— Если я права, — сказала оборотень на прощание, — то мы вернем их.
— А если нет? Тогда Представители убьют нас.
Изабель пожала плечами.
— Мне больше некого терять, кроме Оскара. Я готова рискнуть.
Я помолчала.
— Почему ты так уверена, что Шеферель тоже жив? Он... растворился у меня на глазах.
— В каком виде он исчез?
— Что? — не поняла я.
— Я знаю, кто он, — немного раздраженно одернула меня Изабель, — новости быстро расходятся. В какой форме он исчез?
— В человеческой. Это имеет значение?!
Она улыбнулась и растворилась в толпе.
Все время до наступления сумерек я не находила себе места. Меряла шагами холл Института, пыталась поговорить с Мышью, но не могла ни на чем сосредоточиться. Хотела было зайти к Китти — но та меня слишком хорошо знала. К Вел я тоже соваться побоялась — она могла уловить мои эмоции и начать задавать вопросы.
Без четверти шесть я пулей вылетела на улицу и на негнущихся ногах подошла к Столбу. Группы в целях безопасности спускаются не с первыми сумерками, а подождав минут двадцать, так что у нас был неплохой запас времени и шанс с ними не столкнуться.
Изабель появилась рядом со мной без двух минут шесть и серьезно посмотрела:
— Готова?
Я кивнула. Мы осторожно перебрались через ограждение и прыгнули Вниз.
Оказаться в Нижнем Городе, когда там никого нет, было довольно странно. Я только однажды спускалась сюда не с группой — самый первый раз, с Шефом. Воспоминание обожгло и отступило.
— Веди, — скомандовала Изабель, — я не знаю этой дороги.
— Но ты же говорила, что бывала на мосту?
— Да, — она кивнула, — но только на той части, которая выходит в Красную Пропасть. — Увидев мой непонимающий взгляд, она сдалась, — я сама не очень понимаю, как он устроен и где проходит. Но есть одна важная деталь: на нем нет сумерек. Там можно находиться бесконечно.
Мы двинулись вперед. Там, где ударило драконье пламя, и улица буквально спеклась в единый каменный пласт, Изабель притормозила, с удивлением оглядывая сплавившуюся со стенами домов брусчатку.
— Это... он?
Я кивнула. Она пораженно качнула головой.
— Не представляла себе, насколько это... — Изабель не договорила и повернулась ко мне с плохо скрываемым любопытством. — Какой он?
Я невольно улыбнулась:
— Большой.
Мы быстро шли вперед, следуя извилистому пути Невского проспекта. Я видела, как Изабель с интересом оглядывает сросшиеся с землей дома и скрюченные деревья, но не задает вопросов. Мне же дорога еще никогда не казалась такой длинной.
— Здесь... хорошо, — наконец проговорила она, как будто рассуждая вслух, — я понимаю, почему Доминик хотел получить это место.
Я оглянулась. Изабель кашлянула.
— Извини, я не хотела.
Пару секунд поборовшись с собой, я кивнула:
— Не будем сейчас вспомнить это все. А ты что, никогда здесь не была?
— Нет, — Изабель качнула головой, рассыпав по плечам белоснежные пряди. — В Москве, как ты знаешь, ничего нет, а в других городах не спешат пускать к себе посторонних.
— Кстати, о других городах! — я взглянула на нее. — Где ты была все это время? Уже два года прошло.
— Искала, — оборотень легко перепрыгнула появившуюся рытвину. — Другие Города и тех, кто в них бывал. Пыталась узнать больше о тумане.
— И?
— Ну, мы же здесь.
Остаток пути мы проделали молча. Узнать друг друга получше мы не стремились, а для вежливой болтовни ни о чем были слишком напряжены.
Наконец, Невский оборвался, рассыпавшись брусчаткой по песку. Дальше дороги не было, только высились у нас за спиной черные остроконечные здания, да впереди виднелось петров пять чистого песка, кромкой огибающего город.
Мы остановились, понимая, что это наш последний шанс повернуть назад. Впереди, густой и тяжелый, клубился туман.
Изабель посмотрела на меня, я — на нее. Мы не сомневались.
— У меня есть веревка, зацепим за ремни. Но будет лучше, если ты еще возьмешь меня за руку. Согласна?
— Любой каприз за ваши деньги, — усмехнулась я, и, наткнувшись, на ее неодобрительный взгляд, пояснила, — я шучу, когда нервничаю.
— Не смешно.
Веревка была метра полтора — достаточно, чтобы мы не мешали друг другу, но и не потеряли из вида. Мы стояли у самой кромки тумана. До него оставалось не более двадцати сантиметров — меньше шага.
— Готова? — Изабель протянула мне сухую сильную ладонь. Ее голубые глаза сверкнули, и я вдруг ясно вспомнила глаза Шефа, в очередной раз мне что-то объясняющего.
— Как никогда.
И мы вместе шагнули вперед.
Холод. Ветер. И снова холод. Он пробирал до костей, заставляя дрожать, как при ознобе. Даже воздух здесь был каким-то липким, невидимой паутиной оседая на лице. Небо скрылось — вместо него появилась та же сизо-бурая завеса. Здесь не было ни направлений, ни сторон света — ничего. Мы двигались вперед исходя только из того, что точно не сворачивали. Я оглянулась: Нижний Город должен был находиться всего в нескольких метрах за нашими спинами. Но его не было — все те же клубы тумана.
