— Твари полезли из-под земли, — продолжил Журавлёв, глядя куда-то мимо меня. — Как, когда и почему никто не заметил, что они тут у вас подкопы сделали и систему землянок… Это я ещё не выяснил. Ну а последнее — секретная информация.
— Артефакт, значит, — кивнул я, и шея отозвалась болью. — Хорошая штука… Какого ранга?
— Заткнись! — тут же оборвал меня лейтенант, его голос зазвучал резче. — Как ты понял время нападения?
Вот с этим сложно… Придётся что-нибудь придумать, хотя… Пожалуй, ход с правдоподобной ложью будет лучшим.
— Забрался на крышу подышать воздухом, — улыбнулся, кривясь от боли в потрескавшихся губах. — Посмотреть на степь, а то по дому и лесу соскучился. И тут вижу, как вы ползёте, не вы конкретно, а люди из ССР. Конечно, могли и получше скрываться… Дальше сложил один плюс один.
— Шибко ты умный, Магинский, и удачливый. Всегда в нужном месте оказываешься, — начал раздражаться Журавлёв, и его пальцы нервно забарабанили по краю кровати.
Пора собирать свои награды со всех сторон. В палате тихо, никого, кроме охраны и этого усталого лейтенанта. Все раненые — в госпитале, один я под стражей в пустой медчасти. Идеальное время для манёвра.
— Развяжите! — кивнул я солдатам, которые меня охраняли. — Хочу рапорт написать.
Лейтенант очень удивился. Брови его взлетели вверх, глаза распахнулись. Но после секундной паузы он махнул рукой солдатам, и бойцы с явной неохотой принялись развязывать путы.
Мне дали бумагу, карандаш и походную сумку из кожи, которую приспособили в качестве подставки. Здоровая рука начала вырисовывать буквы. Через двадцать минут я закончил и протянул свой рапорт.
Журавлёв тут же впился в него глазами, стал читать и морщить брови. Его лицо менялось с каждой строчкой — от подозрительности к недоумению, затем к изумлению. Когда мужик закончил, то поднял голову и уставился на меня, разинув рот.
— Вы всё верно поняли, — кивнул я. — В вашей операции участвовал и я. Вы сообщили о моменте начала, а мне, чтобы противник не заподозрил лишнего, пришлось ждать. Когда получил от вас сигнал, то предупредил всех. Благодаря этому мы и врага схватили, и минимизировали потери. Великолепное командование, господин лейтенант. А как доработали план, использовали меня в офицерской школе, словно своего человека! Уверен, вас ждёт повышение, а может быть, и награда. Повезло мне с командиром. Если бы не плечо, я бы похлопал.
Мужик стоял растерянный и не понимал, что происходит. Он глядел на меня, на рапорт и так по кругу. Его лицо выражало такое изумление, что я с трудом удерживался от смеха, несмотря на боль.
— А… — выдавил Журавлёв. — Я… Ты… Мы…
— Если вопросов ко мне больше нет, то я бы хотел остаться один, — перебил его уверенным тоном. — Думаю, охрана мне больше не нужна.
Лейтенант ещё не пришёл в себя, но кивнул солдатам. С минуту они на меня пялились, словно пытались прочитать мысли, а потом оставили одного в пустой медчасти.
Когда шаги затихли в коридоре, я откинулся на подушку. Выдохнул. Пустая палата, пустая медчасть, только я и мои мысли. В такой тишине даже дышалось легче. Достал лечилку из пространственного кольца. Поморщился от жжения, когда вылил жидкость себе на бинты, и зелье тут же впиталось в повязку. Приятное тепло разлилось от плеча, заставив на секунду задержать дыхание от неожиданности.
Потом ещё пять флаконов отправил себе в рот. Следом выносливость и магическое восстановление. В целом всё очень хорошо, только вот плечо и нога… Потребуется время.
Приказал своим паучкам менять положение и двигаться ближе ко мне. В пустой медчасти им было раздолье: никто не заметит ледяных разведчиков. Монстры влезли через вход. Они скользили по стенам и потолку, бесшумные и незаметные, собирая информацию о пустых коридорах и палатах.
Я же закрыл глаза и уснул. Усталость и лечебные зелья сделали своё дело, погрузив меня в глубокий сон без сновидений.
Пришёл в себя ночью. Тело уже не так ныло — зелья начали действовать. Рядом на стуле спал Коля. Его худая фигура скрючилась в неудобной позе, голова свесилась набок. Он тихо посапывал, изредка вздрагивая во сне.
Повернул голову и увидел бумаги на столике рядом. Листы лежали аккуратной стопкой, перевязанные бечёвкой. Любопытство взяло верх, и я потянулся здоровой рукой.
Взял первую страницу, просмотрел, и улыбка вспыхнула на моём лице. Это оказались слова признательности от солдат почти всей части. Обычные бойцы, кое-как выводившие буквы, благодарили меня за спасение, за своевременное предупреждение и грамотные действия. Их слова были просты и искренни, без лишних украшательств и подобострастия.
Я бережно отложил письма и взял следующую стопку. Теперь уже земельные аристократы. Они благодарили меня как офицера и как собрата-аристократа за то, что помог и спас их жизни. Всего пятнадцать официальных бумаг о долге передо мной. Послания были более вычурными, с завитушками и высокопарными оборотами. Но сквозь все эти словесные кружева проглядывала искренняя благодарность. Возможно, даже уважение.
