— Шеф, я давно хотела спросить...
— М? — он наконец уверился в моей вменяемости, и сейчас его руки были в карманах брюк, но складка между бровей залегла явно по моей вине.
— Почему в Институте у всех прозвища?
Он поднял на меня взгляд. Черт, все такой же — каждый раз, взглядывая на него, я надеялась, что он изменится, и мое сердце перестанет екать.
— Хороший вопрос. Видишь ли, большинству в НИИДе давно перевалило за сотню. За это время сформировалось мнение о них, появились какие-то истории байки. Прозвище ведь говорит нам намного больше, чем имя. Которое, кстати, совсем не все хотят вспоминать. Для кого-то настоящее имя связано с семьей, и это совсем не всегда радостные истории. В те времена, когда начинали превращаться эти еще люди, религиозность была намного более распространена. И принять, что твоя дочь или сестра чем-то отличается от всех остальных, причем отличается резко и странно, было намного сложнее. Куда проще списать все на одержимость, злой дух и происки Дьявола. Многие просто бежали из дома, спасая свои жизни. И для своих семей они умерли.
— О. — Я замолчала, следя как туман легкой пелериной проплывает вокруг нас. — Никогда не думала, что все так... сложно. Оказывается, мне еще повезло.
— И еще как, — кивнул Шеф.
— А у меня тоже будет прозвище? — вдруг вырвалось помимо моей воли. Ну вот, что за детский сад!
— Будет, — коротко хохотнул Шеф, — смотри только, чтобы не как у нашего Джо вышло.
— Да уж! — я ступила на выгнутый деревянный пост, находящийся примерно на месте нашего Аничкова. Зеленые перила змеились под руками, рисунок ограды, казалось, двигался, как живой. На постаментах стояли кони — но без людей, а из спин у них вырывались крылья.
— А вы? — Я оглянулась на шагающего рядом Шефа. — Вас ведь тоже по прозвищу называют. Чтобы получить такое, наверное, много лет потребовалось.
— Насколько много?
— Пытаетесь понять, сколько я думаю вам лет?
— А если и так, — он озорно улыбнулся, аккуратно придерживая меня за плечи, чтобы я повернула.
— Ну, судя по тому, как просто вы общаетесь с Оскаром — вряд ли сильно меньше. С другой стороны, выглядите вы моложе, значит все же сильно младше.
Я посмотрела на него, пытаясь понять, верны ли мои рассуждения, но мой дорогой начальник опять сотрясался от беззвучного хохота.
— Нет, ну что вы, что вы смеетесь надо мной?! — я всплеснула руками. — Я же совсем недавно вообще все это узнала, мне же надо руководствоваться хоть какой-то логикой!
Шеф легко опустил руку мне на плечо.
— Ладно, не дуйся. Просто ты даже не можешь представить, насколько далека от истины. — Он улыбнулся, и я снова вздрогнула, наткнувшись на этот взгляд.
Мы встали, следя, как под нами плещется черная как мазут вода.
— Это Фонтанка? — Я пораженно смотрела на непривычно бурную и глубокую реку.
— Здесь нет такого разделения на реки, как наверху, — Шеф облокотился на перила рядом, — это просто одна Река. Без названия. Дикая. Падать в нее не советую.
Я зябко передернула плечами. Черная вода завораживала, как будто притягивая к себе, но казалась какой-то... хищной.
— Я слышал, что она питается местными жителями, — протянул Шеф, глядя вдаль.
— Она что? — я подскочила на месте, — Кем?!
— Местными жителями, — он повернулся ко мне, — ты их просто не видишь. Иногда их можно заметить краем глаза, особенно, если привыкнуть к этому месту. Такие неясные тени...
Я медленно, просчитывая каждое движение, обернулась. И вздрогнула — мимо меня проскользнуло что-то, напоминающее темный порыв ветра. Я дернулась, резко отступая назад, и уперлась спиной в перила.
— Не пугайся, — Шеф одобряюще похлопал меня по спине, — я же тебе говорил про призраков этого места. У них своя жизнь — мы ее просто не видим. А они не видят нас. Или не помнят...
Он вдруг замолчал, излишне внимательно разглядывая потемневшие доски моста у себя под ногами. Успокоив дыхание, я сочувственно взглянула на него — наверное, он искал ее здесь. Пытался понять, который из этих бесплотных призраков — она...
Шеф кивнул мне, предлагая идти дальше. Улицы змеились во все стороны. Какие-то из них казались скорее сельскими дорогами, с утоптанной землей вместо брусчатки, какие-то были обшиты деревом, что выглядело довольно странно. Теперь я там и тут замечала неясные темные тени — но стоило лишь повернуть голову, как они пропадали из вида.
— Шеф, — решилась я, — а вы... искали ее?
Он молчал так долго, что я успела пожалеть о заданном вопросе.
— Искал, — какой-то камешек, подпрыгивая, полетел прочь от удара черного ботинка, — хотя это и было бессмысленно.
Мы снова замолчали. Я рассматривала окружающие здания, и чем дальше от центра мы уходили, тем более странными они становились: какими-то оползшими, как подтаявшее мороженое, или наоборот, ощетинившимися непонятными шипами словно диковинный дикобраз.
— Пора возвращаться — скоро рассвет, — Шеф кивнул на небо, — приглядись.
Только сейчас я заметила, что воздух вокруг будто поредел и стал серым — на Нижний город спустились сумерки.
— Так быстро? — искренне удивилась я.
— Есть мнение, что время здесь течет несколько иначе, — Шеф развернулся. — К тому же, дни наверху сейчас короткие — ноябрь все-таки!
