меня – это просто учреждение, ничем не отличающееся от любого другого. Никакого пиетета перед банковскими клерками я не испытывала, скорее, сочувствовала им. Офисный планктон – он в любые времена был одной из самых бесправных прослоек населения.
Не успела я решить, к какому окошку мне направиться, как из-за стойки бодро выскочил молодой человек и, радостно улыбаясь, направился в мою сторону.
– Мисс Стюарт! – воскликнул он с восторгом, намекающим на то, что счёт у меня тут более чем приличный. – Давненько вы к нам не заглядывали! Слышал, что вы уезжали в Хоуптон?
– Да, мистер Ллойд, – прочитав на бейджике фамилию любезного юноши, ответила я, – у меня были экзамены.
– Не сомневаюсь, что вы с блеском прошли все испытания, – заверил меня банковский служащий, – чем могу быть полезен, мисс Стюарт?
– Я бы хотела получить выписку по своему счёту и снять некоторую сумму наличными, – стараясь говорить спокойно и даже равнодушно, проговорила я, – надеюсь, это возможно?
– Разумеется, мисс Стюарт, прошу вас, – молодой человек сделал приглашающий жест в сторону отдельно стоящего стола, отгороженного от общего зала изящной перегородкой.
Там он предложил мне присесть на удобный стул, а сам занялся поиском информации по нескольким толстым конторским книгам. Он что-то бормотал себе под нос, выписывая на отдельный лист какие-то цифры и иногда водя пальцем по строчкам. Да, это вам не компьютер, где вся информация собрана воедино и где достаточно нажать несколько клавиш, чтобы получить требуемое.
Наконец мистер Ллойд захлопнул последнюю книгу и пододвинул ко мне исписанный лист бумаги.
– Это сумма, имеющаяся на данный момент на вашем счёте, мисс Стюарт, уже за вычетом ежегодных налогов, так сказать, чистый остаток. Сумма процентов, накопившихся за этот год, указана рядом и не внесена в сумму остатка, так как это произойдёт лишь в конце года. Что же касается вклада с особыми условиями, открытого на ваше имя мистером Стюартом, то здесь уже указана сумма с ежемесячными процентами, так как таковы условия, указанные вашим дядей. Какую сумму вы хотели бы снять наличными?
Он что-то ещё говорил, пока я в полном обалдении таращилась на две суммы: на счёте, которым я могла распоряжаться, было немногим более семисот тысяч фунтов, а на том, что открыл дядя Кевин и к которому у меня, судя по всему, пока не было доступа, лежало чуть больше полутора миллионов фунтов. То есть в общей сложности на счетах обнаружилось больше двух миллионов. Это что же получается – я богата?! Даже не так… Я очень-очень богата?!
– В хранилище пойдёте, мисс Стюарт?
Голос мистера Ллойда выдернул меня из состояния ступора и заставил вслушаться в его слова. То есть у меня что-то ещё и в хранилище имеется?
– Непременно, – насколько смогла беззаботно улыбнулась я, – мне как раз нужно кое-что там забрать.
– Тогда прошу за мной.
Молодой человек вышел из-за загородки, и я, старательно пытаясь осознать только что увиденное, положила в сумочку выписку и последовала за ним.
Мы спустились в подвал, где мистер Ллойд последовательно открыл несколько дверей впечатляющей толщины. В итоге мы остановились перед дверью, напоминающей сейфовую.
За ней обнаружилась небольшая комнатушка, стены которой были закрыты крепкими шкафами с ячейками. В центре стоял большой стол с придвинутыми стульями.
– Надеюсь, ключ у вас с собой, мисс Стюарт?
– Ключ? – я почувствовала, как сердце пропустило удар, а потом извлекла из сумочки кошелёк, в который на всякий случай положила маленький ключик, найденный в ящике стола вместе с паспортом. Надеюсь, это он… Судя по тому, что мистер Ллойд направился к дальнему шкафу, я не ошиблась. Мы одновременно вставили ключи в два замка и по сигналу повернули. Негромко щёлкнул механизм, и мистер Ллойд отступил от шкафа.
– А я пока подготовлю для вас наличные, мисс Стюарт, – сказал он, направляясь к двери, – о какой сумме идёт речь?
– Полагаю, пятисот фунтов будет достаточно, – подумав, решила я.
– Будет готово, мисс Стюарт. Когда за вами зайти?
– Думаю, получаса мне хватит, – решила я, помня, что отделение банка работает до трёх, и не не желая задерживать людей.
– Как скажете, мисс Стюарт, – молодой человек поклонился и исчез за дверью, оставив меня наедине с семейными сокровищами.
Глава 10
«Человек, как никто из живых существ,
любит себе создавать дополнительные трудности…»
Оставшись одна, я дрожащими руками вытащила из ячейки достаточно большую коробку и поставила её на стол. Почему-то мне казалось, что я собираюсь открыть ящик Пандоры и выпустить на божий свет страшные семейные тайны. Как ни странно, память Мэгги вообще ничего по этому поводу мне не говорила, вот то есть абсолютно! Тряхнув головой, я прогнала паникёрские мысли и решительно откинула крышку.
