На самом деле «напрячься» — слишком мягко сказано. Я выжал из своего источника всё до последней капли, чуть не сжёг каналы и даже использовал новую магию, о которой пока ничего не знал.
Дядя Стёпа закрыл глаза и сосредоточился. Лицо молодого алхимика начало меняться, словно восковая маска под пламенем свечи. Сначала на нём отразилось изумление: брови взлетели вверх, рот приоткрылся. Потом пришла злость: губы сжались в тонкую линию, желваки заходили под кожей. Наконец, появилось разочарование: уголки губ опустились, морщинки прорезали лоб. Эти эмоции сменяли друг друга по кругу, как картинки в калейдоскопе.
Через новое зрение я видел, что старик исследует своё состояние. Энергия источника Лампы текла по каналам тела, и дядя Стёпа, похоже, изучал каждый изгиб, каждую развилку, каждый узел. Осмотр длился примерно пять минут.
— Ну что я могу сказать? — открыл глаза старик в теле юнца. — Не понимаю, как ты сам с этим всем справился, но получилось. Не совсем так, как планировал, но я жив, и это главное.
Его голос звучал одновременно удивлённо и раздражённо. Дядя Стёпа был благодарен за спасение, но явно недоволен результатом.
— Поздравляю, — я дёрнул щекой. Что-то мало благодарности от засранца.
— Вот только… Даже не знал, что так можно, — потёр губу мужик, и его палец задержался, ощупывая молодую, непривычно гладкую кожу. — В общем, ты каким-то образом умудрился соединить наши души.
Слова прозвучали как диагноз. Я внутренне напрягся. Соединить души? Это было за гранью моих намерений. Я просто хотел вернуть обоих в тело, не более того.
— Что? — поднял бровь, непроизвольно выпрямляясь.
— Сам не понимаю, — продолжил дядя Стёпа, разглядывая свои — теперь уже Лампины — руки. — Моя и душа пацана по факту одна, но их одновременно две. Если раньше я тихо-мирно спал у него внутри, то теперь…
Он не успел закончить мысль. Что-то изменилось. Тело рыженького вздрогнуло, словно через него пропустили разряд тока. Осанка сразу поменялась: плечи поникли, спина сгорбилась. Глаза, секунду назад жёсткие и колючие, стали широкими и испуганными.
— Господин, что происходит? — голос Лампы звучал совсем иначе — выше, мягче, неувереннее.
Я видел, как источник снова стал другим. Теперь яркая часть ядра сияла сильнее, а тусклая отступила на второй план, словно два сознания боролись за контроль над телом и сейчас верх взял сам Лампа.
— Да ты что? — голос опять изменился, став глубже и саркастичнее. Дядя Стёпа перехватил контроль. — Сам догадался или кто подсказал? Гений ты малолетний…
Удивительное зрелище. Два сознания в одном теле, две личности, сражающиеся за право говорить, двигаться, существовать. Их борьба была видна не только в голосе и мимике, но и в самой структуре источника. Энергия перетекала от одной части ядра к другой, словно волны прилива и отлива.
Невольно чуть отвисла челюсть. Я умудрился как-то слить две души… Что-то новенькое даже по меркам этого мира. Не знаю, радоваться или…
— Почему? Нет! Я не хочу! Это моё тело! — снова вырвался на поверхность рыженький.
Его лицо исказилось страданием. Губы дрожали, глаза наполнились слезами. Руки сжались в кулаки, ногти впились в ладони. Всё его существо протестовало против вторжения чужого сознания.
— Думаешь, я особо желал? — вступил в их диалог алхимик, перехватывая контроль. — Прям мечтал объединиться с сопляком безмозглым! Жил сотню лет, чтобы потом делить одновременно тушу с тобой?
Его голос сочился ядом и презрением. Казалось, дядя Стёпа испытывает физическое отвращение к самой идее делить тело с Лампой. Хотя раньше это его не смущало. Но там было так: то один, то другой, а теперь вместе.
— Выгоните его! — Лампа схватил меня за руку, пальцы впились в мою кожу с неожиданной силой.
Тут же одна ладонь паренька ударила по второй, словно наказывая её за непослушание. Дядя Стёпа перехватил контроль.
— Фу! Место! — одёрнул он Лампу, словно нашкодившего щенка. — Сиди и не вякай! Совсем страх потерял, сопляк?
Это было бы даже комично, если бы не оттенок трагедии, проступающий в каждом движении и слове двойственного существа передо мной. Два сознания, запертые в одном теле, вынужденные делить каждый вдох, каждую мысль, каждое действие.
— Господин… — слёзы полились по щекам рыженького, его голос дрожал от отчаяния.
Ситуация становилась всё более абсурдной и неконтролируемой. Нужно что-то решать, причём быстро.
— Тихо! — вмешался я, повысив голос.
Мой окрик заставил обоих умолкнуть. Тело рыженького замерло, а источник стабилизировался. Обе части ядра сияли с одинаковой интенсивностью, словно заключив временное перемирие.
Что тут сказать? Могу лишь развести руками. Вышло как вышло. Ситуация далека от идеальной, но сейчас просто нет времени исправлять её, у нас слишком много других проблем. Да и, признаться честно, я в душе не предполагаю, что делать.
