде готовилось к продаже. Когда материал был готов, в работу вступал Тёмный.

Этого начинающего хакера я обнаружил случайно, и сразу понял, что он любит деньги и нечистые операции. На этом его было несложно поймать, а после визита Щёлока и Молчуна он и вовсе был готов выполнять любые задания. Уровень его подготовки был достаточным для того, что ему поручались. Он мог сравнительно легко получить доступ к хранилищам записей телефонных разговоров, для этого у него была своя технология, и это было очень полезно в нашем деле. Его задачей было также выйти на связь с так называемым клиентом, показать ему подготовленный компромат и назвать цену.

Людям, попавшим по неосторожности в тиски обстоятельств, было что терять. После недолгих колебаний они выкладывали требуемую сумму. Забирали деньги Щёлок с Молчуном. Осечек не было, обе стороны хранили разумное молчание.

За два года работы у нас была накоплено столько, что при аккуратном отношении к жизни всем хватило бы этих денег на долгие годы. При этом я, руководя этими операциями, оставался глубоко в тени. Выйти на меня можно было только раскрутив Щёлока, да и то, кому бы поверили в случае провала операции: отпетому садисту или инвалиду в коляске, крайне редко покидающему свой дом. Файлы в моём компьютере были девственно чисты, а цифровой материал по всем акциям содержался в отдельном ноутбуке, любое несанкционированное открытие которого приводило не только к полному уничтожению хранящейся там информации, но и физическому уничтожению прибора.

Параллельно я разрабатывал постоянно усложняющиеся схемы работы с жертвами, которые, умирали теперь всё более изощрёнными способами. Эти акции всегда происходили за далеко пределами Харькова, часто даже на территории соседней России. Моя коллекция ужасов постепенно пополнялась новым интересным материалом. Совершенствуя её в процессе монтажа, я физически ощущал, как тёмная энергия окутывает меня, распространяется по комнате, вытекает через окна на улицы города и заполняет его окрестности. В эти минуты даже собаки не лаяли, напряжённо вглядываясь в темноту ночи.

Он не мог не чувствовать этого, и мне совершенно не было понятно Его молчание. Хотя порой, во время моих молитв – утренней и вечерней – мне начинало казаться, что заветная цель уже рядом. Стоит толь ещё чуть-чуть добавить к тому подарку, что я Ему готовил, и она будет достигнута.

Все эти годы Анна ничего не подозревала о моей Цели, о том, из каких источников берутся деньги для её достижения. Она полагала, что всё это результат моего возросшего профессионализма на биржевых площадках. В принципе, она могла бы не работать, и я предлагал ей это. Но Анна упорно отказывалась оставить свою должность в компании, где к этому времени она уже была финансовым директором довольно крупного филиала.

Иногда меня так и подмывало взломать её компьютер и, вмешавшись в электронную документацию, сделать так, чтобы её уволили за подделку отчётности. Но потом, подумав, я так и не решался это сделать, подозревая, что она при своём аналитическом уме может догадаться, кто разрушил её карьеру. На моём пути к Цели могло возникнуть существенное препятствие, а этого не должно было быть. В жизни Анны так и не появился тот мужчина, с кем она могла бы чувствовать себя комфортно. И это меня тоже вполне устраивало. Появление рядом неизвестного человека могло нарушить устоявшееся течение нашей жизни и нарушить мои планы.

Однажды вечером за чаем мы начали вспоминать и незаметно в процессе разговора всплыло ваше имя, Сергей Александрович. Так получалось, что именно вы, убив моего брата, не могу сказать, что разрушили, но одновременно сильно зацепили ещё две жизни: мою и Анны. Я рассказал ей о том, что видел тогда ночью на мосту в день моего рождения. Она помолчала, видимо припоминая события тех лет, а потом сказала:

– Ты не поверишь, но я ведь предупреждала его, что Сергей очень опасный человек. Не знаю почему, но я это точно знала, как и то, что они рано или поздно встретятся, и, что Сергей припомнит твоему брату то унижение, которое он когда-то испытал по его вине. Уже прошло много времени с тех пор, я стала взрослой и несколько иначе оцениваю события, произошедшие в юности, и, ты знаешь, сейчас мне трудно винить его в том, что он сделал тогда ночью на мосту. Возможно, он оказался прав по-своему…Оса ведь был не ангел, уж мне ли это не знать, хотя я любила его таким, каким он был: первый мужчина в моей жизни. И кто знает, Кирилл, как сложились бы наши с тобой судьбы, окажись на его месте Сергей. Кто знает…

Последняя фраза вызвала во мне внутренний протест. Я понял, что Анна все эти годы так и не смогла забыть ни моего брата, ни вас, Сергей Александрович. Более того, она постепенно приходила к мысли, что ваш поступок может быть оправдан. Я не мог допустить такого развития событий.

В интернете есть многое, в том числе и информация о Сергее Александровиче Переверзеве, докторе технических наук, профессоре, владельце нескольких фирм, которые занимаются систематизацией и управлением потоками информации. Я узнал о вас всё, и, признаться, был восхищён тем, как вы организовали свою жизнь: интересная работа, финансовая независимость, семья, друзья.

И вот тогда-то я и понял, что для завершения работы над моим фильмом ужасов мне не хватает тех кадров, на которых вы потеряете разум не от физической боли, а от нравственных мучений, где вы превратитесь в овощ, осознав перед этим, за что и кем вы наказаны. Анна, предав память моего брата, должна была некоторым образом разделить вашу участь. Это должен был быть достойный финал той игры, которую я затеял, преследуя свою Цель.

Главная роль в этом спектакле была отведена вашей дочери. Вряд ли я ошибусь, если предположу, что Машенька, это единственный человек на этом свете, ради жизни которого вы пойдёте на любую крайность. Уж больно тяжело она вам досталась и на редкость крепкие отношения связывают вас. Я ведь читал и слушал ваши разговоры с ней, Сергей Александрович. Слушал и завидовал тому, как отец может любить свою дочь, и какая может быть ответная любовь с её стороны. У меня никогда не было ничего подобного, хотя нет, я не прав, было всё же доброе отношение со стороны брата, но и это вы у меня отняли.

Кирилл тяжело дышал, на висках выступили капельки пота. Видно было, что ему нелегко даются воспоминания. У Сергея даже мелькнула мысль, а не прервать ли эту исповедь и завершить начатую с утра операцию. В том, что этого человека с явно нарушенной психикой нельзя было оставлять в живых, он уже не сомневался. Переверзев поймал взгляд Тяна и вопросительно взглянул на него. Кореец с непроницаемым лицом едва заметно кивнул ему: пусть продолжает.

Орлов внимательно, без тени эмоций рассматривал сидящего перед ними человека, и трудно было предположить, какие мысли бродили в голове полковника. Хотя, зная своего друга, Сергей подумал о том, что это могли быть только мысли хищника, рассматривающего свою жертву.

Кирилл жадно прильнул у бутылке с водой, глубоко вздохнул и продолжил свой рассказ:

– Я организовал переезд команды в ваш Город. Щёлок снял две квартиры и купил эту дачу, а также каким-то хитрым образом приобрёл заброшенный дом в лесу у болота. Некто Витёк, нелегально живший в нём местный бомж с изломанной психикой, теперь уже навсегда покоится на дне под слоем тины в качестве незримого сторожа. Команда поселилась в городе, и вскоре ужасные известия о пропаже детей стали витать в воздухе.

Это был апофеоз моей фантазии и уровня деградации команды. Признаться, Щёлок и братья бандерлоги, как он их называл, в этих эпизодах превзошли себя. Даже мне стало не по себе, когда я увидел, что они делали со своими жертвами, привлекая к этому и своего уродливого пса. Изуродованные останки детей, попавших в мой капкан, навсегда погребены в пучине болота.

Три месяца спустя я впервые без Анны покинул ставший привычным наш городок и занял этот коттедж в дачном посёлке. Переезд в одну ночь организовали Щёлок и Молчун. Они же неделю назад заставили уехать и Анну, которая не могла понять, что происходит. На её работе было оставлено письмо, в котором она собственноручно извещала своё руководство, что вынуждена срочно уехать к больной родственнице в Россию, и просила предоставить ей отпуск без содержания.

Здесь в этом доме я поселил Анну, где полагал каждый день заставлять её смотреть мой фильм. Кроме меня, она была единственным человеком, кому посчастливилось увидеть это шедевр. По замыслу она должна была со временем лишиться рассудка от увиденного, особенно финальной его части, и умереть последней в моём списке. Я ведь так и не смог простить ей брата, замужества и памяти о вас, Сергей Александрович.

Тогда же я случайно познакомился с Дашей, и, признаться, впервые после Анны другая женщина так взволновала моё воображение, несмотря на мой обет не знать эту часть человечества и посвятить себя целиком служению Ему. Я даже имел неосторожность предложить ей руку и сердце, как принято говорить в старых романах.

Её отказ поразил меня, поскольку к тому времени я невольно стал считать себя кем-то сродни Ему, то есть существом высшего порядка, которому ни в чём не может отказать простой смертный. Она была неосторожна и должна была быть по этой причине наказана не менее, чем эти дети, вся вина которых состояла в том, что их чрезмерно любили родители.

Вот таким образом, Сергей Александрович, все участники этого спектакля и оказались собранными в одном месте. Всё остальное вы знаете. Моя ошибка состояла лишь в том, что я не поверил Анне, когда она сказала мне, что вы не тот человек, на которого можно безнаказанно надеть узду. Я недооценил вас и, соответственно, переоценил свои возможности, а скорее всего я просто устал, устал в ожидании того самого знака от Него, кому так беззаветно и преданно служил все эти годы. Где-то я ошибся… Но в чём состояла моя ошибка? Что я сделал не так? Кто мне даст ответ на эти вопросы? Может вы, господа?

Он засмеялся, произнеся последние фразы, и на глазах превратился в ангелоподобное существо, назначением которого было украсить этот мир и сделать его лучше, совершеннее. Тишину в комнате нарушил Переверзев. Холодно глядя на сидящего перед ним человека, он произнёс:

– Судя по тому, что ты нам рассказал, природа, с одной стороны, серьёзно ущемила тебя при рождении, и ей виднее, зачем она это сделала, но с другой, в качестве компенсации она же дала тебе недюжинную силу ума. При твоей информированности ты, вне всякого сомнения, слышал о Хокинге. Этот человек, будучи парализованным, всю свою жизнь провёл в кресле инвалида. Но при этом он не возненавидел окружающий мир подобно тебе, а стал Нобелевским лауреатом, развивая теорию пространства-времени. Он умрёт, как и все мы когда-то, но в памяти благодарных потомков его будут помнить всегда, как великого учёного, как одного из титанов, на плечах которых стоит человечество.

Ты, весьма вероятно, тоже мог стать таким же, но пошёл по пути какой-то патологической ненависти к миру, избрав ложную цель, погубив множество жизней, в том числе и детских. Я не силён в демонической литературе, но рискну предположить, что боги, весьма условно делясь на хороших и плохих, никогда не унизятся до издевательств над людьми. Кто мы им? Так, пыль под ногами. Я думаю, что у них есть свои, немыслимые для нас способы доказать собственное преимущество друг перед другом. У тебя попросту все эти годы была ложная цель, и в этом состоит твоя основная ошибка.

Я уверен, что выражаю мнение всех присутствующих: ты не должен жить, и ты умрёшь. Сейчас ты уедешь с этим человеком, который, как и все мы, слышал твою исповедь, и он решит какую смерть ты заслужил. Но что ты там говорил об Анне, где она?

Кирилл протянул руку в направлении двери, которая, судя по всему, вела в подвал:

– Она там, ключи в ящике стола.

– И ещё, где находится твой фильм ужасов?

– Он там же, рядом с ней, в ноутбуке. Как я говорил, она вот уже два дня как имеет возможность просматривать мой шедевр.

Сергей поднялся:

– Ну, и тварь же ты, прости меня Господи. Тян, забирай его, пусть он умрёт там, где умирали эти дети, и, по возможности, так же непросто. Лёха, мы с тобой в подвал.

Сергей повернул выключатель, и тусклый свет сорока ваттной лампочки высветил ступени, ведущие вниз. В лицо ударил влажный запах застоявшегося воздуха. Лестница заканчивалась коротким проходом. За ним находилось довольно большое помещение. Оно было слабо освещёно светом, который падал из узкого зарешёченного окна, расположенного высоко над цементным полом. В дальнем углу его находился стол с экраном раскрытого ноутбука, и стоял диван, на котором под одеялом угадывалась человеческая фигура. Сергей подошёл и осторожно поднял край одеяла. Под ним лицом к стене лежала женщина. Глаза её были открыты, она не спала.

– Аня, – негромко окликнул её Сергей.

Она вздрогнула и медленно повернула к нему лицо. Прошло немало времени с того самого выпускного вечера в школе, когда они разговаривали последний раз. Анна сильно изменилась внешне, её волосы из чёрных стали грязно-пепельными, исчез румянец на белоснежной коже, но это была она. Сергей положил ладонь ей на лоб:

– Аня, это мы с Орловым. Ты узнаёшь нас?

– Да, – с трудом разжались пересохшие губы, – я узнаю вас. Дайте мне пить.

Она хрипло с надрывом стала кашлять.

– Я мигом, – отозвался Орлов и вышел. Вскоре он вернулся со стаканом воды. Анна, с помощью Сергея присев на диване, жадно выпила её и вздохнула с облегчением. Она внимательно посмотрела на мужчин, стоявших перед ней, изучая их лица, и без тени эмоций на исхудавшем лице произнесла:

– А вы повзрослели, ребята. Я, наверное, тоже… Где Кирилл?

– Его нет здесь, можешь быть спокойна. Больше ты его никогда не увидишь, так мы решили. Позже я расскажу тебе некоторые подробности. Пойдём наверх, Аня, здесь сыро, а ты, скорее всего, нездорова.

Он помог ей подняться. Анна опёрлась на его руку, и в этот момент её взгляд остановился на мониторе. Она вся сжалась и застыла, не в силах пошевелиться.

– Что с тобой, Аня? Может тебя отнести наверх?

– Нет, я сама. Там, – она указала на ноутбук, лежащий на столе, – фильм, который все эти годы втайне от меня создавал Кирилл. Последние два дня он заставлял меня смотреть этот ужас. Сергей, его нужно уничтожить. Никто не должен видеть то, что творили эти нелюди. Ребята, я прошу вас, сожгите его и не смотрите сами. Он говорил, что это единственный экземпляр.

– Хорошо, Аня, мы уничтожим эту дрянь. Он рассказал нам, как создавался этот фильм, и нам известно его содержание.

Орлов закрыл ноутбук:

– Аня, забудь об этом, я отвечаю: никто и никогда не увидит эту мерзость.

– Это хорошо, вот только боюсь, что забыть его я не смогу до конца своей жизни. Ведь в какой-то степени и я виновата в том, что дала ему возможность совершать эти поступки. Я слишком поздно поняла, что он безнадёжно болен.

– Аня, не вини себя. Пойдём наверх, примешь душ, успокоишься, потом и поговорим.

– Сергей, я не хочу оставаться в этом доме. Меня можно увезти куда-нибудь?

Переверзев и Орлов переглянулись. Одна и та же мысль пришла им в голову.

– Лёха, отвези её в Убежище, ты знаешь, где лежат ключи. Там есть для начала всё необходимое. На полке лежат деньги, отыщи Дарью и попроси её купить всё, что понадобится Ане. Пусть вообще поможет ей, пока мы не завершим наши дела. Да, собственно, и свою подругу можешь привлечь к этому, договорились?

– Да, нет вопросов. Аня, ты поедешь со мной. У тебя здесь есть какие-то твои вещи?

– Есть немного наверху, в комнате слева, там же и документы, паспорт.

– Пошли, Аня, соберёмся и едем. Там тебе будет хорошо, я обещаю.

В прихожей Анна взглянула на себя в зеркало и замерла.

– Что с тобой, что-то не так? – мягко спросил Сергей.

– Боже мой, что он со мной сделал: я ведь вся седая…

– Аня, успокойся, главное, что этот кошмар закончился. А седина в наше время вообще не проблема, тем более для женщины. Отдохнёшь, пригласим хорошего парикмахера, косметолога и ты снова станешь прежней.

Она вздохнула:

– Боюсь, Серёжа, после того, что я увидела, мне уже никогда не стать прежним человеком, даже если я покрашу волосы. Мне кажется, что у меня поседела душа. Уйдём отсюда, пожалуйста.

Она запнулась:

– Здравствуйте…

Сергей обернулся и увидел Тяна, стоящего в проёме дверей, ведущих в гостиную. Он молча смотрел на них и чуть запоздало ответил:

– Здравствуйте, я – Тян.

– Меня зовут Анна, простите, ради Бога, мне мой вид.

– Не берите в голову… Всё будет хорошо, поверьте моему опыту.

– Спасибо, я очень на это надеюсь. Простите, нам нужно идти.

– Да, – вмешался Орлов, – извини, Тян, я отвезу Анну в Убежище, ты был там утром, ей нужно отдохнуть.

– Конечно-конечно, – поспешно ответил тот, – её нужно увезти отсюда, как можно дальше. Кстати, мой учитель в своё время показал мне несколько несложных приёмов, позволяющих выйти из стрессовых ситуаций. При этом часть негативной информации уходит в подсознание и со временем как-бы рассасывается. Хотите, Аня, я помогу вам?

Анна неуверенно посмотрела на Сергея, затем на Орлова:

– Я не знаю, может быть позже…

– Аня, – вмешался Переверзев, – после того, что тебе пришлось пережить, я думаю, не стоит откладывать надолго то, что предлагает Тян. Это займёт много времени? – обратился он к корейцу.

– Нет, минут пятнадцать-двадцать.

– Ну, что, Аня, соглашайся, пятнадцать минут уже ничего не изменят.

– Хорошо, я согласна.

– Это делается без свидетелей, – проговорил Тян и, пропустив Анну в комнату, закрыл за собой дверь.

Переверзев с Орловым молча стали ждать. Вскоре дверь открылась, и оттуда вышла Анна в сопровождении Тяна. Сергей отметил, что внешне она не изменилась, разве что выражение глаз стало иным. В них исчезли страх и настороженность, на смену им пришла глубокая усталость.

– Надеюсь, Аня, мы ещё увидимся когда-нибудь в иной обстановке, – негромко произнёс Тян, прощаясь.

– Может быть, – ответила Анна.

Тян ещё какое-то время смотрел на закрывшуюся за ними дверь, а потом вернулся в гостиную.

– Вставай, – сказал он Кириллу, всё так же неподвижно сидящему в кресле, – пора, твоё время вышло.

Кирилл неловко поднялся, все двинулись к выходу.

Вскоре дом опустел. За пыльными стёклами его окон по вечерам никто не включал свет, что было привычным явлением для этого времени года. Чуть позже пошли дожди, и осенние листья постепенно толстым слоем укрыли двор, усиливая его нежилое состояние. Потом пришла зима. В этом году она оказалась непривычно снежной и капризной: крепкие морозы сменялись неожиданными оттепелями и наоборот. В такие дни деревья покрывались толстым слоем льда. Огромный тополь, росший рядом с домом, не выдержал этой нагрузки и однажды ветреной ночью рухнул на крышу дома. Мансарда провалилась в гостиную, из рам вылетели стёкла, и дом в одночасье перестал существовать.

По весне руководство кооператива пыталось найти его хозяев, но все попытки оказались тщетными. Впрочем, таких заброшенных участков становилось всё больше, а вопросы по поводу их владельцев всё меньше и меньше беспокоили дачную общественность.

11. Дом у болота

Тян вышел из машины и открыл багажник. Там в позе эмбриона лежал Кирилл. Связанные за спиной руки, скоч на губах и глазах лишали его возможности двигаться, видеть и говорить. Тян помог ему выбраться, освободил ноги, сорвал повязку со рта и толчком руки определил направление движения. По тропинке они медленно пошли к дому.

Идя сзади, Тян наблюдал, как тяжело даются шаги Кириллу. Он шёл, не до конца разгибая ноги в коленях. Расстояние в двести метров они преодолели минут за десять. В коридоре Тян открыл люк, ведущий в подвал, и аккуратно свёл его вниз по ступеням. Замкнутое пространство подземелья, тускло освещённое электрическими лампочками, было заполнено стоном пленников, в невероятных позах подвешенных к крюкам в своих клетках.

– Что это? – хрипло спросил Кирилл.

– Не бойся, – ответил Тян, – сейчас увидишь.

Быстрым движением он сорвал скоч, закрывающий глаза своей последней жертвы. Кирилл, сощурившись, с ужасом стал рассматривать раскачивающиеся в полумраке тела тех, кто ещё недавно был его командой.

– Да, ты правильно понял, это твои коллеги, если можно так выразиться. Каждый из них, как видишь, хорошо упакован и готовится умереть. Но хорошую смерть, достойную мужчины, нужно, мой дорогой, заслужить. Ни твои подельники, ни ты её не заслужили. Так что, прошу в камеру.

Кирилл судорожно вздохнул, сглотнул слюну, внезапно заполнившую рот:

– Простите, я не знаю, как вас зовут, но могу ли я вас попросить об одном одолжении?

– Не думаю, но попробовать можно.

– Я знаю, что проиграл и должен умереть. Могу ли я попросить вас сделать это быстро. Вся моя жизнь сама по себе изначально была наказанием за грехи, которых я не совершал. Я прошу вас, не нужно мучений.

Тян не стал медлить с ответом:

– Да, я согласен с тем, что твоя жизнь была не из лёгких. Но то, что я услышал от тебя час назад, не позволяет мне оказать тебе эту услугу. Ты умрёшь той смертью, к которой так упорно шёл все эти годы. Так что, извини, у нас мало времени.

Кирилл не стал его убеждать. Он весь как-то разом сник и покорно вошёл в единственную не занятую клетку. Тян прочно стянул за спиной его руки и ноги в единый узел, наложил скоч на рот, глаза и одним рывком подвесил тело, застывшее в неестественной позе, к крюку в потолке.

– Прощай, – похлопал он Кирилла по голове, – скоро твоя мечта осуществиться, и ты встретишься в аду с тем, кого так страстно хотел увидеть. Надеюсь, встреча будет тёплой.

Уходя, Тян последний раз окинул взглядом мрачное подземелье, ряд клеток, раскачивающиеся тела в каждой из них и погасил свет. Тяжёлая плита надёжно закрыла отверстие в полу, за которым находился подвал. Тян знал, что умирать те, кого он оставил во мраке подземелья, будут очень долго и трудно.

Ещё первый раз, войдя в дом, он обратил внимание на двадцати литровую канистру с бензином. Сейчас она была очень кстати. Тян, начиная со второго этажа, аккуратно вылил её содержимое на пол и стены всех комнат и коридоров, оставив лишь узкий проход для отступления ко входной двери. В кухне он достал из кармана куртки небольшое электронное устройство, поставил таймер на тридцать минут и установил прибор посреди небольшой лужицы бензина на полу. После этой манипуляции Тян, аккуратно ступая на сухие половицы, покинул дом. Вскоре серебристая хонда, мягко урча двигателем, скрылась в лесу. Теперь уже ничто не нарушало естественного для этих мест осеннего пейзажа.

Через полчаса электронное устройство, оставленное Тяном на полу, вдруг вспыхнуло ярким пламенем. От этой вспышки мгновенно загорелся бензин, голубоватая волна пламени покатилась по кухне, радостно вырвалась в коридор, в считанные секунды обошла все комнаты и остановилась, танцуя, в тупике второго этажа. Вскоре уже весь дом был объят гудящим пламенем. Со звоном лопнули стёкла в окнах. Свежий приток кислорода резко усилил процесс горения. Прошло всего лишь пару часов, и вот уже только почерневшие печные трубы да груда тлеющих брёвен напоминали о том, что совсем недавно на этом месте было чьё-то жилище.

К этому времени подоспели пожарные машины, вызванные лесничим, который заметил дым на краю болота. Они вылили несколько кубометров воды на пепелище и окончательно завершили процесс разрушения. Небрежно выполненное местным участковым обследование показало, что никто не погиб в пламени пожара. Останки собаки были не в счёт. Кому принадлежал этот дом и отчего он загорелся, так выяснить и не удалось, да, впрочем, никто особенно и не напрягался. А поскольку никаких заявлений по этому поводу не поступило, милиция не стала заводить уголовное дело, списав случившееся на бомжей, которые нередко устраивают себе временный приют в заброшенных домах. О том, что под домом мог быть подвал, никто даже не заподозрил.

В соседней деревне это место всегда считалось нехорошим, проклятым. Сюда и раньше-то опасались ходить без особой надобности, а теперь оно и вовсе приобрело дурную славу. В окрестности развалин бывшего дома почему-то не селились птицы, и даже привычные для этой части леса косули никогда не приходили сюда на водопой. Говорили, что по ночам случайно забредшие на поляну туристы слышали детский плач, стоны взрослых людей, видели призрачные тени, похожие на человеческие силуэты. Но, скорее всего, это были всего лишь галлюцинации, звуковые и световые эффекты, связанные с болотным газом, который постоянно образовывался в многометровой толще ила, как результат разложения камыша и других органических материалов.

12. На пути к равновесию

Впоследствии Переверзев, анализируя произошедшее, пришёл к выводу, что это был тот редкий период, который иногда случается в жизни человека. Обычно ему предшествуют события, разнесённые во времени и, на первый взгляд, как бы не связанные друг с другом. Но каждое из них оставляет где-то в глубинах сознания маленькое пятнышко, которое незаметно разрастается и, наконец, достигает максимума, меняя реальность, а вместе с ней и судьбу человека.

Применительно к науке, которой он занимался, это называлось потерей устойчивости. Это явление соответствует моменту, когда система под давлением внешних обстоятельств резко деформируется, выплёскивает накопленную ранее потенциальную энергию, и переходит на более низкий её уровень. При этом, несмотря на произошедшие изменения, в окружающей реальности возникает иное равновесное состояние, часто более спокойное и комфортное. Все участники этого бунта начинают новую жизнь, в которой, как зубец на кардиограмме после инфаркта, навсегда остаётся метка произошедших событий.

В тот же день, когда было покончено с бандой Призрака, ссылаясь на дела, ближе к вечеру отбыл на Кавказ Тян со своей командой. В офисе Переверзева они втроём неспеша обсудили произошедшее и пришли к выводу, что всё было сделано правильно. Деньги, которые Сергей вынес из дома у болота, решено было израсходовать на благоустройство санатория детей больных детским церебральным параличом. Это предложение после некоторых раздумий внёс, как ни странно, Тян, сказав, что он знает одно такое учреждение, расположенное на лимане близ Одессы. Переверзев взял на себя труд перебросить деньги за границу, а уже оттуда организовать официальную помощь через один из благотворительных фондов. Они обменялись телефонами на тот случай, если судьба снова заставит пересечься их жизненные пути, обнялись и Тян уехал.

– Берегите девушек, – сказал он на прощанье, – я имею ввиду Аню, да и Дашу, хотя она и кажется более прочной в силу возраста. Поверьте моему опыту, они стоят того. Упаси Бог, возникнут проблемы, вы знаете, как меня найти.

– Чудны дела твои, Господи, – произнёс Орлов, глядя вслед удаляющемуся микроавтобусу с российскими номерами, – как представитель правоохранительных органов, я должен был, как минимум, арестовать его, зная, чем он занимается, а как человек и правильный мент, не могу этого сделать. Скажу даже более, он мне более симпатичен, чем кое-кто из нашего окружения.

Сергей улыбнулся и похлопал друга по плечу:

– Не парься, Лёха. Ты правильно мыслишь, мне тоже понравился Тян. И кто может сказать в нашей жизни, где проходит та весьма условная линия, которая делит людей на своих и чужих. Ты куда сейчас, кстати? Может ко мне?

– Да, нет, брат. Тебя дома, зная Милку, ждут, скорее всего, разборки, а я всё ещё как-бы не вернулся из командировки. Мне тоже сейчас придётся объяснять Вике, где я пропадал это время, но это поправимо. Они, кстати, с Дашей привели немного в порядок Аню. Вызвали врача, он что-то уколол ей, выписал таблетки, и она сейчас спит. Даша останется при ней, а Вику я увезу домой. Скажу тебе честно, брат, соскучился я по своей рыжей красавице. Кстати, молодец девушка Дарья, перенести такое и сохранить самообладание, это не каждому мужику дано. Я уже не говорю о внешности, вот уж кого Господь не обидел.

Сергею в этот момент почему-то вспомнился полный яркой синевы взгляд девушки, которым она, прижав к себе Машу, провожала его в подвале того жуткого дома. «Да, – мысленно согласился он с рассуждениями Лёхи, – девочка действительно достойна внимания». Интуитивно он и сам чувствовал, что дома его ждёт нелёгкий разговор с женой, но сейчас думать об этом не хотелось. Они обнялись по старой привычке и расстались.

Семья ждала его в гостиной. Маша, увидев отца, бросилась ему на шею:

– Папочка, как хорошо, что ты вернулся! Я всё рассказала маме и Андрею: и как мы с Дашей сидели в клетках, и как ты нас спас, и как мы с ней будем жить в волшебной стране.

Сергей поцеловал пахнущие шампунем волосы дочери, обнял Андрея и подошёл к Людмиле. Она сухо подставила щеку для поцелуя:

– Что, спасаем хорошеньких барышень в свободное от работы время?

Переверзев почувствовал, как привычное раздражение удушливой волной поднимается внутри:

– Ты имеешь ввиду Машу, надеюсь?

– Ты знаешь, кого я имею ввиду. Если бы не твой бизнес и не твои деньги, будь они прокляты, ничего бы с Машей не случилось. И, прости, Сергей, у меня после произошедшего ужасно болит голова. Я пойду, прилягу, поговорим завтра. Машенька, посиди со мной, дорогая, пока я усну.

Глядя на жену, которая обняв за плечи девочку, направилась к себе в спальню, Сергей задумчиво потёр затылок. «Чёрт возьми, – пришла в голову мысль, – с этим нужно что-то делать, так дальше продолжаться не может. Это же надо, даже вникать не стала в суть произошедшего. У неё, мать твою, мигрень». Он поймал на себе сочувствующий взгляд сына. Сергей улыбнулся ему:

– Как дела, Андрей?

– Да, у меня всё нормально. Ты-то как? Что произошло?

– Это, Андрюша, длинная и, как неожиданно оказалось, давняя история. Когда-нибудь придёт время, я расскажу тебе её. Но не сейчас, извини.

– Как скажешь, папа. Ты, наверное, устал и тебе нужен отдых. Я пойду, пожалуй, а ты в случае необходимости звони и я тут же материализуюсь.

Они обнялись и сын ушёл. В квартире стало тихо. Сергей подумал и пошёл в кабинет. И в самом деле, нужно было выспаться. Он постелил себе на диване, принял душ и, погасив свет, устало вытянулся на чистых простынях. Так трудно начавшийся день, слава Богу, подошёл к концу. Какое-то время сон не приходил к нему. Бурные события последних двух суток основательно подхлестнули нервную систему. В памяти постоянно всплывали те или иные эпизоды. Наконец, он не выдержал, встал, на ощупь, не включая ночник, налил немного виски, выпил одним глотком и снова лёг. Блаженное тепло почти мгновенно откликнулось в сердце, мягкой волной разлилось по телу, и вскоре под мерный звук напольных часов Переверзев уснул.

На следующий день Сергей по обыкновению проснулся в половине шестого утра, когда все ещё спали. Он не стал дожидаться утреннего общения с женой, быстро привёл себя в порядок, оделся и ушёл в офис. Уже здесь на последнем этаже высотного здания он приготовил себе завтрак, благо в холодильнике на кухне всегда было всё необходимое. Стоя у окна с чашкой кофе в руках, он наблюдал красивую панораму города, рассечённого надвое широкой рекой. Над водой слабо курился утренний туман. Сквозь него просвечивало яркое пятно купола недавно построенной на острове церквушки. Магистрали уже заполнили автомобили, восходящее солнце осенними красками неслышно разрисовывало картину просыпающегося мегаполиса.

