Когда около половины десятого вечера телефон ожил, а я уронила тетрадь, которую держала в руках, и посмотрела на аппарат с некоторым подозрением.
– Слушаю, – изо всех сил стараясь говорить спокойно и равнодушно, произнесла я в трубку.
– Добрый вечер, Мэгги, – послышался усталый, но весёлый голос мистера Гилмера, – мы с машиной уже в Хоуптоне, она в гараже, я в квартире.
– Рада за вас с ней, – засмеялась я, – думаю, вам обоим стоит как следует отдохнуть.
– Чем занимаешься?
Я чуть было не ляпнула, что «читаю дневник Мэгги», но вовремя опомнилась и сказала:
– Перебираю записи, которые сделала по поводу карнавала ещё до отъезда. Оказывается, я многое из придуманного успела забыть.
– Неужели ты и дома занимаешься делами?
Изумление, прозвучавшее в голосе мистера Гилмера, было настолько искренним, что я не выдержала и хихикнула.
– А что тебя так удивляет? Ах, да, девушки должны интересоваться исключительно домоводством и модой, как же я забыла!
– Ты не точно меня цитируешь, – возразил он, – я сказал «красивые девушки», не искажай мои слова, Мэгги. И что же любопытного ты придумала? Расскажешь?
– Хочешь сказать, что тебе это на самом деле интересно? – неверяще спросила я.
– Конечно, – невозмутимо прозвучало в трубке, – у меня свободный вечер, бутылка с неплохим вином, удобное кресло… Почему бы мне не послушать о столь необычном мероприятии, тем более в таком замечательном исполнении? Кстати, как тебе вообще в голову пришла эта идея?
И я начала рассказывать, а потом и сама не заметила, как увлеклась, так как, рассказывая Алексу то, что сохранилось в памяти из воспоминаний Мэгги, я и для себя структурировала сведения.
Слушателем мистер Гилмер оказался превосходным: он задавал наводящие вопросы, уточнял интересующие его детали, с удовольствием высказывал своё мнение, если я об этом просила. Незаметно пролетел почти час, и я усилием воли заставила себя остановиться.
– Спасибо, что рассказала мне про карнавал, – искренне, как мне показалось, сказал Алекс, – теперь я намного лучше представляю себе это событие, и мне проще будет определиться с призами.
– Это тебе спасибо, Алекс, – я помолчала, – давно так долго ни с кем не разговаривала.
– Я тоже, – ответил он, – видишь, ничего неприличного, всё как договаривались. Спокойной ночи, Мэгги. Можно я завтра вечером тебе снова позвоню?
– Можно, – улыбнулась я, – и тебе спокойной ночи, Алекс.
Положив трубку, я вернулась на диван и глубоко задумалась: мне безумно хотелось забыть обо всех своих проблемах и просто нырнуть в необременительный роман с красивым богатым мужчиной, но я прекрасно понимала, что не могу себе этого позволить. Во всяком случае до тех пор, пока не решится вопрос с моей безопасностью и с негласным наблюдателем от «коллег» дяди Кевина.
Вот ведь какими затейливыми путями порой идёт судьба… Если бы Мэгги осталась сама собой, ничего бы происходящего сейчас попросту не было бы. Даже если бы она каким-то чудом выжила после попытки отравления, она совершенно точно не стала бы искать сейф, не полезла бы к мистеру Гилмеру с разговорами, а спокойно прожила бы ещё какое-то время. Ну а потом Дик, сделав нужные выводы, выбрал бы способ понадёжнее и таки открыл бы неведомому мистеру Смоллу путь к заветному наследству.
Впрочем, сейчас не время строить гипотезы и размышлять о том, что могло бы быть, если бы… Деньги, лежащие в швейцарском банке, никуда не денутся: лежали они там столько времени и ещё полежат немного. А мне нужно думать о том, кто нанял Дика Саммерса – а в том, что произошедшее не его инициатива, сомнений нет ни малейших – и является ли этот наниматель мистером Александром Смоллом. И если да, то как мне обезопасить себя, любимую, чтобы благополучно дожить хотя бы до двадцатипятилетия.
Интересно, почему меня попытались убить только сейчас? Дяди Кевина не стало два года назад, значит, и наследство можно было попытаться «отжать» ещё тогда. Выжидали, чтобы не вызвать подозрений? Или мистер Смолл до какого-то времени просто был не в курсе? Или это вообще никак не связано с ним? Но тогда всё запутывается ещё больше…
Мне жизненно необходим кто-то, с кем я могла бы обсудить сложившуюся ситуацию, иначе я просто рехнусь.
Мысль поделиться тревогами с мистером Гилмером я отмела сразу, хотя именно она первой и пришла мне в голову. Он мне, конечно, нравится, но увы: Алекс по-прежнему является одним из подозреваемых.
Новый помощник старшего констебля? Тоже не вариант хотя бы потому, что он никого из здешних жителей не знает. Да и из числа тех, чья личность вызывает определённые сомнения, он тоже пока не исключён.
Вот и получается, что остаётся только Саймон Миллз. Частью информации я с ним уже поделилась, но, думаю, нужно рассказать подробнее и попросить совета. Это, конечно, тоже определённый риск, но одной мне совершенно точно не справиться. Нужен объективный взгляд со стороны.
Решено: как только увижусь с Саймоном, непременно с ним поговорю более или менее откровенно.