В ящике оказалось три отделения: в одном лежали коробочки, вид которых недвусмысленно говорил о том, что там драгоценности, в другом находились бумаги, причём сверху расположился открытый конверт с кучей печатей, ну и в третьем были деньги, для разнообразия – американские доллары. Много долларов. Симпатичные такие пачечки стодолларовых купюр приятного зелёного цвета. Я хотела удивиться, но потом вспомнила, что в те времена евро просто не было, а может, в этом мире и не будет.
Поборов чисто женское желание посмотреть на содержимое футляров, я взяла конверт и вытащила из него плотный лист гербовой бумаги с несколькими подписями и печатями. Пробежав глазами первые строки, я поняла, что это завещание дяди Кевина, в котором он, видимо, и оговаривает условия перехода ко мне средств со второго счёта.
Мелькнула мысль забрать документ с собой, но я быстренько от неё отказалась, потому как дома у меня сейфа нет, во всяком случае, я пока его не обнаружила, а хранить подобные бумаги просто в ящике стола – это совсем мозгов не иметь. Прочитать – да, нужно, но потом положить обратно.
Через десять минут я стала обладательницей следующей ценной информации: во-первых, доступ к половине второго счёта и накопившимся процентам я смогу получить только после того, как мне исполнится двадцать пять лет, то есть – через год с небольшим. В паспорте, который я неожиданно обнаружила в сумке, была дата моего рождения: девятое сентября 1940 года. А вот всей суммой я смогу распоряжаться лишь тогда, когда выйду замуж. При этом доступ к деньгам первые десять лет брака будет только у меня, и лишь спустя указанный срок я могу добавить в список лиц, имеющих доступ к деньгам, своего мужа. Ну что же… в этом была определённая логика. Во-вторых, дом по адресу Вестминстер-стрит, 19 является моей собственностью и не может быть продан, только передан по наследству детям или внукам. Прекрасно, я и не собиралась его продавать даже когда не знала о том, что проблем с финансами у меня нет вообще никаких. В-третьих, если со мной что-нибудь случится – не приведи Всевышний – до вступления в брак, то заявить права на наследство может некий мистер Александр Смолл, дальний родственник, который будет уведомлен в надлежащие сроки и так далее и тому подобное. Если же несчастье случится, когда я уже буду замужем, то средства делятся каким-то хитрым образом между супругом, детьми и этим самым неизвестным мистером Смоллом.
Положив бесценный документ обратно в конверт, я быстро просмотрела остальные бумаги. Это были старая купчая на дом, какие-то письма, несколько изрядно выцветших чёрно-белых фотографий. Я решила, что потом постепенно изучу всё, что здесь есть.
У меня оставалось ещё немного времени, и я не устояла и заглянула в несколько футляров, в которых вполне предсказуемо обнаружились драгоценности. Крупные серьги с рубинами, кольцо, кулон… всё достаточно массивное, старинное, явно семейные реликвии. Носить я их не собиралась, а вот небольшие круглые золотые часики забрала. Если их почистить и подобрать подходящий ремешок или браслет, то вполне можно носить, тем более что часов у меня не было, как и возможности проверять время по смартфону. Взяла я и небольшую связку ключей, лежащую под стопкой писем.
Положила часы и ключи в сумочку и убрала все футляры обратно в коробку. Сделала я это очень вовремя, так как почти тут же раздались шаги, и в помещение вошёл мистер Ллойд.
– Мисс Стюарт? – он вопросительно посмотрел на меня, мол, не помешал ли? Невольно вспомнила бессмертную комедию «Любовь и голуби»: «Извините, что помешал вам деньги прятать!»
– Да, благодарю вас, мистер Ллойд, – я встала из-за стола, и мы так же слаженно заперли ящик, в который банковский служащий убрал увесистую коробку.
– Прошу вас, – он галантно пропустил меня вперёд и начал поочерёдно запирать двери в хранилище.
Наверху я получила небольшую стопку купюр разного достоинства, выслушала десяток заверений в том, что Блайзберское отделение «Barclays Private Bank» в целом и мистер Ллойд в частности всегда будут рады видеть меня в стенах банка.
Выцарапавшись из цепкой хватки молодого человека, я вышла на улицу и отправилась в ближайшее кафе, чтобы переварить полученную информацию.
Сидя под симпатичным полосатым зонтиком, я погрузилась в размышления. Судя по отношению окружающих, о моём истинном финансовом положении никто не знает, что, в общем-то, и неудивительно.
Завещание, насколько я поняла, было оформлено в у нотариуса в Хоуптоне, да и не стал бы ни один уважающий себя представитель этой профессии нарушать закон о нераспространении, или как он тут правильно называется. Репутация – дело такое: заработать трудно, а потерять – легче лёгкого.
Банковские служащие, в частности, те, кто имел доступ к соответствующим сведениям, тоже не распространяются о количестве нулей на счетах клиентов, потому как себе дороже. Проболтаешься – и вылетишь с «волчьим билетом», да так, что ни один банк в стране тебя даже уборщиком не возьмёт. Так что цена болтливости и в этом случае слишком высока.