Пора было браться за работу. Сергей любил эти утренние часы, когда в офисе ещё никого нет, везде царит тишина и можно неспеша планировать предстоящий рабочий день. Переверзев просмотрел электронную почту, написал необходимые ответы, затем тщательно изучил всё, что оставила ему на столе секретарь, заполнил ежедневник. Жизнь постепенно возвращалась в привычную колею. Вскоре раздался и первый звонок. Номер звонившего был не знаком, Сергей немного поколебался, но затем нажал клавишу вызова:

– Переверзев, слушаю вас.

– Доброе утро, Сергей. Это Даша, прости за ранний звонок.

– Доброе утро, Даша. Ничего страшного, я уже час как в офисе. Я тебя слушаю. Как чувствует себя Анна? Как ты провела ночь?

Удивительно, как они сразу перешли на «ты», словно были уже давно и близко знакомы, мелькнула в голове мысль, и тут же послушно растаяла, позволив сосредоточить внимание на ответе.

– Думаю, что всё нормально и со мной, и с Анной. Она хорошо выспалась, мы уже позавтракали. Сейчас она сидит в кресле на балконе, молчит и смотрит на балку. Это удивительно успокаивающее зрелище. Никогда не могла предположить, что в центре города может быть такой пейзаж. Я решила сегодня не идти на работу, а побыть с Аней. Врач просил последить за тем, чтобы она вовремя принимала то, что он ей назначил. Мне кажется, что она сильная женщина и выдержит этот удар судьбы. А как там моя маленькая подружка? Как Машенька?

– Вчера было, как мне показалось, всё хорошо. Собирается жить в Черногории. Сегодня я ещё не видел её, я рано ухожу на работу.

– Понятно. Я тоже привыкла вставать рано, собачку мамину вывожу. Мы вместе с ней делаем пробежку к телецентру и обратно. Это наш постоянный маршрут. Я ведь живу совсем рядом с гаражным комплексом.

Сергею вспомнилось вчерашнее утро, туман, бегущая ему навстречу высокая девушка, лицо которой скрыто капюшоном, и маленькая собачонка, семенящая рядом. Вот уж действительно неисповедимы пути Господни.

– Послушай, а не вас ли я напугал вчера утром в тумане?

Даша на мгновение умолкла:

– Да, припоминаю такой случай в нашей с Бонькой жизни. Так это был ты?

– Виноват, впредь буду бегать осторожнее. Какие планы на сегодня?

– Сейчас я ненадолго оставлю Анну и, как уже говорила, выгуляю Боньку. Потом нужно будет купить ей кое-какую одежду. Я возьму свою машину, и мы ненадолго съездим в город. Кстати, мы можем для этого использовать те деньги, что лежат на полке?

– Конечно, что за вопрос, они там для этого и лежат. А позже я приеду и дам тебе свою безлимитную карточку, тогда уж точно хватит на все ваши покупки.

Даша коротко рассмеялась:

– Серёжа, запомни на будущее: женщину гораздо проще раздеть, чем одеть, но, слава Богу, это не наш случай. Не беспокойся, там вполне достаточно денег. Извини, я совсем заговорила тебя, да, собственно, мне уже и уходить-то пора. Бонифаций ждать не любит. Ты, надеюсь, навестишь нас?

– Конечно, как только разбросаю свои дела, тут же приеду. Может что-то купить следует, из продуктов, например?

– Не стоит, Серёжа, я куплю всё необходимое, пока.

– Пока, увидимся.

День оказался довольно напряжённым, и Переверзев освободился только к обеду. Попрощавшись с сотрудниками, он сел в машину и поехал в Убежище.

Подойдя к гаражу, он увидел на балконе Анну. Закутавшись в клетчатый плед, она неподвижно сидела в кресле. Сергей окликнул её и помахал рукой. Анна подошла к перилам.

– Привет, Аня.

– Привет, Серёжа, заходи.

Он поднялся наверх. Даша возилась у плиты и приветственно помахала ему рукой. Анна встретила его у двери.

– Как ты, Аня?

– Спасибо, уже лучше.

Она изучающе, внимательно осмотрела его:

– Хорошо выглядишь, Серёжа. Должна признаться, я рада за тебя.

– Спасибо, Анечка, ты сегодня тоже выглядишь гораздо лучше, чем вчера. Уверен, у тебя тоже всё будет хорошо.

– Посмотришь на неё через пару дней, гарантирую, не узнаешь. Это я тебе как профессионал говорю, – отозвалась Даша, не отрываясь от плиты, – снимай пиджак и мой руки, сейчас мы тебя будем кормить, да заодно и сами перекусим. Правильно я говорю, Аня?

Сергей улыбнулся, чувствуя, как его отпускает некоторая напряжённость, которую он подсознательно испытывал, ожидая встречи со своей школьной подругой, с которой непросто расстался когда-то и которую не видел так долго.

– Я вижу, вы, девушки, достигли полного взаимопонимания. Рад за вас и, не скрою, за себя тоже. Как-то достал уже напряг последних дней. Давайте, в самом деле, пообедаем вместе, а заодно и обсудим наши дела. Кстати, я принёс неплохое чилийское вино, уверен, оно вам понравится.

Они долго сидели в тот день, рассказывая о том, как сложились за эти годы их судьбы. Даша не вмешивалась в разговор, понимая, что этим двоим нужно выговориться. Потом перешли к планам на будущее и решили, что Анна пробудет в Убежище – ей очень понравилось название её временного жилища – ещё дней пять-шесть. За это время Даша гарантировала, что вернёт ей прежний цвет волос, они вместе посетят косметолога, приведут её в порядок и только после этого она уедет к себе. Анна позвонила на работу и утрясла вопрос со своим отсутствием. К вечеру приехал Орлов, и в маленькой комнате сразу стало тесно. Он одобрил их план действий и гарантировал, что в его городе она будет в полной безопасности.

– И вообще, Аня, случится какая проблема, знай, что мы с Сергеем всегда на связи. Мигом прибудем и решим всё, что не решается. Да, ты вообще подумай, а не переехать ли тебе к нам, в Город. Что тебе делать одной в твоём захолустье? Правильно я говорю, Серёга?

– Хорошая мысль, ты подумай об этом, Аня. О работе и жилье не беспокойся, эту проблему мы решим. Зато уж точно будешь под присмотром.

Все рассмеялись, а молчавшая до сих пор Даша оживлённо воскликнула:

– Послушайте, а может вы и меня заодно присмотрите? Я совершенно ничья, а ведь известно, как легко в наше время обидеть беззащитную девушку.

– Да уж тебя, Дарья, обидишь, – обнял её за плечи Орлов, – не думаю, что тот, кто на это решится, долго проживёт. Лично я бы не рискнул. Но, если ты настаиваешь, пригреем и тебя. Правда, Переверзев? Ведь присмотрим за девушкой?

Сергей рассмеялся, чувствуя, как почему-то краснеет:

– Ну, разумеется, после того, что случилось, теперь ты, Даша, образно говоря, тоже входишь в круг наших интересов. Это слова, кстати, Тяна, а он очень серьёзный человек, можешь мне поверить.

– Да, – оживилась Анна, – а что он вообще за человек? Чем занимается?

– О, Аня, это вопрос скорее к Орлову, чем ко мне. Что скажешь на это, Лёха, чем занимается наш Тян?

Орлов задумался:

– Как тебе объяснить, Анечка. Отвечу так: Тян это серьёзный человек, специалист со специфическим видом деятельности. Он решает нерешаемые проблемы, если таковые вдруг возникают у людей. А они, к сожалению, возникают, не вам мне это рассказывать. Так вот, Тян умеет их решать. И в этой связи хорошо, что он на нашей стороне, скажу я вам, ребятки.

Сергей поднялся:

– Ну, что, пора по домам, там уже заждались. Даша, ты останешься с Аней?

– Конечно, мы ещё попьём чаю, поболтаем о наших женских делах, вам совершенно не понятных, и ляжем спать. Мне завтра нужно появиться на работе. Одним словом, есть чем заняться. Аня, поверьте, тоже не будет скучать.

Сергей поцеловал Анну, затем Дашу, чуть задохнувшись от её запаха, затем то же проделал Орлов, и они расстались до завтра.

Неделя пролетела, словно один день. Дневная суета на работе, вечерние встречи с Анной и Дашей в Убежище, напряжённое молчание Людмилы дома. Переверзев, не раскрывая деталей, рассказал ей, что связывало его с Анной в прошлом, но это никак не улучшило нервозное состояние жены. Его позднее появление неизбежно расценивалось, как очередной брошенный ей лично вызов. Объяснения Сергея, что он не может оставить знакомого ему с детства человека, оказавшегося в таких тяжёлых обстоятельствах, помогали слабо. Свою лепту внесла и Машенька, в деталях рассказав, какая красивая девушка Даша, с которой они когда-нибудь поедут жить в Черногорию. Не улучшило ситуацию даже обещание непременно взять с собой на постоянное место жительства и маму тоже. Одним словом, тихо назревала очередная взрывоопасная ситуация.

Анна уезжала в субботу. Сергей и Орлов приехали практически одновременно. Они поднялись на второй этаж, где их ожидал уже накрытый стол. Сергей передал Даше купленный по дороге торт, Лёха разлил вино в высокие бокалы. Выпили за хорошую дорогу и будущую встречу. Переверзев для поездки выделил фирменный представительский мерседес, поэтому никто не сомневался в том, что дорога будет быстрой и комфортной.

– Ты, Аня, всё же подумай над нашим предложением о переезде к нам в Город, – с трудом оторвавшись от куриного бёдрышка, проговорил Орлов. – Что тебе делать одной, в твоём городке, где нет никаких перспектив. А здесь будешь у Сергея контролировать финансовые потоки, всё-таки свой человек и тебе можно доверить такое важное дело, а там, глядишь, и нам с Дарьей чего-нибудь перепадёт. Правильно я говорю, Даша?

Все рассмеялись, а Даша добавила:

– Правильно, разделим сферы ответственности: Сергей приумножает деньги, Аня их считает, Орлов охраняет от посягательств нехороших людей, ну, а я, как человек, не обладающий никакими организаторскими талантами, просто буду всех вас делать красивыми. Посмотрите на Аню, не узнать девушку, хоть сейчас можно отправлять на конкурс красоты.

Глядя на Анну, сейчас трудно было предположить, что неделю назад перед ними была сильно постаревшая женщина с седыми волосами и потухшим взглядом. Теперь, благодаря усилиям Даши, Сергей и Лёха видели перед собой ту, прежнюю Анечку, которой годы лишь добавили особого, тонкого шарма, который выделяет женщину из толпы, как запах французских духов выделяется из тысячи ему подобных. Свежий воздух, питание и, главное, общение с близкими по духу людьми вернули взгляду уверенность, а коже свежесть. Даже походка её изменилась от усталой к лёгкой, летящей.

– Перестаньте меня разглядывать, – улыбаясь, ответила она, – я чувствую себя неловко. Но, если честно, я очень благодарна вам всем. Вы, без преувеличения, вернули меня к жизни. Я подумаю над вашим предложением, ребята, что-то в нём есть, но сначала я съезжу домой и там без суеты всё спокойно взвешу. Кстати, Сергей, хочу попросить твоего совета: как мне быть с валютным счетом, которым мы с Кириллом пользовались сообща? Сказать честно, мне не очень хочется прикасаться к этим деньгам.

– Ну, и напрасно, – ответил Переверзев, сосредоточенно вдыхая аромат вина из бокала, – во-первых, Кирилл признался нам, что на этом счету лежат только те деньги, которые он заработал честным трудом, играя на бирже. Во-вторых, он изначально был должен тебе за то, что ты для него сделала. Это твои деньги, если хочешь знать моё мнение, и ты вправе распоряжаться ими по своему усмотрению. Если решишься, я могу запустить их в оборот. Процент прибыли будет гораздо выше, чем в банке, это я тебе гарантирую, да, и уровень надёжности повыше. Со временем, Анечка, станеш богатой женщиной.

В этот момент раздался зумер его телефона. Сергей посмотрел на экран:

– Надо же, – произнёс он, улыбаясь, – Тян собственной персоной. Привет, дорогой, – произнёс он в трубку, – ты очень кстати, мы сегодня Аню провожаем домой. Хочешь сказать ей пару слов?

С этими словами он протянул телефон Анне.

– Да, доброе утро, Тян, – произнесла она, – я слушаю вас.

О чём они говорили слушно не было, но судя по тому, как порозовели её щёки, Тян говорил то, что ей хотелось слышать в этот момент. Наконец, она протянула трубку Сергею:

– Возьми, он хочет тебе что-то сказать.

– Да, Тян, я слушаю тебя.

– Слушай, Сергей, сделай одолжение, щёлкни незаметно Анну и перешли мне фотографию. Я хочу знать, как она сейчас выглядит.

– Да, без проблем. Как ты там, без нас?

– В целом всё нормально, надеюсь у вас тоже. Я почему-то уверен, что мы ещё встретимся. Привет Орлову и Даше. Пока, Сергей.

– От них тебе тоже поклон. Пока, Тян, не пропадай.

– Похоже, скучает Тян без нашей компании, – произнёс он, обращаясь к Анне, – просил переслать ему твой светлый образ. Давайте-ка, я вас запечатлею, девушка.

Они, смеясь, сделали несколько фотографий, и Сергей отправил их Тяну. Пора было прощаться. Орлов взял сумку Анны, и все вышли на улицу. Мерседес уже стоял возле гаража.

– Роскошно появишься дома, Аня, – не преминул заметить Лёха.

Анну расцеловали все по очереди, она села в машину и уехала. Оставшись втроём, все переглянулись. Орлову оказалось нужно срочно появиться на работе, и вскоре Сергей и Даша впервые за эти дни оказались наедине.

– Что будем делать? – спросила Даша.

Сергей обещал Машеньке сводить её в исторический музей, но впереди ещё было почти два часа.

– Не знаю, – ответил он, – давай-ка поднимемся наверх, приведём в порядок комнату, а там посмотрим. У меня есть часа полтора свободного времени.

– Хорошо, я тоже через час должна быть на работе, потом хочу убраться в квартире и отдохнуть. Что-то я устала за эти суматошные дни.

Они быстро привели в идеальное состояние Убежище, а затем Сергей проводил Дашу домой. Она действительно жила в пяти минутах хода от гаражного комплекса. Они шли молча, медленно. Тротуары уже были усеяны опавшими листьями. Они шуршали при ходьбе, воздух был пропитан их чуть горьковатым запахом. Близилась середина осени, которая, если верить метеорологам, обещала быть тёплой и дождливой.

– В этом доме я живу. Вот мой подъезд, сорок седьмая квартира на третьем этаже. Если случится быть в наших местах, молодой человек, непременно навестите одинокую девушку. Она всегда будет рада вас видеть.

Сергей улыбнулся:

– Конечно же, я навещу одинокую девушку, обладающую таким хорошим чувством юмора. Жаль не могу зайти сегодня, не то настроение, но и не стану откладывать свой визит надолго. Отдохни немного, я тоже приду в себя от этого стресса, а потом мы созвонимся и непременно увидимся. Одинокую девушку можно на прощанье поцеловать в щёчку?

– Не только можно, но и нужно, иначе она очень обидится.

Сергей осторожно привлёк Дашу к себе, прикоснулся губами к её пахнущим шампунем волосам, она тоже поцеловала его, обдав на мгновение теплом своего тела, и они расстались, пообещав созвониться вечером.

13. Провинция: зыбкое равновесие

Давно известна прописная истина, что человек предполагает, а Господь, увы, располагает. Новые события вмешались в судьбу Переверзева, заставив его изменить свои планы. Ещё находясь в пути, он позвонил Людмиле, но её телефон упорно не отвечал. Сергей сразу же заподозрил неладное и не ошибся. Дверь квартиры ему открыла Машенька. Увидев отца, она сделала круглые глаза и таинственно прошептала:

– Папа, тихо, у нас гость, какой-то парень. Его зовут как и тебя, Сергей. Они о чём-то говорили с мамой, и она теперь очень расстроена.

Переверзев поцеловал её и вошёл в гостиную. В кресле у окна сидел молодой человек лет двадцати пяти. Увидев вошедшего, парень встал и сделал шаг ему навстречу. Он оказался таким же высоким, как и Сергей, и что-то в чертах его лица показалось ему неуловимо знакомым.

– Добрый день, – сказал Переверзев, с интересом вглядываясь в парня, – меня зовут Сергей Александрович. Чем могу служить?

– Добрый день – ответил тот, заметно волнуясь, – меня тоже зовут Сергей. Сказать откровенно, я не знаю с чего начать…

– Ну, это просто. Начните с того, что расскажите, кто вы и что привело вас ко мне. Да вы садитесь, Серёжа. Хотите кофе или чаю?

– Спасибо, ваша жена уже предложила мне кофе.

– Я так понимаю, что вы издалека?

– Да, молодой человек приехал издалека, – раздался голос Людмилы. Она незаметно вошла в комнату. Переверзев сразу заметил её подпухшие глаза и понял, что предчувствия его не обманули. Случилось нечто, что снова выбило её из колеи.

– Что-то случилось, Мила?

– Да, случилось. Могу я попросить тебя подойти к зеркалу вместе с молодым человеком?

– Ну, разумеется, если тебе это нужно. Интересно, что нового я там увижу?

Они с парнем подошли к зеркалу. Сергей всмотрелся в отражение и внутренне напрягся. В зеркальном отражении он увидел двух мужчин одинакового роста и примерно одинаковой комплекции. Впрочем, на этом сходство не заканчивалось. Черты лица, цвет волос, причёска и даже выражение некоторой растерянности были настолько схожи, что создавалось впечатление, будто из зеркала на них смотрят братья: старший и младший.

– Ну, как? – спросила жена, голос её был подчёркнуто спокоен, – что скажешь?

Переверзев не ответил. Он внимательно рассматривал стоящего рядом парня. Действительно, они были удивительно похожи. Разным был только цвет глаз: у него они были серые, у парня – тёмно-карие, почти чёрные. Присмотревшись, Сергей даже заметил в них золотистые точки на дне роговицы. Что-то напоминали они ему, но что именно, память отказывалась говорить.

– Н-да, – наконец произнёс он, – впечатление такое, что рядом со мной находится младший брат. Я бы так и сказал, если бы не знал, что никакого брата у меня никогда не было.

– Ты правильно заметил, Серёжа не твой брат, но он вполне может оказаться твоим сыном, дорогой, не находишь?

Переверзев опешил:

– Мила, о чём ты? Как такое может быть?

– А ты поговори с ним, уверена, услышишь много интересного. Я оставлю вас, с тобой мы обсудим это позже. Пойдём, Машенька?

Маша, с интересом наблюдавшая за происходящим, нехотя ушла вслед за мамой.

– Давайте присядем, и вы мне расскажете, что привело вас ко мне и откуда у меня с вами такое поразительное сходство.

– Сергей Александрович, сразу же скажу, что я вынужден обратиться к вам по двум причинам. Первая, это сложившиеся на настоящий момент обстоятельства в моей жизни. А вторая причина изложена в этом письме, которое мне оставила моя мама. Прочтите его для начала.

– А кто ваша мама, я могу узнать? Она жива?

– Нет, она, к сожалению, умерла. Её звали Тамара Андреевна Кикнадзе.

Сергей замер.

– Простите, как ваше отчество? – Сергеевич, так записано во всех моих документах.

– А фамилия, я полагаю, Переверзев?

– Да, на этом настояла моя мама.

Сергей потёр затылок, в голове начинала складываться картина происходящего. Он вспомнил выпускной вечер в школе, полумрак учительской комнаты, жар сплетённых в порыве страсти тел. Затем был их с Лёхой отъезд, удаляющаяся группа друзей на вокзале, Тамара с поднятой в прощальном жесте рукой. Вот тебе и «всё под контролем, у меня не опасные дни». Он вздохнул и распечатал конверт.

«Здравствуй, Серёжа! Мои жизненные обстоятельства складываются таким образом, что я вынуждена обратиться к тебе. Ты должен был увидеть это письмо лишь в том случае, если меня не станет, а у нашего с тобой сына возникнет проблема, которую он не сможет решить самостоятельно. Если ты читаешь его, то значит, меня уже нет в живых, а Сергею требуется помощь.

Не скрою, я всю свою жизнь хотела написать тебе хотя бы одно письмо. В нём я рассказала бы тебе о том, как жила все эти годы, как никогда не забывала ту единственную нашу ночь, как растила нашего сына. Мысленно я написала тебе сотни таких писем, но только это единственное я запечатываю в конверт и отдаю Сергею. Он найдёт тебя в случае необходимости, если таковая возникнет. И тогда я прошу тебя вспомнить, как ранним утром у старого раскопа ты сказал мне, что в трудную минуту я всегда могу рассчитывать на твою помощь.

Серёжа, сейчас именно эта минута, и я прошу тебя о помощи, которую ты должен оказать твоему сыну. Я думаю, что увидев его, ты не станешь сомневаться в том, что Серёжа твой сын. Вы просто удивительно похожи. У вас даже тембр голоса одинаков. А вот цвет глаз у него мой, хотя, впрочем, это уже не столь важно.

Когда я поняла, что беременна, то была просто в отчаянии. Мне не к кому было обратиться за помощью. Стать же для тебя обузой в самом начале жизни, да ещё с ребёнком на руках, я не могла. Против этого восставала вся моя грузинская гордость. Так случилось, что вскоре я получила место директора школы в одном из близлежащих сёл. Это было богатое хозяйство. Мне выделили большой полностью меблированный дом на берегу реки. Я быстро освоилась в новом для меня месте и ровно через девять месяцев после нашей ночи родила сына.

Я не стану описывать, как прошли эти годы. Разными событиями была наполнена моя жизнь, но главное место в ней занимал маленький Серёжа. Он быстро рос, и я с радостью замечала, как он всё больше становится похожим на тебя. Он хорошо учился, занимался спортом. Я не знала проблем с ним, а когда он стал взрослым, часто ловила себя на том, что разговариваю с ним так, словно рядом со мной находишься ты.

Потом наступили годы перемены власти. Вокруг всё разваливалось, но наше хозяйство сумело устоять, и в этом смысле для меня мало что изменилось. Сергей к этому времени окончил школу, поступил в университет, стал магистром в области ІТ-технологий. Я по-прежнему работала директором школы, в которой из года в год становилось всё меньше учеников. Сергей в вашем городе основал свою фирму, которая, насколько я понимаю, уже спустя полгода работала довольно успешно. Он на заработанные деньги даже сделал капитальный ремонт нашего дома, надстроил второй этаж, обновил мебель.

И всё было бы хорошо в нашей жизни, но полгода назад мне поставили неутешительный диагноз: онкология. Я прошла несколько курсов химиотерапии, но всё было тщетно. Мне осталось немного, буквально несколько недель, а может и того меньше. Я скоро уйду из этой жизни. Я долго размышляла и пришла к выводу, что у меня в ней было всё необходимое, чтобы считать её удачной. У меня была хорошая работа, дом, любовь к тебе, короткая, но такая яркая, что её пожелала бы каждая женщина, и сын, который оправдал все мои ожидания.

Единственное, что меня пугает на пороге бесконечности, это то, что он остаётся один в этом мире, который становится всё более жестоким. И тогда я рассказала, кто его отец и где он может предположительно жить. Я оставила ему это письмо на тот случай, если в его жизни возникнут обстоятельства, с которыми он будет не в состоянии справиться самостоятельно. Я прошу тебя, Серёжа, вспомни всё, что нас с тобой связывало четверть века назад и помоги ему. Я почему-то знаю, что ты сможешь это сделать, и по этой причине уверена, что там, за гранью земного существования, могу быть спокойной за жизнь нашего сына.

Пройдёт ещё очень много времени, но когда-то мы непременно встретимся. Я познакомлю тебя с моей бабушкой. Помнишь, я как-то рассказывала тебе о ней? Нам будет о чём поговорить. Прощай, мой дорогой, я целую тебя и нашего сына. Будьте счастливы, вспоминайте иногда меня.

Ваша – Тамара Кикнадзе».

Сергей поднял глаза от письма. Его молодой двойник напряжённо смотрел на него.

– Ну, здравствуй, Сергей. Долго же ты шёл ко мне… Извини, но в этом нет моей вины, так когда-то решила твоя мама. Не думаю, что это было правильное решение, но сейчас уже поздно об этом говорить. Скажи, я правильно понимаю, что у тебя образовалась некая проблема?

– Да, Сергей Петрович, к сожалению образовалась.

– Погоди, ещё успеешь рассказать об этом. Ты посиди здесь, я поговорю с женой. Нужно объяснить ей ситуацию. Ты, кстати, что-то рассказывал Людмиле Петровне?

– Да, как-то не успел. Она ведь сразу решила, что я ваш сын, и дальше уже вела себя соответственно.

– Что значит «соответственно»? У нас были очень трудная неделя, жена постоянно находится на грани нервного срыва. Так что, все возможные недоразумения не принимай близко к сердцу, а просто списывай на этот счёт.

Сергей поднялся и вышел из гостиной.

Людмила, закутавшись в плед, сидела в кресле на балконе. Сергей негромко кашлянул:

– Мила, ты чем так расстроена?

– Ты считаешь, что у меня нет повода для огорчений?

– По крайней мере, я его не вижу.

– Очень интересно: я вдруг узнаю, что у моего мужа на стороне есть сын, и это, по-твоему, не является поводом для плохого настроения? Может, объяснишь, что это всё значит?

– Разумеется, объясню. В школе ещё, то есть задолго до нашей с тобой встречи, у меня был кратковременный роман с одной девушкой. Она неожиданно исчезла из города, и я не знал, где её искать. Сегодня в письме, которое привёз Сергей, она рассказала о том, что наша единственная ночь закончилась беременностью. Она тогда не стала напрягать меня, считая, что это может испортить мою жизнь в самом её начале.

Все эти годы она сама растила сына, дала ему неплохое образование. Потом случилось так, что она тяжело и неизлечимо заболела. Перед смертью она всё рассказала сыну, оставив письмо для меня на тот случай, если в его жизни возникнет проблема, которую он не сможет разрешить самостоятельно. Насколько я понимаю, такая проблема возникла, поэтому он и нашёл меня. Вот, собственно, и вся история.

– Не скрою, очень трогательная история. Я могу прочитать это письмо?

– Извини, но нет. Оно довольно личное, и я не хотел, чтобы его читал кто-то, кроме меня.

– Даже так… Должно быть у вас был бурный роман.

– Мила, мне не хотелось бы говорить о ней в таком тоне. Но если тебя это так интересует, то она была на редкость хорошим человеком, каких мало теперь, да и тогда было немного. Не стоит об этом, я прошу тебя.

– Ну, хорошо. Я так понимаю, что твой сын, пока ты не решишь его проблему, будет жить у нас?

– А ты считаешь иначе?

– Да, я считаю иначе. Мне достаточно того, что случилось с Машенькой неделю назад. И не говори мне, что в этом не было твоей вины. А сейчас кто даст гарантию, что те, кто создал проблему твоему сыну, не станут искать его здесь, в нашем доме? И вообще, я плохо себя чувствую, у меня постоянно болит голова. Устрой его в гостиницу, это будет правильно. И я не думаю, будто Машеньке будет полезно знать о том, что у неё есть ещё один брат.

– Отчего же так? Очень любопытно узнать, – с трудом сдерживая нарастающее бешенство, спросил Сергей, – по крайне мере внешне он производит вполне благоприятное впечатление.

– Да оттого, что ты пристрастен и не можешь судить объективно! А я сейчас тоже не могу, да, и не хочу, если говорить откровенно, видеть у себя дома постороннего человека.

– Это твоё окончательное решение?

– Да, и не нужно меня больше доставать по этому поводу.

Сергей подошёл к окну и прислонился лбом к стеклу, раздумывая над словами жены. В лоджии застыла напряжённая тишина. Её нарушила Мила:

– Что ты молчишь? Или ты не согласен со мной? Даже думать не смей, ты слышишь меня?

Сергей повернулся к ней. Голос его был спокоен и даже безразличен:

– Не стоит повышать на меня голос, дорогая, я тебя прекрасно слышу. Ты права, я устрою его в гостинице. Ночевать буду в офисе, пока.

Мила, услышав в его голосе те особые нотки, которых всегда втайне побаивалась, хотела что-то сказать, но муж повернулся и молча вышел из помещения. Вскоре в лоджию заглянул Сергей-младший. Он тепло улыбнулся ей:

– Людмила Петровна, большое спасибо за приём, у вас удивительно вкусный кофе. Мы уходим с Сергеем Александровичем. Я убедил его, что в гостинице мне будет удобнее, да и вам, пожалуй, тоже. До свидания.

– До свидания, Сергей, – автоматически ответила она, ещё раз поразившись его схожести с мужем, – будете в Городе, непременно заходите к нам.

– Хорошо, – улыбнулся он, – я непременно зайду.

С этими словами он поклонился и ушёл. Вскоре хлопнула входная дверь, и в доме наступила пронзительная тишина. Людмила вдруг почувствовала неприятный холодок в животе. Она поняла, что сейчас произошло нечто непоправимое. И, кажется, она сама послужила детонатором этого процесса.

Переверзев подъехал к гаражному комплексу.

– Здесь мы с тобой, скорее всего, переночуем, а завтра отправимся решать твою проблему. Мы оставим твою сумку, пообедаем и я познакомлю тебя с Алексеем Орловым. Это друг моего детства. Сейчас он полковник, возглавляет местный убойный отдел. Увидишь, это очень крутой человек. Пойдём, посмотришь моё Убежище.

– Что за Убежище?

– Сейчас увидишь.

Осмотрев гараж и второй его этаж, Сергей восхищённо повертел головой:

– Хорошо придумано, в таком Убежище можно жить сколько угодно. А зимой здесь тепло?

– Да, вполне комфортно. Плати за электричество и радуйся жизни.

Они оставили сумку с вещами Сергея и вышли на улицу. Из машины Переверзев набрал Орлова:

– Привет, Лёха. А скажи-ка, брат, ты очень занят сейчас? – Я так и думал. Сможешь подъехать к «Чарли»? – Отлично, старик, я угощаю.

В уютном ресторанчике, который был известен в Городе своей кухней, они заняли угловой столик. В это время суток посетителей было немного. Уютный зал блистал чистотой.

– Нравится? – спросил Переверзев, заметив с каким интересом разглядывает интерьер его сын.

– Очень симпатично, у нас нет таких. Всё больше либо какие-то убогие, либо без меры помпезные. Нет разумной середины.

– Я знаю хозяина этого заведения. Для того, чтобы добиться всего этого, ему пришлось посылать своих менеджеров учиться ресторанному делу в Париж. Добрый день, Феликс, – обратился он к подошедшему официанту, – будьте добры, примите заказ на троих. Наш товарищ скоро подойдёт.

Он продиктовал заказ и попросил принести им минеральную воду, без газа.

– Сейчас появится Орлов, тогда ты и расскажешь о своей проблеме, чтобы не повторяться. Да, вот и он, кстати, собственной персоной.

– Привет, – поздоровался полковник, подойдя к столику, – ненадолго же мы расстались с тобой, и кто этот молодой человек, кого-то мне очень напоминающий?

Сергей улыбнулся:

– Знакомьтесь: Алексей Иванович Орлов и Сергей Переверзев-младший, прошу любить и жаловать друг друга, господа.

Орлов недоуменно поднял брови:

– Я рад, конечно, не стану скрывать, но что это за неделя сюрпризов, Серёга?

– Я тебе сейчас всё объясню. Ты что будешь пить?

– Как можно, я же за рулём, – делано возмутился Лёха.

