Наклонил генератор и в нижней части его увидел шкалу с цифрами, означающими явно не мегегерцы, так как шкала была проградуирована в двенадцатиричной системе. Рядом со шкалой красовался символ "Т", тщательно и красиво выведенный белой эмалью. И тут же был вмонтирован маленький осциллограф. На его экране сияла ярко-зеленая фигура, похожая очертаниями на канцелярскую скрепку: Климов опустил прибор на место. Потрогал шлейфы. Один, тонкий, вел от генератора вверх, к пульту, другой, толстый, к установке. И вдруг его нестерпимо потянуло выдернуть этот толстый шлейф, вырвать, нарушить таинственную работу Рубцова! Работу, о которой тот ни слова не говорил своим ближайшим коллегам и которую вел, наверное, без ведома шефа.
- Андрей, где ты? - громко спросил Иосс, внезапно вошедший в комнату. Климов вздрогнул, поднялся.
- А что? - спросил вибрирующим голосом.
- Ты занимаешься свинством, лезешь в чужую работу, черт знает что, сказал Иосс, - давай, выходи!
Иосс приблизился, когда Климов толкнул ногой крышку, и ящик захлопнулся. Но тут же почему-то Климов нагнулся и открыл ящик. Снова засвистел, забулькал черный генератор, замелькала зеленая петля на экранчике. В ящике ничего не было, кроме прибора. Только сбоку в щели лежала свернутая трубкой газета. Климов вытащил газету.
- Зачем это тебе понадобилось? - сказал Иосс. - Подло же!
- Газетку, вот, достал почитать, - брякнул Климов первое, что пришло в голову. - Вот, газетку...
- Не кривляйся, - сказал Иосс. - Шваль ты все-таки, а я и не знал.
Климом демонстративно развернул газету.
- .Почитаем, узнаем новости, - говорил он с наигранной бравадой.
- Какие к черту новости, - сказал Иосс, заглядывая через плечо Климова. Газета-то прошлогодняя.
- Подумаешь... - заговорил было Климов, но осекся. С полминуты он остолбенело пялился в газету и, наконец, выдавил из себя хриплые слова:
- Николай, какое нынче число?
- Двадцать восьмое, - сказал Иосс, - двадцать восьмое сентября. А газета от двадцать девятого прошлого года.
- Прошлого? Посмотри сюда!.. - Климов ткнул пальцем в дату, крупно отпечатанную рядом с заголовком.
Иосс посмотрел, отвел глаза, снова посмотрел...
- Газета от завтрашнего числа этого года! - прошептал Климов. Фатализм
Май поступил так, как велел Двойник. Выбежал из лаборатории, спустился по лестнице на первый этаж. В коридоре было пусто. Стараясь не шуметь, открыл окно, огляделся и осторожно влез на подоконник. Окно было высокое. Пришлось сползти вниз, держась за край железного наличника, и только после этого спрыгнуть.
Из тесного дворика вели на улицу открытые ворота. Спиной к Маю в ворота пятился дворник и тянул за собой водяной шланг. Вот он положил на землю шланг и обернулся. Май степенно зашагал к воротам, и ему было страшно и весело, как мальчишке, залезшему в чужой сад. Дворник подозрительно смотрел на Мая, и когда тот поравнялся с ним, окликнул:
- Гражданин, одну минуточку! Май остановился и принял безразличный вид. Дворник оглядел его с головы до ног, сказал:
- Закурить у вас не найдется?
Май торопливо полез в карман.
- Где запачкались, молодой человек? - спросил дворник, вынимая сигарету из протянутой пачки и показывая головой вниз.
Май взглянул на свои ноги и ужаснулся: ботинки и брюки были обильно испачканы известкой.
- Споткнулся, знаете ли, - виновато сказал он, - и упал... Вон там... - Он кивнул на бочку с известью, которую по счастью увидел в этот момент во дворе.
- А зачем заходили во двор?
- Э... Надо было, - Май выдавил вымученную стыдливую улыбку.
- Больше не ходите, - строго сказал дворник и гордо добавил, - здесь научный институт пустоты.
- Не буду! Никогда больше не буду! - обещал Май и поспешил ретироваться, опасаясь, что дворник обратит внимание на раскрытое окно.
Этот пустяковый эпизод, грозивший скандалом, разоблачением, не мог, однако, привести к серьезному провалу. Май великолепно понимал это. Иначе программа Двойника была бы другой. Он знал, что сегодняшние угрозы, вообще говоря, не угрозы, что опасности текущего дня, даже те, что выглядят неотвратимыми, будут наверняка избегнуты. С полной достоверностью! И все-таки ему было страшно. Страшно необычности своего положения, секрета, ставшего вдруг осязаемой реальностью. Завтра, когда он сам станет Двойником, будет легче: он будет знать все. Впрочем, все ли? Он не был в этом уверен.
Из первого попавшегося на пути автомата позвонил в редакцию Лите.
- Во-первых, прости меня за хамство, - сказал он. - Во-вторых, мне нужно сегодня обязательно увидеть тебя.
Лита .молчала.
- Ты слушаешь? Мне нужно увидеть тебя.
- И мне, - прошептала, наконец, она.
- Почему тебе? - невпопад спросил Май.
- А тебе почему?
- О, боже, - сказал он, - пожалуйста, не щебечи.
- Что случилось? Зачем ты так?..
- Понимаешь, сегодня появился один человек... Как бы родился взрослым.
