— Я — директор гимназии Кира Анатольевна Рогова.
Вид при этом у главной начальницы стал подчеркнуто строгий и величественный.
Горбунов, явно уступающий директрисе в росте, посмотрел снизу вверх и тут же опустил глаза, уставившись на крошечную, похожую на цыпленка из голодного курятника Капитошу.
— Я — секретарь директора Капитолина Кондратьевна Бабенко. В этой школе, между прочим, почти сорок лет! — отчего-то с укором произнесла Капитоша.
Следователь переместил взор строго по горизонтали, упершись в Лизу, которая была выше секретарши от силы на сантиметр.
— А вы ученица?
— Учительница. Русского языка и литературы. Елизавета Максимовна Саранцева, — сухо проинформировала Лиза.
— Между прочим, два года назад стала победителем городского конкурса «Лучший молодой учитель»! — вставила Капитоша.
— Да ну? — удивился Горбунов, причем непонятно чему: то ли званию лучшего учителя, то ли тому, что победительница уже успела закончить школу.
К подобной реакции Лизе по идее давно следовало привыкнуть, но ей это никак не удавалось, она каждый раз обижалась, скрывая свою обиду за подчеркнутой строгостью.
— Я работаю четыре года, — сочла нужным уточнить она, на что следователь откровенно хмыкнул:
— Это ж надо! — И тут же спросил, обращаясь к единственному в этой школьной компании мужчине: — А вы чему детей учите?
— Психологии. Только не детей. Хотя некоторые все-таки совершеннейшие дети, но уже успевшие стать студентами. Я — доцент кафедры психологии педагогического университета Аркадий Михайлович Казик. Вас интересует, как я оказался здесь?
— Интересует, — подтвердил следователь.
— Дело в том, что руководство гимназии, — Казик отвесил легкий полупоклон в сторону Роговой, — обратилось к нашей кафедре с предложением провести серию психологических тренингов для преподавателей и родителей. Сегодня утром я пришел к Кире Анатольевне, чтобы обсудить детали сотрудничества, и вот в разгар нашего обсуждения… — он вновь отвесил полупоклон, но уже в сторону стола, за которым возился эксперт, — выяснилось такое скорбное обстоятельство.
— Вовремя вы, однако… — совместил улыбочку с недоверчивым прищуром Горбунов.
— Вы подозреваете, что я явился сюда с утра пораньше убить учительницу, а затем провести деловые переговоры с директором? — поинтересовался Казик, начисто проигнорировав и улыбочку, и прищур.
Весь его вид явственно говорил: я понимаю кое-какие ваши намерения, но все это пустое, и меня нисколько не тревожит.
— Да не мог он c утра пораньше никого убить, — подал вдруг голос эксперт и, оставив свою возню около тела Пироговой, подошел к следователю. — Она со вчерашнего вечера мертва. Как у нас в таких случаях говорят, вскрытие, конечно, покажет, — сообщил он коллегам учительницы, — но, как показывает мой опыт, умерла она, — тыльной стороной ладони эксперт поддернул рукав рубашки, глянул на часы, — где-то между девятью и десятью часами вечера.
— Занятно, занятно… — то ли обрадовался, то ли озадачился Горбунов. — Ну что ж, отправная точка есть, сейчас сниму показания с ваших ребятишек… в вашем, разумеется, присутствии, — покивал он в сторону учителей, — чтоб с несовершеннолетними все по закону было. А потом пообщаемся насчет вчерашнего вечера.
— Вы собрались снимать показания с детей и общаться с нами прямо здесь? — Рогова покосилась в сторону мертвого тела.
— Да лучше бы где-нибудь в другом месте, поблизости, — сказал Горбунов.
— Можно в моем классе. Это здесь, за стеной, — осторожно предложила Лиза. — Только у меня урок должен начаться…
— Какой урок?! — в сердцах воскликнула директор. — Никакого урока не будет! И вообще… уже, наверное, вся школа в курсе, и никакого нормального учебного процесса сегодня тоже не будет. А завтра весь город будет говорить!.. — Кира Анатольевна вдруг с силой схватила Горбунова за рукав пестрой рубашки, дернула на себя. — Вы должны во всем разобраться! Но чтобы не пострадала репутация нашей гимназии!
И она грозно воззрилась на следователя.
Горбунов слегка отпрянул, выдернул локоть из цепких пальцев, произнес без своей ухмылочки, напротив, весьма ворчливо:
— У вас гимназия с репутацией, а у меня работа с трупом. И одежду мне нечего рвать. — После чего двинулся к двери, скомандовав: — Показывайте, где общаться станем.
Лиза почему-то думала, что он разместится за учительским столом, но Горбунов выбрал парту, разложив перед собой папку с бумагами.
— Гена, веди тех ребят! — вновь скомандовал он на сей раз оперативнику. — А вы, Кира Анатольевна, правильность их показаний подпишете. Как уполномоченное лицо и как руководитель… — он в очередной раз хмыкнул, — образцовой гимназии.
Рогова ничего не ответила, лишь губы поджала.
Показания давал в основном Мухин. Лина Томашевская лишь слегка покачивала головой в знак согласия и при этом, усевшись за парту через ряд и представив всю себя полному обзору молодого следователя, весьма выразительно выставила вперед свои изумительные ноги.