– Я тебя понял. Феликс, принесите нам уже сейчас триста граммов виски и мясную сыровяленую нарезку, – обратился он к подошедшему официанту, – только быстро, я вас прошу.

– Пять минут, и всё будет на столе. Сергей Александрович, виски односолодовый, как обычно?

– Да, разумеется, «Гленморанджи», если не затруднит.

Молодой человек галантно поклонился и исчез.

– Лёха, – продолжил Сергей, – ты помнишь нашу учительницу математики?

– Ну, что ты, как можно забыть Тамару Андреевну Кикнадзе. У вас с ней ещё любовь была, если память не изменяет старому менту.

– У тебя хорошая память. Так вот, перед тобой результат этой любви и, следовательно, мой старший сын. Тамара назвала его Сергеем и настояла на том, чтобы он взял фамилию Переверзев.

– Ни фига себе, вот это то, что я называю превратности судьбы. А что же она до сих пор об этом молчала? Как она, кстати?

Улыбка исчезла с лица Сергея:

– Увы, Лёха, нет больше нашей Тамары Кикнадзе. Она умерла не так давно и только перед смертью рассказала сыну о том, кто его отец, где предположительно живёт и оставила письмо, которое он должен был вручить мне в том случае, если вдруг перед ним возникнет проблема, которую он не сможет решить самостоятельно. Проблема образовалась, насколько я понимаю, и вот он здесь.

Такие вот дела, брат Лёха. А вот и наш виски, кстати. Давайте-ка помянем Тамару, пусть ей там будет хорошо.

Переверзев разлил напиток в три стакана. Все молча отпили по глотку.

– Дела, – проговорил Орлов, пристально рассматривая сидевшего перед ним парня, – и, главное, не отвертишься: ведь как две капли воды похож на тебя. Ну, что ж, Сергей Александрович, поздравляю вас с ещё одним сыном. Везёт же тебе, мы с тобой ровесники, но у тебя, как сегодня выяснилось, уже трое детей, а у меня всё ещё ни одного. Это очень обидно, хотя, следует признать, и не так хлопотно. Придётся срочно догонять, сегодня же займусь этим с Викой. Давайте, ребята, ещё по одной: за детей, за тех, кто уже имеется и за будущих.

Орлов быстро опустошил тарелку солянки, которая специально была заказано только для него, и откинулся на спинку стула:

– Ну, что, Переверзев-младший, теперь ты наш. Запомни это на будущее так же, как и то, что мы своих в беде не бросаем. Кстати, можешь считать меня своим дядей, и это без шуток. Излагай свою проблему, племянничек, будем думать, как её решить.

Молодой человек, до сих пор не принимавший участия в разговоре, чуть помедлил и начал свой рассказ.

– Я окончил университет два года назад и стал магистром в области программирования. Учёба мне давалась легко, и уже на втором курсе я стал зарабатывать деньги разработкой сайтов и написанием программ для компьютерных игр. Маме стало существенно легче, поскольку время было непростое, постоянно не хватало денег. Окончив учёбу, я вернулся домой. С моим образованием в селе нечего было делать, и я снял квартиру в вашем родном городе. Здесь можно было хоть как-то развернуться.

С двумя сокурсниками мы создали фирму, которая должна была заняться разработкой программ под заказ. Но вначале мы решили заработать денег поставками компьютерной техники в наш регион, поскольку вся она поступала к нам из областного центра через перекупщиков. Стоимость её из-за этого была соответствующей. Если бы нам удалось организовать прямые поставки хорошей техники, например, из Тайваня, то мы бы тем самым сбили цену и взяли на себя часть рынка. Я хорошо владею английским, и мне не представило труда через интернет договориться об этом с производителями оборудования.

Мы взяли кредит в банке под бизнес-проект, я слетал на Тайвань и вернулся оттуда с подписанным контрактом. Оказалось очень непросто в нашей системе организовать поставки из-за рубежа, ещё сложнее было перевести туда деньги. Пришлось незапланированно менять статус фирмы, организовывать оффшорное предприятие, открывать подобие магазина. Но, наконец, всё осталось позади, и на арендованный склад прибыли две первые фуры с оргтехникой. К этому времени у нас уже были подписаны контракты на её поставку. Прошло два месяца, и склад был пуст. Так мы заработали свои первые деньги.

По меркам нашего города это были неплохие деньги. Мы вернули кредит банку, оставшиеся пустили в оборот, и вскоре процесс стал непрерывным. Спустя год я уже имел возможность нанять бригаду и перестроить наш дом. Теперь это было современное жилище: красивое, удобное и комфортное. Я помню, мама была просто счастлива. Всё шло хорошо, даже очень хорошо, но потом она заболела. Я поместил её к лучшим онкологам, но было поздно, и вскоре она умерла, оставив мне письмо к отцу.

Я похоронил маму на сельском кладбище и стал чаще бывать в нашем новом доме. Мне не хватает её, скажу вам откровенно. Меж тем дела на фирме шли неплохо, и мы уже думали о том, как создать то самое подразделение, о котором шла речь с самого начала. И вдруг нам предлагают контракт на поставку большой партии техники, не просто большой, а очень большой. Таких денег у нас на тот момент не было. Мы приобрели в собственность офис, купили машины, квартиры. Короче, денег было мало, а реализация такого контракта меж тем могла бы помочь нам серьёзно подняться.

Как глава фирмы, я обратился в тот же банк, где мы обслуживались. Неожиданно, ссылаясь на финансовые проблемы, мне отказали. Та же ситуация была и в других банках нашего города. Не помогли даже имеющиеся на руках контракты и наша хорошая финансовая репутация. Казалось, что мы в глухом тупике, и все наши мечты о больших деньгах не более, чем мыльный пузырь.

Но однажды утром Сева Морошкин, один из наших учредителей, сказал, что знает фирму, которая под разумные проценты даёт краткосрочные кредиты. Не надеясь на удачу, я договорился о встрече с руководством этой структуры. Представлял её некто Ворчанов Владимир Иванович. Это был довольно крупный мужчина лет, примерно, пятидесяти с непроницаемым лицом и тяжёлым взглядом. Мне он сразу не понравился. Я даже решил про себя, что откажусь от кредита при первой возможности, но к удивлению его юрист и бухгалтер, присутствующие на встрече, сразу сказали, что не видят подводных камней. Владимир Иванович выслушал их мнение, спросил меня, устраивают ли нас их условия, и дал добро на выдачу наличных денег.

Меня просто обескуражила эта простота решения проблемы. Проценты за кредит были действительно практически нулевые в течение первых двух месяцев, но затем резко, просто до неприличия, возрастали. Подобная ситуация уже тогда должна была меня насторожить, но наши операции с зарубежными партнёрами обычно укладывались в две-три недели, и эти два месяца форы притупили мою бдительность. Короче, мы взяли этот кредит.

Товар из Тайпея был отгружен буквально на следующий день. Через двенадцать дней он прибыл в Москву, а ещё через неделю оказался в нашем областном центре, то есть, по сути, в конечном пункте назначения.

Обычно доставкой его оттуда к нам в город занималась привычная для нас транспортная контора, но именно в эти дни у неё не оказалось свободных автомобилей, хотя договоренность об этом имелась ещё две недели назад. Но, мало ли, всякое ведь случается с грузовиками в пути. Сева быстро нашёл другую фирму, и транспорт ушёл за нашим товаром. К вечеру со станции мне позвонили и сказали, что четыре наши фуры загружены и отправлены. Мы все вздохнули с облегчением и выпили по поводу так удачно протекающей операции. Но, как оказалось, радость наша была преждевременной. В город фуры так и не пришли. Четыре тяжёлых грузовика словно в воду канули. Они просто исчезли, не оставив ни следа.

Это была катастрофа. Мы обратились в милицию, там завели дело и стали неспешно вести расследование. Я подъехал к Молчанову, объяснил ситуацию. Он выслушал, посочувствовал, но при этом попросил чётко выполнить все условия соглашения. Мы заплатили следователю, ведущему это дело, но процесс поиска пропавшего транспорта от этого не стал более успешным. Вскоре тяжело заболел Сева Морошкин. Родители увезли его сначала в Донецк, а затем в Москву. Второй мой партнёр не выдержал психологического прессинга и как-то ночью исчез, оставив записку с просьбой не судить его слишком строго. Так я остался один на один с нашими общими проблемами.

А через месяц ко мне в офис пришли люди Ворчанова. По внешнему виду и поведению это были явно бандиты. Они сказали, что ситуация по их мнению безнадёжна. Фирму придётся переписать на иных владельцев в счёт долга, но этого мало, всё имущество её учредителей – дома, квартиры, машины – всё должно пойти на погашение полученного кредита. Без их позволения я не должен был покидать город. В тот же день в нашем доме поселились два наглых типа, и жизнь моя превратилась в один непрекращающийся кошмар. Я не стану описывать его подробно, противно даже вспоминать. Единственное, что мне удалось сделать, так это договориться с Ворчановым о том, что у меня есть те самые оговоренные в контракте первые два месяца, когда проценты за пользование кредитом можно было, по сути, не принимать во внимание.

Я уже совсем был в отчаянии, как вдруг несколько дней назад случайно в кафе встретил того самого следователя, который вёл дело о пропавших грузовиках. Его звали Игорь Петрович Рогов. Я подсел к нему за столик, мы выпили и разговорились. Вначале он просто посочувствовал моему положению, а потом, уже уходя, вдруг расчувствовался, похлопал меня по плечу и произнёс неожиданную фразу:

– Эх, парень, развели тебя, как последнего лоха. Прости, но ничем не могу помочь, жить, понимаешь, хочется. Пока, держись.

И в этот момент я вдруг отчётливо понял, что с самого начала это была уж слишком гладкая операция. Слова Рогова словно послужили детонатором к просветлению. Я уже слышал краем уха, что этот Ворчанов очень не прост и, по сути, подмял под себя весь город с его когда-то неслабой промышленностью. Весьма вероятно, что и пропажа фур могла оказаться делом его рук. А что, при таком раскладе он не только ничего не терял, но, по сути, удваивал вложенные деньги и в качестве бонуса приобретал раскрученную фирму. Но только зачем ему при этом ещё и наше имущество? Зачем ему эти копейки?

Я был взбешён, хотя и понимал, что всё это не более, чем мои ничем не подкреплённые домыслы и что сам ничего не смогу поделать с организацией, которой опасаются даже следователи. И в этот момент мне вспомнились слова мамы о том, что в крайнем случае, когда не будет иного выхода, я должен буду обратиться за помощью к отцу. Это был тот самый случай. Мне не хотелось дом, в котором мы с мамой прожили всю жизнь, отдавать бандитам. В тот же день тайком я собрал самые необходимые вещи, взял документы, касающиеся ведения дел на фирме, письмо и ночью, когда мои соглядатаи спали, ушёл из села. К утру я добрался до трассы и на попутках доехал сюда. Вот, собственно, и вся моя история. Кстати, два отведенные мне льготных месяца истекают послезавтра.

– М-да, – протянул внимательно слушавший Орлов, – история, достойная пера Достоевского, чисто тебе «Преступление и наказание». Вот что, парень, давай-ка наляжем на еду, обдумаем твой рассказ, а чуть позже за кофе с коньяком обсудим ситуацию. Серёга, а разлей-ка остатки виски, что-то вдруг захотелось выпить за прекрасных дам.

Они выпили, и за столом воцарилось молчание. Переверзев первым закончил обед и, потягивая кофе, обратился к сыну:

– Скажи-ка, Сергей, а кто вообще принёс этот злополучный контракт? Чья это была инициатива?

– Ты читаешь мои мысли, брат, – оторвался от салата Орлов, – я и сам хотел спросить: кто этот креативный человечек?

Сергей задумался, а потом неуверенно произнёс:

– Да ведь Севка и принёс… Он и контракт подписывал с заказчиком на поставку оборудования. Тот, кстати, никаких претензий позже не имел. Даже соболезнование выразил письменно, когда узнал, что случилось.

– Тебе, я полагаю, известно полное название фирм заказчика, транспортника и этого Ворчанова?

– Да, конечно, у меня все бумаги с собой.

– Ты попроси Зурабчика, – опять вмешался Орлов, – пусть он пробьёт всех фигурантов на предмет общих интересов. Особенно меня интересует этот Ворчанов, нюхом чую, что это его рук дело.

Переверзев набрал номер и включил громкую связь:

– Добрый день, Зураб! Я не отрываю тебя от дел планетарного масштаба?

– Добрый день, Сергей Александрович, для вас я всегда свободен, планета подождёт. Хотите предложить что-то интересное?

– Думаю, что для тебя это несложное дело, Зураб. Нужно в одном городе пробить некоторых людей и отдельные фирмы на предмет пересечения родственных и иных связей. Работа оплачивается по твоему тарифу.

– По-моему, это не проблема, диктуйте.

Переверзев назвал ему фамилии, названия фирм и даты произошедших событий.

– Я принял информацию и начинаю работать, Сергей Александрович. Для этого понадобится пару часов. До связи.

– Отлично, – заметил Орлов, – хорошо иметь под рукой такого хакера. Сколько не убеждаю его перейти на государеву службу, отказывается наотрез, стервец. Но, может всё же уболтаю когда-нибудь.

– Сомневаюсь, полковник, Зураб – птица вольная. Вряд ли ты сумеешь уговорить его, скорее это мне удастся убедить его пойти работать в мои структуры.

– Мне противно в этом признаваться, но, пожалуй, ты прав. Зураб действительно на редкость вольная птичка и вряд ли поведётся на моё искреннее предложение. Ну, а пока он работает в своих сетях, я с вашего позволения сделаю один звонок. Так уж случилось, что моим партнёром в последней командировке к друзьям узбекам был некто Паша Васильев. Он возглавляет СОБР в нашем родном городе, Серёга, и, представь себе, даже помнит нашу боксёрскую команду. Младше нас лет на пять, красавец мужик, майор, крутой человек даже по столичным меркам. Имеет хорошие связи. Мы с ним славно спелись в тёплых краях и договорились в случае надобности объединить наши возможности. Так что, звоню.

Он набрал номер, послушал гудки в трубке, а затем, услышав ответ, широко улыбнулся:

– Привет, майор. Узнаёшь мой голос? – Я тоже рад тебя слышать. А скажи-ка, Паша, ты сейчас на месте или в отъезде? – Отлично. Понимаешь, у моего друга Переверзева, ты знаешь, о ком я говорю, возникла проблема, касающаяся его сына. Скажу прямо, нас, то есть меня и его, это очень огорчило, просто не передать, как очень. Источник проблемы находится в подконтрольном тебе городе. Это некто Ворчанов Владимир Иванович. Я почему-то уверен, что тебе известна эта фамилия. – Известна? – Так я и думал. Так вот, завтра мы приедем разбираться с ним. Скажи, ты сможешь помочь нам в этом деле? – Отлично, брат, я в тебе и не сомневался. Собери максимум информации об этом человеке к нашему приезду. Ну, всё, обнимаю и до скорой встречи.

Он отложил телефон:

– Ну, что, похоже, лёд тронулся, господа присяжные заседатели, как говорил один известный нам литературный персонаж. Я ведь прав, мы завтра едем или неправ и уже сегодня?

– Прав-прав, едем завтра с утра и как можно раньше. Сергей, – обратился Переверзев к сыну, который молча наблюдал за тем, как на его глазах стремительно развиваются события, – у тебя, надеюсь, сохранился телефон этого Севы?

– Да, конечно.

– Отлично, дай-ка его мне. Он, говоришь, в Москве болеет?

– Да. Правда, на мои звонки он не отвечает. Один раз трубку взяла его мама и объяснила, что говорить он не может. Просила не беспокоить.

Орлов засмеялся:

– Ещё бы, мне бы на его месте тоже было бы не до разговоров.

Переверзев поднял руку, призывая всех к молчанию:

– Игорь, привет дорогой, Переверзев беспокоит. – Рад, что узнал и тоже рад тебя слышать. Как в целом твои дела? – Рад за тебя, и ты, как всегда, прав: есть небольшая просьба. Нужно найти в Москве по номеру мобильного телефона одного человека и расспросить о сделке, которая состоялась по его инициативе месяц полтора назад. Я сейчас сброшу тебе на телефон фамилию, имя и некоторые подробности той операции. Думаю, что это была подстава с его участием. Расспроси этого человека аккуратно, как ты это умеешь. Я могу на тебя рассчитывать? – Спасибо, ничуть не сомневался. Я прошу тебя, отзвонись сразу, как только появится информация, и сбрось мне её на почту, ты знаешь мои реквизиты. До связи, рад был слышать, и помни, что с этой минуты я твой должник.

– Белов? – скупо поинтересовался Орлов.

– Да, – так же скупо прозвучал ответ.

– Он всё ещё контролирует Юго-Запад Москвы?

– Не спрашивал, но уверен, что контролирует.

– Живучий, черт. Это, молодой Сергей, чтоб ты знал, один из серьёзнейших людей в столице нашей бывшей родины. Никогда не понимал, что связывает твоего внешне интеллигентного отца с этим брутальным человеком. Но, как говорится, неисповедимы пути Господни. Уж Белову твой Сева расскажет всю правду, можешь не сомневаться. Ну, вот, кто-то ещё хочет слышать Орлова. Интересно, почему я так всем нужен?

С этими словами он взглянул на дисплей нервно вибрирующего телефона:

– Господи, как же давно я не слышал этот голос, целую неделю. Привет, Тян, теперь я точно знаю, что там, на жарком юге, ты скучаешь без нас. Я слушаю тебя, дорогой, очень внимательно.

Сергей, сосредоточенно набиравший что-то на своём смартфоне, поднял голову:

– Привет передавай.

– Непременно, привет тебе от Переверзева. – Да, сидит рядом. У него тут ещё один сын случайно образовался, так мы тихо обмываем это событие. – Хорошо, передаю ему твои поздравления. – Да, не совсем так гладко, как хотелось бы. Нарисовалась одна проблемка, которую нужно срочно решать. Завтра выезжаем. – Что? – Да, нет, не такая сложная, как предыдущая. Уверен, мы решим её самостоятельно. – Тян, спасибо, конечно, но, ей-богу, не стоит. – Ну, какой же ты упрямый человек! Хорошо, приезжай, что с тобой поделаешь.

Он положил телефон и взглянул на вопросительно смотревшего на него Переверзева:

– Радуйся, Тян завтра приедет очень рано. Отговорить не удалось, ты всё слышал.

– Слышал. Его вряд ли отговоришь, если он так решил. Пусть едет, заодно и повидаемся. Всё-таки в нём есть нечто харизматичное. Это, Сергей, ещё один наш друг. Образовался он в нашей жизни недавно, но след оставил хороший. Думаю, ты его оценишь. Я сильно подозреваю, – обратился он к Орлову, – что ему, прежде всего, хочется оказаться поближе к Анечке. Тебе так не сдаётся?

Орлов задумался:

– Знаешь, Серёга, под таким углом я ситуацию не рассматривал, но сейчас припоминаю, что в корейских его глазах при виде Анны загорался несвойственный ему огонёк лёгкого сумасшествия. Может ты и прав, всё возможно в этом мире, хотя и очень не похоже на Тяна при его специфической занятости.

– Ну, занятость здесь ни при чём, Лёха. Любви, как известно, не только все возрасты, но и все виды человеческой занятости покорны. Вспомнишь мои слова: как только закончим наши дела на малой родине, как он тут же, ссылаясь на обстоятельства государственной важности, слиняет к Анне. Впрочем, и правильно сделает, она стоит того. Да и Анне под его крылом будет спокойно, хотя ты где-то прав, полковник, его образ жизни не располагает к созданию прочных связей, но на то она и жизнь, чтобы удивлять нас своими неожиданными оборотами.

Переверзев заказал на десерт мороженное, зная, что Орлов его обожает, и вскоре все сосредоточились над вазочками с бело-розовыми шариками, политыми душистым сиропом.

Октябрьский день выдался на редкость солнечным и тёплым. Это уже было не знойное августовское тепло. Мягкая прохлада осени на короткое время сменилась ностальгическим приступом бабьего лета. Безупречно голубое небо повисло над городом, отражаясь в зеркальной глади огромной реки. Серебристые паутинки медленно плыли в воздухе, липли к лицу, путались в волосах. Не хотелось ни двигаться, ни говорить. Просто приятно было расслабиться и, потягивая горьковатый кофе, бездумно смотреть на чугунную вязь решётки напротив, окружающей старый парк, на медленно фланирующих субботним днём людей, на застывшие деревья, которые с тихим шорохом роняли листья на серые плитки тротуара, где прямо под ногами прохожих, деловито бормоча о чём-то своём, бродили разноцветные голуби.

Трель телефона вывела всех из состояния транса. Переверзев взглянул на дисплей:

– О, Зурабчик, быстро же он решает поставленные задачи. Я слушаю тебя, дорогой. – Да, хорошо, я всё понял. Сбрось эту информацию на мою почту, та знаешь, на какую. Спасибо, Зураб, я исчезну на пару дней, вернусь и тогда оплачу твои услуги. Хорошо? – Ну, вот и отлично, дорогой, до встречи.

Он взглянул на вопросительно смотрящих на него Орлова и Сергея.

– Мы были правы в своих предположениях: все фирмы, участвующие в этом деле, включая банк, где вы, Сергей, обслуживались, так или иначе принадлежат некоему холдингу под скромным названием «Северскдонприват». Единоличный владелец этой структуры и есть небезызвестный нам господин Ворчанов Владимир Иванович. Такие вот дела. Это, правда, всё косвенные доказательства, но, я уверен, скоро мы получим информацию и от Белова. Тогда уж точно всё станет на свои места. Считай, Сергей, что мы уже решили твою проблему.

– Мне когда завтра быть? – спросил Орлов, – я почему, собственно, интересуюсь: мне же собраться нужно, начальство предупредить, для Вики придумать какое-нибудь вменяемое объяснение. Короче, дел невпроворот.

– Я предлагаю выехать часов в семь утра, всё будет зависеть от того, когда появится Тян. Поедем двумя машинами: я с Сергеем в моём джипе, а ты, Лёха, если не возражаешь, с Тяном. Вопросы есть?

– Вопросов нет, – отозвался Орлов, – экипировка, насколько я понимаю, обычная, то есть, как на войну.

– Ну, не совсем так, автоматы брать не будем.

– Да, я шучу, конечно же, только лёгкое вооружение.

– Лёха, и когда ты повзрослеешь, не пугай парня.

– Всё-всё, молчу, а вот, кстати, и Викуся образовалась.

С этими словами Орлов поднял настойчиво звонящий телефон:

– Слушаю тебя, моя радость. – Да, я, как всегда, на работе, но скоро освобождаюсь и буду весь в твоём распоряжении. – Я тоже тебя целую. До встречи, рыженькая ты моя красавица.

Он потянулся, как застоявшийся крупный зверь, и поднялся из-за стола:

– Ну, что, Серёги, вынужден вас оставить, господа, дела, знаете ли. Жду звонка вечером, а утром буду на месте. Пока, ребята.

Он попрощался и ушёл.

Сергей с сыном остались вдвоём. Они долго рассказывали друг другу о прошлой жизни, затем просто молчали. Про себя Переверзев решил, что парень хорош уже тем, что рядом с ним комфортно себя чувствуешь, а это говорит о многом. Он получил хорошее воспитание, да и не удивительно, ведь рядом с ним была Тамара.

Сергей снова вспомнил безумную ночь выпускного бала, рассвет над Донцом, прощание на полуосвещённом вокзале. Казалось, что это было вчера, а ведь прошло уже четверть века. Страшно было даже подумать, какой это огромный промежуток времени в жизни человека. Сын вот вырос без его участия, судьбы новых людей тесно переплелись с его собственной, Анна, слава Богу, вышла из состояния зомби. Неумолимо течёт река времени, и нет способа изменить или замедлить её течение. Или всё же есть? Он всё чаще возвращался в мыслях к этому вопросу, периодически даже поднимал специальную литературу, но так и не мог сделать каких либо обобщающих выводов: не хватало знаний, а может их и не существовало вовсе.

В Убежище они вернулись к вечеру. Переверзев заварил чай, и они какое-то время ещё посидели на балконе, наблюдая за тем, как медленно угасает день, и сумеречные тени заполняют провал балки перед ними. Сергей приготовил два спальных места, собрал всё необходимое для завтрашней поездки и в нерешительности потёр лоб.

– Ты, вот что, Сергей, отдыхай. Телевизор, книги перед тобой, а я отлучусь и, скорее всего, до утра. Так что, не скучай, в случае каких-либо проблем звони, мой телефон ты знаешь. Пока.

– Пока, не волнуйтесь, отец, у меня всё в порядке.

Он впервые употребил слово «отец», обращаясь к нему, и это не вызвало у Переверзева чувства неприятия, скорее наоборот. Сергей вышел из гаражного комплекса, свернул направо и неспеша пошёл по улице вдоль ограды бывшего ракетного училища. Через несколько минут он стоял перед дверью сорок седьмой квартиры. На звонок вскоре раздались лёгкие шаги за дверью, щёлкнул замок, и перед ним в лёгком голубом халате и полотенцем на мокрых волосах оказалась Даша.

– Привет, – сказал он ей, – простите, здесь живёт одинокая девушка?

– Да, – улыбнулась она, и глаза её вспыхнули радостью, – если вы к ней, то милости прошу, входите.

Сергей вошёл, обнял девушку и задохнулся в её аромате.

14. Провинция: устойчивое равновесие

Часы показывали ровно шесть, когда Сергей подошёл к двери своего Убежища. Голубовато-серый туман полностью заполнил балку, достиг её краёв и приблизился к верхнему ряду гаражей. Неподалёку по колёса в полупрозрачной кисее стоял белый минивэн с российскими номерами, и он понял, что Тян уже здесь.

Сергей активировал выключенный вчера телефон, посмотрел на пропущенные звонки. Жена звонил вчера ровно восемнадцать раз, последний звонок был в начале первого ночи. Сергей, подумав, не стал отвечать: решение, принятое вчера в кафе, когда они с недавно обретённым сыном молча наблюдали за деревьями в старом парке, беззвучно догорающими в костре полыхающей осени, было окончательным и правильным. Он вернётся, когда решит проблему Сергея-младшего, и поставит точку в их нынешних отношениях с Людмилой, которые давно зашли в тупик.

В комнате наверху наблюдалась идиллическая картина: трое мужчин готовили завтрак. Тян перемешивал овощи в салатнице, Сергей тонкими ломтиками нарезал сыр, Орлов был занят тем, что, склонившись над огромной сковородой, колдовал над единственным блюдом, которое умел готовить в совершенстве. Это была королевская яичница из двадцати яиц, которыми он залил прозрачные ломтики предварительно прожаренного сала и хлеба. Увидев вошедшего Переверзева, он, не отрываясь от работы, не преминул заметить:

– Те же и граф собственной персоной. Заходите, сударь, будьте, как дома. Ещё пять минут и завтрак будет готов. Кстати, заметьте, я не спрашиваю, где и с кем вы провели эту ночь, хотя, не скрою, всем нам это очень любопытно. Неужели один и в офисе?

Сергей усмехнулся:

– Во-первых, всем доброе утро, господа, я рад, что у вас хорошее настроение. Во-вторых, ночь я провёл, конечно же, один и, разумеется, в офисе. А что, есть иные соображения по этому поводу?

– А то, – перемещая сковороду на стол, проронил Орлов, – конечно же, есть варианты, но не будем о них. Просто Милка мне телефон обрывала до глубокой ночи. Это что, так нужно было, чтобы нагло взять и выключить трубу?

– Да, – оборвал его Сергей, – так было нужно, и забудем эту тему. Ребята, в темпе завтракаем и отправляемся, время не ждёт.

Все молча принялись за еду. Через полчаса посуда была вымыта и комнате возвращён её первозданный облик.

– Предлагаю, коллеги, в полном соответствии со вчерашним обсуждением и нынешним раскладом ехать двумя машинами, – изложил Орлов, – твоим «Патриотом», Сергей, и минивэном Тяна. Объясняю почему: после завершения операции Сергей-младший останется наводить порядок в родном отечестве, что вполне логично, Тян на своей машине рванёт повидать Анну, хотя это и не логично, а мы с тобой, старик, посетим памятные места в нашем городе, уж поскольку мы будем там, а затем вернёмся в наши пенаты на суровом джипе российского производства. Как вам мой хитрый план, господа?

– Думаю, это разумное решение, – поддержал его Переверзев, – Тян, подтверди, что полковник прав в своих заблуждениях.

– Да, – как обычно бесстрастно проронил кореец, – он прав, я обещал Анне сегодня к вечеру быть у неё.

– Нормально, – расплылся в улыбке Орлов, – а если мы не управимся к вечеру?

– Управимся.

– Ты в этом уверен?

– Абсолютно.

– Серёга, а ты что думаешь по поводу столь сжатых сроков?

Переверзев был так же серьёзен, как и Тян:

– Он прав, у местной братвы против нас нет никаких шансов. Так зачем тянуть время?

– Считай, уже уговорили. За что я люблю вас, мужики, так это за оперативность. Всё, кончаем разговоры и в путь. Шмотки собраны, оружие только у меня и Серёги: у него есть разрешение, Тяну с его навыками оно вообще не нужно, а отрок будет наблюдать происходящее как-бы со стороны, учась и взрослея. Договорились, племянничек?

– Ну, я тоже хотел бы принять участие в этом деле. Всё-таки оно меня касается, прежде всего…

– Нет, Сергей, – прервал его Переверзев, – запомни, у местных бизнесменов должно сложиться впечатление, что в этой операции ты, по сути, главное действующее лицо, за которым стоят серьёзные люди. Тогда и после нашего отъезда они будут относиться к тебе с должным уважением, замешанном на хорошей порции страха. А это мы им обеспечим. Так что, веди себя соответствующим образом. Ты понял?

– Да, отец, как скажешь.

– Хороший ответ, – проронил Тян, – поехали, ребята, палим время.

Ровно в семь часов две машины покинули гаражный комплекс «Пилот» и направились на восток. Красный диск солнца низко весел над горизонтом, придавая розовый оттенок мокрому асфальту дорожного покрытия, разгоняя остатки тумана и делая пронзительно яркой зелень озимых на фермерских полях. Впереди ехали Сергей с сыном, сзади – Орлов и Тян. До места назначения лежал путь длиной в четыреста километров.

По пути концессионеры, как они себя стали называть с лёгкой руки Орлова, сделали короткую остановку на окраине Славянска, где в небольшом санатории в должности главврача работал друг Переверзева. Он случайно позвонил Сергею и, узнав, что тот будет проезжать мимо, уговорил заехать на чашку кофе. Санаторий находился метрах в трёхстах от основной трассы, по которой они двигались, и Сергей согласился.

Они свернули налево, затем направо, вскоре перед ним предстали утонувший в соснах корпус лечебницы, ухоженная территория за кованым забором и расслабленно отдыхающие люди на скамейках у небольшого пруда. По дорожке, обгоняя их, пробежала рыжая белка и ловко взбежала на дерево. Было от чего позавидовать доктору Самойловичу, который от всей души принимал их в кругу своей семьи. Но время не позволяло расслабиться. Наскоро перекусив тем, что Бог послал к столу радушных хозяев, они дали обещание заехать на обратном пути и тронулись дальше.

Через час справа показалась громада недействующего нефтеперегонного завода, а за ним и знакомая с детства городская черта. На обочине основательно разбитой дороги стоял белый лендкрузер с тонированными стёклами. Его фары дважды мигнули, и машины, замедлив движение, остановились перед ним. Дверь внедорожника открылась со стороны пассажирского сидения, и оттуда показался среднего роста молодой человек крепкого телосложения в пятнистой форме и черном берете. Переверзев и Орлов вышли навстречу.

– Привет, Паша, – обнял подошедшего Орлов, – рад тебя видеть.

– Я тоже рад, полковник.

– Знакомьтесь: это Сергей Переверзев, а это Паша Васильев. Оба вы наслышаны друг о друге.

