Подошёл к зеркалу, висевшему на стене. Совсем забыл о возрасте этого тела: почти девятнадцать лет… А что успел? Достиг шестого ранга магии, создал мини-армию монстров, стал земельным аристократом, заключил мир между империями, получил титул бея и новые земли. Не так уж плохо для пацана.
В зеркале отражался молодой мужчина со светлыми волосами и пронзительными голубыми глазами. Лицо слегка осунувшееся от усталости последних дней, но взгляд — цепкий, внимательный, совсем не юношеский. Глаза человека, повидавшего больше, чем положено в таком возрасте.
Вздохнул и отвернулся от зеркала. Забрал монстров, попрятавшихся по углам, и вышел из комнаты. В коридоре было непривычно тихо: ни звука шагов, ни голосов слуг. Но стоило мне закрыть дверь, как из ниоткуда появились десять служанок, выстроившиеся вдоль стены. Они стояли, скромно опустив глаза, но при моём появлении тут же поклонились и хитро улыбнулись.
Дурочки, я же видел вас через паука. Видел, как вы прислушивались к стонам за дверью, передавали друг другу записочки, хихикали. Как ваши тела покрывались испариной и вы тяжело дышали, представляя то, что якобы происходило внутри. Девки есть девки, и неважно, из какой они страны.
— Мустафа? — произнёс я медленно, оглядываясь по сторонам. — Где он?
Никто не отреагировал. Видимо, языковой барьер по-прежнему мешает. Пришлось показывать руками, что я его ищу: изображал высокого мужчину с бородой. Весёлая пантомима, ничего не скажешь.
Одна из девушек — маленькая, с большими тёмными глазами и лукавой улыбкой — наконец кивнула и жестом пригласила следовать за ней. Мы прошли по нескольким коридорам, спустились по лестнице и оказались в небольшой комнате, где бей завтракал.
— Магинский? — удивился он, подняв глаза от тарелки с какими-то сладостями. На его лице расплылась широкая улыбка. — Ты рано. Обычно молодые больше времени проводят в постели после первой ночи.
В его глазах плясали озорные огоньки. Вот же старый пройдоха, туда же! Хотя чего я ожидал?
— Я готов ехать, — ответил сухо, никак не реагируя на его намёки.
— Праздник по всей стране на два дня. Ты приглашён… — начал он, отламывая кусочек от какой-то пахлавы.
— Я готов ехать! — повторил чуть грубее, перебив бея. — Мне пора.
Хватит уже церемоний, праздников и прочей мишуры. Дело сделано: мир подписан, брак заключён. Теперь надо возвращаться домой, где меня ждут настоящие дела.
Мустафа покачал головой, вытирая рот салфеткой. В итоге через час мы оказались на улице. Десяток машин и два грузовика уже ждали, выстроившись в ряд перед входом.
— Ты ничего не забыл? — хитро посмотрел турок, поглаживая бороду. — Или, точнее, кого…
— Точно! — хлопнул себя по лбу, изображая внезапное озарение. — Мои медали и награды в тюрьме. Я хочу их забрать.
Лицо Мустафы вытянулось, брови поползли вверх. Он явно не ожидал такого ответа.
— Я вообще-то о твоей жене, — произнёс турок, слегка напрягаясь.
Пожал плечами. Если Зейнаб захочет, пусть едет. Если нет — может оставаться в Константинополе. Да хоть навсегда! Мне без разницы, главное — увезти с собой мирный договор.
Прошёл час, а может, и больше. Я уже начал подумывать, что мы так и будем торчать у дворца до вечера, но, наконец, появилась Зейнаб.
И каково же было моё удивление, когда увидел, что два грузовика — это её, сука, вещи. Тряпки, косметика, какие-то штуки. А ещё десять машин нам нужны для служанок и слуг. Целая армия людей в красивых одеждах суетилась вокруг, таская сундуки, коробки, свёртки.
Охренеть она барахольщица! Хотя чему удивляться? Дочь Нишанджи привыкла к роскоши. Да ещё и женщина — они все такие. Елена и Вероника тоже любят наряжаться, хотя им больше по душе что-нибудь практичное, для охоты.
С медалями и наградами вышло всё немного проще: их уже забрали из тюрьмы, начистили до блеска и вернули мне на бархатной подушечке. Коробочка с орденами, медали Русской империи — всё в идеальном состоянии.
Блин… А я рассчитывал того начальника навестить и вырвать ему кадык. Ладно, может, в другой раз.
Зейнаб отказалась ехать с нами и осталась со слугами. Почему-то это меня не удивило. Мы с беем забрались в машину. Кортеж тронулся, медленно выезжая за пределы дворцовой территории. Нам предстоит почти десять дней трястись, чтобы добраться до моих новых земель.
Почему-то отказались от маршрута через воду. Судя по намёкам Мустафы, это всё из-за меня и того, что «Жемчужина» затонула. В целом плевать. На машине так на машине, хоть на верблюдах. Хочу уже вернуться домой, к своим.
Когда мы выехали за пределы города, бей заметно расслабился. Откинулся на сиденье, расстегнул воротник, даже улыбаться начал чаще.
— Ты доволен, Магинский? — спросил он, глядя на проплывающие за окном поля. — Выполнил свою миссию?
— Вполне, — кивнул я, разглядывая кольцо на пальце — символ моего нового статуса. — Мир подписан, границы определены. А весь этот цирк с женитьбой… Что ж, просто бонус.
