Я спрыгнул на землю и огляделся. Перед нами возвышалась тюрьма — огромная, серая, угрюмая, словно гигантский каменный монстр. Массивные стены с бойницами, высокие башни с часовыми, мощные ворота с коваными решётками. Место, созданное для того, чтобы даже надежда оставалась снаружи.
Вокруг — песок и сухая земля. Будто специально строили подальше от города, чтобы шум, пыль и жара делали жизнь заключённых ещё невыносимее. Воздух здесь был горячим и сухим, забивал лёгкие, заставляя чаще дышать.
Нас выстроили в шеренгу. Солдат стало больше, я насчитал примерно три сотни. Все маги, все с оружием. Такую армаду собрали для каких-то заключённых? Хотя это же тюрьма султана.
Пока мы стояли под палящим солнцем, нам нацепили кандалы. Холодный металл сомкнулся на запястьях и лодыжках, а тонкая цепочка соединяла их между собой, ограничивая движения. Умно. В таком положении много не набегаешь, да и магию не особо применишь. Это артефакт, который блокирует движение энергии по каналам.
Ещё месяц назад я бы напрягся, но сейчас у меня кожа стала отдельным видом канала. Так что в случае чего я им и яда, и льда отсыплю с лихвой. Но это при крайней необходимости. Пока подожду, узнаю, чего хотят и в чём обвиняют.
К каждому из заключённых подошла группа охранников, и нас повели к зданию. Я шёл, чуть сгорбившись, изображая покорность судьбе. Временно, конечно. До поры до времени буду паинькой.
Глазами цепко выхватывал детали. Часовые на башнях с ружьями и автоматами — не меньше трёх десятков. Охранники везде, куда ни глянь. Форма серая, лица суровые, в глазах — только ненависть и презрение.
Перед тем, как завести в здание, нам даже представление показали. Слева у стены выстроили группу из десяти заключённых: лица избитые, взгляды потухшие. Команда, выкрикнутая на турецком. Затвор. Бах! И тела упали, как подкошенные, оставляя на стене кровавые разводы.
— Неплохой способ устрашения, — пробормотал я себе под нос. — Демонстрация местных правил для новичков.
Со мной особо никто не разговаривал, просто тащили вперёд, грубо толкая в спину. Все попытки выяснить, куда меня ведут, игнорировались. Ясно, играем в молчанку.
Мы зашли в здание, и я с наслаждением вдохнул более прохладный воздух. Каменные стены защищали от жары, создавая внутри относительно сносную температуру. Хотя для меня с моей магией льда это не имело особого значения. Мог бы и в пустыне в полдень чувствовать себя прекрасно.
На мой вкус, внутри было немного темновато. Узкие окна пропускали минимум света, а факелы и масляные лампы, развешанные по стенам, давали больше теней, чем освещения. Хотя в этом климате такое решение имело смысл: солнце здесь не балует прохладой.
Нас привели в какое-то круглое помещение. Высокие потолки, голые стены из грубого камня. У стены стояли мужики с оружием, с лицами такими же каменными, как и всё вокруг. Тут с нас сняли кандалы, и один из охранников что-то сказал на турецком.
Ни черта не понял, но заметил, как все начали раздеваться. Мы в баню, что ли, пойдём? Не отказался бы. А потом ещё бы кваску холодненького, ну, или их кислого молока. После тряски в раскалённой банке это было бы в самый раз.
Пришлось следовать примеру остальных. Снял костюм, остался в одних трусах. Нам принесли кадки с водой. Турки, которые тут были, давай умываться, смывая дорожную пыль и пот. Я пожал плечами и вылил на себя ледяную воду. По телу пробежала приятная дрожь, вода стекала по коже, унося с собой усталость и напряжение. Через десять минут нам кинули робу, а нашу одежду забрали.
— Только не вздумайте трогать награды, — бросил я охраннику. — Это артефакты, вдруг кто пострадает.
Не уверен, что меня поняли, но на всякий случай предупредил. Возможно, Мустафа туда не только отслеживание запихнул.
С меня попытались стянуть кольцо, которое перед моим отъездом передал Сосулькин, — личную вещь генерала. Но оно не двигалось. Использовали мыло, нитку, но кольцо словно прикипело к пальцу. Туркам это очень не понравилось. Мучились они пять минут. Двое держали меня за руку, и ещё один тянул. Потом им дали приказ оставить всё как есть. Во всяком случае, я понял именно так, потому что они отстали.
Бросил взгляд на выданную робу. Серая грубая ткань, словно для мешков. Никаких карманов, ничего лишнего. Только каляки-маляки нарисованы на груди и спине — видимо, метки заключённых.
Облачились в новые одеяния. Мешковатая роба болталась на мне, как на вешалке. Рукава слишком длинные, штаны приходилось поддерживать руками. Портной явно не заморачивался с размерами — пошил всё на один, самый большой.
Открылась дверь, и все пошли. Тут меня остановили. Ну как остановили — ударили прикладом в живот. Пришлось изобразить, что мне больно: сложился пополам, охнул для убедительности. Сейчас, с кожей степного ползуна, я даже прикосновения не почувствовал, всё равно что пёрышком погладили.
— Бурая! — бросил мне турок, указывая на робу.
— Кто? — не понял я.
Ещё удар, теперь по рёбрам. Опять изобразил боль. Чёрт, да я лучше старика-торговца играю свою роль.
— Бурая! — повторил другой охранник, сопровождая свои слова жестами.