Переверзев и майор пожали друг другу руки.

– Я хорошо помню вас, Сергей. Мы тогда ещё совсем мелюзгой были, но старались не пропустить ни один ваш бой на ринге. До сих пор не могу забыть это зрелище, напрасно вы не пошли в профессионалы.

– Ну, – улыбнулся Переверзев, – у каждого своя судьба. Я выбрал иной путь и пока об этом не жалею. Это хорошо, что вы помните нашу команду, классные были парни и хорошее, несмотря ни на что, было время. Жаль, что приходится домой возвращаться по неприятному поводу.

– А что, собственно, произошло?

– Понимаете, Павел, так случилось, что здесь в городе живёт мой сын, его так же как и меня зовут Сергей Переверзев. Он окончил университет, вернулся домой к матери, организовал здесь фирму по продаже компьютерной техники. Они только стали на ноги, как его, что называется, кинули по полной программе. Причём, самым беззастенчивым образом. Он может даже лишиться материнского дома, если всё спустить на тормозах. Само собой, я так это не оставлю, поскольку нам с Орловым дороги и мой сын, и его покойная мать. Надеюсь на вашу помощь, майор, для ускорения процесса и придания ему большего веса.

Васильев коротко усмехнулся:

– Примерно так же суть проблемы изложил и Орлов. К сожалению, вынужден огорчить, не всё так просто: Ворчанов здесь большой человек, и за ним стоят определённые люди как в официальных, так и в неофициальных кругах. Это, как сами понимаете, усложняет задачу. Моё мнение: просто наехать не получится, проще сделать так, чтобы он вообще исчез. Нет человека, нет и проблем, как вам такой вариант?

Орлов покачал головой:

– Ну, ты молодец, майор, никогда в тебе не сомневался. Но это не слишком ли круто? Хотя, согласен, как гипотеза вполне годится.

– Погодите, господа силовики, – остановил готовящегося возразить Васильева Сергей, – вы не забывайте, что сыну здесь какое-то время придётся жить, пока он официально не ликвидирует свой бизнес и не переедет к нам в Город. Там-то на него уже никто не посмеет наехать безнаказанно. Поэтому, предлагаю для начала пригласить на наш военный совет Тяна и выслушать его мнение по этому поводу.

– А кто у нас, простите, Тян?

– Это, Паша, – обнял его за плечи Орлов, – такой у нас не так давно образовался друг, который специализируется на решении нерешаемых проблем. Он кореец, и зовут его, естественно, Тян, как и любого среднестатистического корейца. Нормальный мужик, так что, если у тебя возникнут какие-то эмоции по его поводу, оставь их при себе. Договорились?

– О чём речь, полковник, твои друзья – мои друзья, как говорят наши друзья узбеки. Зови его, будем знакомиться, кстати, неплохо было бы и на Сергея-младшего взглянуть.

Орлов махнул рукой, и из мерседесовского вэна показался Тян. Он неспеша открыл дверь стоящего впереди джипа, что-то сказал сидящему там Сергею-младшему, и вместе они направились к белому лендкрузеру.

– Знакомься, Паша, – представил их Орлов, – этот Тян, как я уже заметил ранее, наш новый друг, а это Сергей Переверзев-младший. Господа, это майор Васильев. Прошу любить и жаловать, как говаривали в таких случаях наши прабабушки и прадедушки.

Майор пожал подошедшим руки, цепко взглянул на корейца и запомнил его навсегда.

– Тут такое дело, Тян, – начал Орлов, – Паша говорит, что у нашего оппонента хорошая крыша как стороны людей власть предержащих, так и со стороны криминала. То есть, ситуацию так просто не разрешить, принимая во внимание тот факт, что Серёге-младшему здесь ещё какое-то время придётся пожить. По его словам, проблему легче всего решить радикально: нет человека, нет и проблемы. Я понятно изъясняюсь?

Все молча уставились на корейца. Тот едва заметно даже не улыбнулся, а просто его лицо на долю секунды утратило своё невозмутимое выражение:

– А вы, парни, мне нравитесь всё больше и больше, честное слово. Умеете решать проблемы, ничего не могу сказать. Но принимая во внимание настороженное, если не сказать больше, выражение лица Сергея-младшего, предлагаю следующее. Мы сейчас едем к офису этого Ворчанова, там майор со своими парнями кладут всех мордой вниз, как они это умеют, а я с Переверзевым затем немного пообщаюсь с главным оппонентом. Уверен, что он правильно оценит собственное положение и примет единственно правильное решение. Орлов с парнем зайдут чуть позже. Как вам мой, менее радикальный, план?

Васильев внимательно исподлобья выслушал корейца, помолчал, что-то взвешивая, а потом спросил:

– И что, ни у кого не будет впоследствии проблем?

– Нет, – твёрдо ответил Тян, – я умею убеждать. Обычно люди впоследствии с должным уважением относятся к моим рекомендациям. Хотя, конечно, бывают отморозки, которым всё пофигу, но таким обычно нечего терять, а Ворчанову, насколько я понимаю, есть и в немалом количестве. Нет, всё будет путём: мы уговорим его извиниться перед парнем, вернуть ему с процентами то, что он задолжал, и забыть об этом инциденте, что местный олигарх с удовольствием и сделает.

– Ну, что скажешь, Паша? – спросил Орлов майора.

Тот потёр затылок, ещё раз пристально взглянул на корейца и махнул рукой:

– Уговорили, сейчас я еду в центр города, вы за мной. Когда увидите, что я со своей командой войду в офис, выждите пять минут и заходите. Только прошу не тянуть: Ворчанов и я будем нервничать.

Вскоре три машины одна за другой пересекли городскую черту.

В этих местах Переверзев, по сути, не был уже почти три года с тех пор, когда один за другим ушли из жизни его родители: вначале мать, а затем и отец. Он тогда оформил дарственную на одного из родственников по материнской линии с условием, что он будет содержать в порядке могилы на старом кладбище, которое разместилось сравнительно недалеко, сразу же за железнодорожной колеёй у подножья Бугра, так испокон века называлась в этих местах возвышенность, окаймляющая город с севера. Разные дела мешали ему последнее время побывать в этих местах, но сейчас он твёрдо решил, во что бы то ни стало, навестить родительские могилы.

Меж тем машины, стрелой промчавшись по широкому проспекту, свернули к центру старого города. Теперь впереди них ехали два Спринтера с тонированными стёклами. Вскоре по команде Васильева они замедлили движение и остановились у новенького трёхэтажного здания. Было видно, как из микроавтобусов высыпали бойцы с автоматами наизготовку. Их лица закрывали чёрные маски с прорезями для глаз и рта. Они быстро обездвижили охрану, рассыпались по периметру и ворвались внутрь здания. Выждав ровно пять минут, Переверзев и Тян последовали вслед за ними.

Боец в холле, стоявший над лежащими на полу мужчинами, сказал, что им нужно на второй этаж. Они поднялись по лестнице с коваными перилами. Двери в комнаты по обе стороны коридора были распахнуты, у каждой стояли парни Васильева. Приёмная находилась в конце коридора. Перепуганная секретарь съёжилась в кресле, возле её стола на полу лежали два человека с заведенными за спину руками. Это явно была личная охрана хозяина кабинета. Сам Ворчанов сидел за столом, Васильев с жёстким выражением лица и пистолетом в руке стоял перед ним. Судя по всему, они успели поговорить перед их приходом, и разговор этот для обоих был не из приятных.

Сергей, не говоря ни слова, с руками, заведёнными за спину, стал перед Ворчановым. В кресле перед ним сидел человек примерно его возраста. Сильные залысины, трёхдневная щетина, глубокие складки возле губ делали его несколько старше своих лет, но Переверзев легко вспомнил, что когда-то давно он точно входил в число пацанов, приближённых к Осе. Почему-то в памяти ярко, словно это было вчера, всплыла картина: спортзал, ринг, на нём он сам с поднятой рефери рукой победителя, а на передних рядах в зале среди зрителей сидят Манах, Оса, Анна и рядом с ней определённо этот повзрослевший пацан, который сейчас сидит в кресле и, зло закусив губу, смотрит на него ненавидящим взглядом.

– Помнишь меня, Ворчанов? – сухо спросил он.

Тот внимательно осмотрел его и через мгновение его взгляд метнулся куда-то в сторону:

– Да, – нехотя процедил он, – узнаю, ты Серёга Переверзев. Я прав?

– Абсолютно. Знаешь, почему я здесь?

– Понятия не имею и знать не хочу. Сейчас не те времена, тебе придётся серьёзно ответить за этот наезд. Это я тебе обещаю.

Сергей усмехнулся:

– А ты не торопись, Владимир Иванович, с такими выводами. Когда-то Оса тоже так же неосторожно решил наехать на меня, и ты наверное помнишь, чем это закончилось. Или уже забыл?

Ворчанов криво усмехнулся:

– Пугаешь, Переверзев?

– Нет, не пугаю. Впрочем, и убеждать тебя я тоже не буду, дела, знаешь ли, ждут. Так вот, слушай меня внимательно. Не так давно ты кинул одну фирмочку, которая занималась поставкой оргтехники в ваш город. Директора фирмы зовут так же, как и меня, то есть Сергей Переверзев. Тебе это словосочетание не показалось знакомым?

Человек в кресле молчал.

– Ты, дорогой, не молчи, когда тебя спрашивают серьёзные люди. Или ты думаешь, что я не собрал всю информацию о тебе, перед тем, как навестить? Так что, я повторяю свой вопрос: тебе тогда не показалось часом, что ты уже когда-то слышал имя и фамилию директора той маленькой фирмочки?

– Показалось, – нехотя процедил Ворчанов, – но я решил, что это просто совпадение..

– Понятно, жаль, что не показалось, тогда у тебя бы не было сегодняшних проблем. Чтобы была понятна цель нашего приезда в этот город, тот парень мой сын. Он сейчас сидит возле твоего офиса в машине и с трудом сдерживает своего буйного дядю полковника, который возглавляет убойный отдел в нашем городе. Кстати, его фамилия Орлов, тебе она тоже должна быть знакома.

Ну, а теперь слушай меня внимательно. Представь, что ты на месте того молодого директора. На тебя наехали так, как это сделали твои люди. Во сколько ты оценил бы компенсацию материального и морального ущерба в этом случае?

Человек за столом нервно облизнул губы:

– Я не решаю самостоятельно такие вопросы.

– А придётся, по нашим оценкам ты не бедный человек, и, я уверен, охотно возместишь парню его убытки в двойном размере. И в качестве особого к нему расположения проследишь, чтобы во время пребывания в этом городе ему была обеспечена полная безопасность. Если же этого не произойдёт, то я обещаю, что ты пойдёшь по миру и уже никогда не поднимешься до нынешнего своего уровня. Кстати, твои нынешние покровители не будут возражать против такого расклада. Их убедительно попросят об этом очень серьёзные люди с Кавказа и из Москвы. Наклонись, я шепну тебе, кто это будет.

Ворчанов, в глазах которого впервые мелькнул огонёк тревоги, наклонился вперёд. Переверзев что-то сказал ему на ухо:

– Хочешь проверить эту информацию?

Хозяин кабинета о чём-то напряжёно думал. Переверзев повернулся к стоявшему у окна Васильеву:

– Паша, давай-ка выйдем, пусть ещё Тян поговорит с ним. Мы подождём в приёмной.

Проходя мимо стола майор остановился и, в упор глядя на Ворчанова, сказал:

– Я ухожу, но запомни, Иваныч, не нужно тебе было говорить мне те слова.

Они вышли из кабинета. В приёмной Сергей улыбнулся испуганной девушке:

– Не бойтесь, вам никто не причинит неприятностей. Вы не могли бы сделать нам с майором по чашке кофе?

– Вам с сахаром или без? – на глазах начала оживать девушка.

– Мне без сахара, а тебе, Паша?

– Мне, радость моя, положите, пожалуйста, три кусочка. Я люблю сладкий и очень крепкий кофе. Как вас зовут, кстати?

– Наташа, – совсем успокоилась девушка и уже заинтересованно взглянула на строгого майора, – тогда может и сливок добавить?

– Буду не только признателен, но и попрошу ваш телефон, если конечно ваше сердце в данный момент не занято.

– Нет, – расплылась в улыбке девушка, колдуя у фантастического вида кофеварки, – моё сердце сейчас свободно. Вот ваш кофе и моя визитная карточка.

– Спасибо, Наташа, я непременно позвоню вам, как только мы закончим здесь свою работу.

Они едва успели выпить кофе, как дверь кабинета открылась, и оттуда вышел Тян. Его бесстрастное как обычно лицо не несло никакой информации.

– Можем идти, – сказал он, – он согласен с нашим предложением и ждёт Сергея-младшего, чтобы признаться ему в любви и оговорить условия компенсации убытков. Осаду, Паша, можно снимать.

Васильев, уходя, что-то шепнул девушке на ушко, отчего она порозовела и согласно кивнула ему головой.

На улице, залитой ярким солнечным светом, у джипа в нетерпении маялся Орлов. Сергей стоял рядом, нервно жуя невесть откуда взявшуюся травинку.

– Ну, что, решили проблему?

Было видно, что Орлов вне себя от вынужденного бездействия.

– Да, – ответил Переверзев, – решили. Ты, Сергей, можешь сейчас подойти к нему и оговорить условия. Запомни, Ворчанов должен вдвойне возместить твои потери, вернуть машину, дом и обеспечить твою безопасность здесь, пока ты не переберёшься к нам, в Город. На меньшее не соглашайся, давай, вперёд.

– Ну, нет, – вмешался Орлов, – так не пойдёт. Я при таком раскладе что-то не вижу смысла в моём приезде. Поэтому, господа, я иду с племянничком и стану гарантом его безопасности: не верю я этим Ворчановым, такая вот у меня недоверчивая натура. Возражения не принимаются, – жестом остановил он порывающегося что-то сказать Тяна, – идём, Сергей.

– Оставь, Тян, пусть идут, – махнул рукой Переверзев, – полковника трудно переубедить, да это и не тот случай, когда нужно напрягаться.

Орлов и Сергей-младший скрылись за дверью офиса. Медленно потянулось время. Примерно через час к подъезду мягко подкатила серебристая шестёрка «Ауди». Водитель – молодой парень в чёрных очках, с татуировкой на шее в виде иероглифа – огляделся, заметил стоявших у минивэна Тяна с Переверзевым и подошёл к ним, протягивая пластиковый пакет:

– Это, скорее всего, вам. Здесь ключи, права и доверенность на машину. Ворчанов велел передать для Переверзева-младшего.

– Спасибо, дорогой, – принял пакет Тян.

– Не за что. Так я пошёл?

– Давай.

Вскоре из офиса вышел Орлов, а за ним и Сергей с небольшим кейсом в руке.

– Всё путём, – скупо бросил полковник, – деньги у нас, ключи от дома тоже, а это, я полагаю, наша машина. Хороший вкус у парня, должен я заметить, Серёга, – обратился он к Переверзеву, – я там расставил дополнительно пару акцентов, думаю, они не будут лишними. Ну, что, дело сделано, господа концессионеры, какие наши дальнейшие действия?

– Да, дело сделано, – скупо заметил Тян, – предлагаю посетить какой-нибудь местный ресторан, перекусить, а там и решим, что будем делать дальше.

– Прекрасная речь, – ожил вечно голодный Орлов, – Паша, что посоветуешь, куда нам лучше всего зайти?

– Здесь неподалёку гостиница, при ней есть и неплохой ресторанчик. Там тихо, уютно, вкусно кормят. Трогайте за мной, ты, Сергей, садись в свою машину.

15. Провинция: у Тамары Кикнадзе

Гостиница располагалась в старом четырёхэтажном доме неподалёку от городской мэрии. По этой, видимо, причине вокруг всё соответствовало положению: хороший асфальт и выложенные плиткой тротуары, скамейки под раскидистыми деревьями, яркая зелень подстриженных газонов. Переверзев вдруг вспомнил, как когда-то очень давно, ещё в девятом классе, в доме культуры, который находился в соседнем здании, проходили районные соревнования среди школьных клубов весёлых и находчивых. Их команда тогда заняла первое место. Они с Анной по ходу сценария танцевали какой-то греческий танец и их дважды вызывали на «бис». Боже мой, какие сияющие глаза были у его подруги, и какое это было время! Сергей тряхнул головой, отгоняя воспоминания, и последним вошёл внутрь неярко освещённого прохладного холла.

Уютный зал ресторана был пуст. Они заняли стол у окна, быстро сочинили заказ подошедшему официанту и, наконец-то, расслабились.

– Какие планы? – спросил майор у Переверзева.

– Ну, прежде всего, Паша, тебе огромное спасибо за помощь.

– Да, не стоит, – отмахнулся тот с улыбкой.

– Отчего же, не стоит. Очень даже стоит. За последнее время судьба была, по-видимому, очень расположена к нам с Орловым. Не иначе, как в качестве подарка она вначале прислала к нам Тяна, затем Сергея, а теперь вот и тебя. Уверен, такое в жизни случается нечасто. Поэтому, Паша, знай, что с этого дня твои проблемы автоматически становятся нашими. Не дай Бог, что случится, с чем ты не сможешь справиться самостоятельно, мы приедем по первому зову и сделаем всё зависящее от нас.

– Да, – вмешался Орлов, – Серёга говорит и от моего имени тоже.

– И от моего, – скупо, как обычно, уронил Тян.

– Мне трудно выразить, как я благодарен всем присутствующим, и, конечно же, вам Павел Васильевич, – добавил Сергей-младший, начинавший приходить в себя после стремительно развивающихся событий последнего времени, – но знайте, что я тоже отныне и навсегда в вашем распоряжении.

– Спасибо, ребята, не скрою, очень тронут. За парнем здесь присмотрю, можете не волноваться, хотя, после сегодняшнего шороха вряд ли кто в городе осмелится косо глянуть в его сторону. Так что, всё будет путём. А вот, похоже, и заказ наш прибыл, очень даже кстати.

Рядом со столом бесшумно возник официант. Он ловко расставил приборы, блюда с нарезкой, откупорил запотевшую бутылку «Столичной». Орлов оживлённо потёр руки:

– Господа, за сказанное стоит выпить. Племяннику капнем чисто символически, поскольку он за рулём, Тяну тоже, ему восточная философия не позволяет, ну, а остальным можно и по полной программе. Скажите, что я не прав.

Он быстро разлил водку и поднял свою рюмку:

– За мужскую дружбу, господа, дай нам Бог ещё сто лет насыщенной жизни и возможность умереть в один день.

Все выпили и жадно налегли на еду. За столом воцарилась тишина.

– Так, господа, быстро по второй и обсудим наши планы, – Орлов виртуозно наполнил рюмки:

– Ну, за взаимопонимание.

Переверзев положил себе маслин и задумчиво произнёс:

– Я полагаю, Лёха, раз мы уже здесь, нам следует остаться ещё хотя-бы на сутки. Насколько я осведомлён, в настоящее время по разным причинам никого из нашей старой команды в городе нет. Но есть могила Тамары Кикнадзе, и мы обязаны её навестить, есть и другие могилы: родители, Зиночка. Хочу взглянуть на свой старый дом, есть и ещё пара мест, куда хотелось бы заехать. Так что, Орлов, остаёмся? Гостиница, кстати, вот она.

– Да, – без колебаний согласился Лёха, – остаёмся, надеюсь, Викуся простит мне это грех.

– Уверен, простит. Тян, ты как?

Тян взглянул на часы:

– Я обещал Анне быть у неё сегодня к шести часам вечера. По этой причине я вынужден буду минут через тридцать уехать.

– А что я говорил, – оживился Орлов, – не устоит против очарования Анны этот восточный человек. Тян, тебе особое поручение: во-первых, поцелуй девушку от всех мужчин за этим столом, а, во-вторых, уговори её как можно скорее переехать к нам в Город, тебе же будет спокойнее.

– Хорошо, – скупо усмехнулся Тян, – я всё исполню в точности, как ты сказал.

– Ещё бы не исполнил, такие женщины, как Анна, большая редкость. Береги её, брат. Кстати, давайте-ка, господа, по третьей, за милых наших дам, чтоб они были таки здоровы, как говорят в Одессе.

Молчание, воцарившееся после сказанного, нарушил Сергей-младший:

– Отец, я надеюсь, что вы всё же остановитесь не в гостинице, а в нашем доме, ну в смысле там, где жили мы с мамой?

– Пожалуй, ты прав, – подумав, ответил Переверзев, – мы ведь с Орловым должны навестить твою маму, да, заодно и проверим, как пройдёт первая ночь после сегодняшних событий. Так что, после обеда прикупим продуктов и едем к тебе. Насколько я помню, это неподалёку от города?

– Да, что-то чуть больше сорока километров, продукты, кстати, и у нас в селе можно купить, там вполне приличный магазин.

– Ну, и отлично. Паша, ты чем займёшься?

– Сейчас поеду к своим, там произведу разбор полётов, потом, как обычно, тренировка, ну, а вечером, если карты лягут правильно, на что я очень рассчитываю, то встречусь с девушкой.

– Её, чисто случайно, не Наташей ли зовут? – поинтересовался Орлов, сосредоточенно собирая коркой хлеба остатки соуса со своей тарелки.

– Может быть, – улыбнулся Васильев, – жизнь, коллега, полна забавных случайностей.

– Слышь, Серёга, и это он мне рассказывает! – деланно возмутился Орлов. Он с сожалением отодвинул тарелку, окинул взглядом пустой стол и сказал, обращаясь к Тяну:

– Дорогой ты наш восточный человек, я вижу, как ты поглядываешь на часы, хмуришь брови и понимаю всю глубину твоего нетерпения. Не будем оттягивать горечь разлуки, господа. Я предлагаю Сергею оплатить наше пиршество и отправиться дальше вершить историю. Есть другие пожелания?

– Есть, – вмешался Сергей-младший, – я настаиваю на том, что обед оплачу я. Во-первых, содержимое этого кейса позволяет в придачу к обеду прикупить заодно и гостиницу, а, во-вторых, я всё-таки остаюсь вашим должником, как бы вы меня не убеждали в обратном.

– Перестань, племянничек, – обнял его за плечи Орлов, – забудь о долгах, ты ведь наш, и этим всё сказано, но счёт, так и быть, можешь оплатить. Тем самым ты существенно уменьшишь сыновье бремя, так неожиданно свалившееся на твоего многодетного отца. Всё, пошли, граждане концессионеры, нас, как обычно, ждут великие дела.

На улице было тепло и солнечно, в разгаре стояло бабье лето. Все обнялись на прощанье, и машины разъехались в разные стороны.

Село Первозванное произвело самое благоприятное впечатление: одинаковые, выкрашенные светло-зелёной краской заборы вдоль центральной улицы, свежий асфальт на проезжей части, ухоженные дома в тени деревьев. Видно было, что хозяйством управляют опытные руки и небезразличные головы. Дом Тамары Кикнадзе соседствовал со школьным двором. Он резко выделялся от своих типовых собратьев и наличием второго этажа, и декоративной облицовкой стен, и тёмно-красной черепичной крышей. Огромный навес с изогнутой прозрачной крышей перед входом охотно принял под своё покровительство обе машины.

– Нормальный домик воздвиг племянничек, – заметил Орлов, с любопытством оглядывая поместье. Перед ними был осенний сад с выложенными плитняком тропинками, уходящими вниз к реке, искусственный пруд с кирпичным мангалом на берегу, и затаившаяся рядом среди можжевеловых зарослей деревянная беседка, глядя на которую, так и хотелось сесть, расслабленно откинуться на спинку скамьи и отдохнуть после мирских забот. За неширокой уютной речушкой виднелся лес, расписанный яркими октябрьскими красками.

– Большая территория, красивое место, хороший дом: я даже начинаю понимать Ворчанова, – констатировал Сергей, на которого увиденное тоже произвело впечатление, – и сколько же здесь соток?

– Около ста, если не ошибаюсь, или чуть больше. Я прикупил два участка с обеих сторон перед тем, как начать ремонт, – с плохо скрытой гордостью ответил Переверзев-младший, – они пустовали к этому времени. Тебе нравится, отец?

– Да, хорошее хозяйство, мечтаю когда-нибудь в таком месте встретить старость.

– Ну, так в чём проблема? – бросил Орлов, – здесь и разместимся со временем. И как хорошо, брат, что нам с тобой до этого момента, слава Богу, ещё далеко. Вот что, господа, давайте-ка забросим вещи и начнём знакомиться с окрестностями. Веди, Сергей, в дом.

У самого входа телефон Переверзева издал знакомую трель: звонила жена. Поколебавшись, он нажал клавишу вызова:

– Привет, Мила, я слушаю тебя.

– Ты где? – не здороваясь, резко спросила она, – и почему не берёшь телефон?

Сергей почувствовал, как где-то глубоко внутри жаром всколыхнулась злость и, чтобы не сорваться, несколько раз глубоко вдохнул воздух перед тем как ответить:

– Я далеко и тебя, дорогая, это уже не должно волновать. Послезавтра я буду в Городе, и мы окончательно решим все наши проблемы. Я, надеюсь, достаточно ясно выразил свои мысли?

После короткого молчания Мила произнесла:

– Что ты там надумал, Сергей? Я тебя не понимаю…

– Вот я вернусь и всё тебе объясню так, чтобы ты поняла. А пока, прости, я занят.

Он отключил телефон, поставил его на беззвучный режим и вошёл в дом, где жила когда-то Тамара Кикнадзе. За просторной прихожей располагался большой каминный зал, совмещенный со столовой. Овальный стол, вокруг которого Сергей насчитал двенадцать стульев, кожаная обивка на мебели, картины на стенах, тяжёлый ковёр на полу создавали ощущение дорогой основательности и уюта. Белоснежная лестница изящным изгибом уходила на второй этаж.

– Отец, наверху есть три комнаты для гостей, мой кабинет и спальня. Выберите себе любые и располагайтесь, там же есть душевая кабина и туалет.

– А где была комната матери? – спросил Переверзев.

– Она себе выбрала вон ту комнату справа, – сын указал на коридор, по обе стороны которого виднелись подобранные в тон интерьеру двери, – ей тяжело было последнее время подниматься на второй этаж. Дверь, что напротив, ведёт в ванную комнату, рядом находится туалет, за ним постирочная. Комната в торце коридора это гардеробная.

– Ну, ты даёшь, племянник, – восхитился Орлов, – я даже не берусь оценить, во сколько тебе обошлась эта роскошь. Но молодец, не скрою, просто молодец! Хорошо вложил заработанные деньги. Думаю, Тамаре всё это скрасило её последние дни. Как тебе домик, Серёга? Переберёмся сюда на старости лет?

– Пожалуй, – усмехнулся Переверзев, – хороший дом, даже не знаю, на кого можно оставить такое хозяйство, если решишь перебраться к нам в Город.

– Я уже думал об этом, есть здесь у меня один человек, некто Гаврилов Игорь Викторович. Он бывший офицер, побывал, пожалуй, во всех горячих точках, после ранения вернулся сюда, женился на моей однокласснице, сейчас у них двое детей. Спокойные и надёжные люди.

С работой в этих местах большие проблемы, особенно для человека без специальности. Я официально оформлю его на своей фирме, которую впоследствии переведу в Город. Основной задачей Гаврилова пока будет следить за домом и участком. А там, глядишь, и что-то с работой можно будет придумать, даже здесь: экологически чистые продукты сейчас пользуются повышенным спросом и цена на них постоянно растёт, я слежу за этим.

– Звучит неплохо, познакомишь нас с ним позже, а сейчас давайте располагаться.

Холл второго этажа занимали шкафы с книгами, диван, пара кресел и журнальный стол между ними. По сути, это была небольшая уютная библиотека. Переверзев и Орлов выбрали себе по комнате, поместили вещи, которых было немного, учитывая непродолжительность вояжа, и спустились вниз. Сергей-младший уже приготовил кофе. Быстро выпив по чашке горьковатого напитка, они отправились на кладбище, которое располагалось в километре от села на небольшой возвышенности. Заросшее деревьями и кустарником, оно уже напоминало лесной массив, в котором совершенно затерялись места последнего пристанища не одного поколения односельчан.

Обнесённая чугунной решёткой могила Тамары Кикнадзе находилась на пригорке в окружении тонких молодых берёзок. Их опавшие листья светло-жёлтым ковром покрывали землю. Мужчины положили цветы на гранитную плиту и застыли в молчании. Со стелы на них, чуть заметно улыбаясь, смотрела молодая женщина. Она почти не изменилась с того самого сумасшедшего выпускного вечера, когда вчерашние школьники праздновали своё вхождение во взрослую жизнь. Казалось, это было вчера, а между тем с той поры миновало уже немало лет. Переверзев невольно сглотнул комок, ставший в горле.

– Красивая у тебя была мама, Сергей, – нарушил молчание Орлов. Его голос был чуть более низким, чем обычно. Чувствовалось, что и ему нелегко даются воспоминания о том времени, когда совсем ещё юной была его Зиночка-Зинуля, а сами они вчетвером отплясывали неистовый танец в ночь с двадцать первого на двадцать второе июня накануне своего отъезда в Город для поступления в университет.

– Да, – согласился Сергей, – моя мама была не только красивой, но и необыкновенно умной женщиной, – таких, как она, сейчас, наверное, уже не бывает. Я всем, что имею сейчас, обязан ей. Вы не представляете, как она умела вести беседу, как учила меня работать, читать, становиться мужчиной. Её все любили в нашем селе: и взрослые, и школьники. И это при том, что внешне мама была очень строгим, если не сказать суровым, человеком. Такой, как на этой фотографии, она бывала редко и только со мной. Жаль, что её жизнь оказалась такой короткой.

– Да, жаль, – поддержал его Переверзев, – а ещё мне очень жаль, что она тогда так и не решилась отыскать меня. Глядишь, всё в этой жизни сложилось бы иначе.

– Может и так, конечно, – добавил Орлов, не отводя глаз от изображения на чёрном полированном камне, – только в таком случае не было бы твоих Андрея, Машеньки и трудно сказать в этой связи насколько это хорошо или плохо.

– Наверное, ты прав, – после короткого молчания ответил Сергей, – всё в этом мире течёт своим путём и словосочетание «хорошо, если бы» к нему неприменимо. Всё происходит так, как и должно происходить, и ничего здесь нельзя поделать, как ни жаль это осознавать. Жизнь, если разобраться, довольно суровая штука, чего стоят только последние события. А ведь заметь, тянутся они, Лёха, по сути, из нашей молодости.

– Да, я как-то не задумывался об этом, но ты прав: всё начиналось тогда ещё, в школе, вспомни, с одной стороны, Дёру, Кузьму, Пурика, а с другой – Осу, Манаха, этот Ворчанов, козлина, чего стоит. Кроме последнего, все они давно уже в лучшем мире. Думаю, что к этому времени и братец Осы к ним присоединился, некрофил хренов, прости меня Господи. Хочется думать, что на этом наши домашние неприятности закончатся.

– А кем были все эти люди? И кто этот некрофил? – спросил Сергей-младший.

– Об этом не здесь, племянник, как-нибудь расскажем позже, – ответил необычно угрюмый полковник.

Молчание ощутимой тяжестью снова повисло в воздухе.

В дом Сергея они вернулись к вечеру. Из того, что сумели приобрести в местном магазинчике приготовили ужин, помянули умерших и живых, долго вспоминали события прошлых лет и глубокой ночью легли спать. Переверзев уснул мгновенно и не видел, как его сын чуть ли не до утра просидел у камина, бездумно глядя на слабое пламя, мечущееся между догорающих поленьев. Ему было о чём задуматься после того, что он услышал этим вечером.