Горбунов, однако, сделал вид, что напрочь не замечает ни эти изумительные ноги, ни все остальное, тоже изумительное, чем вверг первую красавицу в некоторое уныние. Лина явно рассчитывала произвести эффект, а «произвела» лишь сухой протокол.
— Почему вы спрашивали Валеру с Линой, что они делали вчера с девяти до десяти вечера? — строго спросила Кира Анатольевна после того, как за ребятами закрылась дверь.
— Потому что в это время убили вашу учительницу химии, — напомнил Горбунов.
— Вы подозреваете кого-то из детей?! — немедленно возмутилась Рогова.
— Во-первых, насколько записано в протоколе, им по семнадцать лет. Так что не совсем уж и дети, — спокойно отреагировал на директорское негодование следователь. — А во-вторых, мне придется и других спрашивать, где они были и чем занимались в это время. Вот вы, например?
— Я?!
— Ну да. А что такого?
— Я ушла вчера из гимназии в половине пятого, — холодно проинформировала Кира Анатольевна. — Между прочим, в мэрию, где в департаменте образования было совещание. Оно продлилось где-то до семи. Потом я беседовала с руководителем департамента… А где-то в девятом часу вернулась домой.
— А вы? — следователь уставился на секретаршу.
— Я ушла из школы в пять. Я прихожу на работу к восьми и ухожу обычно в пять, если, конечно, мне не приходится задерживаться по просьбе директора. Но вчера Кира Анатольевна меня ни о чем таком не просила, и я пошла домой, по дороге еще в магазин заглянула… — залепетала Капитоша, ежесекундно кидая взгляды на Рогову, словно ожидая, что та все непременно подтвердит, и образцовой секретарше не станут больше задавать странные вопросы.
— Да, все именно так, — не оставила свою помощницу без поддержки директор.
— Вы, между прочим, покинули школу в половине пятого, — не преминул заметить следователь. — Так что вы тут не свидетель.
— Зато я — свидетель, — решила соблюсти справедливость Лиза. — У меня урок был до половины восьмого вечера. А в районе пяти я видела, как Капитолина Кондратьевна уходила из школы.
— До половины восьмого, значит? — оживился Горбунов. — И вы находились именно здесь, по соседству с Пироговой?
— У Галины Антоновны тоже была последняя пара.
— Что за пара?
— У нас вузовская система, — сочла нужным пояснить Лиза, — у нас уроки сдвоенные.
— И что вы делали после вашей последней пары?
— Ушла домой. Но прежде заглянула к Галине Антоновне попрощаться.
— Какие у вас, однако, церемонии!..
Ехидный тон Горбунова Лизу задел. Он что — циник от профессии или сама Лиза ему кажется смешной? Циники ей не нравились, а казаться смешной ей не нравилось еще больше. Лиза не давала никакого такого повода, и даже если у нее внешность несолидная и она, как не преминул уколоть смешливый следователь, больше похожа на ученицу, нежели на учительницу, это вовсе не означает, что с ней можно обращаться, словно с девчонкой из песочницы. В конце концов, сам Горбунов тоже похож не на стража порядка, а на пижона, забежавшего на место преступления по дороге из ночного клуба.
— Дело здесь не в церемониях, — сказала Лиза назидательно. Так обычно она разговаривала с двоечниками, пытавшимися «гнать пургу». — Дело в том, что в этом отсеке, если вы успели заметить, только два кабинета — мой и Галины Антоновны. А наш коридор без окон, и потому здесь всегда включены лампочки. Так вот, когда кто-то уходит насовсем, он предупреждает, чтобы другой, уходя, свет выключил. Не знаю, как полагается у вас, — она послала Горбунову язвительную улыбку, — но у нас принято экономить электричество.
— Совершенно верно, — в тон Лизе подтвердила Рогова.
— Замечательно! — разулыбался в ответ Горбунов. — Я имею в виду и борьбу за экономию, и тот факт, что, судя по вашим показаниям, в районе восьми вечера Пирогова точно была жива-здорова и находилась в своем кабинете. Но тогда еще один вопросик. — Он в мгновение сбросил свою улыбочку и въедливо уставился на Лизу. — Вы сегодня утром когда появились на работе?
— В восемь.
— А свет в коридоре горел?
— Не-е-т… — слегка растерялась Лиза.
— Так что же получается, — спросил следователь, — Пирогова осталась в своем кабинете, а свет тем не менее был выключен? — Он переместил взор на Киру Анатольевну. — Ваши охранники ночью дежурят?
— Разумеется!
— А помещения, когда все уходят из школы, проверяют? Чтобы свет опять же включенным не оставили, чтобы двери в кабинетах были заперты?..
— Это входит в их обязанности.
— Тогда почему никто не обнаружил незапертый кабинет химии?
Кира Анатольевна помрачнела.
— Охранники знают, что мы всегда свет выключаем, кабинеты запираем и дверь в отсек прикрываем. Они, наверное, увидели прикрытую в отсек дверь и дальше никуда заглядывать не стали, — быстро проговорила Лиза, на что Рогова отрезала:
— Не занимайтесь заступничеством, Елизавета Максимовна! Люди нарушили свои должностные обязанности, а в результате…