Вообще, интересно получается. На одном пальце у меня кольцо от Ростовского, а на другом — от султана.
Мустафа усмехнулся, но в его глазах мелькнуло уважение.
— Знаешь, а ведь с тебя сняты все обвинения, — произнёс он через некоторое время. — Ты теперь не просто русский дипломат. Ты бей, часть нашей страны. Меня тоже больше ни в чём не обвиняют. Я не виноват в проигрыше. Проблем у моей семьи не будет. Вернусь в Бахчисарай к своим, а то соскучился.
Он говорил это с явным облегчением, словно с его плеч свалился огромный груз. Вообще, бей оказался достаточно нормальным мужиком. Не без своих странностей, конечно, но кто из нас идеален?
Пару раз я пытался у него спросить про Зафира, но он избегал что-либо говорить, переводя разговор на другую тему или делая вид, что не расслышал вопроса. Я так и не понял, был ли Мустафа в курсе, кто с ним путешествовал, или нет.
День сменился вечером, вечер — ночью, ночь — утром. Время словно растянулось, став вязким и однообразным. Мы останавливались только для того, чтобы заправить машины, купить еду и дать отдохнуть водителям. Ну, и ещё по требованию Зейнаб, конечно. Видите ли, девушке нужно периодически принимать ванну и мыться.
Мустафа, как только мы покинули Константинополь, словно сбросил с себя официальный образ и стал более разговорчивым, даже весёлым. Рассказывал анекдоты, вспоминал забавные случаи из жизни. А ещё он знал множество историй о местах, через которые мы проезжали, — где какой султан одержал победу, где какой шехзаде был рождён или убит.
Мы миновали больше половины пути, когда скука стала просто невыносимой. Чтобы хоть как-то развлечься, я попросился за руль. Вот тогда все дружно хапнули адреналина, но больше турки, чем я. Не понравился им мой стиль езды. Слишком быстро, опасно, непредсказуемо. Они вцеплялись в сиденья, бледнели, крестились (хотя вроде им это не положено?), а некоторые даже молились вслух.
Дорога петляла среди холмов, поднимаясь всё выше в горы, а потом снова спускаясь в долины. Пейзажи менялись: сначала были зелёные луга и возделанные поля, потом начались более засушливые районы, переходящие в полупустыни.
Водила наш оказался нормальным мужиком, и его напарник — тоже. Молчуны поначалу, они постепенно разговорились. Все поделились историями своей жизни, рассказывали о хобби, женщинах и службе. Ничего секретного, понятное дело, и я многое утаивал о себе, но что-то рассказать пришлось — не молчать же десять дней.
А что было делать четырём мужикам в замкнутом пространстве столько времени? Спорили о политике (насколько я мог участвовать в таких разговорах без знания языка), обсуждали различия между нашими культурами, делились байками. Мустафа переводил, хотя иногда, подозреваю, пропускал какие-то пикантные подробности, которыми делились водители.
Однажды вечером, когда мы остановились на ночлег в захолустном городишке, мне довелось увидеть Зейнаб вблизи. Она выглядела уставшей от дороги, но держалась с достоинством, не позволяя себе никаких жалоб.
— Как тебе путешествие? — спросил я.
— Утомительно, но терпимо, — ответила сухо, едва взглянув на меня. — Променять столицу ради жалкого клочка земли рядом с русскими варварами… Об этом я всю жизнь мечтала, к этому меня готовили!
— Цени, — кивнул ей. — Мы только поженились, а я уже твои мечты в реальность воплощаю.
Как же она скуксила своё закрытое вуалью личико. Не то чтобы мне очень хотелось с ней говорить или подшучивать, просто скучно.
Кристалл Зейнаб по-прежнему держала при себе. Я заметил, как она машинально касается груди, где, видимо, хранила его в каком-то мешочке или на цепочке. Даже во сне, наверное, не расставалась с ним. Парочку раз попробовал попросить подарить камень мне, продать, обменять, но турчанка ни в какую.
Ну ничего, «принцесска», ещё посмотрим, как ты себя начнёшь вести. Лахтину подчинил и тебя тоже смогу.
Мы двинулись дальше. Постепенно воздух становился всё суше, количество пыли увеличилось. Наш путь медленно, но верно подходил к завершению. Пейзаж изменился до неузнаваемости: теперь вокруг были только выжженная солнцем земля да редкие кустарники, цепляющиеся корнями за скудную почву.
И вот пошли деревни, которые я уже проезжал, когда мы ехали в Константинополь. Покосившиеся домики, высохшие поля, редкие группы людей, работающих под палящим солнцем. Бедность была видна невооружённым глазом.
Наконец, мы остановились. Я дружно с остальными выбежал из машины и давай тянуться. Мышцы, затёкшие от долгого сидения, протестующе ныли, в суставах хрустело, спина болела так, словно по ней проехался каток.
Местные смотрели только на меня. Согнали всех турок, чтобы они встретили своего нового иностранного бея с женой. Было в их взглядах что-то среднее между любопытством и страхом. Наверное, для них это всё равно что встретить монстра, только разумного.
Почти сразу я начал вникать в дела. Хотелось, конечно, сначала к своим отправиться, благо русская граница видна невооружённым глазом, там стояли наши войска. Но чует моё сердце, что они меня оставят, не выпустят обратно. Поэтому сначала разберусь тут, а потом уже поеду дальше.