16. Провинция: умирающий город

Утро выдалось прохладным, по-осеннему тихим и светлым. После хорошей зарядки на лужайке за домом все неспеша собрались на кухне и общими усилиями приготовили стандартный мужской завтрак: пахнущий подсолнечным маслом салат в большой миске, огромную яичницу с прозрачными вкраплениями прожаренного сала и кофе, сваренный в старой кофеварке. Все компоненты принёс отставной майор Гаврилов. Он представился, окинул внимательным взглядом Орлова с Переверзевым, и, ссылаясь на занятость, ушёл. Все согласились, что впечатление он производит благоприятное и на него можно будет со временем оставить усадьбу.

В разгар завтрака посыпались звонки. Переверзеву звонили сын, Машенька и Даша, Орлова подробно и строго расспросила о намерениях полковника Викуся и взяла с него обещание к вечеру быть дома, Тян и Анна сообщили, что у них всё нормально и предложили заехать на денёк, если сложатся обстоятельства. Обстоятельства, увы, не складывались, и поездку на восток пришлось отложить на лучшие времена. Даже Сергею-младшему позвонил из Москвы теперь уже бывший, вдруг внезапно поздоровевший, его компаньон, но он не стал отвечать.

Часам к десяти звонки прекратились, посуда вымыта и было принято решение разъехаться в разных направлениях по разным, соответственно, делам. Переверзев и Орлов направлялись в старую часть города, Сергей-младший, созвонившись с Пашей Васильевым и своим юристом, должен был привести в порядок дела фирмы, которая благодаря вчерашним действиям концессионеров формально была возвращена в его собственность.

Обняв на прощанье сына, Переверзев сказал ему:

– Сергей, хорошо продумай свои действия. Может, стоит эту фирму вообще закрыть или продать, если найдётся покупатель, а у нас в городе открыть новую. Всё увиденное мною здесь вчера говорит о том, что здесь для тебя нет по-настоящему больших перспектив. По этой причине рекомендую тебе перебираться к нам в Город, там огромное поле для деятельного человека, да и мы с Орловым всегда поможем и прикроем тыл, что очень немаловажно в этой жизни. Думаю, ты успел в этом убедиться.

Этот дом непременно должен оставаться в твоей собственности, прежде всего хотя бы потому, что здесь похоронена твоя мама и близкий нам с Орловым человек. Думаю, что отставной майор справится с этой задачей, а там, действительно, придумаем ему достойный бизнес, чтобы у человека появилась реальная цель в жизни. Не пропадай, сын, я буду ждать твоего звонка.

– Хорошо, отец, я всё сделаю, как ты скажешь, и обязательно буду звонить.

– Пока, племянничек, не забывай нас.

– До свидания, Алексей Иванович, рад знакомству с вами.

– Это взаимно, младший, держи нас в курсе своих дел.

Старый город произвел на друзей удручающее впечатление. Нормальный асфальт сохранился только на улице, что вела к стекольному заводу. Это было единственное пока ещё работающее предприятие в этой части города. Клуб имени жены вождя мирового пролетариата как-то уменьшился в размерах, потускнел и уже не производил впечатления культурного центра. Напротив него по обе стороны дороги образовался стихийный рыночек, на котором разного возраста женщины предлагали свою нехитрую продукцию: овощи, фрукты, мёд. Орлову даже показалось, что он узнал среди них кого-то из одноклассниц, но полковник почему-то не решился сказать об этом вслух. Здание библиотеки, так хорошо знакомое Сергею, покосилось, явно требовало ремонта, и, судя по всему, давно уже не использовалось по своему привычному назначению. Вдоль дороги струился слабый ручеёк, источником которого могла быть только прохудившаяся городская водопроводная сеть.

Перевезев свернул налево и ощутил привычное лёгкое волнение. Оно всегда охватывало его в ожидании знакомого пейзажа. Вот сейчас будет мост через глубокий овраг, на краю которого в последний приезд ещё стояла часть старой казармы, в стенах которой когда-то ютились родители, затем вымощенная булыжником дорога, деревья по обе её стороны и, наконец, улица, где вторым от края стоит родительский дом. Эти детали он часто видел на снимках Google, сделанных спутником с хорошей разрешающей способностью. Но одно дело спутниковые фотографии и совсем иное увидеть всё своими глазами. Увиденное же вызывало грустные мысли.

Города как и люди рождаются, взрослеют и, увы, умирают. Лишь немногие из них создаются для бессмертия, но этому городу явно не повезло с долголетием. Закрываются шахты, заводы, уезжают, бросая свои дома, в поисках лучшей судьбы люди. Город, как старый человек, оставленный без должного присмотра, давно смирился со своей судьбой. Он безучастно наблюдает за случайно заехавшими сюда людьми на дорогих автомобилях, за жизнью, протекающей уже без его участия, и даже не спрашивает, за какие прегрешения он должен умереть в одиночестве.

Булыжная мостовая, служившая людям более ста лет, оказалась разбитой и уже с трудом угадывалась среди больших и малых ям. Исчезла казарма, постепенно поглощаемая оврагом, и на её месте сохранилась лишь торцевая стена. Сам овраг, в котором когда-то среди растущих на дне деревьев находился их пацанячий штаб, был доверху заполнен мутной водой. На её неподвижной поверхности толстым слоем плавал жирный мусор. Видимо дренажная система, обеспечивающая сток подземной и дождевой воды, окончательно вышла из строя.

Мост через овраг ещё функционировал и вес автомобиля, слава Богу, выдержал. Джип, глухо ворча двигателем, выехал на участок старой дороги, которая пролегала сверху вниз от поликлиники до Дубровки. По ней тёк уже не ручей, это скорее была неглубокая струящаяся река прозрачной, чистой воды. Где-то там внизу она впадала в систему старых балок и стекала в Донец. На месте магазина, в котором местные мальчишки и девчонки когда-то покупали дешёвые и необыкновенно вкусные конфеты под названием «подушечки», высилась теперь груда битого кирпича. Окрестные дома стали как-то ниже, они словно вросли в землю и стыдливо спрятались среди разросшихся деревьев. Впрочем, улица, где прошло детство Переверзева, всё ещё осталась узнаваемой.

Родительский дом мало изменился за время, прошедшее после его последнего приезда, хотя с тех пор миновало почти три года. На их звонок вышла жена его родственника. Довольно молодая женщина, она уже не выглядела таковой: работа, дети, проблемы незаметно делали свою разрушающую работу. Её муж был в отъезде, но она была рада неожиданным гостям и пригласила войти. Они выпили чаю на улице за тем самым столом, за которым когда-то в последний раз собралась их школьная компания. Тогда впервые среди них появилась Тамара Кикнадзе. Сергей вдруг, словно наяву увидел её, стоящей в нерешительности на перекрёстке. Вот он подходит к ней, и девушка смотрит на него сияющими глазами. Она в новом платье, иссиня-черные волосы непривычно завязаны в тугой узел, делая лицо молодым и необыкновенно выразительным. Вот Тамара сидит рядом за столом, и он ощущает жаркое прикосновение её бедра. Господи, и куда же летит это время!

Он оставил хозяйку с Орловым, а сам прошёлся по саду, только сейчас обратив внимание на то, какой маленькой по нынешним меркам была их усадьба. В самом дальнем углу огорода Сергей, будучи мальчишкой, любил в одиночестве сооружать из камней и веточек небольшие крепости. Затем он сам же и осаждал их, расстреливая из рогатки, придумывая при этом каждый раз новую историю, в которой непременным элементом присутствовала Тайна.

В последний раз это была карта, которую он собственноручно нарисовал, пометив крестиком место, где были спрятаны сокровища местных монастырей, которые в далёкие времена упорно искали здесь воины кровавого Бату-хана. Тогда, помнится, он запоем читал трилогию Яна. Карта была вложена в маленькую бутылку из зелёного стекла. Она была как-то случайно найдена им на месте сноса старого купеческого здания. Он тщательно запечатал свой тайник стеариновой свечой, положил в полость под камнем, а над ним воздвиг последнюю в своей жизни игрушечную крепость. Враги никак не могли взять её, и только после долгих дней осады, разрушив башни и стены, монголы смогли, наконец, ворваться внутрь. Они долго пытали оставшихся в живых защитников крепости, но никто из них так и сказал, где находится тайник с картой.

Сергей выдернул торчащий из земли арматурный прут, на который летом подвязывались помидорные кусты, разрыл землю на месте бывшей крепости и под плоским камнем обнаружил спрятанную им почти тридцать лет назад небольшую плоскую бутылочку из тёмно-зелёного стекла. Внутри её виднелась свёрнутая карта, стоившая жизни защитникам крепости. Он очистил бутылочку от земли, усмехнулся и спрятал в карман. Дома она займёт место в ящике письменного стола рядом со старой книгой по боевым искусствам Востока, нунчаками и финским ножом, подаренным ему когда-то старым солдатом.

Они попрощались с хозяйкой и неспешно пошли вдоль по улице к Ивановскому колодцу. Был будний день, время клонилось к полудню и улица была пустынной. В районе колодца густо росла сочная ярко-зелёная трава. Из откоса, круто уходящего от дороги вниз, всё так же струились ручейки воды, вытекая из невидимых источников. Бетонный куб колодца, казалось, слегка накренился и как-бы сдвинулся к Озеру. Собственно водоём не изменился в размерах, гладь воды была безупречно гладкой и светлой. А вот громада террикона за ним явно состарилась, оплыла и потеряла свои когда-то безупречно чёткие геометрические формы. У его подножья всё так же, как и встарь виднелись стальные нити железной дороги.

Мост через овраг в конце улицы был явно отремонтирован. Под ним из зелёной массы кустарника, выросшего за эти годы, кое-где всё ещё можно было увидеть бетонные блоки с торчащей из них арматурой. Между ними, блестя на солнце, по-прежнему текла неширокая речушка, питая Озеро.

Сергей и Лёха молча смотрели на знакомый с детства пейзаж.

– Это здесь ты встретил тогда Осу? – спросил Орлов.

– Да, здесь, на середине моста. А вон там, возле тех деревьев, всё это видел его младший брат.

– Ты никогда не рассказывал об этом, а я, естественно, не спрашивал: мало ли, что здесь было. А сейчас смотрю на этот мост и думаю, что поистине чудны дела твои, Господи. Это же надо, чтобы вот так неожиданно все мы оказались так надолго повязаны тем временем и теми событиями.

– Да, Лёха, это то, что называется судьба. Ещё никому не удалось обмануть эту даму.

– Это точно, на то она и судьба. Ну, что, брат, может, двинем в сторону кладбища?

– Едем, время уходит, а нам хорошо бы к вечеру быть дома.

По пути на кладбище они заехали к своей школе. Школьный двор выглядел пустынным, шли уроки. В окнах первых этажей были видны сидящие за партами фигурки учеников. В принципе, за истекшее время изменения мало коснулись облика окрестностей. Лишь деревья во дворе разрослись, их верхушки уже достигали четвёртого этажа. Создавалось впечатление, что здесь годы как бы остановили свой бег. Вот сейчас прозвенит звонок, и вся их школьная ватага выбежит на перемене во двор размяться под ещё тёплым осенним солнышком.

– А ты знаешь, – подал голос Орлов, – что лет двадцать назад здесь побывала старшая дочь того самого Насветевича, на фундаменте дома которого построена наша школа?

– Нет, не слышал, – оторвался от воспоминаний Сергей, – откуда ты знаешь об этом?

– Да, Пашка рассказывал, он ведь тоже эту школу оканчивал. Говорит, приезжала очень симпатичная старушка. Её полное имя Анастасия Александровна Ширинская-Манштейн. Выяснилось, что живёт она в Тунисе, куда после революции судьба забросила её в восьмилетнем возрасте, и что всю жизнь мечтала побывать на родине, в своём родовом имении, о котором ей так много рассказывали отец. А прадед Анастасии генерал Насветевич, оказывается, многие годы вёл дневник, куда записывал свои мысли о происходящих событиях, о людях, которые его окружали, о легендах местного края. Насколько я понимаю, он был далеко не последний человек в этих местах, и наша железнодорожная станция до сих пор носит его имя лишь по той причине, что он был инициатором её строительства.

Видишь вон ту сторожку? Ты не поверишь, но она сохранилась с той поры практически в целостности и сохранности. А в её подвале был устроен тайник, о котором никто и не подозревал. Там лежал дневник её прадеда и пара каких-то книг. Тайник по просьбе старушки вскрыли, и всё, что там было она увезла с собой. Можно только догадываться о том, какие записи были дневнике, раз его прятали так тщательно. Как тебе эта приключенческо-ностальгическая история?

– Интересно, очень интересно… Ты знаешь, брат, я сейчас вдруг вспомнил об одном случайном знакомстве. Это произошло на конференции в Донецке, где меня познакомили с мэром небольшого шахтёрского городка. Звали его, как я сейчас припоминаю, Алим Ширинский. Мы сидели рядом за столом во время ужина, и он рассказал мне, уже не помню по какому поводу, о том, что пару лет назад он летал в Тунис, где встречался со своей дальней родственницей по отцовской линии, которая оказалась там в эмиграции ещё во времена Революции. По его словам, сам президент России вручил ей паспорт и орден за верность отечеству. Сейчас я уверен, что это была та самая Анастасия, правнучка нашего Насветевича. Вернёмся домой, обязательно позвоню ему, будет о чём поговорить.

– Вот уж поистине чудны дела твои, Господи! Просто удивительно, что случается иногда в мире, оставленном без нашего присмотра.

– И что, Лёха, она больше никуда не ездила? Только в школу и обратно домой, в Тунис?

– Нет, не совсем так. На следующий день она попросила отвезти её на вон тот утёс. Помнишь, на его краю ещё археологи нашли стоянку древних людей? Говорят, она долго сидела, в одиночестве, на камешке, смотрела на долину Донца, на речку Боровую, на лес за рекой. Оттуда, кстати, и школа наша как на ладони видна. Приехала старушка, ну просто никакая, а побыла там и вернулась к машине, так просто не узнать: свежая, помолодевшая, словно лет двадцать сбросила. Дым отечества стал для неё чем-то вроде эликсира молодости.

– Интересно, – задумчиво проговорил Сергей, глядя на знакомый ему утёс, – очень даже интересно… Ты знаешь, а ведь именно на этом утёсе мы с Тамарой встретили утро после нашего выпускного. Должен тебе сказать, в нём есть что-то необыкновенное, магическое. Я даже когда в Googl’е вижу это место, то в памяти каждый раз возникают какие-то смутные ассоциации. Мне кажется, будто я уже знаком с ним, я уверен, что был там и неоднократно, причём происходило это когда-то очень давно, и то ли со мной, то ли не со мной.

– Ну, брат, это уже и вовсе мистика какая-то… Как это может быть, чтобы происходило, но не с тобой? А с кем же тогда?

– Не знаю… не могу вспомнить, но почти уверен в том, Лёха, что этот утёс ещё когда-то серьёзно возникнет в нашей с тобой жизни.

– Хорошо, пусть возникает, нам не привыкать к неожиданностям, выдержим и это. Но ты не расслабляйся, напрягай иногда память, может, и вспомнишь что-нибудь стоящее. А пока, брат, давай-ка будем трогать в сторону кладбища: время, как и моя Викуся, увы, не ждёт.

В это время пронзительно зазвенел школьный звонок. Они не стали ждать, когда двор заполнит шумящая ребятня, сели в джип и уехали прочь.

Старое кладбище утопало в тишине и разноцветной листве деревьев. Мягкий ковёр под ногами шуршал, пах сыростью и чем-то терпким, осенним. К лицу липли невидимые паутинки. Могила Зиночки-Зинули была ухожена и словно вымыта после недавних дождей. С фотографии на камне она, чуть лукаво улыбаясь, смотрела на застывших перед ней в молчании друзей. Сергей подумал, что редкой красоты была девушка Орлова и уж очень безжалостно обошлась с ней судьба, впрочем, не только с ней, но и с Лёхой тоже. Каждый раз, когда они приходили сюда, Сергей видел, как менялся в лице суровый полковник, глядя на вечно молодую, улыбающуюся ему подругу.

Он оставил своего друга наедине с Зиночкой и пошёл навестить родителей, сказав, что вернётся, примерно, через час. Родительская могила была в порядке, родственник держал слово. Сергей убрал нападавшие на плиту с берёзки листья, положил цветы и спустя минут десять сел в джип. После рассказа Лёхи о визите наследницы разрушенного имения Насветевичей, ему вдруг захотелось побывать на том самом утёсе, который так хорошо был виден со школьного двора.

Степными тропинками, сминая на обочинах сухую траву, Переверзев довольно быстро сумел добраться почти до самой цели. Оставив машину у свежего, пока ещё неглубокого, оврага, перерезавшего ему путь, он взял нетбук, вышел и пешком дошёл до крайней точки вершины.

Старый раскоп уже был практически незаметен. Он оплыл, зарос травой, и лет через пять-шесть уже вряд ли кто сможет даже заподозрить, что когда-то очень давно на этом месте бородатые молодые археологи в окружении местных мальчишек кисточками и ножами вскрывали захоронение древнего человека. Сергей отчётливо, словно это было наяву, вспомнил скелет, лежащий в позе эмбриона, и два грубых глиняных кувшина возле него. Потом, спустя пару лет, ему пришлось увидеть останки этого же человека в областном музее, лежащие под стеклянным колпаком. В памяти всплыло даже то невольное чувство стыда, которое пришлось испытать тогда, глядя на череп и кости, выставленные на всеобщее обозрение. Ощущение было таким, словно это он сам лежит нагишом на витрине под любопытными взглядами праздных людей.

Открывающийся с вершины утёса пейзаж, так любимый им с детства, практически не изменился, разве что чуть уменьшился масштаб открывающейся отсюда долины Донца. Всё так же ослепительно белым на солнце был песок в устье Боровой, да пёстрым ковром уходил к горизонту лесной массив, обезображенный справа и слева слабо дымящимися трубами далёких химических комбинатов. Через мост над рекой беззвучно проезжал, углубляясь в лес, длинный состав с тепловозом во главе. Справа на холме отчётливо выделялось на фоне голубого неба здание их школы.

У самой кромки утёса виднелись два вросшие в землю камня. На одном из них после сумасшедшей ночи выпускного бала Сергей сидел когда-то, прижимая к себе горячее тело Тамары. Он даже сейчас помнил, как пахли её волосы, вкус её губ, тела. Переверзев встряхнул головой, отгоняя видения, и впервые внимательно осмотрел каменные блоки, на которые раньше не обращал особого внимания. Оба камня находились на расстоянии, примерно, полутора-двух метров друг от друга. Они имели одинаковую форму, напоминавшую усечённую сверху вытянутую четырёхгранную пирамиду. Верхнее основание её представляло собой довольно правильный квадрат, стороны которого были изъязвлены временем, дождями и ветрами. Трудно было предположить, насколько глубоко внутрь земли уходят каменные мегалиты.

Сергей достал смартфон и последовательно сделал два снимка, которые с помощью шнура отправил на нетбук. Затем он вывел на экран фотографии обоих камней и, пользуясь специальной программой, восстановил их предполагаемый начальный облик. Вскоре на экране образовались две чёткие геометрические фигуры. Другая программа позволила совместить их и убедиться в том, что оба мегалита имеют абсолютно одинаковые размеры. В природе такого совпадения быть не могло. Таким образом, перед ним были два объекта, искусственное происхождение которых не вызывало сомнения.

Сергей присел на тот камень, на котором когда-то сидели они с Тамарой, и задумался. Подсознательно он ожидал от своих манипуляций чего-то подобного, но столь радикальный вывод для него был неожиданным. Неземной пейзаж, в котором были холм, огибающая его древняя дорога, ведущая к парящему в воздухе колоссальных размеров объекту в форме пирамиды со скошенной вершиной и зелёным вращающимся шаром наверху, был привычным явлением во время боевой трансформации. Впервые он увидел его в необычном сне той самой ночью, когда его избили подручные Осы. Невыносимая головная боль после этого, холод воды в овраге, и затем провал в небытие с его нездешним миром. Видимо, что-то произошло с ним тогда, раз проснувшись, он почувствовал себя полностью здоровым человеком и с таким ощущением, будто бы только-что случайно прикоснулся к чему-то запредельному, впитал его и при этом не только остался жив, но и приобрёл необычные способности, о чём впоследствии никогда и никому не рассказывал. Интересно, могло ли быть что-то общее между той пирамидой во сне и этими мегалитами, имеющими такую же форму? Случайное ли это совпадение?

Подчиняясь неосознанному желанию, Сергей сел на землю между торчащими из неё камнями, вытянул руки, коснувшись одновременно их плоских вершин, закрыл глаза и вызвал в памяти образ парящей пирамиды. В первые минуты ничего не происходило, но затем он ощутил слабое покалывание в ладонях, лежащих на каменных плоскостях. Это было похоже на электрические разряды, которые постепенно усиливались. Вскоре тепло стало подниматься от камней по рукам, разливаться по телу, мягкой волной ударило в голову. И в этот момент Сергей увидел себя, стоящим на утёсе. Он был очень молод и необыкновенно силён. В правой руке он держал копьё с каменным наконечником. На нём была набедренная повязка из шкуры тех зверей, что стаями жили в лесу, и убить их было не просто. Но он убил и теперь у него есть повязка и обувь. Он мужчина, он вожак своего небольшого племени.

Внизу в долине сливались две реки и дальше уже текли единым мощным потоком среди непроходимого леса, простирающегося до самого горизонта. Над водой пролетела стая крупных птиц. Одна из них вдруг бросилась к воде и вскоре полетела дальше с бьющейся в клюве рыбой. Высоко в небе стояло необыкновенно чистое солнце. Сзади раздались лёгкие шаги, послышался гортанный женский голос, и он обернулся на него.

В этот момент Сергей очнулся, поспешно отдёрнул руки от камней и поднялся с земли. Сердце частыми мощными толчками гнало кровь по сосудам. Лёгкие разрывались от нехватки воздуха. Лицо было мокрым от пота. Он взглянул на часы, они показывали без четверти три, хотя он точно помнил, что ещё совсем недавно было около двух. Лежащий на нетбуке телефон нервно завибрировал. Звонил взвинченный Орлов:

– Серёга, что за дела? Ты куда исчез и почему не берёшь трубу?

– Всё-всё, не части… Всё нормально, Лёха, я тут ненадолго отъехал к старому раскопу на утёсе и слегка увлёкся. Через десять минут буду на месте, выходи к стоянке.

Сергей окинул взглядом оба мегалита, местность вокруг, запоминая детали, и быстро пошёл к стоящему за оврагом внедорожнику.

Орлов, садясь в машину, окинул его внимательным взглядом:

– С тобой всё в порядке? Что-то ты не похож на себя.

– Да, всё нормально, брат. Едем, нас уже в Городе заждались.

Автомобиль выехал на старую дорогу, ведущую к Дубравке, поднялся наверх, затем свернул налево, и вскоре перед ними оказалась та самая городская граница, которую они пересекли вчера. Спустя ещё десять минут очертания города позади стали меркнуть, а затем и вовсе исчезли, словно он навсегда растворился в прохладном осеннем воздухе.

17. Капитан Флинт и другие находки

Незаметно пролетел суматошный, полный событий год после поездки Переверзева с Орловым в медленно умирающий город их детства. Они тогда довольно быстро решили проблему его неожиданно обретённого сына и к вечеру следующего дня вернулись домой. Переночевал Сергей в Убежище, а утром, когда Маша была в школе, у него состоялся окончательный разговор с женой. Не вдаваясь в детали, он сразу же сказал, что разводится с ней и не будет возражать, если они с дочерью уедут в Симферополь, как она того хотела. Мила может там выбрать себе квартиру по вкусу. Деньги на её покупку, ремонт и мебель она получит, кроме того он обеспечит ей хороший банковский счёт здесь и за рубежом, а также достойное ежемесячное содержание, при котором ни она, ни Маша ни в чём не будут нуждаться. Её автомобиль, само собой, тоже остаётся за ней. Ну, и, разумеется, он по-прежнему решает все их проблемы, если таковые вдруг образуются.

Жена пыталась было рассказать ему о том, что половина его фирм по закону принадлежит ей, но увидев его улыбку, передумала и на удивление быстро приняла все условия. Её, видимо, тоже достал натянутый, словно струна, характер их отношений. Договорились, что с Машей Сергей может видеться при первом их желании. Днём они сумели объяснить дочери ситуацию так, что с её стороны не было ни слёз, ни истерики.

Через неделю Переверзев организовал переезд жены и дочери на юг поближе к родителям Милы. Она выбрала в Симферополе квартиру в одной из новостроек в районе старого парка и с головой окунулась в обустройство своего жилья. Вскоре Миле предложили место завуча в той же школе, которую стала посещать Маша, и она, подумав, приняла его. Жизнь постепенно стала наполняться новым смыслом и новыми заботами.

В конце ноября в Город к Переверзеву окончательно переехал Сергей-младший. Посоветовавшись с Рашидом Исаевичем, они организовали инвестиционную фирму, в которой было три учредителя: Переверзев и два его сына. Эта форма деятельности была для него новой и, как выяснилось впоследствии, довольно интересной. Квартиру его старший сын купил в соседнем доме.

Даша так незаметно и естественно влилась в их компанию, что Орлову казалось, будто эта девушка всегда была рядом, о чём он всякий раз громогласно заявлял во время их обязательных воскресных посиделок. Они с Переверзевым решили не торопить события и пока не менять привычного для каждого уклада жизни. Не признаваясь в этом даже Орлову, Сергей всё чаще ловил себя на том, что скучает без этой девушки, стоит ей только не позвонить ему в течение дня.

К Новому году вдруг выяснилось, что Викуся беременна. Больше всех от этого известия был в шоке сам Орлов. Никогда ещё Переверзев не видел его таким растерянным и взволнованным. Брутальный полковник, известный своим крутым характером, теперь в присутствии своей рыжей подруги и вовсе становился ручным котёнком, готовым исполнять любую её прихоть, чем она, собственно, и пользовалась. Не прошло и двух недель после этого события, как Орлов уже крутил у себя на безымянном пальце правой руки непривычное обручальное кольцо.

Свадьба была кулуарной, присутствовали только свои. Анна и Тян приехали накануне. На следующий день было принято решение о переезде Анны в Город. Она должна была заняться финансами Семьи, как в шутку стал называть их компанию подвыпивший Орлов. Тян молчаливо одобрил это предложение и серьёзно задумался над предложением возглавить службу безопасности будущего холдинга.

В заботах незаметно убегало время. Миновала зима, за ней весна, и в конце июля Викуся родила сына богатырских размеров. Из роддома их забрали в новую большую квартиру, купить которую Переверзев уговорил Орлова незадолго до этого события. Ему странно и интересно было наблюдать за метаморфозой своего старого друга, вдруг ставшего отцом.

Быстро, в решении больших и малых проблем ушло лето, которое выдалось в этом году удивительно жарким, и снова наступила осень. Как-то случилось так, что все члены их теперь уже довольно большой Семьи неожиданно оказались заняты своими делами, и Переверзев вдруг остался один. Орлов по своим милицейским делам находился в Казахстане, младший сын с семьёй отправились отдохнуть в Тунис, старший уехал проследить за тем, как развивается его фермерское хозяйство в селе Первозванное, Тян и Анна улетели погостить на Кавказ, и даже Дарья прошлым воскресеньем неожиданно решила посетить Париж с тем, чтобы пройти там ещё один мастер-класс. Переверзев очень скучал по ней, стараясь загрузить себя работой сверх всякой меры, и с трудом дождался конца недели. И она, наконец, наступила, эта долгожданная суббота.

Этот день Переверзев любил по двум причинам. Во-первых, за ним следовало воскресенье, что само по себе было приятно, а во-вторых, ещё и за то, что можно было вместо костюма и рубашки с галстуком надеть джинсы, куртку, тонкий свитер и ощутить себя свободным человеком. Нерабочий в его понимании субботний день был разбит на три неравноценные части: утро, день и вечер. Вечер практически всегда был посвящён анализу дел прошедшей недели, составлению планов на будущую и чистке ноутбука. С восьми утра до четырнадцати часов он консультировал своих аспирантов в университете, писал статьи или работал над учебником. А затем наступала та долгожданная половина дня, ради которой, собственно, и была когда-то задумана суббота.

Эта лучшая её часть начиналась с того, что Сергей обедал в маленьком уютном кафе неподалеку от университета: салат, среднепрожаренный стэйк из телятины, зелёный чай. И всё: никакого хлеба, никаких сладостей. Физическая форма требовала определённых жертв. После этого он садился в свой «Патриот» – внедорожник российского производства, выпущенный по каким-то причинам очень ограниченной партией. Неброская внешне машина с форсированным двигателем имела оцинкованный кузов, прошла серьёзную модернизацию, была вполне комфортабельной и могла выдержать любые мыслимые испытания. Его путь лежал на Калининский рынок.

Этот огромный рынок – средоточие страстей человеческих – возник стихийно в середине бурных девяностых, как и многие рынки в то время. Здесь люди естественным образом делились на две категории: продавцы и покупатели. Одни приобретали то, что им было необходимо, а другие продавали самые разные потерявшие актуальность вещи: кто-то потому, что постоянно нужны были деньги, и это был единственный способ их заработать, а кто-то со своими безделушками приходил сюда годами, как в клуб по интересам. В любом случае и продавцы, и покупатели определяли лицо и колорит Калининского рынка.

Главное отличие этого супермаркета под открытым небом от ему подобных состояло в том, что здесь продавали только подержанные вещи, любые, кроме одежды и обуви. Старые книги, мебель, детские игрушки, метизы, керамика, детали электроники, предметы непонятного происхождения и назначения, даже домашние животные – всё это являлось предметом купли-продажи на Калининском рынке. Со всего города они стекались сюда, чтобы из забвения, из категории никому ненужного хлама и старья вновь стать для кого-то объектом внимания, заботы и восхищения.

Среди огромного количества старых вещей, стекающихся на рынок, попадались и по-настоящему старинные предметы. Следует заметить, что между словами «старый» и «старинный» существует такая же пропасть, как и между определениями «государь» и «милостивый государь». Относясь индифферентно к старью, Переверзев любил старинные вещи за их неброское благородство, которое нельзя было убить никаким варварским обращением, за тайну, которая скрывала историю их создания и падения, за человеческие судьбы и трагедии, незримо стоявшие за ними. По этой причине с утра в субботу его охватывало то, ни с чем не сравнимое чувство охотника за сокровищами, которое сопровождается выбросом адреналина в кровь и резким повышением жизненного тонуса. И, следует заметить, для этого были более чем серьёзные основания.

Прежде всего, здесь, на Калининском рынке, был приобретён Капитан Флинт – напичканный словами, постоянно чем-то недовольный бело-розовый попугай-какаду. Впрочем, в данном случае слово «приобретён» не совсем точно отражает суть процесса. Правильнее было бы сказать, что в результате причудливого переплетения обстоятельств это пернатое чудо природы, заложив за спину крылья, вошло в дом Переверзева с гордо поднятой головой, в красной мантии и под звуки фанфар.

Продавал его мужичок убогого вида с хитрым бегающим взглядом. Сергей проходил мимо и случайно обратил внимание на привязанную за лапку птицу, сиротливо мокнущую под мелким весенним дождём. Время от времени попугай коротко, совсем по-человечески покашливал. Видно было, что он нездоров. Мужичок заметил брошенный взгляд и тут же предпринял попытку завязать разговор:

– Купи говорящую птичку, брат, не пожалеешь.

Сергей на свою беду ответил, жёстко глядя ему в глаза:

– Откуда у тебя такая птица, украл?

– Ну, чё сразу украл, – вроде как обиделся продавец, – он сам прилетел ко мне во двор, я объяву дал, мол, попугай прилетел, верну, само собой, за вознаграждение. Вот уже месяц жду хозяев, да что-то не спешат они. А Флинт жрёт как ненормальный, разговорами меня уже достал, воспитатель хренов.

Переверзев усмехнулся, услышав эту, похоже, искреннюю тираду:

– Откуда ты знаешь, как его зовут?