— Как же тебе повезло, рыжее ты недоразумение! — хмыкнул старик, снова перехватывая контроль. — Сначала спасли, когда ты чуть рассудка не лишился, а меня подчинили. Потом идиот решил из-за тёлки блеснуть, вот только не понятно, чем? Тупостью? Желанием сдохнуть? Она же страшная, как семь подвалов. Выпендрился? Сам чуть не сдох и меня за собой потянул. Тебя, урода неблагодарного, вернули, а ты тут слёзы льёшь?
Его слова были жёсткими, но в них проскальзывала странная забота. Дядя Стёпа злился не только из-за собственного положения, но и из-за глупости Лампы, который едва не угробил их обоих.
— Не говорите так о Евдокии. Она хорошая, добрая и любит меня, — хныкал Лампа, вновь перехватывая контроль. — Она в меня верит.
Девушка, из-за которой всё это началось, сама того не зная, стала причиной слияния двух душ, превращения Лампы и дяди Стёпы в странного двойственного монстра.
Вообще, было даже забавно наблюдать за этим театром двух актёров в одном теле, но в данный момент я думал о том, что мне теперь с ними делать. И без того проблем выше крыши, а тут ещё эти двое со своими разборками.
— Старик, ваши сознания переплелись? — спросил, переходя к сути проблемы.
— Да! — поморщился мужик, и лицо рыженького сложилось в гримасу отвращения. — Знал бы ты, что у него там в голове… Фигня полная.
Дядя Стёпа сделал неопределённый жест рукой, словно пытаясь объяснить невыразимое. По его тону я понял, что мысленный мир Лампы оказался для алхимика неприятным сюрпризом.
Плохо… Очень плохо. Из пространственного кольца появился кинжал — тонкое лезвие блеснуло в свете, падающем из окна. Проклятие, снова придётся себя калечить!
Пока они спорили, я схватил руку рыженького и пырнул себя ножом. Кровь тут же выступила на рубашке, а боль прострелила всё тело. Оба заткнулись мгновенно. А потом началось представление. Тело рыженького тут же скрутило, словно невидимые руки выворачивали каждый сустав. Клятва крови вступила в силу: тот, кто нанёс мне рану, должен был расплатиться.
— А-а-а-а! — закричал Лампа, его голос взлетел до невозможных высот.
— Какого хрена, Магинский? — подключился алхимик, и тон сменился на низкий рык.
Боль была единственным языком, который понимали оба. Я отменил действие клятвы крови, и тело рыженького обмякло, словно марионетка с обрезанными нитями. Помог ему подняться и сесть на кровать, чувствуя, как собственная рана пульсирует в такт сердцебиению.
«Работает, — подумал я. — Хоть клятва крови на обоих по отдельности… Я должен был убедиться, что теперь она функционирует, когда они — одно целое».
— Сейчас оба даёте мне клятву молчания, — тут же начал, не теряя времени. — Обо мне, моём роде, обо всём.
— Что? Зачем? — хлопал глазами Лампа, не понимая, к чему такие строгости.
Его наивность, граничащая с тупостью, начинала раздражать. Пришлось ещё раз повторить ранение себя их руками. Вот тогда оба сделали то, что я просил. Пока они приходили в себя, пил лечилку и заливал ею уже третью рану за последние сутки, нанесённую из-за Лампы. Кровь остановилась.
Зачем я это сделал? Дядя Стёпа… Как бы глупо это ни звучало, но ему я мог доверить свой главный секрет, который он недавно узнал. Сам такой — переселенец из другого мира, занявший чужое тело. А вот пацан… Никто не должен знать, что я занял это тело. Слишком опасно, слишком непредсказуемо. Одна случайная фраза, и я превращусь из графа Магинского в одержимого, которого нужно уничтожить.
С этой новой проблемой разобрались. Почти…
— Так, слушайте меня, — привлёк их внимание, стараясь говорить уверенно, несмотря на боль. — У нас тут дел выше крыши. Людей и тварей, кто хочет меня убить и забрать род, тоже немало. Так что у вас день, чтобы научиться общаться друг с другом, работать вместе, уживаться. Считайте, что вы теперь семья.
— Уродов… — хмыкнул алхимик, скривив губы в усмешке.
— Да как угодно! — оборвал я. — А я озвучу задачи. Зелье против отравления кровяшей… Оно должно быть лучше, мощнее и эффективнее. Неплохо бы помочь разобраться с тем, какая магия во мне проснулась. Ещё монстры новые: степные ползуны, песчаные змеи. Их нужно изучить и понять, что можно сделать, помимо брони. Увеличить объёмы производства зелий в целом. И это так, по верхам.
Мой голос звучал всё более утомлённо. Сказывались бессонная ночь, потеря крови и истощение источника. А вот время и количество врагов поджимали.
— Кто против нас? — тут же сосредоточился дядя Стёпа, перехватывая контроль над телом.
Его глаза сузились, взгляд стал острым и холодным. Несмотря на конфликт с Лампой, дядя Стёпа знал, что его выживание напрямую связано с моим родом, лично со мной. И если всё пойдёт через одно место, то планы алхимика о новом теле накроются медным тазом.
— Орден, император, ставленник, аристократы, монголы, некроманты, моя… тётка, — перечислял я, загибая пальцы. — Добавляем сюда то, что скоро я уеду на суд земельных в столицу, род хотят разорвать. Так что ваша проблема кажется такой…
Я не закончил фразу, но смысл был ясен. На фоне всех этих угроз личные неурядицы дяди Стёпы и Лампы выглядели мелкими и незначительными.