— Шеф, — окликнул Оскар хозяина кабинета, и я наконец перестала оглядывать стены. Возможно, сейчас передо мной сидел самый важный человек в моей жизни! Надо было постараться произвести на него хорошее впечатление раньше, чем он меня разглядит.
Я опустила глаза и немного прищурилась, стараясь присмотреться к загадочному начальнику Оскара. В высоком резном красном кресле сидел смазливый парень, разглядывавший меня на улице.
Челюсть у меня просто отвисла и, кажется, стукнула об их шикарный пол. Судя по лицу Шефа, именно такой реакции он и ожидал. Может быть, это розыгрыш? Я покосилась на Оскара — нет, не похоже, он был как всегда серьезен. Зато молодой человек передо мной издал короткий смешок и встал, заправив руки в карманы. Вид у него был вполне официальный: черные брюки, черный галстук-селедка, белая рубашка с закатанными рукавами. Это у них тут мода такая? Хоть я и собиралась произвести благоприятное впечатление, я не смогла совладать с эмоциями и издала недовольный писк. В открытую говорить, что я о нем думаю, у меня не хватило духа, а просто проглотить ситуацию не позволяла гордость.
Меж тем, парень вышел из-за стола и сел на него прямо передо мной, задумчиво потирая подбородок рукой.
— Вот, — Оскар отошел от меня и присел на стол рядом с ним — отношения у них явно были панибратские. Как два рентгеновских луча, они разглядывали меня сантиметр за сантиметром. Я решила, что ничем не хуже, и стала в свою очередь разглядывать Шефа. На вид ему было не больше моих лет, кожа светлая, будто никогда не знавшая загара. Глаза — ярко-голубые, волосы — светло-русые. Лицо в целом было приветливым, на губах замерла легкая усмешка — видимо, он все еще смеялся в душе над моим удивлением — глаза только неожиданно серьезные, усталые и... старые. Сколько же ему лет на самом деле? Не бывает у молодого мужчины такого выражения глаз, начальником чего бы он там ни был! Рядом с Оскаром он казался совсем молодым, почти юным.
— Хм, — задумчиво протянул он, продолжая потирать подбородок и не отрывая от меня взгляда. — Сколько времени прошло?
— Три недели, — Оскар склонил голову набок.
— И как?
— Уже.
— Любопытно. Насколько?
— Процентов на 5 пока что.
— Хм... Конституция...
— Думаю, не конечна.
Я чувствовала себя как корова на рынке.
— Может быть, вы мне что-нибудь объясните? — нерешительно спросила я. На решительно не хватило... решимости.
— Вытяни руки вперед и растопырь пальцы, — приказал Шеф. Как будто я на приеме у невропатолога. Я повиновалась.
— А, — он вдруг обрадовался, я не смогла понять чему, — смотри-ка! Не, уже 7!
— Да? — Оскар был честно удивлен. — Однако, шустро.
— Свидетельства? — спросил Шеф, отвернулся от меня и не глядя указал рукой на одно из кресел. Я предпочла сесть.
— Никаких. Только последствия.
Больше всего мне было интересно, что они обсуждали. Понять что-то из обрывков фраз было совершенно невозможно, однако по манере разговора я было ясно, что они знакомы и работают вместе уже очень давно.
— Идеи?
— Вывихи — крылья. Ноги — видимо, когти, ими и атаковала, скорее всего...
— Птица? — поднял брови Шеф.
Вот тут я окончательно перестала что-либо понимать. Какие крылья? Какие когти? Какая птица? Кто атаковал?! В голове всплыл почему-то образ атакующей курицы. Я начинала злиться.
— Слушайте, может быть, вы мне все-таки объясните, что происходит?!
Они разом посмотрели на меня, как будто совсем забыли о моем существовании, потом переглянулись. Шеф улыбнулся и сделал приглашающий жест Оскару. Тот сморщил нос. Шеф засмеялся и, перегнувшись через стол назад, вытащил из ящика трубку. Такую обычно курят очень крутые и очень пузатые начальники. Рядом с его юной физиономией она смотрелась несколько смешно. Но ему шла.
— Видишь ли, — Оскар сделал паузу, — нам сейчас как раз предстоит тот серьезный разговор, который я пытался завести с тобой еще в больнице. Скажи, как ты себе представляешь устройство нашего мира?
Вопрос как-то совершенно застал меня врасплох.
— Наш мир?.. — переспросила я, стараясь собраться с мыслями. — Ну... Планета, континенты, страны, города...
Эти двое дружно засмеялись. Заразы.
— Я немного не о том, — улыбнулся Оскар, и я невольно залюбовалась им в этот момент. Желтые глаза смеялись, белые зубы еще больше оттеняли смуглую кожу. — Кто живет в нашем мире?
— Люди, — я недоуменно посмотрела на него и на Шефа. Последний только посмеивался, храня молчание и зажав в зубах трубку. По кабинету полз запах яблочного табака. — Или вы о чем? Я что-то не понимаю.
Оскар вздохнул, словно общался с тупой первоклассницей.
— Я знаю, твоя мать изучала мифы Европы. Что ты думаешь по этому поводу?
— А откуда вы?... — начала было спрашивать я, но Оскар махнул на меня ладонью.
— Потом. Что ты думаешь?