Лучше, чем ничего. Тут даже от офицеров были послания: Щетины и Сосульки. Их благодарности выглядели краткими, по-военному лаконичными, но от этого не менее ценными.
Судя по записке от Щетины, ко мне никого не пускали, кроме Костёва, и то по разрешению Журавлёва. Пацан, видимо, использовал своё положение помощника, чтобы пробиться в палату.
Вот она — моя награда за случившееся. Пусть пока только часть, но имя Магинского запомнят почти все. Пятнадцать должников среди земельных — тоже неплохое начало, как раз пригодится потом. Уже не с пустыми руками и слухами поеду на фронт.
Что касается моего финта с Журавлёвым… Да, командование решило: плевать на потери, главное — поймать врага, причём массово. Ну, расскажу я сейчас об этом, дальше что? Солдаты, земельные ничего не изменят в этой части. Сошлют всех на фронт и там переломают. Видел такое в прошлой жизни. Да и сам порой принимал тяжёлые решения для успеха.
Главное — задача выполнена. И я мог бы стать проблемой, если бы начал сейчас пытаться обвинять командование. Тогда мои планы пошли бы через одно крайне тёмное и глубокое место.
А так… В секретной операции ССР участвовал. Уверен, Журавль сможет настрочить несколько лишних бумажек. И вот я — причастный к делу, а он — герой, который решил защитить солдат. Моё имя снова мелькнёт в отчётах этого самого командования. Ну и, видя кучу посланий, примерно прикидываю, какие рапорты уже написаны военными о случившемся и моей роли.
Хреново только, что если бы меня действительно предупредили, как я придумал… В таком случае люди бы не пострадали, ведь смог бы подготовиться. А так это на командовании и ССР. Сделал всё возможное, чтобы помочь, хотя, наверное, не должен был.
В любом случае перевернул ситуацию в свою сторону даже тут. Задумался: «Шпионы действительно достаточно глубоко залезли в нашу армию». Пока только понять не могу, как и чем подкупают офицеров, что они свои задницы продают врагу?
Взгляд упал на спящего Колю. Пацан выглядел измотанным: тёмные круги под глазами, несколько ссадин на лице. Но он здесь, рядом. Верный, как собака. В этом хаосе политических игр такая преданность дорогого стоит. И дело не в клятве крови, она завязана на другое. Желание быть тут — его личное.
Я кивнул пацану, зевнул и снова уснул. Чувствовал, как лечебные зелья медленно восстанавливают моё тело.
Проснулся от того, что на меня пристально и очень близко смотрят. В воздухе витал запах хозяйственного мыла и… дегтярного. А ещё каких-то трав.
— Катя? — улыбнулся, не открыв глаза до конца. — Не буду я тебя целовать, даже не проси. Всё равно не превратишься ты в принцессу.
— Дурак! — фыркнула девушка, выпрямляясь. — Твой командир дурак и остолоп.
В моей палате были Коля и Руднева. Костёв стоял у окна, подпирая подоконник худыми плечами. Лучи утреннего солнца окрашивали его фигуру в золотистые тона, делая ещё более тощим и угловатым.
Катя же стояла рядом с кроватью, скрестив руки на груди. В мужской форме она выглядела почти комично: китель висел на ней, как на вешалке, а брюки смешно топорщились в бёдрах.
— Чего хотела? — спросил я, приподнимаясь на локте здоровой руки.
Раны уже не так ныли. Ещё несколько дней, и буду как новенький. Хвала магии и зельям.
— Да всё пытаюсь понять, кто ты? — серьёзно произнесла девушка, присаживаясь на край кровати. — Все в ССР всполошились из-за тебя, а потом, наоборот, начали хвалить, мол, герой, помог в задаче. Признайся, ты работал с кем-то ещё? — слегка обиженно произнесла прапорщик.
— Что ты, — хмыкнул я, поправляя подушку. — Из заблудших девушек только ты.
— Странно это как-то, — она подозрительно сощурилась. — Об операции не знала я, ты всегда был рядом, и вдруг, оказывается, в курсе.
— Не бери в голову, — я пожал плечами, стараясь не морщиться от боли. — Армия — сложная структура. Ты отвечаешь только за себя и свои приказы.
Катя неотрывно смотрела на меня, словно пыталась прочесть что-то в моих глазах. Её брови сошлись на переносице, а губы сжались в тонкую линию. Она явно была недовольна моими уклончивыми ответами.
— Вот! — девушка бросила на кровать коробку, завёрнутую в простую серую бумагу. — Тут две медали тебе. Орден Георгия четвёртой степени за храбрость и медаль «За усердие» на Аннинской ленте. Первая — за личное мужество, вторая — за умелое командование. Мало кто получает сразу две за один бой.
— Ух ты, — изобразил удивление и посмотрел на девушку.
Катя отводила взгляд и поджимала губы. В её глазах мелькала тень зависти, но не злобной, а, скорее, восхищённой. Она явно хотела чего-то подобного для себя.
— Завидуешь? — поинтересовался я, разворачивая коробку.
Внутри действительно лежали две награды. Орден — строгий, с крестом и лавровым венком, и медаль — более пышная, на красной ленте. Обе сверкали, как новенькие.
— Я? — вдруг выпрямилась Руднева, вскидывая подбородок. — Нет! Сама заслужу.