Здесь внизу, было тепло, и я совершенно забыла, что в верхнем Питере сейчас почти зима.
— А здесь всегда лето?
Шеф кивнул:
— Один из немногих плюсов. Всегда тепло.
— А как мы будем возвращаться?
— Увидишь, — он улыбнулся.
Мы довольно быстро вернулись на Площадь, и я встала как вкопанная: ровно в центре, там, где в нашем Городе стоит Александрийская колонна, сейчас переливался короткими вспышками столб света.
— Что это?! — я оторопело разглядывала поток золотисто-белого света, вырывающийся прямо из брусчатки и уходящий куда-то в темное небо.
— У нас принято называть это Рассветом, — Шеф ободряюще положил руку на плечо, — название, конечно, дурацкое, но так уж вышло. Пора возвращаться.
Короткая буря, уже не такая мучительная, как в первый раз — я мы снова у Александрийского столба, поспешно отходим друг от друга.
В верхнем городе снег и предрассветная хмарь. Какая-то группа, поочередно козырнув Шефу, уходила на смену. Все было настолько другим, что не верилось в существование иного города, здесь, совсем рядом.
Я расправила воротник и подышала на мгновенно заледеневшие пальцы. Подняла глаза — и снова вздрогнула. Шеф остался таким же, как был там, внизу! Я почему-то была уверена, что стоит нам вернуться, и все будет как раньше. Снова голливудский мальчик будет поить меня кофе! Но... он был таким же.
— Ну что, — он улыбнулся, доставая из кармана сигареты и прикуривая, — топай спать. Я позвоню, когда будешь нужна.
Я кивнула. Мы медлили. Он смотрел на меня, будто смеясь, только огонек сигареты освещал лицо при каждой затяжке, делая его более резким и немного страшным. Я уже совсем было собралась идти, как вдруг решилась:
— Шеф, как вас зовут на самом деле?
Падали долгие свинцовые мгновения. Он вглядывался в мое лицо, и впервые я увидела нерешительность.
— Шеферель. Только это большой секрет.
Он снова улыбнулся и быстро зашагал в сторону черного хода в Институт.
Глава 18
Под желтыми фонарями кружился дождь. У меня кружилась голова. Оттого, что не выспалась, что проглотила пять чашек кофе и выкурила пачку сигарет. Оттого что внизу не ждал теплый мерседес. Оттого, что весь город пропах мокрой травой, хотя вокруг не было ни травинки. Оттого, что потемневшие дома вечернего Петербурга так остро напоминали Нижний Город, в который хотелось вернуться — мучительно, щемяще, до дурноты.
Я натянула на голову капюшон и шагнула в темноту — вокруг раскинулась наша, скучная и пресная, по сравнению с той, которую я знала, ночь. Сегодня мне предстояло под взглядом Оскара показать все, на что я способна и вступить в одну из групп. Только бы не к Жанне — это было все, о чем я могла думать.
Я шла по темному проспекту, сдувая с носа набегающие капли дождя и поплотнее засунув руки в карманы куртки. С моего первого появления в Нижнем городе прошло всего несколько дней, и я бы предпочла еще хотя бы пару раз побывать там и освоиться, прежде чем уходить туда с группой на дежурства, но Шеф все решил за меня. Он вообще не проявлялся эти дни, и его силуэт, исчезающей в мороси вечернего дождя, почему-то так и стоял у меня перед глазами. Я валялась на своей огромной пустой кровати, ела, спала и изучала прелести ванной комнаты день за днем, изнывая от безделья. Мобильник молчал как партизан, так что и ему чуть было не пришел конец через убиение об стену, когда он вдруг тихо прошуршал пришедшей от Шефа смской.
То, что он написал, а не позвонил было само по себе странно. Но больше всего удивляла интонация и лаконичность: «В НИИ быстро. Машины нет, давай пешком. Сразу ко мне». Может быть, Шеф относился к тому разряду людей (тут я хмыкнула), который напрочь не умеет писать смски? Передо мной встал образ начальника — что тот, прежний, что этот, с которым я уже начинала смиряться — и словосочетание «что-то не уметь» к нему вообще никак не подходило. Значит, намеренно. Ну что я ему-то сделала?!
Холодный воздух забирался под капюшон и впивался в щеки, уши, нос... Сапоги, рассчитанные на машину, а не на лужи и слякоть уже давно промокли, джинсы тоже зачерпывали достаточно воды с тротуара, и мокрое пятно уже подбиралось к коленям. Что там за срочность, что надо меня выдергивать среди ночи, и что за кризис, что меня лишили машины?! Пальцы уже как ледышки, и я надеюсь только, что их кошмарно срочное дело подождет чашку кофе. Иначе я совершенно отказываюсь существовать.
Желудок противно ноет, напоминая, что мы с ним забыли поесть. И еще — что меня ждет испытание. Я даже не знала точно, в чем оно заключается, но внутри заранее зрела паника. Ладно, положим, Оскара я не боюсь. Шефа — тем более, сколько кофе вместе выпито! Я вдруг поймала себя на том, что никак не могу перестроиться и называть его полным именем, хотя что-то в отношении него точно изменилось. Стоило вспомнить о нем, тронуть нёбо языком, произнося финальную «ль...» его имени — и будто я снова опаляет сознание мгновенной вспышкой безысходной боли. Она отдавалась тяжелым камнем под сердцем вечером, когда серое солнце опускалось с серого неба; когда свет фар отражался в окнах дома напротив и бил мне в глаза; когда я вытягивала руку из окна, ловя капли дождя, она на мгновение стискивала мне сердце, не давая дышать — и так же исчезала.