— Его нет... — выдохнула я.
— Знаю, — Изабель сильнее сжала мою руку, — не оглядывайся.
Пальцы ее каждую минуту становились все более холодными. Дышать стало трудно, как высоко в горах или под водой — каждый вдох требовал невероятных усилий, воздух как мазут затекал в горло, лениво и медленно, заполняя легкие.
— Т-т-ты к-к-ак? — с трудом выговорила я, ощущая, как зубы в прямом смысле стучат друг о друга.
— Ок, — коротко кивнула Изабель. На лбу ее выступил пот, пряди волос прилипли к коже.
Пытаясь не дрожать, мы двинулись дальше.
Первого Представителя увидела я. Он мелькнул метрах в десяти от нас неясным силуэтом и тут же исчез. Я попыталась обратить на него внимание Изабель, но она только отмахнулась. Второй оказался уже ближе, не более, чем на расстоянии пяти метров.
— Да придумай же что-нибудь, — я дернула ее руку, — они же просто сожрут нас!
Изабель оглянулась. От напряжения она начала превращаться, во рту проступили клыки.
— Реши... эту... проблему... сама! — Рявкнула она и дернула меня вперед так, что я чуть не упала.
А потом они окружили нас. Плотным кольцом, скрытые туманом, но все равно видимые через него темными силуэтами.
— Что делать? — я повернулась к оборотню, но та упрямо шагала вперед.
— Останавливаться... нельзя...
— Но мы же на них напоремся!
— Вот тогда... и будем... решать...
Она сделала еще шаг, и я ожидала, что Представители прямо сейчас протянут к ней свои лапы, примут образ Оскара и собьют с пути — но этого не происходило. Мы шли и шли, а кольцо двигалось вместе с нами, окружив почетным караулом. Иногда я видела вдалеке другие тени, но они почему-то не приближались.
Время здесь не ощущалось. Скосив взгляд на часы, я заметила, что они замерли — стрелки так и остались на шести часах ровно. Я не знала, сколько мы шли. Может быть, час, может быть, всего несколько минут, а может быть, несколько дней. Усталость чувствовалась, но не хотелось ни есть, ни пить, и даже холод как будто немного отступил.
Шаг за шагом, вперед и вперед. Руки сводило от постоянно сцепленного состояния, ладони вспотели и пальцы стали скользить.
— Держись, — прошипела Изабель сквозь сомкнутые зубы, — держись, пожалуйста.
Я кивнула и, отпустив ее руку, вцепилась в ремень брюк, там, где мы привязали веревку. Узел показался мне слабым, и я, решив поправить его, опустила правую руку вниз, ища веревку... У меня на пальцах лежала ниточка.
— Смотри! — я осторожно приподняла остатки веревки, вытаскивая ее из тумана и проводя до своего ремня.
Изабель оглянулась. То, что было новой крепкой веревкой, сейчас напоминало скорее толстую швейную нить, становясь толще к узлам на ремнях и до опасного истончаясь на середине.
Оборотень побледнела. Я подняла на нее испуганный взгляд, произнеся вслух то, о чем она и так думала:
— Сколько же мы идем, что веревка успела истлеть?!
Изабель судорожно сглотнула:
— Я надеюсь, что это просто туман.
— А почему он тогда не трогает нас?
Мы, не сговариваясь, подняли головы и посмотрели на кольцо теней, до сих пор окружавших нас.
— Идем, — скомандовала она, — вопросы будем задавать, если выберемся.
Где-то пробираются через сизый туман две девушки, держась друг за друга из последних сил. Они не знают, что их окружают не Представители, а призраки первостроителей, хранители города, защищая от хищного тумана.
Где-то огромной синей бабочкой раскинулся над красной пропастью Несуществующий мост, упираясь в высокое алое небо своими огромными арками. Он начинается в тумане и уходит в туман, а на нем не течет время. Там, у бетонного основания, прямо у поднимающейся ввысь арки, сидит человек. Ярко-голубые глаза его устало закрыты, поникшие плечи укрывает бежевый плащ. Рядом, положив голову ему на колени, лежит другой, смуглый и черноволосый. Он прерывисто и часто дышит, прижимая рукой рваную рану на боку. В те редкие минуты, когда он смотрит вокруг, видно, что глаза у него желтые. Время здесь недвижимо, но им кажется, что прошло уже много веков с тех пор, как они ступали по земле.
Они еще не знают, что совсем скоро те, ради кого они рисковали собой и ради кого готовы были умереть, придут к ним и больше уже никогда не отпустят. Их разделяет всего несколько метров дороги. Просто они об этом еще не знают.
Голубоглазый дракон не знает, что Город не поглощает его, и до сих пор не может понять, как ему удалось остаться в живых. Он не знает, что реальность настолько утвердилась в его не-существовании, что отказалась принимать — и теперь так будет всегда.
Он еще не знает, что скоро обнимет ту, которую любит и будет шептать ей на ухо слова на языке, который кроме него уже никто не понимает.
Как не знает желтоглазый оборотень, что его заботливая сестра, пройдя ради него через туман, спасет его и сможет доставить к врачам, которые поставят его на ноги — не быстро, но поставят. Не знает он и что именно она убила ту женщину, которую он когда-то любил — и не узнает об этом никогда.