– Так он же сам и сказал. Я тебе говорю, он слов знает больше, чем мой сосед Толян. Вот, к примеру, тебя как зовут?

– Ну, к примеру, Сергей.

– Всё. Считай, что ты у него уже в памяти.

– Да, перестань, в памяти… И сколько же ты просишь за него?

– Десятку… Поверь, это не дорого.

Сергей знал, что такой попугай в зоомагазине мог стоить и втрое дороже, но у него и в мыслях не было выкладывать столько денег за ненужную ему птицу. Это был повод отвязаться:

– Всё, брат, извини, это дорого за больную и к тому же не твою птицу. Извини, пока.

И ушёл, не слушая уверения продавца о невероятном здоровье попугаев вообще и этого в частности. Безрезультатно походив по бесконечным рядам рынка, основательно промокший Переверзев уже окончательно было решил, что день прожит зря, но возвращаясь к машине, опять столкнулся с тем же мужичком, продававшим попугая. Теперь нахохлившаяся птица сидела в клетке. Увидев Сергея, тот уже без всякой надежды в голосе спросил:

– Слушай, парень, а возьми за сколько дашь, возьми, не пожалеешь.

Сергей хотел было молча пройти мимо и забыть всё это, как вдруг хриплый голос, внятно выговаривая слова, произнёс:

– Сергей…возьми…не пожалеешь…

Сергей остановился. Голос явно принадлежал попугаю, сомнений не было. Тот по-прежнему безучастно сидел на жёрдочке, но при этом его круглый глаз внимательно смотрел на него. И под этим взглядом Сергей вдруг неожиданно почувствовал себя так, словно его уличили в попытке отказать в помощи ребёнку. Решение пришло неожиданно, как само собой разумеющееся.

– Три тебя устроит?

– О чём речь, брат, конечно, – засуетился обрадованный мужичок.

Сергей отсчитал три тысячи сотенными купюрами, забрал клетку с попугаем и быстро пошёл к машине, проклиная в душе собственную слабость. У Флинта, это имя так и осталось за ним, оказалась вполне человеческая болезнь – бронхит. Переверзев поместил его в лечебницу для зверей при цирке, где совершенно случайно у Сергея была знакомая директриса. Лечение стоило неслабо, но через месяц он забрал здоровую птицу, а также получил рекомендации по кормлению и присмотру за ней. По ходу дела узнал, что попугаю от силы года три и жить он с ним будет, скорее всего, всю оставшуюся жизнь. Директриса, из чувства симпатии к Сергею лично ухаживающая всё это время за Флинтом, расставаясь, сказала, с трудом сдерживая улыбку:

– Я не знаю, у кого он был до вас, но, похоже, вначале у учителя риторики старой закалки, которого позже сменил на компанию грузчиков со стажем. Лексикон богатейший, а желание направить всех на путь истинный является для него жизненной доминантой. Своими замечаниями достал всех, да, вы сами в этом убедитесь. Но, в любом случае, всегда рады будем видеть Флинта у себя, если вам не на кого будет его оставить.

Попугая дома ждала новая роскошная клетка, в которой было всё необходимое для счастливой и комфортной птичьей жизни. Флинт сразу же резко воспротивился против того, чтобы клетка была заперта. Свободолюбивая птица использовала для этого весь обширный запас специфических слов, почерпнутых у последнего хозяина и его друзей. Опешивший Сергей вынужден был подчиниться, удивляясь замысловатости человеческой речи, и стал впоследствии в серьёзных ситуациях называть его более почтительно – Капитан Флинт.

После этого попугай отправился пешком исследовать квартиру. Он обошёл все её уголки, тщательно изучил содержимое всех ящиков, которые сумел открыть, пытался читать книги. Хохолок на голове, как хвост у собаки, отражал всю гамму его эмоций при виде вещей, которые по какой-то причине поражали птичье воображение.

Он по пятам ходил за Переверзевым, он сидел на письменном столе, когда тот работал, и скрипучим голосом поучал, что не нужно разбрасывать вещи, нехорошо говорить неправду, Господь накажет врущих, нужно беречь деньги, они любят счёт, нельзя обижать Флинта, потому, что он любит Сергея и так до бесконечности. Сергей постепенно стал всерьёз подозревать, что этот попугай не что иное, как чья-то неудавшаяся реинкарнация.

Свои естественные птичьи потребности Флинт отправлял исключительно в клетке, любил купаться в ванной под струёй воды, затем сушиться под феном и, вообще, оказался на редкость чистоплотной птицей. Будучи наказанным суточным сидением в запертой и занавешенной клетке за испорченные вещи, быстро усвоил, что грызть без последствий можно только свои игрушки, которые Переверзев с друзьями ему периодически обновляли.

А ещё Флинт обожал смотреть телевизор. При этом он явно испытывал какие-то чувства, переживал, приплясывал, что-то бормотал про себя и время от времени приглашал хозяина разделить с ним это удовольствие.

Прошёл месяц. И уже ни Сергей, ни лучший друг его Алексей Орлов, с его бритой головой и несколько суровой внешностью, в котором трудно было заподозрить наличие нежных чувств, ни вся их обширная компания даже представить не могли, что в доме Переверзева когда-то не было этой приставучей, вечно ворчащей, бело-розовой, как зефир птички по имени Капитан Флинт.

Попугай был не единственным приобретением Сергея на рынке. Года два назад ему впервые улыбнулась удача, когда перебирая металлический хлам, принадлежащий маленькому сгорбленному старичку с бесцветными глазами, в которых застыло полное равнодушие к окружающей действительности, он обнаружил потемневшие, почти черные, карманные часы на длинной цепочке. Они были покрыты каким-то неопрятным липким налётом, но через него на корпусе проступал чрезвычайно тонкий узор. Часы на удивление легко открылись. Белый когда-то циферблат их был в желтых пятнах, но цел, без повреждений. Узорчатые стрелки, цифры – всё имело вполне сносный вид. Сергей осторожно несколько раз повернул нижнюю заводную головку и поднёс их к уху. Часы пошли ровно и звонко. «Видимо вторая головка для боя или мелодий» – подумал он про себя. Не торгуясь, он заплатил какие-то смешные деньги старику и поехал к знакомому часовщику, которому доверял чистить свой золотой «Лонжин», купленный в Женеве.

Борис Маркович, внешне чем-то похожий на уменьшенную копию Эйнштейна в старости, скорбно вздыхая, долго рассматривал часы через лупу, ощупал зачем-то звенья цепочки и вдруг открыл вторую заднюю крышку, не замеченную Сергеем. Там на внутренней девственно чистой стороне оказалась надпись.

– Павел Бурэ – поставщик двора Его Величества, – слегка грассируя, прочитал он, – Милому Алёшеньке в день совершеннолетия. Любящая мама. 9 августа 1898 года.

Борис Маркович всем туловищем повернулся к Сергею:

– Я Вам дам за них две тысячи настоящих американских денег. И, замечу, хотя мог бы этого и не делать, что это очень большие деньги. Как Вам такое предложение?

Сергей улыбнулся:

– Я придерживаюсь того мнения, что деньги, а тем более большие, портят слабую человеческую натуру, и поэтому скажу Вам – нет, безмерно уважаемый мною Борис Маркович.

– Я всегда знал, что Вы таки умный человек, Серёжа, но всё равно жаль: вы меня понимаете. Ну, тогда по делу… Вы уже догадались, но глубоко не в курсе, что Вам повезло: перед нами часы, сработанные в мастерской знаменитого Павла Бурэ. Серебряный корпус, такая же цепочка, золотая внутренняя крышка, золотые головки завода хода часов и боя. Пружина боя, надо полагать, сломана, но это не страшно, заменим. Часы требуют основательной чистки, смазки, регулировки, но в целом – состояние просто великолепное. Работа будет стоить три сотни долларов, для таких часов это совсем не дорого. Вы согласны?

– Разумеется, мне даже кажется, что цена работы несколько занижена.

– Простите, а удовольствие! Во сколько Вы, мой юный друг, оцените удовольствие, которое я получу от этой работы?

Сергей, улыбаясь, развёл руками:

– Не смею перечить и с нетерпением буду ждать окончания Вашей работы.

Через две недели Сергей держал в руках отсвечивающие благородным тусклым блеском часы, мягко отбивающие каждый час и проигрывающие мелодию Моцарта при открытии крышки. Впоследствии, глядя на них и ощущая в руках холодок металла, он часто задумывался о том, как сложилась судьба безвестного Алёшеньки в те суровые годы на переломе эпох. Скорее всего, она была печальной.

Следующим интересным приобретением стала старая Библия, которую Переверзев совершенно случайно обнаружил на дне ящика с книгами, брошенного кем-то после очередного рыночного дня ввиду полной ненадобности. Без обложки, неприглядная внешне книга в целом хорошо сохранилась. Заглавные буквы в начале каждой страницы были цветным и словно нарисованными вручную. Она была богато иллюстрирована гравюрами, переложенными листами тонкой полупрозрачной бумаги. Увидев всё это, Переверзев в который раз удивился отсутствию элементарного любопытства у людей.

Сейчас, после реставрации, Библия в тяжёлом кожаном переплёте тёмно-коричневого цвета, с бронзовыми застёжками и обновлёнными страницами занимала достойное место на полке за стеклом в кабинете Сергея.

И последняя находка случилась у него около года назад в конце ноября. Осень была удивительно тёплой, днём воздух прогревался до пятнадцати-двадцати градусов. Кое-где на деревьях проклюнулись почки, по-весеннему ярко зеленела трава. Знающие люди усматривали в этом близость 2012 года.

Переверзев, чувствуя нарастающее раздражение от бесполезно убитого времени, медленно шёл вдоль ряда выставленных на обозрение вещей. У кресла-качалки он остановился. Кресло продавалось давно. Изящная вещь была в хорошем состоянии, и каждый раз, проходя мимо, он подумывал о том, что неплохо было бы приобрести нечто подобное в свой сельский загородный дом, который после развода с женой и переезда её с дочерью в Симферополь, практически пустовал. Сергей представил отреставрированное, покрытое свежим лаком кресло на веранде, откуда открывался сказочно красивый вид на излучину Днепра, на островок неподалёку с одиноко растущей на нём сосной и далёкий лес на противоположной стороне, себя в этом кресле. Наверное, было бы неплохо.

Молодая женщина, продававшая кресло, каждый раз уговаривала его купить его, уверяя, что кресло это память о её бабушке, которой оно, в свою очередь, досталась от своей бабушки. Вещь действительно была старинной, изящной и прочной. В ней с первого взгляда чувствовалась порода, да и цена была вполне приемлемой. Но для покупки кресла всякий раз недоставало какого-то маленького толчка, необъяснимого нюанса, который заставляет человека, часто вопреки здравому смыслу, поступить именно так, а не иначе, переводя ситуацию из размытой и неясной в иное, равновесное, состояние. И в этот раз она, глядя на погружённого в меланхоличное созерцание Переверзева, спросила:

– Ну, что, всё не можете решиться?

– Да что-то не могу, чего-то, понимаете, не хватает, а чего и сам не знаю.

– А Вы добавьте ещё какую-нибудь вещицу, мы с мужем чердак в старом доме освобождали и всё, что можно свезли сюда. Посмотрите, авось что-то приглянется. А я цену сброшу, как оптовому покупателю.

Сергей нехотя подошёл поближе. На плёнке, которая была постелена на землю, лежали дверные замки в пятнах ржавчины, слесарные инструменты, ножи, электробритва «Харьков», подшивки старых журналов и прочая совершенно ненужная ему мелочь. На самом краешке этой груды хлама, придавленная по краям камешками лежала плохо видимая со стороны покупателей картина. И тут Переверзев почувствовал, как у него ёкнуло сердце. Он подошёл поближе, стараясь не выдать свою заинтересованность.

Вырезанная когда-то из рамы, написанная на холсте картина имела сравнительно небольшие размеры, примерно, сорок на шестьдесят сантиметров. Лак, покрывающий изображение, потрескался и местами стёрся. На картине была изображена тихая лунная ночь над широкой рекой. Луна дорожкой отражалась в воде, пересекая реку от темневшего вдалеке острова до стоявшей у берега лодки. На берегу стоял шалаш и горел неяркий костёр. У костра, оперевшись на локоть, лежал мужчина и смотрел на реку. Лицо его в отблесках костра было задумчивым, словно он должен был принять какое-то важное решение и не мог решиться.

Картина явно что-то напоминала, и Переверзев вдруг вспомнил, что очень похожий сюжет он видел в местном художественном музее. Та картина принадлежала кисти одного из учеников Куинджи. Ему, как и учителю, особенно удавалось передать лунный свет, придавая ему нечто завораживающее, потустороннее. Этот талантливый художник писал только пейзажи, темы для которых черпал большей частью в окрестных местах.

Его картин осталось совсем немного. В основном они были разобраны по частным собраниями и ценились не меньше, чем полотна самого Куинджи.

Экскурсовод, немолодая дама с хорошо поставленным голосом, словно сошедшая со страниц тургеневского романа, говорила тогда, что художник написал ещё одну очень похожую, практически идентичную, картину. На ней он изобразил себя в возрасте сорока лет. И это был единственный пейзаж в его творчестве, в котором присутствует человеческая фигура.

Переверзев осторожно выдохнул воздух и, стараясь быть предельно спокойным, спросил:

– А эта картиночка может быть довеском к креслу?

– Почему нет, берите и её. На чердаке нашли вчера, под самой крышей между досками. Она в трубочку свёрнута была, не сразу и заметишь. Муж хотел в гараже прибить на стенку, но она так свернулась, что и не развернёшь. Видите, я камешками её по краям придавила, иначе не видно, что там нарисовано. Берите, а я на кресле уступлю.

Сергей расплатился, не веря своей удаче, положил в сумку свёрнутую в трубку картину, взвалил на плечо кресло и быстро пошёл к выходу.

Он не ошибся в своих предположениях. Как выяснилось в тот же день, картина действительно была написана приблизительно в 1904 году и считалась безвозвратно утерянной. Переверзев даже не стал выяснять её коммерческую стоимость. Понятно было, что она немаленькая.

Реставрация пейзажа заняла чуть более трёх месяцев. Картину в новой рамке Сергей повесил у себя в кабинете, и нередко вечерами сидел перед ней в том самом кресле, принесшем удачу, пытаясь понять, о чём думал его ровесник той глубокой ночью, глядя на реку, на отблески огня и слушая тихие ночные звуки. И почему ему было так грустно? И не довелось ли ему накануне почитать что-то соответствующее, подходящее тому времени. «Бесы», например. До жутковатых дней Великой Революции оставалось недолго, каких-то тринадцать лет.

18. Падение дома Тулеевых

К концу рабочего дня на Калининском рынке стихает гул человеческих голосов. Сказываться усталость, и продавцы, и покупатели начинают понемногу расходиться. Как-то внезапно испортилась погода. Небо быстро, буквально в течение получаса, покрылось низкими мрачными облаками. Заметно похолодало, как и обещали синоптики. После утреннего тепла вдруг стало сыро, зябко и неуютно.

День в смысле покупок выдался совершено неудачный. Переверзев, вот уже три часа бесполезно бродивший по рынку, совсем собрался было уходить, когда взгляд его остановился на одном из продавцов, неприметно сидевшем на раскладном стуле чуть в стороне от общего ряда. Сергей подошел ближе. Молодой человек лет тридцати-тридцати пяти с измождённым, безучастным лицом и пустыми глазами явно походил на наркомана с большим стажем. У его ног на пыльной газете лежали три тома Брема «Жизнь животных» в уникальном издании и толстая тетрадь в кожаном переплёте. Внимание Сергея привлекла, прежде всего, она, хотя и Брем такого качества хорошо бы смотрелся в его библиотеке. Он уже про себя решил, что купит эти книги, сколько бы они ни стоили.

Тетрадь оказалась полевым дневником Афанасия Петровича Тулеева, который, как следовало из записей, служил профессором петербуржского горного института. Равнодушным голосом, не поднимая головы, парень пояснил, что и книги, и тетрадь принадлежали когда-то его прадеду, кажется, он был геологом.

Листы тонкой, но удивительно прочной бумаги исписаны крупным красивым почерком, часто встречаются от руки нарисованные схемы, карты. Местами страницы испачканы и даже прожжены. Видимо отдельные записи делались на стоянках у костра. Судя по датам, в дневнике изложены события, охватывающие период времени не меньше десяти лет. На последней странице содержится всего лишь одна фраза, из которой следует, что дневник имеет продолжение, в котором содержит нечто важное.

Сергей обратил внимание на то, что число страниц дневника, на которое делается ссылка в тексте, не совпадает с истинным. Подумав, он довольно быстро обнаружил ложную страницу, хитрым образом прикрепленную к обложке. Под ней оказалась нарисованная от руки схема, очевидно плана дома, в одной из комнат которого была нанесена точка с координатами. При виде этой схемы Сергей ощутил себя кладоискателем, которому вдруг предложили карту острова сокровищ. Кому о таком не мечталось в детстве, тот просто не жил полноценной жизнью.

Продавец оказался крайне непривередливым: цена за всё – двести долларов. Переверзев заплатил, не торгуясь, и, положив книги и дневник в сумку, переброшенную через плечо, стал издали наблюдать за парнем. Тот заметно оживился, получив деньги, и явно шел куда-то, имея определённую цель. Впрочем, цель оказалась предсказуемой. Вскоре парень что-то купил, видимо, дозу, здесь же на рынке у человека с явно выраженной цыганской внешностью и медленно, словно из последних сил, побрёл прочь от рыночной суеты. Переверзев незаметно последовал за ним.

Неподалёку, на кривой улочке, сбегающей к рынку, буквально в десяти минутах ходьбы, оказался старый дом красного кирпича под черепичной крышей дореволюционной ещё постройки, вернее, та часть, что осталась от него. Когда-то он явно был больше. Парень привычно зашёл во двор, поднялся на ущербное крыльцо, без ключа открыл дверь и зашел внутрь. Сергей подумал, что это, видимо, и есть обозначенный на схеме дом, в котором находится та самая комната. Интересно, что скрывает точка с координатами? Переверзев почувствовал, как участился пульс и появилось знакомое пьянящее ощущение от выброса адреналина в кровь.

Он перегнал джип поближе к дому и оставил его на большой стоянке у автовокзала. Через полуразрушенный забор оказалось несложно проникнуть во двор, будучи незамеченным с улицы.

Меж тем погода стала меняться, а в низине рядом с домом начинает медленно собираться туман.

Входная дверь оказалась незапертой, за ней открылась взору большая неопрятная прихожая. В нос ударил кисловатый запах давно непроветриваемого помещения. Из прихожей направо и налево ведут две двери: на кухню и в гостиную. На кухне за покосившимся столом, обхватив голову руками, неподвижно застыл наркоман. Перед ним стоит горящая свеча, здесь же лежат металлическая ложка, резиновый жгут. На полу возле стула валяется шприц. Всюду грязь, в раковине гора давно не мытой посуды, по которой снуют рыжие насекомые.

Первое, что пришло Сергею в голову, была мысль о передозировке, но прикасаться к парню не хотелось: потом не отмоешься. Увидев на полке паспорт, Сергей открыл потрепанную книжицу. С фотографии на него смотрел молодой здоровый человек. Он был мало похож на себя нынешнего. Но это точно он: Тулеев Петр Николаевич – так значится в паспорте. Наверное, не таким хотелось бы видеть собственного потомка их образованному прадеду. Сергей положил паспорт обратно на полку и вышел в прихожую.

Из старого динамика, косо висящего на стене, льётся симфоническая музыка.

В гостиной царит полумрак по причине занавешенных окон, а в воздухе стоит всё тот же запах неопрятного жилища. Луч фонарика останавливается на потёртом кожаном диване в дальнем левом углу. Впритык к нему расположен книжный шкаф, судя по формам – ровесник дома. Книг на полках нет, одна лишь пыль. Рядом с ним расположен пустой письменный стол когда-то благородного вида. В другом углу комнаты находится платяной шкаф без дверцы, которая стоит здесь же, прислоненная к стене. На окнах жуткого вида занавески. Всюду такая же мерзость и запустение, как и на кухне.

На полу под слоем грязи всё ещё хорошо просматривается изящный узор паркета. Координатам на схеме в дневнике в точности соответствует паркетина прямоугольной формы, находящаяся под подобием коврика. Строго на пересечении диагоналей этого прямоугольника находится едва заметное, забитое грязью отверстие: центр координат на схеме. Ввинтив штопор перочинного ножа в отверстие, Сергей легко вынул дощечку. Под ней в углублении оказалась массивная бронзовая ручка, которая будучи поддетой лезвием, легко приняла вертикальное положение. Переверзев, напрягшись, потянул за неё и приподнял квадратный люк вместе с частью паркетного пола. В воздух взвилась пыль, годами скапливающаяся в щелях. Его взгляду открылся совершенно сухой тайник в подполье, обшитый плотно подогнанными друг к другу потемневшими от времени дубовыми досками. На его дне стоял прекрасно сохранившийся кожаный медицинский саквояж.

Сергей переносит саквояж на стол и открывает его. В нём сверху лежит в деревянной кобуре никелированный маузер со съёмным магазином. Довольно редкая модель. Здесь же находятся пять запасных обойм и патроны в двух промасленных пачках. Следующей на свет была извлечена тяжелая шкатулка черного полированного дерева с выпуклой головой Горгоны Медузы по центру крышки. В верхнем левом углу крышки прозрачными темно-красными камнями инкрустирован мальтийский крест. Замок оказался несложным: после нескольких проб шкатулка открылась поворотом головы на пол оборота по часовой стрелке при одновременном нажатии на крест.

Внутри желтой россыпью блеснули николаевские червонцы. Под ними лежит завёрнутый в замшевый лоскут платиновый перстень с крупным черным камнем, похожим на брильянт. В него продета цепочка с нательным золотым крестиком филигранной работы. Рядом находится массивный портсигар с изящной монограммой «АПТ». Здесь же старинная фотография на толстом картоне. «Фотографическая мастерская г-на Матье в Харькове». На ней женский портрет: очаровательная женская головка в шляпке вполоборота пристально и в то же время кокетливо смотрит в объектив. На обратной стороне фотографии надпись: «Афанасий, ты будешь помнить меня всю свою неприкаянную жизнь. Твоя Машенька Любимова. 21 мая 1899 года». На дне шкатулки обнаруживается тетрадь, как две капли воды похожая на ту, что была куплена на рынке. Скорее всего, это и есть вторая часть дневника.

Последним из саквояжа была извлечена многократно завёрнутая в черный бархат продолговатая коробка-пенал из непонятного, похожего на углепластик материала. В ней, уложенные в специальные гнёзда, лежат два тяжёлых, ощутимо тёплых на ощупь зеленоватых шара. Они изготовлены из минерала, внешне похожего на оникс. Их диаметр равен, примерно, восьми сантиметрам. Шары полупрозрачны, было видно, как внутри них переливается, клубится некая вязкая субстанция. Кажется, что в полумраке комнаты от этого волнами распространяется свечение. Переверзев, глядя на них, почувствовал, как в голове рождаются смутные ассоциации: где-то он видел нечто подобное. Но где? Впрочем, здесь не место для воспоминаний. Пора уходить.

Сергей задумчиво осматривает тускло освещённую призрачным уличным светом комнату и, уже уходя, бросает беглый взгляд на неподвижную фигуру хозяина дома за столом в кухне. За всё это время его поза не изменилась. Переверзев, преодолевая брезгливость, прикоснулся к сонной артерии. Пульс на шее не прощупывался. После непродолжительного колебания он принимает единственно верное в данной ситуации решение: нужно уходить. Каждый сам выбирает свой путь в этой жизни. Хозяин этого дома, похоже, прошёл его до конца, и Господь ему судья.

На улице густое молоко тумана, в двух шагах ничего не видно. Вокруг ни души. Машина покрыта каплями росы. Двигатель заводится мгновенно и практически бесшумно. Несколько секунд и черный внедорожник бесследно растворяется во влажной тьме.

А в это время на покосившемся кухонном столе возле умершего человека догорает свеча. Она медленно наклоняется, падает и поджигает ветхую портьеру на окне. Через несколько минут огонь жадно набрасывается на уже остывающее тело, расползается по дому, с треском и гулом рвётся через окна наружу. В пламени пожара быстро сгорает старый дом, унося с собой секрет тайника и причину смерти своего хозяина, последнего из рода Тулеевых.

По стечению обстоятельств до последней минуты в огне звучит торжественно-печальная музыка.

19. Из дневника профессора Тулеева

«09 августа 1903 года.

За последние два месяца я не имел возможности обращаться к дневнику, хотя и обещал Машеньке делать это по возможности часто и подробно. Она ведь так любит читать мои записи. Наблюдая её, лежащую на диване с моей тетрадью в руках, с увлечением погружённую в мир геологических изысканий, я в такие минуты испытываю чувство нежности и несказанного удовлетворения, ощущение которого позволяет хотя бы отчасти извинить те обстоятельства, которые ежегодно на месяцы отрывают меня от семьи. Увы, нелегка служба государева, но это единственное, что я умею делать хорошо, чему предан, и, в конце концов, это оправдание собственного предназначения в этом мире и тех средств, что когда-то вложил отец в моё университетское образование, Царство ему небесное.

За время, прошедшее с начала экспедиции, люди и лошади основательно устали. Чувствовалось, что всем необходим отдых, нормальное питание и возможность привести себя в состояние, приличествующее цивилизованному человеку. И вот сегодня я решил устроить полноценный привал и несколько дней провести здесь, в горах, на берегу небольшого озера с горячей чистой водой, которая словно шампанское вино насыщена пузырьками газа, поднимающегося со дна через невидимые трещины в породе. Проводники говорят, что купание в нём снимает усталость, лечит множество недугов, а у местных жителей и вовсе считается священным.

Метрах в двадцати от него высится причудливой формы скала. Она напоминает сидящего в раздумье великана. На ветках вековой лиственницы, что растёт рядом, висят сотни цветных верёвочек. Так аборигены материализуют свои просьбы к богам гор и леса. У её подножья под руководством старших проходят посвящение местные молодые шаманы. Поверхность скалы местами покрыта рисунками, которым не одна тысяча лет. В общем, на взгляд человека, мало сведущего в археологии, ничего особенного: рисунки как рисунки. Они напоминают те, что нам уже приходилось видеть на мегалитах в хакасской степи. И лишь один из них привлёк моё внимание.

На нём изображено нечто, напоминающее трапециевидный предмет, врытый в землю. Над предметом нарисован шар, от которого во все стороны разбегаются лучи, как от примитивного изображения солнца. Вокруг, судя по всему, совершается какое-то действие: стоящие на коленях люди с круглыми головами, протягивают руки к парящему в воздухе сияющему шару. И всё это происходит на фоне пятиглавой волнистой вершины, изображение которой нам уже встречалось ранее.

Но, не стану забегать вперёд, а попытаюсь, пользуясь досугом, описать события, которыми, если быть откровенным, до настоящего времени была совсем не богата наша нынешняя экспедиция. В особенности пустым было её начало.

В начале лета мы прибыли в Красноярск, затем поднялись по Енисею к селу Усть-Абаканское, что расположено в устье одноименной реки, и спустя несколько дней, приобретя лошадей и необходимый провиант, наш небольшой отряд углубился в степь. Экспедиция состоит из семи человек, среди которых я и профессор Сергей Викентьевич Звонарёв представляем геологическую службу. Кроме нас имеются ещё два этнографа и три вспомогательных работника, которые обеспечивают нам помощь и безопасность. Возглавляет их некто Вадим Владимирович Гутарев, в прошлом боевой офицер, капитан, ушедший из-за ранения в отставку. Он сразу же произвёл впечатление человека, умеющего решать сложные проблемы и разумно организовать работу.

Принимая во внимание малую изученность тех мест, где нам предстояло побывать, Гутарев позаботился о том, чтобы его люди были хорошо вооружены. Наши учёные люди из соображений гуманности отказались иметь оружие, но я, подумав, решил, что это разумная мера предосторожности. И вот теперь у меня имеется довольно тяжёлый маузер, из которого капитан обещал научить меня стрелять где-нибудь в пути на привалах.

Наша летняя кампания носит комплексный характер. Она организована Московским университетом для сбора информации о геологическом состоянии недр и культурного наследия в районах проживания народности хакасов. За три летних месяца мы должны были на лошадях преодолеть путь в многие сотни километров. Вначале он должен был пролегать по степной части Минусинской котловины, которая, судя по карте, напоминает формой вытянутый равнобедренный треугольник. Его основанием служит Енисей, а боковыми сторонами – горные хребты Восточного и Западного Алтая. Затем мы должны будем углубиться в предгорья и, перевалив в вершине треугольника через горный хребет, выйти к дороге, ведущей на Барнаул и далее на Новосибирск. Таким, в общих чертах, планировался наш маршрут, утверждённый Советом университета. Мне была оказана честь возглавить эту экспедицию.

Я не стану описывать подробно эту начальную часть нашего путешествия, поскольку вся она была заполнена рутинной каждодневной работой. Событий, которые можно было бы отнести к разряду экстраординарных, увы, упорно не происходило. А ведь не стану скрывать, в начале каждой экспедиции все мы тешим себя надеждой на то, что именно в этот раз случится нечто такое, что останется в памяти на всю оставшуюся жизнь.

Вначале мы двигались на северо-запад к озеру Чёрное, а оттуда уже вдоль хребта планировали идти на юго-запад, к перевалу. Всюду, куда проникал наш взгляд, простирается холмистая, поросшая травами степь, в которой часто встречаются выходы на поверхность коренных пород. Они выветрены, нередко имеют причудливые формы и окрашены в красновато-коричневые тона.

Наши этнографы рассказали нам, что когда-то здесь пролегали ответвления Великого шелкового пути, местные земли неоднократно переходили из рук одних захватчиков в другие. Это были пришельцы с далёкого запада, а также китайцы, киргизы, уйгуры. В результате смешения крови произошла ассимиляция местного коренного населения, и сейчас его представители – хакасы – внешне мало напоминают тех самых воинов грозного Чингиз-хана, конница которого долгое время топтала травы в местных степях. Это милые и приветливые люди, занятые коневодством и земледелием. Живут они в немногочисленных посёлках и войлочных юртах. Хорошо говорят по-русски, а местный язык знают лишь старики да шаманы.

Последние многочисленны и пользуются большим уважением. Их способность впадать в транс, уходя таким образом в мир духов, вызывает безотчётный страх не только у аборигенов, но и у людей цивилизованных, к каким я отношу членов нашей экспедиции. Кроме того, они лечат людей и довольно эффективно, в чём я смог убедиться самостоятельно. Один из наших этнографов был укушен каким-то насекомым и стал чувствовать себя всё хуже и хуже. В ближайшем из хакасских посёлков нам посоветовали показать его местному шаману. Тот осмотрел больного и согласился помочь ему.

Шаман весь день готовил себя к этому мероприятию, пил какие-то отвары, а к вечеру надел специфическую одежду, взял в руки бубен, стал петь и плясать. Потом он закружился на месте и упал, словно подкошенный. Спустя какое-то непродолжительное время шаман пришёл в себя и сказал, что духи согласились не забирать к себе душу больного человека. После этого он дал выпить нашему этнографу какой-то жидкости и велел ему спать. Тот уснул мгновенно и спал более суток, после чего проснулся совершенно здоровым человеком. Вот и не верь после этого в чудеса, которые по Божьему замыслу случаются на белом свете.

Помимо естественных геологических образований, в хакасских степях встречаются также искусственные сооружения в виде курганов и вкопанных в землю огромных камней. В курганах, как утверждают местные жители, похоронены богатыри и правители их предков. Эти сооружения непременно должны заинтересовать археологов, которых, насколько я понимаю, ожидают удивительные открытия.