— Мужики, вы же не настолько идиоты, чтобы не понимать, что я на вашем не в зуб ногой? — поинтересовался, выпрямляясь. — У вас хоть один русскоговорящий есть? Ну, или жестами объясните, я пойму.
Спустя ещё несколько ударов мы, кажется, друг друга немного поняли. Мне показали, чтобы я следовал за ними. Ну вот, другое дело, могли же сразу так…
Мы вышли из умывальни и поднялись по ступенькам. Если я правильно посчитал, примерно на третий этаж. Меня втолкнули в помещение, напоминающее кабинет.
Просторная комната с высокими потолками. Грубая мебель из тёмного дерева — массивный стол, пара стульев, шкаф с какими-то папками. На стенах — причудливые ковры с геометрическим узором и несколько изречений на арабской вязи. В углу — неожиданно изящный кальян, который в этих пуританских условиях смотрелся особенно неуместно. Из маленького окна, забранного решёткой, открывался вид на тюремный двор, где сейчас занимались муштрой охранники
Воздух здесь был пропитан запахом табака, специй и чего-то ещё — возможно, страха тех, кто попадал сюда раньше. Атмосфера давила, но не на меня. Я слишком много видел, чтобы пугаться начальственных кабинетов.
Внутри ждал толстый турок лет сорока. Тоже в форме местных охранников и ещё с какими-то знаками отличия на груди — серебряные бляшки, похожие на звёзды, и вычурный значок с изображением башни. Пузо едва умещалось под ремнём, а пальцы, унизанные перстнями, напоминали жирные сардельки.
Меня посадили на стул напротив него. Охрана встала у дверей, готовая в любой момент броситься, если я сделаю что-то не так. Турок какое-то время просто рассматривал меня, поглаживая аккуратно подстриженную бородку. Затем заговорил, неожиданно на чистом русском:
— Я, Халиль Караагач, Баш Зинданджы, — начал он, выпятив грудь. — По-вашему я главный тут. Это место называется Сиях Кую, что значит «чёрный колодец».
— Магинский Павел Александрович, земельный барон из-под Енисейска, капитан, дипломат, — ответил я. — Хотелось бы узнать причину моего нахождения тут. Насколько мне известно, я гость вашего султана.
— А ты не понимаешь? — удивился турок, вскинув густые брови.
— Вообще не в курсе, — пожал плечами. — Ехал на важную дипломатическую встречу, а оказался в тюрьме. Немного непривычный способ приёма гостей у вас, знаете ли.
Халиль усмехнулся и взял со стола какую-то папку. Неторопливо полистал бумаги, будто наслаждаясь моментом. Потом снова посмотрел на меня.
— С чего бы начать? — произнёс он задумчиво. — Ты враг! Убивал наших военных, разрушал орудия и здания. Этого более чем достаточно для твоей казни. Но, как правильно сказал, ты дипломат, которого пригласил сам султан для подписания мира.
— Ошибочка вышла? — хмыкнул я. — Могу идти?
— Нет, русский, — покачал головой начальник тюрьмы. — Помимо этого, незаконно купил русских рабов на рынке Бахчисарая.
— Чего? — поднял я бровь. — В смысле «незаконно»? Я заплатил! Причём, замечу, немалые деньги.
— Ты не имел права этого делать! — оборвал меня мужик. — Потом из-за тебя пострадала делегация.
— Из-за меня? — удивился я, чувствуя, как внутри закипает злость. — На нас напали ассасины султана и покрошили ваших же людей. Я, между прочим, помогал им отбиваться. Можно даже сказать, спас ваших представителей.
Маленький нож сверкнул в руке турка и уже в следующее мгновение воткнулся мне в плечо. Молниеносное движение, я даже среагировать не успел. Впрочем, боли не почувствовал. Кожа степного ползуна надёжно защитила от такого пустяка. Но виду не подал, для убедительности даже скривился.
— Следи за языком, шакал! — огрызнулся Халиль. — Как ты, варвар, смеешь обвинять нашего султана в убийстве своих же людей?.. Потом из-за тебя затонула гордость торгового и пассажирского флота Османской империи — «Жемчужина».
— Вообще-то из-за ваших же пиратов, — хмыкнул я, осторожно вытаскивая ножик.
Охранники тут же дёрнулись, и мне в затылок упёрлось дуло. Бросил миниатюрное оружие на пол. Сделал вид, что это движение и нож причинили мне боль.
Начальник тюрьмы с удивлением смотрел на сухое лезвие. Видимо, ожидал увидеть кровь, но быстро взял себя в руки.
— Свидетели говорят, что это ты потопил корабль, убил граждан нашей страны, — продолжил он, не сбавляя напора.
— Так пираты, оказывается, ваши люди? — сдержал улыбку. — Они, случаем, не официально ли грабили суда? Может, ещё и с разрешения вашего монарха?
Мужик дёрнулся, и в следующее мгновение кристалл льда воткнулся мне в живот. О, вот это я почувствовал, холод пробрал даже сквозь мою защиту. Некритично, но неприятно.
— Ты хочешь смерти, сын шелудивой собаки? — встал начальник тюрьмы и подошёл. Он почти нависал надо мной. — Потом захватил судно, — продолжил перечислять мои «подвиги». — Так ещё посмел его получить в подарок от бея, угрожая расторжением мира. И тебе хватило наглости назвать судно именем дочери Нишанджи и оскорбить её!