Я задумалась, изучая оптимистичную пальму в углу. На самом деле я никогда не думала всерьез над этим. Мифология была частью маминой жизни, той, до катастрофы, которую она практически не помнила и не хотела вспоминать.
— Я думаю, — наконец выдавила я, — что дыма без огня не бывает. Но я слишком мало знаю, чтобы строить какие-то теории.
Оскар улыбнулся.
— То есть ты допускаешь, что оборотни, вампиры, духи и прочая и прочая существуют?
— Ну, скорее существовали. Трудно представить оборотня в современном мире, в джинсах и футболке, — я беспомощно улыбнулась.
Шеф на столе прыснул под нос и подавился дымом. Оскар вздохнул и устало потер переносицу.
— Черна, прости меня за то, что я сейчас скажу. Я точно знаю, что однажды ты меня поймешь: я ужасно устал, и у нас совершенно нет времени.
Я недоуменно воззрилась на него. О чем это он? Что он мне сейчас такое скажет, что мне придется его прощать?
— Оборотни существуют. И сейчас тоже. И даже сейчас больше, чем когда-либо — спасибо цивилизации и прогрессу.
У... дядя, вам тоже в больницу.
— И я — один из них.
Точно, в больницу. Надо делать ноги.
— И ты — тоже.
Ой.
Глава 5
Головой я понимала всю абсурдность его заявления, но что-то внутри меня взвыло от радости и сделало тройное сальто. Оборотень! Сильный, независимый и наконец-то — не такой как все! Однако ликование длилось всего пару секунд: голос разума безжалостно его задушил.
Я с сожалением посмотрела на Оскара, а затем и на его загадочного Шефа. Я больше их никогда не увижу: тут явно секта, надо сматывать удочки с максимальной скоростью. Жаль, они такие... Я не могла подобрать слово, но рядом с этими людьми хотелось работать.
— Я бы с удовольствием вам поверила. И была бы безумно рада, если бы ваши слова оказались правдой, но вы сами-то понимаете, что говорите?
Оскар устало вздохнул и прикрыл глаза. И хотя внешних проявлений усталости на нем заметно не было, мне вдруг стало ужасно неудобно перед ним. Что бы он там ни говорил, он искренне в это верил. А тут я — упрямая как стадо ослиц.
— Черна, я говорю правду, какой бы удивительной она ни была. С вами уже происходят странные вещи, и происходят несколько быстрее, чем обычно. У нас нет времени на подготовку вашей психики к новой жизни. К вашей новой жизни.
Мне отчаянно хотелось ему верить. Эта новая жизнь явно предполагала связь с этим странным местом и... с ним. Я в замешательстве закусила губу.
— Вы меня простите, если я попрошу доказательств?
— Люди! — они сказали это хором с такой непередаваемой интонацией, что мне мгновенно стало стыдно за весь род человеческий.
— Если вам недостаточно того, что вы оказались за балконом... Что ж, будь по-вашему, — Оскар встал и задумчиво огляделся вокруг.
— Оскар, не надо! — Шеф поспешно отошел за стол. — Я тебя, конечно, люблю, но не надо. Не у меня. У тебя свой кабинет есть. Вот его и громи. Он под это рассчитан.
Оскар ухмыльнулся половинкой рта и, махнув мне, чтобы шла за ним, вышел из кабинета.
Дверь была точно такая же. На этот раз я успела скользнуть взглядом по табличке: простым шрифтом было выведено только его имя, ни должности, ни чего бы то ни было еще. Как будто это имя говорило само за себя. Внутри же все оказалось совершенно иначе, чем у Шефа. Стены покрашены в темно-синий цвет, сам кабинет больше раза в четыре. У стены располагался довольно большой круглый стол, окруженный массивными стульями. Они будто вышли из сказки про Машу и медведей и явно предназначались для медведя-папы.
— Сядьте.
Я послушно залезла на один из стульев, с трудом отодвинув его. Забравшись наверх, я поняла, что могу болтать ногами в воздухе, как в детстве.
— Какие вы, люди, все же скептики.
Я перестала изучать стул и подняла на него взгляд. И тут я уронила челюсть второй раз за день: Оскар задумчиво расстегивал рубашку.
— В-вы что делаете? — не удержалась я.
Он невесело хихикнул.
— Совсем не то, что вы думаете. Просто берегу свою одежду.
Рубашка полетела на пол, в сторону. Я совершенно по-идиотски хлопала глазами, пытаясь выдавить из себя что-то разумное. Он с улыбкой следил за моей реакцией. Однако не пялиться на него стало еще труднее: тело у него было как у древнегреческой статуи. Под бронзовой кожей играли мышцы — я только теперь полностью осознала смысл этого выражения. Они именно играли, наслаждаясь собственной очевидной силой.
— Готовы? — он по-прежнему ухмылялся.
— К чему? — задала я тупейший вопрос.
А дальше у меня с глазами что-то случилось. Потому что фигура Оскара вдруг стала дрожать и размываться. Я инстинктивно попыталась проморгаться и потерла глаза. Когда я их открыла... Шок был настолько велик, что я задохнулась, не в силах издать ни звука. Я замерла с открытым ртом и вытаращенными глазами.
Передо мной стояла пантера. Огромная совершенно черная пантера, ростом примерно с лошадь, с открытой будто в ухмылке пастью, от которой несло жаром. На блестящей шерсти играл отсвет лампочек. И только ярко-желтые глаза казались знакомыми.