Многопудовые мегалиты покрыты примитивными рисунками, чей возраст составляет тысячи лет. На них изображены охотничьи и батальные сцены, фантастические знаки и удивительные животные. Наши этнографы их аккуратно переводят на бумагу с тем, чтобы вернувшись в университет, привнести ещё один штрих в историю и культуру местного населения.

Хочу заметить, что не только этнографические особенности занимают наше внимание. Вместе со Звонарёвым мы обнаружили интересные рудопроявления, заслуживающие последующего пристального изучения. Похоже, что недра этого благословенного во всех отношениях края богаты полезными ископаемыми. Так, нами найдена интересная смесь халькопирита и молибденита. Из такой руды можно получать не только медь, молибден, но также и золото, которое почти всегда сопутствует этим двум минералам. В другом месте мы обнаружили залежи довольно богатой железной руды. Интересно, что неподалёку имеются выходы на поверхность пластов каменного угля, он может оказаться полезным при организации плавильного производства. Повсеместно встречаются граниты, мрамор и строительные материалы хорошего качества. Я думаю, что уже только одни эти изыскания оправдают деньги, вложенные в нашу экспедицию.

Однажды, отойдя от Черного озера на юго-запад километров на триста, мы обнаружили стелу с совершенно необычным рисунком. На камне были изображены человекоподобные существа двух типов: среднего и очень большого роста, перед которыми маленькие люди лежали, простершись ниц, или стояли на коленях. Причём, большие существа имели по несколько пар рук. Фоном рисунку служили очертания горного массива с необычно очерченной волнообразной вершиной.

К вечеру того же дня мы вышли в степи на стоянку хакасов, кочующих с табуном лошадей. Мы разбили свой лагерь рядом и вечером пили разбавленный молоком чай в широком кругу людей. Я рассказал старейшине о том камне, который нам повстречался, и спросил, что означает увиденный нами рисунок. И тогда старик поведал нам удивительную историю.

По его словам, однажды – это было очень давно – на землю с небес на большой летающей повозке опустились боги. Каждого из них сопровождал многорукий железный воин. Поселились боги у основания горы со многими вершинами, в глубокой пещере. Её довольно долго строили для них железные воины. Пещера была такой огромной, что вместила не только много таинственных предметов, привезенных богами, но и саму летающую повозку, которую они называли кораблём. Они должны были жить здесь ровно три десятка лет, после чего их корабль, который передвигался по воздуху легко и беззвучно, должен была унести их обратно, на небеса.

Боги были очень могущественны. Они могли менять сущность вещей, делали невесомыми и легко перемещали огромные камни, те самые, что стоят в степи. Это они научили людей письменности и счёту, показали как находить в земле полезные руды и плавить из них медь и железо. В те времена никто не осмеливался, перевалив горы, напасть на степных людей. Многорукие стражи на расстоянии огнём поражали незваных гостей, а слухи о том, как они были разбиты, охраняли долину лучше крепостных стен.

Так продолжалось много лет, но однажды среди богов что-то произошло. Часть их тайно покинула эти места и ушла через перевал на запад. При этом они унесли с собой то, без чего летающая повозка не могла уже мгновенно перемещаться в Великом Ничто. Тогда оставшиеся боги послали вслед за ушедшими своих железных воинов, а сами ушли вглубь горы и перестали выходить к людям. Рассказывают, что железные воины, посланные вдогонку, так и не вернулись к своим хозяевам. До настоящего времени вход в подземное жилище богов завален камнями и охраняется духами горы. Нельзя приблизиться к тому месту и уйти живым. Поэтому наш народ почитает саму гору, как святыню, но никогда не ходит туда, чтобы поклониться тем, кто когда-то дал им знания.

Старик трубкой указал направление, которому нужно следовать, чтобы увидеть священную гору. По случайному стечению обстоятельств оно совпадало с направлением движения нашей экспедиции. Мы долго ещё разговаривали у костра на тему пришлых богов и только глубокой ночью разошлись по своим палаткам.

Над нашим лагерем небо было усеяно россыпью удивительно крупных и чистых звёзд. Наискосок, перечёркивая это переливающееся великолепие, пронёсся метеор и тут же угас, так и не долетев до земли. В это время года увидеть такое явление не представляет труда, стоит только поднять голову и задуматься о том, одни ли мы в бесконечном космическом пространстве.

Находясь под впечатлением от рассказа старика, я уснул не сразу, и во сне виделись мне всё те же боги в странных одеждах, поверженные титаны и огромные гекатонхейры возле них с оружием в руках.

А ночью, ближе к утру, мы явственно ощутили подземные толчки. Сказалась близость гор. Встревоженные, но не напуганные, мы обсудили это происшествие у ещё непогасшего костра и разошлись досыпать, решив, что всё в руках Божьих, и в надежде, что сия безжалостная стихия не застанет нас на перевале».

«10 августа 1903 года.

Пишу на следующий день, поскольку вчера было много работы по обустройству лагеря. На общем совете решено несколько дней отдохнуть после утомительного многодневного подъёма в горы. Мы имеем намерение перейти через перевал в двадцатых числах августа, чтобы здесь, на высоте, нас не застали холода. Наш бивак расположен, как я уже говорил, у горячего озера. Его вода и на самом деле обладает, видимо, целебными свойствами. Вчера мы все приняли ванны, после чего спали, словно убитые. А утром обнаружили, что у нас буквально на глазах затянулись раны и ссадины, полученные в пути, улучшилось самочувствие.

Второй день мы наслаждаемся бездельем, стреноженные лошади пасутся на прекрасном альпийском лугу неподалёку, запах готовящейся пищи непроизвольно заставляет сглотнуть слюну. Здесь нет даже вездесущих комаров и гнуса. Наверное, так должна выглядеть страна для праведников по ту сторону жизни.

Вадим Владимирович перед обедом предложил мне поупражняться в стрельбе из маузера. Он уже неоднократно давал мне уроки этого воинского искусства и, позволю себе заметить, что все они идут на пользу. Уже сейчас я мог бы смело принимать участие в дуэли, если бы это происходило лет эдак сто назад, и если бы кто-то, упаси Господь, умышленно затронул бы мою честь или честь моей женщины. Обидчику вскоре пришлось бы пожалеть о своём неосторожном поступке.

Сегодня я учился стрелять, используя деревянную кобуру пистолета в качестве приклада. После соединения маузера с кобурой в единый предмет, получалась, по сути, короткая винтовка, и результат моей стрельбы существенно улучшился. На пятьдесят шагов я безошибочно сбил все предметы, которые для меня расставил на выступе скалы отставной капитан. Не скрою, похвала боевого офицера очень ценна для меня, но я стараюсь не подавать вида, что горд этим своим достижением.

После обеда все разбрелись по сторонам, преследуя каждый свои цели. Мы с Гутаревым решили подняться к ближайшему хребту с тем, чтобы сделать рекогносцировку местности. По тропинке, едва заметной в густой траве, мы прошли не более пятисот метров, когда неожиданно оказались на краю каменного карниза, который оканчивался крутым обрывом. Судя по свежему излому пород, он образовался совсем недавно, когда вследствие землетрясения часть горы рухнула вниз. Мы остановились и замерли, подумав, очевидно, об одном и том же.

Перед нами была невысокая горная цепь с волнистым очертанием пяти вершин над ней. Внизу к её подножью примыкала закрытая со всех сторон долина. Впрочем, возможность опуститься к ней со стороны нашего лагеря, видимо, всё же была. Мы просто не искали этот спуск, поскольку наш маршрут пролегал несколько в стороне. В центре этой долины отчётливо виднелось нечто, напоминающее совершенно прямой, неглубокий и узкий разлом. Заканчивался он у подножья горы, где в беспорядке лежали каменные блоки.

Гутарев, как человек военный и наблюдательный, первым обратил внимание на то, что поверхность долины идеально гладкая и на ней отсутствует растительность, что разлом имеет слишком ровные очертания, а в каменной кладке у подножья горы имеет место некоторая закономерность. Я, присмотревшись, вынужден был согласиться с ним.

Мы продолжали осматривать лежащую внизу долину, изредка обмениваясь короткими замечаниями. Наконец, я, собравшись с мыслями, спросил у капитана, не напоминает ли этот пейзаж ту незатейливую картинку, которая в незапамятные времена была высечена на огромной каменной стеле в степи. В ответ Гутарев также спросил, не нахожу ли я сходства между этой горной цепью и местом, о котором рассказывал нам старик на последнем привале в степи. Обсудив, мы пришли к выводу, что перед нами, скорее всего, высится та самая священная гора, о которой часто упоминают в своих легендах местные жители. И тогда же мы решили, что в целях безопасности не стоит опускаться вниз и испытывать судьбу. Вполне могло оказаться, что и та часть рассказа, где речь шла о невозможности проникнуть через завал в жилище богов без риска для жизни, могла также оказаться правдой».

«17 августа 1903 года.

Мы снова находимся на отдыхе после пяти дней продвижения на запад в горах по нехоженым тропам. Похоже, наши проводники несколько сбились в густом тумане, который последние два дня сопутствовал нашему перемещению, и взяли несколько вправо. Ничего страшного в этом нет, поскольку мы движемся в нужном направлении.

Наши лошади здоровы, люди, слава Богу, тоже, провианта нам с запасом хватит ещё недели на две. Вчера я обратил внимание на то, что ручьи, встречающиеся на нашем пути, текут уже не так, как прежде. Мы идём по их течению, а не навстречу, следовательно, водораздел остался позади, и нам предстоит спуск с гор к оживлённой дороге, ведущей в сторону Барнаула и Новосибирска. По моим расчётам экспедиции осталось быть в этой безлюдной местности не более пяти дней. А там минует ещё десяток дней, и к середине сентября мы имеем шанс увидеть златоглавую столицу.

Так что, конец нашего путешествия уже не за горами. Кстати, перед самым отъездом я получил предложение возглавить геологическую кафедру в Высшем горном училище императора Петра Первого, которое указом государя по просьбе местной общественности недавно учреждено в Екатеринославе. Мне обещаны хорошее жалование, а также на выбор дом или квартира в профессорском доме неподалёку. Я обещал подумать».

«19 августа 1903 года.

Думаю, что это последняя запись в этой тетради. Во-первых, в ней почти не осталось чистых листов, а, во-вторых, самая сложная часть нашей экспедиции завершается, и писать далее будет просто не о чем. Я бы не стал заносить в дневник столь незначительную по глубине сентенцию, если бы не нечто, произошедшее со мной вчера.

Мы остановились на вечерний привал, когда время едва перевалило за полдень. Спуск был напряжённым, трудным, одна из лошадей подвернула ногу, и ей необходим был продолжительный отдых. Я даже мысли не допускал о том, что можно пристрелить это благородное животное, столько раз выручавшее нас в пути. Со мной были согласны все, и решено было остановиться, как только мы найдём более-менее походящее место.

Вскоре нам удалось выйти на относительно ровную площадку среди беспорядочного нагромождения скал. Неподалёку протекал ручей, вдоль которого можно было найти достаточное количество валежника для костра. Гутарев, как человек, служивший в кавалерии, туго перебинтовал в суставе ногу лошади и сказал, что через сутки она будет в состоянии продолжить спуск. Правда, груз она уже нести не сможет. Это всех устроило, тем более, что мы не были особенно ограничены во времени.

После обеда все устроились на отдых, но мне не спалось и я, захватив маузер, с которым не расставался с момента нашего движения в горах, отправился исследовать окрестности. Я спустился к ручью и перешёл на противоположный берег, откуда хорошо был виден наш лагерь и его окружение. Там, на расстоянии метров тридцати, я присел на удобный каменный выступ и стал наблюдать за окрестностями. Вскоре я обратил внимание на то, что скалы вокруг нашего лагеря имеют специфическое очертание.

Одни из них имели форму близкую к треугольной, другие напоминали вытянутые прямоугольники и ромбы, третьи вообще были похожи на ряд параллельных плоскостей. Но края всех этих геометрических фигур были идеально ровными. Впечатление было такое, будто кто-то наспех нарезал их ножом из одного монолитного блока. Фигуры какое-то время простояли в начальном положении, а затем рухнули в искусственном беспорядке. Ручей, у которого мы расположились, исчезал под нагромождением этих каменных обломков с шумом, который наводил мысль о существовании большой полости внутри. Это заинтересовало меня, и я из праздного любопытства принялся думать о том, кто, из какого положения и с какой целью мог выполнить такую титаническую работу.

Я стал отходить назад, пытаясь экспериментально найти ту самую точку, где мог находиться неизвестный скульптор. Для этого мне пришлось отойти в сторону от тропы и существенно подняться наверх. С каждым шагом я оборачивался назад, оценивая картину разрушения когда-то монолитной скалы внизу. Наконец, мне удалось взобраться на невидимый снизу карниз и стало ясно, что это и есть то самое место, которое я искал. Любопытство моё было удовлетворено, и я уже хотел пуститься в обратный путь, когда шорох сзади заставил меня резко обернуться и выхватить маузер. Лиса стремглав умчалась от меня по длинному карнизу и исчезла за поворотом. Я вздохнул с облегчением и вытер пот, внезапно выступивший на лице. Так недолго и удар получить, не к ночи будь сказано.

В глубине норы, откуда выскочил перепуганный зверёк, что-то тускло блеснуло. Заинтересовавшись, я отодвинул в сторону камень, и передо мной открылся довольно широкий лаз в пещеру. Карманный немецкий фонарь всегда был при мне. Я без труда протиснулся внутрь и в луче света увидел перед собой обширное пространство. В воздухе ощущался запах сероводорода. По дальней стене пещеры стекали струйки воды, образуя на полу неглубокое, но обширное, озерцо. В центре его над поверхностью возвышалась какая-то непонятная металлическая конструкция значительных размеров. Видимо она находилась здесь очень давно, поскольку была основательно изъедена коррозией. Вода в озерце, судя по запаху, была весьма агрессивной и просто удивительно, что от непонятного устройства вообще что-то смогло уцелеть.

Я зашёл с другой стороны, пытаясь понять, что за механизм находится передо мной, и как вообще он попал сюда. Осматривая и сопоставляя, я вскоре с удивлением стал усматривать в нём человеческие очертания. В этом не могло быть никакого сомнения. Вот огромных размеров ноги, туловище, голова и подобие нескольких разбросанных рук. И здесь неожиданная мысль пришла мне в голову: а что, если передо мной один из тех железных воинов, которые были посланы богами вдогонку за ушедшими отступниками, унесшими нечто важное, без чего было невозможно их возвращение домой. Возможно, что геометрические обломки на берегу ручья это и есть результат титанической битвы, полыхавшей здесь много сотен, а может и тысяч лет назад.

Рядом с поверженным гигантом лежал продолговатый предмет, заканчивающийся подобием перфорированного ствола. Вернее, даже не сам предмет, а то, что оставило от него безжалостное время. Наверное, это было грозное оружие, если с его помощью были изрезаны лежащие внизу скалы. Из чувства невольного уважения я не стал прикасаться к лежащему железному воину. Фонарик постепенно стал давать всё менее яркий свет, дышать в насыщенной парами сероводорода пещере было тяжело, и я понял, что мне нужно уходить.

Неподалёку от выхода из пещеры на совершенно сухом выступе я вдруг увидел незамеченный ранее продолговатый предмет. Это был прекрасно сохранившийся пенал из неизвестного мне материала. Он легко открылся, и пещеру озарило неяркий зеленоватый свечение, исходившее от лежащих внутри двух небольших шаров. Они были тёплыми на ощупь и полупрозрачны. Внутри шаров клубилась, переливалась всеми оттенками зелёного, непонятная субстанция. Наверное, это было то, что так долго и так безнадёжно ожидали похороненные под завалом боги.

Я забрал с собой пенал с лежащими внутри шарами, завалил камнями вход в пещеру, и никому не стал рассказывать о своей находке. Кто знает, может, придёт время и если не мне, так кому-то другому удастся найти способ вернуть таинственные шары их хозяевам».

20. За гранью

По устоявшейся привычке Переверзев, придя в офис, первым делом просматривал почту. Как обычно, несмотря на фильтры, за два последние дня пришло много спама, несколько предложений о возможности инвестирования и одно письмо от неизвестного корреспондента со вложенным файлом. Им оказалась его бывшая студентка, которую он едва помнил, поскольку с тех пор прошло уже без малого тридцать лет. Вот что она писала ему.

«Дорогой Сергей Александрович! Не думаю, что Вы помните меня, поскольку с тех пор, когда Вы читали нам лекции по теории вероятностей, прошло очень много времени. Правда, я регулярно приезжаю на встречи выпускников университета, вижу Вас издали, но подойти почему-то не решаюсь. Должна сказать, что Вы за эти годы мало изменились, чего нельзя сказать о наших девочках, да и обо мне тоже. Признаюсь, что в те далёкие годы мы все были немного влюблены в Вас, что, впрочем, неудивительно: молодой профессор, красив, умён. Вы интересно излагали предмет, умели увлечь неожиданными рассказами, казалось бы, не имеющими отношения к теме лекции, но впоследствии удивительным образом с ней сопрягающимися. Так, например, Вы нередко рассказывали нам о том, какие необычные вещи случаются порой в окружающем мире и как неслучайно они связаны с текущими событиями. И в этой связи хочу рассказать Вам следующее.

Моя жизнь сложилась так, как и тысячи ей подобных: семья, дети, работа. Казалось бы, ничего особенного, но есть в ней маленький нюанс, который выделяет её из общего ряда своей необычностью. Со школьной скамьи в меня был влюблён мой одноклассник, впрочем, не стану скрывать, и я была неравнодушна к нему тогда. Судьба развела нас в разные стороны, и мы с ним практически не встречались за годы, прошедшие после окончания школы. У него, как и у меня, своя жизнь, своя семья, свои проблемы. Но с недавних пор мы с ним довольно регулярно пишем друг другу письма, при этом он старается придать им оттенок светской переписки даже не прошлого, а позапрошлого века. На мой взгляд, это ему неплохо удаётся, и, признаюсь, я даже с нетерпением жду их. Последнее письмо я получила не так давно, и оно поразило меня своей необычностью. Я сразу вспомнила Вас и решила, что Вам будет интересно познакомиться с его содержанием. Высылаю отсканированный текст в качестве приложения к настоящему письму.

С искренним уважением, Ваша бывшая студентка М. М-на».

Приложенный к письму файл легко открылся. Переверзев распечатал довольно объёмный текст и углубился в чтение.

«Дорогая М.! Как видите, я исправляюсь и больше не исчезаю надолго, как это было в прошлый раз. Мы так давно не виделись, и время, безусловно, накладывает на нас свой безжалостный отпечаток, но я уверен, что эти перемены никоим образом не могут коснуться Вас. Вы так же естественны и прекрасны, как и тогда, много-много лет назад, когда судьбе было угодно, чтобы наши жизненные пути пересеклись самым неожиданным образом. Вы, я уверен, помните это безумное время. Сегодня мне всё ещё кажется, что это было вчера… Боже мой, как же мы были тогда молоды! И жизнь казалась такой бесконечно длинной, и возможности, скрытые внутри нас, были безграничны, и весь мир лежал перед нами, казалось, протяни руку и он твой. Так что же остановило нас? Обстоятельства, отсутствие жизненного опыта, или что-то ещё, не поддающееся анализу даже сейчас, через столько прошедших лет?

Я надеюсь, что Вы здоровы, поскольку с годами начинаешь всё больше ценить именно эту составляющую нашего существования. Наличие здоровья или его отсутствие существенно сказываются на нашей способности воспринимать маленькие и большие прелести жизни. Как-то в поезде моим соседом по купе оказался один интересный человек. Я обратил на него внимание ещё в Киеве, где мы вместе принимали участие в заседании экспертной комиссии. Выше среднего роста симпатичный человек с ярко голубыми глазами, которые, собственно, и делали его худощавое лицо особенно запоминающимся.

Мы разговорились, как это нередко бывает в поезде между людьми, которые понимают, что эта встреча случайна и второй может не быть вовсе. Такая ситуация сама по себе располагает к откровенности. Мы обсуждали разные темы, но постепенно разговор коснулся проблем здоровья, и вот что он мне рассказал.

Меня зовут Рябичев Виктор Данилович. Я, во-первых, доктор технических наук и, во-вторых, немного crazy. Первая часть моей характеристики является следствием защиты докторской диссертации, и по этой причине я руковожу факультетом в крупном техническом университете. Кроме того, лет десять назад мне удалось создать строительное предприятие, которое худо ли, бедно ли функционирует и позволяет не замечать убожества профессорской зарплаты. Второе прилагательное, обозначенное выше, вытекает из особенностей моего отношения к жизни, которое порой можно назвать легкомысленным, и на этом придётся остановиться подробнее.

Я нахожусь в том периоде человеческой жизни, который принято называть средним, то есть мне чуть меньше пятидесяти лет. Это не много, но уже и не так мало, как хотелось бы. К этому времени наш организм по разным причинам начинает изнашиваться, как дорогой парадный костюм: внешне он всё ещё производит впечатление, но подкладка уже кое-где потёрлась, в правом кармане дыра, куда постоянно проваливаются монетки и различные небольшие предметы, шлица слегка надорвалась. Об этом постоянно приходится помнить, что само по себе напрягает. Примерно, то же самое произошло и со мной, причём, основная проблема пришлась на сердце – наиболее важный, на мой взгляд, орган, который, ко всему ещё, имеется внутри нас в единственном экземпляре. Короче, меня достала аритмия.

Отчего случается эта неприятность, врачи так и не смогли внятно объяснить. У меня создалось стойкое убеждение, что они этого попросту не знают. Жена, правда, в отличие от врачей была абсолютно уверена в том, что всё это результат увлечённости посторонними женщинами, которых, по её мнению, у меня всегда было неизмеримое количество. Не стану спорить о количестве, хотя это явное преувеличение, но, по моему, она не права в принципе: женщины в жизни мужчины лишь регулируют в правильном направлении сердечный ритм. Так перезагрузка автомобильного компьютера меняет в лучшую сторону характер работы двигателя.

Разумеется, я не стал объяснять всё это жене, оберегая от ненужного стресса как её, так и свои нервы. У нас взрослые самостоятельные дети, мы давно уже живём спокойной размеренной жизнью, в которой у каждого есть свой укромный одноместный уголок. Нет смысла нарушать устойчивое течение хорошо налаженной жизни. По крайней мере, я не вижу вокруг себя достаточно веской на то причины.

Да, но ближе к делу. Итак, года два назад я обзавёлся проблемой, связанной с нарушением сердечного ритма. Должен признаться, нехороший это дефект. Я добросовестно стал принимать те препараты, что выписал лечащий врач, но лучше от этого мне не становилось. Особенно донимали ночи, когда все ощущения обостряются и ты понимаешь, что единственный орган, от которого зависит твоя жизнь, начинает вдруг сбоить, а то и вовсе останавливаться. Я не без основания отношу себя к психически устойчивым людям, но это перманентное ожидание чего-то неординарного, такого, что может закончиться катастрофой, в состоянии кого угодно вывести из равновесия. В конце концов, полубессонные ночи и невесёлые мысли привели к тому, что я вынужден был прямо спросить у своего кардиолога, за что ему платятся немаленькие деньги, если в результате лечения мне не становится лучше. Тот засуетился, собрал консилиум, итог которого, после обмена малопонятными для постороннего человека фразами, озвучил профессор нашего мединститута. Он сказал, примерно, следующее.

Есть много предположений о том, что является причиной того или иного нарушения сердечного ритма, но ни одно из них не имеет достаточно обоснованного подтверждения. Короче говоря, мы не знаем точно, отчего сердце начинает давать сбой. Если не помогает медикаментозное лечение, то известны несколько способов, с помощью которых можно попытаться убрать этот дефект, например, прижечь нервный узел разрядом электрического тока, или вызвать временную остановку сердца, а потом снова запустить его дефибриллятором. Последний вариант, по его словам, давал наиболее положительный эффект. Я выслушал уважаемых людей и обещал подумать.

Прошла ещё неделя. Была середина октября, стояла тёплая золотая осень. Каждым утром, идя на работу, я физически ощущал, как вокруг меня струится жизнь. Навстречу мне шли красивые женщины, глаза, губы, походка которых хранили тайну. Мужчины с серьёзными лицами спешили по своим мужским делам. Стайка школьниц с рюкзачками на плечах, весело щебеча, перебежала через дорогу в неположенном месте. Серебристые паутинки медленно перемещались по воздуху, путались в волосах, липли к лицу. Свежий утренний воздух приятно освежал лицо. И я вдруг подумал, что не хочу лишаться всей этой прелести. Вот тогда-то и было принято решение, которое впоследствии все мои знакомые называли не иначе, как сумасшедшее: я согласился на остановку и перезапуск собственного сердца.

Спустя неделю всё было готово для реализации предстоящей процедуры: пациент, врачи, аппаратура. Мне ввели в вену какой-то препарат, и моё сознание стало меркнуть. На полпути к полному отключению врач подсунул мне бумагу, на которой я неуверенной рукой поставил свою подпись. Это было согласие на медицинское вмешательство и уведомление о том, что последствия его могут быть не только положительными, но и отрицательными. Мне было уже всё равно, сознание медленно уплывало в наркотической дремоте.

Я, естественно, не должен помнить того, что происходило дальше. Но ведь странное дело, с какого-то момента мне отчётливо представилось моё тело, лежащее на операционном столе, группа врачей в зелёных одеждах и масках, стоящих вокруг, суета, перемещение каких-то приборов. Но внезапно всё это прервалось. Я почувствовал, как моё абсолютно здоровое тело движется в какой-то вязкой субстанции навстречу сиянию и вдруг оказывается в совершенно ином мире. Это было подобно всплытию из морской глубины навстречу солнцу, как это бывает во время дайвинга. Я увидел зелёно-голубой пейзаж, замкнутый в розовую мерцающую сферу, необычной формы строения, людей в светлых одеждах, занятых своей жизнью. Не могу передать словами, насколько хорошо мне было. Я уже готов был сделать свой первый шаг, но неожиданный удар, потрясший тело, прервал созерцание и вырвал меня из этого блаженного состояния.

Я очнулся в палате на больничной койке. Возле меня сидела сестричка в белом халатике и такого же цвета медицинской шапочке. Первая мысль была о том, что у неё удивительно красивые ножки, потом я вспомнил тот зелёно-голубой мир внутри розовой сферы, и только после этого понял, что процедура перезагрузки прошла успешно. По крайней мере, я жив, что само по себе уже неплохо. Сестричка улыбнулась мне и предложила воды. Я отпил несколько глотков, ощущая вкус разведённого в ней сока лимона, и закрыл глаза. Сердце билось слабо, но ровно. Это было хорошо, с этой мыслью я и уснул.

Прошло несколько недель после попытки выровнять ритм моего сердца. Вскоре стало ясно, что успешной её можно было назвать только отчасти. Аритмия всё равно сохранилась, хотя и не в такой степени, как это было прежде. Я регулярно принимал препараты, как-то спал по ночам, но уверенности в том, что в будущем мне не станет хуже, увы, не было.

Сейчас все ищут решения своих проблем в интернете. Случается, что среди огромного количества мусора в Сети кому-то удаётся отыскать и жемчужные зёрна хорошего качества. И как-то на одном из форумов, где обменивались информацией такие же страдальцы, как и я, мне попалось короткое сообщение. Некто писал о том, что ему удалось решить проблему аритмии, побывав в Крыму. Там в Бельбекской долине, что неподалёку от Бахчисарая, находится нечто вроде санатория под названием «Чёрные воды». Издавна здесь лечат различные заболевания с помощью местной минеральной воды, насыщенной сероводородом. Она имеет тёмный, почти чёрный цвет, татарское название этого источника – «Аджи-Су». Сам информант прибыл сюда по другому поводу, но, вернувшись домой, через пару месяцев обнаружил, что аритмия практически исчезла. По его мнению, это был побочный результат воздействия воды, хотя не исключал и того, что эффект мог возникнуть также в результате незабываемых минут, проведенных в жарких объятиях некой девушки с красивым именем Галия, которая, судя по тексту, оставила глубокий след к его измученной недугами душе.

Прочитав сообщение, я задумался. В конце концов, чем чёрт не шутит, почему бы и мне не поехать в этот санаторий, несмотря на приближающуюся зиму. Тем более, что занятия в этом семестре у меня отсутствовали и можно было без проблем оставить факультет на заместителя. Я нашёл в интернете соответствующий сайт, заказал путёвку и через пару дней за рулём своего «Туарега» рано утром выехал в сторону Крыма.

Курортный сезон давно миновал, и дорога была практически свободна. Спустя шесть часов комфортной езды я свернул влево с трассы Симферополь – Севастополь и въехал в Бельбекскую долину. До этого мне не приходилось бывать в этих местах. Удивительно красивые горы мягкого очертания, селения вдоль дороги, безоблачное синее небо. Пейзаж, несмотря на позднюю осень и нагие деревья, затрагивал самые тонкие струны души. Я остановил машину и долго смотрел на горную гряду на противоположной стороне долины. Тогда я ещё не знал, что она называется Спящий рыцарь. Сердце в моей груди стучало ритмично и сильно. Это был хороший признак.

Незаметно прошла первая неделя моего пребывания в санатории. Я говорю «санаторий», хотя официальный статус этого учреждения – республиканская физиотерапевтическая больница «Чёрные воды». Его территорию делит, примерно, пополам невзрачная горная речушка под названием Бельбек. С подвесного мостика над ней видно, как струится прозрачная вода, с журчанием омывая большие и маленькие каменные глыбы.

У меня оказался довольно уютный одноместный номер со всеми удобствами. Я добросовестно посещал прописанные мне процедуры, много ходил пешком, и, конечно же, принимал столь драгоценные для моего здоровья минеральные ванны. Должен сказать, что это довольно приятное и необременительное занятие. Лежишь себе, расслабившись, в тёплой воде под присмотром симпатичной местной девушки, медленно пересыпается песок в часах на стене, в голове вяло роятся несложные мысли. Одним словом – хорошо.

После ужина отдыхающие разбредаются по окрестностям, но по причине ранней темноты и довольно свежего воздуха вскоре возвращаются в родные палаты и смотрят телевизор. Те, кто помоложе, не без успеха затевают курортные романчики, которые для остальных служат основной темой дневных разговоров. Я же предусмотрительно захватил с собой ноутбук, который без проблем скрашивал мои вечерние часы.

Мой распорядок оказался устроен таким образом, что вторая половина дня была свободна от процедур. В это время я или ехал куда-нибудь на своём автомобиле, или шёл, куда глаза глядят, выбирая маршрут случайным образом. Со временем я обратил внимание, что на скамейке у ближайшего к санаторию дома постоянно сидит один и тот же старик. Опёршись двумя руками на суковатую палку, он часами не сводил глаз с одной из горных вершин, словно пытаясь отыскать там нечто ему знакомое. Как-то, проходя мимо, мне показалось, что он обратился ко мне, и я остановился. У старика оказались удивительные глаза. О таких обычно говорят, что в них скрыта вся мудрость окружающего мира. Он протянул руку и указал на вершину:

– Там спит Железный Воин, – сказал старик и умолк.

Теперь уже я не мог пройти мимо и присел на скамейку рядом с ним:

– Отец, и кто же такой этот Железный Воин? – спросил я его. Не отрывая взгляда от вершины, он начал свой рассказ.

В старых преданиях говорится о том, что наш народ пришёл сюда издалека, оттуда, где встаёт солнце. Привели их в эту долину боги, сошедшие с небес в огненной колеснице. Они велели людям поселиться здесь, основать город в толще скал и закрыть все входы со стороны внешнего мира. Боги дали нашему народу много новых знаний, научили письменности и ремёслам. Сами же они жили вон на той горе с двурогой вершиной, а охранял их покой Железный Воин. Это был великий богатырь. Он мог поражать врагов на расстоянии с помощью молнии и грома. Один раз испытав на себе его силу, враги уже не смели приближаться к горным перевалам, ведущим в долину. Это был золотой век для нашего народа.