- Родился?
- Ну да. Это я.
- У тебя день рождения?
- Да нет! - В его голосе прозвучала раздраженная нотка.
- А что? Почему ты без конца злишься?
- Лита, - сказал он просяще, - когда я тебя увижу? Надо бы поскорее.
- Хорошо, - тихо ответила она. - Через два часа я прочту верстку. Жди в сквере, где всегда...
Май вышел из телефонной будки. Вокруг шумела улица. Он глядел поверх голов прохожих. Рассеянно следил, как катятся по натянутым проводам токоприемники троллейбусов, как кружат стрелами строительные краны. Смотрел на профили крыш, на высокие окна, на небо, по которому тянулись шлейфы дымов и крутобокие ватные облака. Он думал о том, что все эти видимые и невидимые движения до микрона повторятся для него завтра. Что, захоти он, и вновь предстанет перед ним вон та причудливая завитушка, что нависла на секунду над фабричной трубой. Или вон та бьющаяся на ветру простыня с загнутым углом на балконе восьмого этажа.
Потом он подумал, что, хоть и повторится все это, но не для него, ибо завтра его здесь не будет. И никаких "захоти". Настоящее завтра, его субъективное послезавтра, вырастет из сегодняшних его действий, которые должны быть совершены им, и никем другим... Двойник - это только подсказка...
Прежде всего - разговор с Литой, - думал Май. Первый раз он попросит у нее помощи, и она наверняка поможет. Потом надо говорить с Сашей, с Бригге, теперь он не с пустыми руками...
- Раззява! - заорал шофер самосвала, чуть было не наехавшего на задумавшегося Мая. - Жить надоело!
Май шарахнулся. Этого еще не хватало! Но тут же его обуял неожиданный приступ фаталистического буйства.
- А хоть бы и надоело! - завопил он вслед уезжающему самосвалу и, не глядя, не думая, ринулся в гущу машин.
Он бежал с криво расставленными руками, бежал прямо под колеса лимузинам, грузовикам, автобусам. Он кричал:
- А ну-ка троньте! Троньте неприкасаемого!.. Меня не убить!..
Крики его сливались с ревом клаксонов, с визгом тормозов и руганью шоферов. Машины резко сворачивали и останавливались. За секунды возникла пробка, движение в обе стороны прекратилось. В аварийную уличную какофонию влились трели милицейских свистков.
...Май лежал навзничь на асфальте. Рядом сидел на корточках бледный испуганный водитель маленького "Запорожца", не сумевшего-таки увернуться от бросившегося прямо под него человека. Вокруг собралась толпа. Водитель "Запорожца" бессвязно лопотал:
- Лез на рожон... Прыгнул... Что я мог?..
- Шизофреник, - объяснял другой шофер. - Таких бесплатно давить.
- Самоубийца, - подтвердил третий, - гад!..
К месту происшествия протиснулся милиционер.
- Не трогать пострадавшего! - громко распорядился он, хоть лежавшего Мая никто и не трогал, и обернулся к водителю "Запорожца": - Ваши документы.
Тот полез дрожащими руками в карман, бормотал оправдания:
- Никак невозможно было, товарищ старший сержант, справа был вот этот пикап, слева трамвай...
- Разберемся, - перебил милиционер. Май повернулся на бок, поднялся на четвереньки, встал.
- В чем дело, гражданин? - спросил его милиционер.
- Ни в чем, - ответил Май, - я сам виноват... Завыла сирена скорой помощи.
- Освободить проезжую часть! - приказал всем милиционер.
К скорой помощи, которая тотчас подъехала, подбежал Май:
- Напрасно вас вызвали. Я здоров как бык.
- Сержант! - позвал врач.
- Здравия желаю, - сказал милиционер. - Этот - пострадавший, лежал вот...
Врач, кряхтя, вылез из машины:
- Дайте-ка голову.
Май наклонил голову, и врач ее ощупал, похлопал Мая по рукам, ногам, груди. Было не больно. Врач спросил у Мая фамилию, достал какую-то бумагу, что-то в ней написал, дал подписать милиционеру, потом сказал Маю:
- Ладно, идите. Впредь будьте осторожнее.
- Спасибо, извините, - пробормотал Май и пошел к тротуару. Ему стало стыдно перед этим пожилым врачом, перед хлопотливым сержантом, перед испуганным водителем "Запорожца".
- Товарищ пострадавший! - крикнул ему милиционер.
- Что? - Май остановился.
- То самое, - отчеканил милиционер, - прошу уплатить штраф за хождение по проезжей части транспортной магистрали.
- Сколько?
- Пятьдесят копеек.
- Нет, сказал Май. - Самое малое - два с полтиной. Вон сколько людей я потревожил. - Подал милиционеру трешку.
- Не чудите, - без тени удивления сказал милиционер, отсчитал сдачу, оторвал квитанцию. - Лучше почиститесь.
- Ладно, - сказал Май, - извините.
- Не надо было нарушать. Молод еще нарушать.
Май зашел в парадное и носовым платком счистил грязь с одежды. Долго оттирал пятна пыли, впечатавшиеся в брюки и пиджак. Присел на ступеньку лестницы. Он еще дрожал. "Ну и глупость же! - вертелось в голове. - Какой идиот... Фаталист паршивый... Срам!" Постепенно нервный срыв иссякал.
Все-таки минут двадцать он сидел, приходя в себя... Она не верит