С этими успокаивающими мыслями я отложила блокнот и отправилась спать, даже не подозревая, насколько насыщенным получится завтрашний день.
Неприятности начались по пути на работу: когда я собиралась перейти Вестминстер-стрит, откуда-то из-за угла вылетела тёмно-синяя машина с шашечками на капоте. Не знаю, почему, но именно эти шашечки запомнились мне лучше всего, накрепко врезавшись в память. Если бы не маленький камешек, попавший мне в туфельку и заставивший остановиться на тротуаре, неизвестный автомобиль непременно сбил бы меня. Причём шансов на выживание не предусматривалось: удар был бы слишком сильным.
Даже не притормозив, машина просвистела мимо меня и, едва вписавшись в поворот, скрылась из глаз. Из зеленнОй лавки выскочил перепуганный мистер Огден и, держась за сердце, прислонился к фонарному столбу.
– Ох, Мэгги, – выдохнул он, – это что ж за хулиган такой, а? Разве ж можно так по улицам ездить?! Ведь ещё чуть-чуть, и сбил бы он тебя!
– И не говорите, мистер Огден! – ответила я, стараясь унять бешено стучащее сердце. – Я ведь только случайно на улицу ступить не успела. Камешек попал в обувь, остановилась вытряхнуть.
– Этот камешек, Мэгги, тебе жизнь спас, – качая головой, проговорил зеленщик, – нужно будет Генри сказать, как зайдёт, пусть узнает, кто это безобразничает.
Мистер Огден имел в виду констебля Генри Огдена, своего старшего сына, здоровенного детину двухметрового роста. Местные нарушители порядка, которых, к слову, было не так уж и много – район-то более чем благополучный – трезвели и извинялись при одном виде его кулаков и суровой физиономии. Генри был хранителем порядка этой части левого берега и со службой своей справлялся замечательно.
– Уж скажите, пожалуйста, дядюшка Майкл, – попросила я, – ведь это прямая опасность для любого жителя Блайзбери.
Говорить о том, что вряд ли таинственному гонщику интересен кто-либо кроме меня, я не стала. Пусть Генри и все остальные считают, что это какой-то пьяный хулиган с правого берега.
Судя по всему, Дик доложил о провале своей миссии, и мистер Смолл задействовал иные ресурсы. Чтобы не сойти с ума, буду считать, что за всеми происшествиями стоит именно этот человек. Может быть, Саймон потом сможет выдвинуть другую версию, посмотрим. Я почему-то ни на секунду не сомневалась, что приятель-репортёр с удовольствием присоединится ко мне в попытках разобраться со всеми творящимися странностями.
Но куда смотрит тот, кому по просьбе дяди Кевина поручили меня охранять? Почему он так небрежно относится к своим обязанностям? Неделю назад меня чуть не отравили, сегодня я чудом не попала под колёса машины, а завтра что будет?
Или… он не смог ничего сделать, потому что его в данный момент нет в Блайзбери? Например, он уехал по делам в Хоуптон… Может ведь такое быть? Вполне!
Тряхнув головой и отогнав неуместные мысли, я попрощалась с мистером Огденом, пообещала встретиться с Генри, если потребуется, и направилась в библиотеку.
Не успела я открыть дверь, как потихоньку начали приходить желающие проголосовать за будущее жюри карнавала. Почти все говорили о том, что я совершенно замечательно придумала с коробкой, потому что всем надоело, что из года в год в жюри пролезают одни и те же.
Я отвечала на вопросы, выдавала книги, рассказывала о карнавале, давала советы и к обеденному перерыву совершенно ошалела от творящейся вокруг суеты. Где-то между миссис Даунт, желавшей взять почитать роман Агаты Кристи, и мистером Клиффордом, дождавшимся своей очереди на новый выпуск «Рыбалки в Хоуптоне», забежал Саймон и шепнул, что будет ждать меня во время обеденного перерыва в том же кафе, где мы разговаривали вчера. Я искренне обрадовалась, так как мне тоже было что ему рассказать.
По пути к кафе я постоянно чувствовала на себе чей-то внимательный взгляд, и это нервировало невероятно. Переходя улицу, я несколько раз огляделась и только потом торопливо перешла на другую сторону. Ох, так и до паранойи недалеко!
Саймон ждал меня за столиком под большим раскидистым деревом, которое я с некоторым трудом, но всё же опознала, как дуб. Перед репортёром стояли чайничек с чаем, большая чашка и тарелка с аппетитными фруктовыми сконами. За то время, что я живу в Блайзбери, я успела оценить эти пышные высокие булочки с поджаристой корочкой.
– Как хорошо, что ты позвал меня выпить чаю, – присаживаясь в соседнее кресло, сказала я, – потому что иначе мне пришлось бы каким-то загадочным образом тебя разыскивать самой.
– Мэгги, – делая большой глоток чая, проговорил Саймон, – человечество изобрело такую полезную вещь, как телефон. Это такая штука с трубкой, если ты вдруг не в курсе.
– И что? Можно подумать, я знаю твой номер…
– А вот плохо, – попенял мне приятель, – я, например, твои знаю. И домашний, и рабочий.
Я не стала говорить, что на работе вообще телефон не нашла: сегодня опять смотрела – нету.
– Тебе же непонятно, куда звонить, – попыталась оправдать свою несообразительность я, – домой, в редакцию или ещё куда-нибудь.