Но прошло много лет, и боги перестали опускаться к людям. Тогда один человек решил узнать, чем же люди разгневали посланников небес, почему они не хотят больше видеть их. Он пошёл в горы и увидел, что пещера, в которой находилась обитель богов, пуста, а в её центре на помосте, скрестив под себя ноги, неподвижно сидит Железный Воин. Глаза его были закрыты, а в скрещенных ладонях он держал своё сердце. Оно сияло, словно голубая звезда, и великая сила исходила от него.

Испугался тот человек и привёл других людей. Посовещавшись, они замуровали вход в пещеру, чтобы никто не мог потревожить покой спящего стража богов. А сердце Железного Воина было положено отдельно в каменную усыпальницу. Те же, кто участвовал в этом погребении, разошлись по одному в разные стороны, чтобы никогда больше не вернуться в эти места и навсегда унесли с собой тайну этой горы. Лишь один из них, умирая, имел право рассказать об этой истории своему старшему сыну для того, чтобы память о богах, пришедших с неба, была бы жива.

Много сотен лет прошло с тех пор. Менялись времена, менялись люди. К вершине горы проложена дорога, и там сейчас стоит высокая металлическая мачта. Когда её строили, была разрушена пещера, где на помосте неподвижно сидел Железный Воин, но она оказалась пустой. И только усыпальница, где хранится его сердце, сохранилась. Она всё ещё цела, и там, в каменном саркофаге скрытно от глаз человеческих горит голубая звезда.

Так говорят предания моего народ, закончил старик, тяжело дыша. Видно было, что разговор давался ему с трудом. Любопытная история, решил я про себя и спросил его:

– Отец, простите, но откуда вам это известно, раз те люди ушли из долины и больше сюда не возвращались?

– Тот единственный человек, кто имел право передать эту историю по эстафете, был моим предком. Он рассказал эту историю своему старшему сыну, и с тех пор по традиции предание о богах, когда-то управлявших моим народом, передаётся из поколения в поколение старшим из сыновей своему сыну на смертном одре. Я же вернулся, чтобы, передав тайну, умереть здесь, у подножья горы, где когда-то обитали боги.

– А как же быть со мной? Вы только что рассказали мне эту история, а я ведь не ваш сын.

Старик долго молчал, а потом спросил:

– Но у тебя ведь есть старший сын?

– Да, он у меня один.

– Это хорошо, тогда слушай. Моя жизнь сложилась так, что у меня никогда не было семьи, а тайна, как я говорил, не может уйти со мной за грань нашего мира. Так уж повелось и не мне нарушать эту традицию. Я знаю, что скоро меня не станет. Сегодня ты шёл мимо, сел рядом и назвал меня отцом. Запомни, ничего не происходит случайно под этим небом, всё находится во власти богов. Что скажешь, сынок, если я попрошу тебя рассказать эту историю твоему сыну, но не раньше, чем ты поймёшь, что твоя жизнь истекает?

Не сразу, но я ответил ему:

– Думаю, мне не трудно будет это сделать, отец.

– Хорошо, запомни, сынок, что на плите, закрывающей вход в саркофаг, где находится сердце Железного Воина, нанесена метка в форме круга, куда вписан крест. И ещё, знай: не стоит без причины нарушать покой спящих богов. Прощай, сынок, устал я что-то сегодня.

Мы попрощались, и я ушёл. Спал этой ночью я плохо, история рассказанная стариком, не выходила из головы. «Он, скорее всего, просто очень стар и путает вымысел с действительностью», – решил я, наконец, когда часы показали полночь, расслабился и незаметно уснул.

На следующий день к вечеру у дома, который соседствовал с санаторием, стали собираться люди. Наша горничная на мой вопрос, как это понимать, сказала, что в том доме вчера вечером умер старик.

– Он не наш, не из нашего села. Пришёл ранней весной и попросился пожить у этих людей. Утверждал, что когда-то в этих местах жили его родственники, но никто этого уже не помнил. Такому нельзя было отказать в гостеприимстве. Так и жил, а вчера вечером лёг и помер. Жаль, хороший был старик: спокойный, добрый и очень умный. Историй много знал разных, его любили наши мальчишки.

«Старики чувствуют, когда приходит их время», – подумалось мне.

Старая просёлочная дорога отходила от основной трассы, огибала санаторий и вела в горы. Здесь редко проезжали машины, и наши отдыхающие по вечерам любили прогуливаться по ней. С десяток домов по обе её стороны, лесничество, а дальше тянулись одичавшие без ухода яблоневые сады. Мой «Туарег», тихо урча двигателем, медленно пробирался вверх. Через несколько километров показались дома очередного умирающего села. Люди покидали эти благословенные места, поскольку здесь не было работы. Перед селом слева от дороги высился покосившийся навес, служивший когда-то для хранения техники, а справа на земле в беспорядке лежали остатки каких-то каменных конструкций в форме четырёхгранных вытянутых стержней, шаров, плит.

Я остановил машину, снял на камеру открывающийся с высоты вид на окрестные горы. Облаками над ними были красиво подсвечены садящимся солнцем. Ещё немного и стемнеет, станет холодно и уже совсем по-зимнему неуютно.

Дома в селе оказались необитаемыми, вывеска «Магазин» была сорвана, автобусной остановкой, похоже, давно не пользовались. В свете фар дорога, ведущая дальше в горы, производила удручающее впечатление. Я не стал рисковать подвеской и развернул машину. Уже отъезжая, мне показалось, что в дальних домах слева от дороги слабо светились окна. Кто-то ещё продолжал жить здесь, несмотря на полное запустение.

Сестричка, дежурившая в отделении этой ночью, на мой вопрос, что это за селение в горах, рассказала, что ещё лет двадцать назад это было процветающее село. Сейчас там всего не больше десятка обитаемых домов. Остальные жители разъехались по разным местам в поисках работы и лучшей жизни. А каменные конструкции на земле это, скорее всего, разрушенное старое татарское кладбище.

Истекал срок моего пребывания в «Чёрных водах». Чувствовал я себя неплохо и не жалел, что приехал в эти места. Более того, я заказал себе путёвку на май будущего года с тем, чтобы закрепить результаты лечения. Последняя ночь в санатории оказалась очень неспокойной. Я проснулся где-то под утро от ощущения, что моя кровать толчками перемещается к центру комнаты. Были слышны какие-то звуки, словно рядом стонала предельно нагруженная конструкция. В коридоре слышались взволнованные голоса. Я включил свет и сразу же заметил, как раскачивается под потолком люстра. «Землетрясение» – мелькнуло в голове. Быстро одевшись, я схватил сумку с документами, ключи от машины и выбежал из комнаты. На улице толпились растерянные полуодетые люди. Прошло минут тридцать, но подземные толчки больше не повторялись. Все порядком озябли и решили возвращаться в уют номеров. Разгулявшаяся стихия утихла, постепенно погасли один за другим огни в окнах, и вскоре предутренняя тишина вновь укутала санаторий.

Утром я сложил вещи, отнёс их в машину и решил, что выеду часов в двенадцать с тем, чтобы к вечеру быть дома. А перед тем мне захотелось в последний раз проехаться по дороге, ведущей в горы, туда, где по словам покойного старика находилась когда-то обитель богов, а теперь высилась ажурная мачта сотовой связи. У разрушенного кладбища я остановился. «Интересно бы взглянуть в глаза варвару, способному разрушать могилы» – подумалось мне. Я насчитал пятнадцать надгробий, лежащих в беспорядке на площадке, расположенной чуть ниже дороги.

Везде ощущались последствия землетрясения. На сером асфальтовом покрытии виднелись свежие трещины. Некоторые из них были раскрыты сантиметров на восемь-десять. Окончательно рухнула крыша автобусной остановки. В окнах брошенных домов стало меньше стёкол. На крылечке одного из них сидел большой чёрный кот. Жёлтые глаза его равнодушно смотрели в мою сторону.

На самой низкой передаче я преодолел рытвины и двинулся дальше в горы. Вскоре дорога стала вполне сносной, и я приблизился к вершине. Мачта сотовой связи выдержала удар ночной стихии, но на склоне рядом с ней виднелся след свежего оползня, полностью перекрывшего дорогу. Дальше ехать было невозможно. Я вышел из машины и присел на отполированный ветром и дождями камень, торчавший неподалёку. Передо мной раскинулась во всём своём очаровании одна из красивейших долин Крыма. Цепь горных вершин окружала её, формируя климат и особую, неподдающуюся описанию, ауру. Я сделал несколько снимков на камеру смартфона, глубоко подышал горным воздухом, насыщая кровь кислородом, и ещё раз отметил, что аритмия практически перестала беспокоить меня.

Здесь следует заметить, что отправляясь в дальние путешествия, я всегда кладу в бардачок машины свой травматик, на который у меня есть соответствующее разрешение. Пистолет, который внешне является точной копией макарова, имеет в обойме семь патронов с резиновыми пулями. Вернее, должен иметь, поскольку в моём случае последние два патрона содержат особые пули, предназначенные на тот нежелательный вариант развития событий, когда первые пять выстрелов не произведут должного впечатления на нападающих. Они представляют собой титановые шарики, покрытые резиновой оболочкой. Внешне же патроны неразличимы. Пистолет я приобрёл два года назад, но случая применить его, слава Богу, ещё не представлялось. Инструктор при покупке пистолета говорил мне, что оружие хотя бы раз в год обязательно нужно пристреливать. Здесь, на вершине горы было совершенно безлюдно, и я решил, что это самое подходящее место. Иначе, когда ещё я смогу это сделать.

Я достал пистолет из кобуры, поменял в обойме обычный патрон на особый и стал искать подходящую цель. Моё внимание привлёк гладкий светло-серый камень, стоящий вертикально посреди оползневой массы. В центре его были видны как-бы две скрещивающиеся короткие полосы. Остатки грунта вокруг делали их нечёткими. Я подошёл и ладонью очистил поверхность камня. Теперь обнажилось ещё что-то вроде круга, и картинка стала напоминать мишень. Я отошёл метров на десять от камня, навёл пистолет на цель и сделал подряд пять выстрелов. Мой палец уже нажимал курок для очередного выстрела теперь уже особой пулей, как вдруг смутное воспоминание зародилось в моей голове: «…метка в форме круга, куда вписан крест», – сказал тогда старик, но было поздно. Рефлекторно я нажал на курок, раздался выстрел, и титановая пуля ударила в центр круга. Каменная плита под её натиском мгновенно треснула и осыпалась. За ней вскрылось квадратное отверстие, в котором на моих глазах медленно стало разгораться голубое свечение.

Я не отношу себя к тем неуравновешенным людям, которых можно легко напугать чем-то необычным. По этой причине мерцающий всеми оттенками голубого света квадрат на теле оползня вызвал у меня скорее любопытство, чем испуг. С пистолетом в руке я подошёл поближе и заглянул внутрь тайника. Моему взгляду открылся замкнутый объём в форме куба, в центре которого неподвижно висел ярко-голубой искрящийся шар диаметром, примерно, десять сантиметров. От него исходили волны сухого тепла. Я почувствовал, как электризуются волосы на голове, как невидимые острые иголочки покалывают кожу на лице. Ощущение было такое, словно рядом находился источник высокого напряжения. Внезапно шар вспыхнул нестерпимо ярким сиянием, я ощутил всплеск острой боли в голове и лишился сознания.

Минут через десять я обнаружил себя лежащим на дороге, поднялся и огляделся вокруг. Грунтовый оползень по-прежнему высился передо мной сплошной массой, но только уже без каких-либо следов тайника. За ним виднелась ажурная мачта сотовой связи. Я растерянно отметил, что она за время моего беспамятства стала несколько ниже и шире, а на её вершине блестел металлический шар с шипами антенн. Я не припомню, чтобы видел его раньше. Долина едва просматривалась сквозь туманную дымку, которая возникла, словно ниоткуда. Я наклонился за пистолетом и обратил внимание на то, что асфальтовое покрытие имело не обычный светло-серый, а какой-то странный коричневый оттенок. Что-то неуловимо изменилось вокруг и это настораживало, если не сказать больше. Мне стало как-то не по себе. Я сел в машину и поехал обратно. Вне всякого сомнения, это был мой автомобиль, но только оплётка руля под пальцами имела непривычную шероховатость, звук работающего двигателя был более низким, подвеска стала жёстче и не обеспечивала прежнего комфорта. Мне ничего не оставалось, как списать эти несоответствия на результат воздействия вспышки на мои ощущения.

Проезжая через село, я отметил, что не вижу следов ночного землетрясения. Более того, мне показалось, что убогое прежде состояние домов чудесным образом изменилось к лучшему, исчезли даже трещины на дороге. У раскрытых дверей магазина стояли трое мужчин. Они курили и с улыбкой смотрели в мою сторону. Один из них поднял руку и приветственно помахал мне. Я мигнул фарами в ответ и проехал мимо, обратив внимание на странные повязки, которые были у них на левых рукавах курток: на черном фоне белый круг с красным крестом посередине. За истекшие две недели моего пребывания в долине я никогда не видел ничего подобного.

У разрушенного кладбища я остановил машину. Мне захотелось сфотографировать его, как память об этих местах. Я сделал несколько снимков и, автоматически произведя подсчёт разрушенных надгробий, не поверил своим глазам. Я пересчитал памятники ещё раз и убедился, что их ровно тринадцать, хотя я мог поклясться, что около часа назад здесь было пятнадцать надгробий, ни больше, ни меньше. Эти странности начинали нервировать. Я не стал заезжать в санаторий, как планировал раньше, а свернул вправо на основную дорогу и поехал в сторону Бахчисарая.

Туман становился всё плотнее. Солнце уже едва просматривалось сквозь его пелену. Напротив горной вершины, которая называлась Спящий рыцарь, я остановился, чтобы также сделать несколько снимков. И в этом каменном исполине что-то было не так, как прежде. Уже отъехав, я понял, что у рыцаря появилось подобие пальцев на скрещённых на груди руках. Их точно не было прежде. Я убедился в этом, посмотрев снимки двухнедельной давности.

На пути к Симферополю туман сгустился настолько, что я вынужден был сбросить скорость до минимально возможной и решил включить навигатор. Обычно безотказный в дороге прибор не издал ни звука, только лёгкое шипение раздавалось из его динамиков. Не работал и телефон, что вообще казалось просто невероятным. Что-то явно происходило в мире, скрытом от меня туманной пеленой, и это происходящее с каждым часом нравилось мне всё меньше и меньше.

Было начало зимы, понятно, что не летний сезон, но даже для этого времени года трасса казалась практически пустынной. Несколько раз я проехал мимо стоящих на обочине грузовиков. Они имели странноватую форму и номерные знаки, которые я, как ни напрягался, никак не мог идентифицировать. Полагаясь больше на интуицию, чем на зрение, мне удалось благополучно миновать Симферополь и выехать в сторону Джанкоя. Дорожное покрытие казалось безупречным. Наверное, успели сделать ремонт за время моего отдыха, подумал я, пристально вглядываясь в дорожную разметку. Белая разделительная полоса имела непривычные блестящие включения, что позволяло в отражённом свете фар без труда видеть её даже в густом тумане. Мне никогда не приходилось видеть раньше подобного новшества.

Прошло довольно много времени, прежде чем я выехал с полуострова на харьковскую трассу. В окружающем меня безмолвном мире ничего не изменилось: всё тот же туман и полное отсутствие жизни в окружающем мире. Лишь дважды по встречной полосе совершенно бесшумно проехали мимо невидимые в тумане машины.

К вечеру я, что называется, выдохся и, оставив автомобиль на обочине, отправился исследовать окрестности. Неподалёку от дороги мне удалось обнаружить каменную фигуру оленя на постаменте. Я покачал головой по поводу отсутствия рогов у животного, и понял, что нахожусь на развилке: вправо уходила дорога на Кирилловку. Я вернулся к машине, подогнал её ближе к постаменту и решил остаться здесь на ночлег. Достав из багажника спальник, я сложил сидения, достаточно удобно устроился и вскоре уснул, вымотанный трудной дорогой и постоянным напряжением нервов.

Утром меня разбудил шум проносящихся неподалёку машин. Я выглянул наружу и с облегчением понял, что мир вернулся на круги своя. В небе ярко сияло зимнее солнце, по трассе в обе стороны двигались автомобили, олень, голову которого венчали новенькие ветвистые рога, равнодушно смотрел в степную даль. И словно в подтверждение этому выводу ожил молчавший весь вчерашний день телефон. Звонила жена, которая сразу же дала понять, что догадывается, по какой причине я молчал почти двое суток. После этого я уже точно знал, что нахожусь в привычной для меня реальности. Вскоре я вывел свой «Туарег» на трассу, ощущая привычно мягкую работу двигателя и комфорт подвески, а через шесть часов непрерывной езды передо мной появились окраинные дома родного города. Не припомню случая, чтобы я радовался им так, как в этот раз.

Прошло больше четырёх месяцем с того момента, когда мне пришла в голову мысль посетить санаторий с мрачноватым названием «Чёрные воды». События, произошедшие там накануне отъезда, оживают перед моим мысленным взором каждый раз, когда я вспоминаю об этом. Я так и не смог дать вразумительное объяснение тем метаморфозам, которые происходили вокруг после того, как перед моими глазами полыхнул голубой огонь, долгие годы хранившийся в каменном саркофаге. Чем дольше я думал над этим, тем больше вопросов возникало у меня. Что это вообще было? Мог ли это быть невероятно мощный источник энергии, служащий питанием для Железного Воина, сопровождавшего пришедших с небес богов, как следовало из рассказа старика, а сам он являлся всего лишь высокотехнологичным роботом, обеспечивающим их безопасность? Допустимо ли, в таком случае, что разряд энергии ненадолго перебросил меня в расположенный где-то рядом, очень похожий на наш, параллельный мир с иным течением времени? Иначе, чем ещё можно объяснить те различия на фотографиях, которые хранятся теперь в моём компьютере: общий вид долины, старое кладбище, Спящий рыцарь?

Кстати, я напрочь забыл о том, что такое аритмия. Недавно по настоянию кардиолога мне пришлось сдать все возможные анализы в областном диагностическом центре, и врачи, проанализировав их, не смогли скрыть своего удивления. Они были идеальны с любой точки зрения. Я чувствую себя настолько хорошо, что боюсь в этом признаться. У меня произошли удивительные перемены с памятью, я помню всё, что когда-либо читал, слышал и видел. Я на уровне интуиции понимаю суть физических явлений, происходящих в природе и технике. Мои физические и когнитивные возможности просто невероятны. Но я молчу и об этом, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания.

Должно быть, мне просто повезло, как везёт немногим, столкнуться с тайной, той самой тайной, ради которой стоит жить и умереть в случае необходимости. И чем больше я думаю над произошедшими событиями, тем больше мне хочется вернуться в долину, чтобы там, на месте попытаться найти ответы на недающие покоя вопросы. Скоро настанет май, и я отправлюсь туда, чего бы мне это не стоило.

Согласитесь, дорогая М., что окружающий нас мир удивителен и полон неразгаданных секретов. Мой рассказчик был прав, когда утверждал, что ему повезло столкнуться с тайной, на разгадку которой стоит затратить всё, включая собственную жизнь. Нет ничего, что было бы увлекательнее этой игры. И мне искренне жаль, что на моём пути так и не случилось ничего подобного.

Скажите, моя дорогая, а не было ли в Вашей жизни возможности столкнуться с явлениями, выходящими за рамки обычного понимания? Может в этом отношении Вам повезло больше, чем мне? В любом случае пишите, я с нетерпением буду ждать.

Искренне Ваш А.Н.

Р.S. Я, к сожалению, не сразу отправил Вам это письмо, тому препятствовали разные причины, но, возможно, это и к лучшему, поскольку у меня теперь есть возможность добавить один, но существенный, штрих к моему предыдущему рассказу. Дело в том, что я решил посетить тот самый санаторий «Черные воды» в окрестности которого происходили события, описанные выше. Здоровье в наши годы, увы, требует регулярной поддержки. И вот что я узнал, беседуя с главврачом.

Оказывается, что месяц назад к ним по заранее заказанной путёвке повторно приехал на лечение некто Рябичев Виктор Дмитриевич. Он с утра принимал прописанные ему процедуры, а в свободное время ездил по окрестностям на горном велосипеде, который привёз в багажнике своей машины. Однажды вечером он выехал по дороге, ведущей к расположенному неподалёку селу Солнечнополье, и не вернулся. Всё это время ведутся розыскные работы, но впечатление такое, словно человек попросту исчез из нашего мира.

Такие вот дела, дорогая М. Хочется верить, что мой случайный попутчик нашёл ответы на те вопросы, которые сам же себе и поставил. Интересно, где он сейчас, и что с ним происходит?

Я незамедлительно кладу письмо в конверт и теперь уж точно вышлю его Вам.

с. Аромат. 12 октября 20. г.».

Переверзев ещё раз перечитал письмо, затем подошёл к окну, откуда открывалась панорама Города, и долго смотрел на гладь широкой реки, несущей свои воды к далёкому синему морю. «В удивительном мире мы живём, – подумалось ему, – «удивительном и наполненном самыми неожиданными событиями, которые, на первый взгляд, кажутся совершенно не связанными друг с другом. Но достаточно добавить небольшой элемент в эту хаотическую структуру, чтобы она тут же приобретает вид законченного действия, растянутого во времени на сотни лет».

Письмо он положил в ящик стола рядом с тетрадями профессора Тулеева.

21. Провинция: много-много лет спустя

Митьке выпала очередь пасти коз в конце недели, как раз в тот день, когда он вместе с другими хуторскими пацанами собирался отправиться в городские развалины. Там всё ещё оставалось много полезных вещей, которые могли понадобиться в их хозяйстве. Кроме него в семье было ещё трое детей поменьше, а также дед с бабкой, реального толку от которых в смысле добывания этих самых полезных вещей было немного. Основная работа по поддержанию жизни в их хозяйстве приходилась на отца с матерью, а с недавнего времени и на него, Митьку, которому этим летом исполнилось двенадцать лет. Поэтому, собственно, и так важны были эти вылазки пацанов в соседний город.

Десяток коз давали достаточно молока, чтобы его можно было пить, а из остатков мама делала вкусный сыр. Выпасать их следовало на опушке леса, который начинался метрах в двухстах от дома. Эта работа была обязанностью детей, которую они исполняли по очереди. И сегодня Митька, крайне недовольный этим обстоятельством, вынужден был открыть загон, где ночевали животные, и гнать их к кромке деревьев.

День, когда приходила его очередь присматривать за козами, был, с одной стороны, безнадёжно испорчен, но, с другой, это было и не совсем так. Дед научил Митьку читать и считать, когда ему едва исполнилось четыре года. Книги же в избытке можно было найти в брошенных городских домах, и сейчас на чердаке у мальчишки имелось довольно внушительное их собрание, которое он увлечённо пополнял. Вот и сегодня он пустил коз обрывать листья с веток кустарника, а сам лёг на животе под раскидистым дубом и открыл книгу с интригующим названием «Таинственный остров». Пространство вокруг моментально сузилось, а время замедлило свой бег.

Спустя несколько часов, придя в себя от захватывающих приключений, Митька почувствовал, что основательно проголодался. Он достал лежащий в холщёвой сумке кусок хлеба, сыр, пару яблок и стал медленно со вкусом жевать, разглядывая окрестности. С места, где он пас коз, ему была видна неширокая мутная река внизу у подножья утёса и бескрайний лес, простирающийся до далёкой линии горизонта. Тонкие иглы труб справа и слева давно уже не извергали клубы дыма, как об этом рассказывал его дед, а очертания домов на противоположной стороне глубокой балки менялись даже при его жизни: город постепенно разрушался. Рассказывали, что на дне этой балки когда-то пролегала железная дорога, но потом стекольный завод в городе перестал работать, стальные рельсы вскоре исчезли, и сейчас только редкие остатки пропитанных креозотом деревянных шпал оставались на их месте. Железная дорога вдоль реки ещё существовала, но Митька не помнил, чтобы по ней когда-либо ходили поезда.

Внезапно раздался низкий гул работающего двигателя. Митька насторожился и вышел из-под дерева. В глубокой синеве августовского неба виднелся быстро приближающийся небольшой белый вертолёт. Вот он пролетел мимо, сделал широкий круг и завис над их усадьбой. Спустя минуту, машина медленно опустилась на подворье, шум лопастей стих и наступила тревожная тишина. Прошло, примерно, полчаса и на тропинке, ведущей к кромке леса, показались двое мужчин. Подумав, Митька решил спрятаться за ствол старого дуба, под которым читал книгу. Его козы затерялись среди деревьев, и со стороны степи их не было видно.

Незнакомцы, прилетевшие в вертолёте, прошли метрах в шести от того места, где прятался мальчишка, и он хорошо разглядел их. Мужчины были высокого роста, немолоды и одеты в пятнистую военную форму, на ногах высокие шнурованные ботинки. За спиной у каждого висел плотно набитый рюкзак. Митька читал в старых газетах, которые попадались в городе, что уже довольно давно существовали способы продлить жизнь человека лет до ста двадцати, а то и больше. Правда, позволить себе это могли немногие, поскольку возможность эта стоила больших денег. По этой причине ему трудно было определить, каков же на самом деле возраст у неожиданных пришельцев. Вероятно, это были не бедные люди, раз смогли прилететь в их глушь на такой машине.

Из-за дуба хорошо было видно и слышно всё, что происходило на краю утёса, где остановились мужчины.

– Послушай, Сергей, – произнёс тот, что был чуть плотнее и выше своего собеседника, – а ты уверен, что наша авантюра закончится благополучно? Мне как-то ещё хотелось бы вернуться в наш благословенный Город.

– Разумеется, – ответил тот, и по его тону Митька сразу понял, кто из них главный, – мы ведь уже не раз обсуждали с тобой этот вопрос. Да, конечно же, теоретически мы можем и проиграть, но, на мой взгляд, вероятность такого события достаточно мала. И вообще, лично я уверен, что в нашем с тобой возрасте вообще не существует проблем, которые могли бы нас остановить на пути к любому безумию.

– Логично, нам с тобой уже хорошо за сотню, и мы имеем, что вспомнить, как говорит наш сосед Моня Бронштейн, пересчитывая деньги. Но всё-таки, откройся старому другу, на чём строится твоя уверенность, и что вообще значит забавное словосочетание: «вероятность достаточно мала»?

– Ну, как тебе сказать, Лёха… Прежде всего, моя уверенность основана на ряде эпизодов, которые прежде случались со мной. В их число входят удивительный сон, который я не могу забыть с юности, случайно попавший ко мне дневник Тулеева, который я давал тебе почитать, письмо моей бывшей студентки, в котором она рассказала совершенно фантастическую историю, произошедшую с её давним приятелем в Крыму возле Бахчисарая в Бельбекской долине, и, в конце концов, собственная интуиция, которой я доверяю больше всего. Все эти события непостижимым образом связаны между собой, что, собственно, и делает вероятность успеха нашего предприятия достаточно высокой. Тебя устроит такой ответ?

– И, что, у меня есть выбор, как говорил всё тот же Моня, когда я попросил его вернуть мне взятые взаймы деньги? Конечно же, устроит, поскольку в любом случае я не отпущу тебя одного, тем более, если речь идёт о путешествии в никуда.

– Вот и отлично. Подумай, Лёха, нам нечего бояться. С одной стороны, мы уже не молоды и, как ни прискорбно это сознавать, впереди нас ждёт старость. Боюсь, что это не самое лучшее время в жизни человека. Но, с другой стороны, наши дети, внуки и даже правнуки устроены, у каждого из них своя налаженная жизнь. Наши жёны здоровы и находятся под наблюдением всё тех же детей и внуков. Тян и Васильев, слава Богу, ещё в состоянии присмотреть за всеми в случае необычной ситуации. Анна тоже держит всё под контролем, она подготовила себе хорошую замену, и по этой причине я спокоен за финансы Семьи. Так что, вперёд, мой старый друг, нас ждут такие приключения, что весь мир с завистью будет внимать нашим рассказам, когда мы вернёмся.

– И последний вопрос: за каким чертом тебя так срочно понесло в Хакассию? Меня с собой, кстати, не пригласил, Тяна тоже. Уж не золото ли ты искал в горах Алтая?

Видно было, как его собеседник улыбнулся:

– Ты же читал дневник Тулеева, помнишь его последнюю запись о том, что он нашёл в пещере, где лежали, насколько я понимаю, останки древнего робота? Так вот, я решил узнать, нельзя ли вернуть кое-что тем ребятам, которые тысячи лет назад замуровали себя в глубине горы. Короче, я убил тогда два зайца: навестил могилу Философа, что собирался сделать всю свою жизнь, и прошёл по маршруту экспедиции Тулеева.

– Мог бы и меня прихватить с собой, всё же Володя и мне не был чужим.

– Не мог, ты вспомни, у тебя как раз правнучка тогда собиралась рожать. А к Философу мы ещё с тобой съездим, там, поверь, есть на что посмотреть: удивительно красивые места, на их фоне Италия отдыхает.

– Ну, хорошо, уговорил. И что, удалось тебе вернуть это «кое-что» узникам священной горы?

– Нет, не удалось, и, судя по всему, не скоро удастся: во-первых, там стоит серьёзная защита, и, наверное, ещё много понадобится времени, чтобы они распечатали вход. А, во вторых, сама долина находится под контролем российских спецслужб, и даже мне попасть туда было очень непросто. Такие вот дела, брат, но сегодня мы попытаемся решить проблему наших узников, добравшись до их хозяев окольным путём. Уверен, у нас всё получится.

– Всё, уже уговорил. Давай не будем тянуть время, начинай свои магические действия.

Митька ничего не понял из этого разговора. Он видел, как тот, кого назвали Сергеем, вынул из рюкзака два небольших предмета и положил по одному на торчащие из суглинка каменные выступы одинаковой формы, которые всегда привлекали его внимание своей необычностью. Предметы издали напоминали два небольших шара светло-зелёного цвета. Они были полупрозрачны, судя по тому, как преломлялись и вспыхивали в них солнечные лучи. Мужчины надели рюкзаки, взялись за руки и стали между камнями.

Вначале довольно долго ничего не происходило, и Митька, съедаемый любопытством, чуть ли не по пояс высунулся из-за дерева. Но вот над камнями начал струиться и уплотняться воздух. Он закручивался в две спирали, которые становились всё шире, коснулись неподвижно стоящих мужчин, сомкнулись и вскоре образовали над ними полусферическую оболочку метров шести в диаметре. Её вращающаяся поверхность перестала быть прозрачной, фигуры людей, стоящих внутри, постепенно стали нечёткими и вскоре исчезли.

Митька почувствовал, как электризуясь, шевельнулись его волосы, а всё тело начало ощущать лёгкое покалывание, словно от прикосновения сотен невидимых иголочек. Ему стало не по себе и захотелось убежать от этого завораживающего действия, происходящего в десятке метров от него. Но в этот момент ярко-голубая вспышка заставила мальчишку закрыть глаза, а когда он открыл их, полусферы на краю утёса не стало. Мир вокруг словно вздрогнул, подёрнулся рябью, как на экране телевизора в непогоду, и тут же всё восстановилось: небо, солнце, река и лес до горизонта.

Не веря своим глазам, Митька смотрел на привычные камни, по-прежнему торчащие из желтоватого суглинка. Мужчины, стоявшие между ними, бесследно исчезли. Мальчишка вскочил на ноги, оставив на земле свою сумку и раскрытую книгу, быстро собрал коз и погнал их в загон. Уже подходя к дому, он оглянулся на утёс, где только что стал свидетелем необычного и пугающего происшествия. Там всё было как и обычно, и только высоко в безоблачном небе, точно над теми загадочными камнями, застыло гигантских размеров белесое кольцо, медленно тающее в пространстве.

Днепропетровск, 22 мая 2013 года

Конец второй части