ГЛАВА 7
ДОМ ВОРОНОВА
Он не жалел и вечером, когда вечером, вместе с Леной они ехали в порт, где ожидал превращенный в ресторан старый сухогруз, несколько лет назад приобретенный в качестве металлолома Станиславом Сергеевичем и доведенный им до уровня высокого. Во всяком случае, это можно было понять со слов и дяди и племянницы.
Предложил им съездить повеселиться сам дядя, Станислав Сергеевич, и вот теперь, за рулем синего "Опеля" быстро мчала их к цели раскрасневшаяся от предвкушеия Лена. Было уже темно. Как всегда на юге, ночь упала внезапно. Мимо скользили огни встречных машин, горели витрины и вывески всевозможных увеселительных заведений. Рассматривыая сквозь стекла машины вечерние достопримечательности города, сливавшиеся сейчас в сплошной яркий калейдоском, Александр пытался проанализировать события прошедших суток. И понимал, что объяснения найти не может. Может быть, стоило все рассказать Станиславу Сергеевичу и Лене? Даже наверное стоило. Тем более, что наверняка его принимают за кого-то другого. И убедиться в этом было бы лучшим выходом. Да, скорее всего придется рассказать. Наверное, утром он это и сделает. Еще оставалось одно объяснение, но это уже из вариантов наихудших: возможно он действительно сошел с ума и, как всякий сумасшедший не может справиться с накатом своей личной псевореальности. Об этом не хотелось думать, но проверить тоже стоило. Скорее всего, он и не рассказал Лене ничего, потому что, получи его последнее предположение подтвержение, он категорически не хотел бы, чтобы она об этом узнала. Вот лучше с утра он и займется проверками своей виртуальной известности здесь, благо знает способ, как это сделать. И ещё радовало, что весь сегодняшний день прошел без эксцесов. События запечатлелись в памяти урывками, что естесственно, потому что вспоминаются только самое яркое, хоть и прошло всего несколько часов. Вот, например... Их длинная машина, оставив позади больницу, тихо скользит по раскаленным улицам. Колеса вязнут в расплавленном асфальте. Впрочем, здесь в машине, как Александр уже убедился, прохладно. Наконец, притормозив, повернули к железным воротам, которые немедленно поехали в сторону, открывая вьезд, и какой-то мужчина, оттаскивал злобно рвущуюся с поводка кавказскую овчарку, ростом с небольшого медведя. Машина плавно сворачивает к воротам, проезжает мимо ставшей на дыбы собаки и, свернув к ярко освещенному входу в дом, останавливается. Шофер выходит и отрывает задние двери со стороны хозяина. Александр и Лена выходят сами. Дрожащий от зноя воздух после прохладного нутра машины кажется раскаленным, хотя, странно, - вдоль спины проходит волна озноба. А вот совсем близко, но в другой стороне от ворот, громко лает собака, судя по голосу такая же огромная, что и первая. Звуки разносятся далеко, и даже тихие слышатся необыкновенно ясно. Один из охранников вытаскивает сигареты и закуривает. Запах сигаретного дыма. Александру тоже хочется курить. Скрипит гравий под подошвами туфель, подходит к нему только что отдавший распоряжения людям Станислав Сергеевич. Закинул голову к небу и говорит: - Это мой дом. Дом был необычен. В центре уходила в подсиненную бездну высокая башня, острым шпилем намекавшая на готическую мысль архитектора. Впрочем, тому же служили разного рода башенки, зубцы и узкие стрелочные окошки на обоих крыльях, пристроенных по сторонам башни. Все эти кажущие угрюмыми детали, вместе с временами настигающей чувством нереальности всего происходящего, добавили новый нюанс в облик этого города и нового мира, который - Александр, почему-то, сразу поверил собственной интуиции - уже не захочет отпустить его. Они поднялись по ступеням и открыли тяжелую коричневую дверь, матово блеснувшую полированной древесиной, и вошли в небольшую прихожую, что-то вроде коридора с двумя дверьми. Одну, ближайшую, открыл Самсонов и, пропуская вперед Олега, вошел следом. Они попали в большой зал, со всеми атрибутами финансового благополучия бладельца, как-то: камин, сейчас потухший, вытяжной колпак камина, украшенный смутно средневековыми узорами и, почему-то, головой оленя, слепо уставившейся поверх голов людей куда-то далеко, наверное, в в покинутые леса, где он имел неосторожность потерять бдительность на чужой охоте; также кресла, диван, журнальный столик и что-то вроде буфета, который лишь таковым выглядел, а на самом деле прятал в чреве различные напитки, от которых Александр отказываться не стал. Дом этот в том виде, которым предстал перед взором Александра, возник исключительно по воле Воронова, с детства питавшего смутную тягу к средневековью, рыцарям и турнирам. Не имея ни времени, ни возможности увлечься дивным временем по настоящему, он скользил по верхам: довольствовался собственным смутным ощущением, которые сбивчиво передал архитектору и дизайнеру. Дом получился, и ему нравился, а насмешливые подтрунивания знакомых хоть и злили, но лишь укрепляли его уверенность в успешности проекта. - Куда мы ещем? - отвлекается от недавних воспоминаний Александр. - Увидишь, - поворачивает к нему улыбающееся лицо Лена. - Ты же слышал, Станисл... дядя говорил о корабле. Вот на корабль и едем. Ехать, действительно, оказалось недалеко. Пролетев вдоль набережной, заполненной барами и ресторанами (мелькнуло ослепляющее: "Казино КАБАРЕ") и всюду гуляющими людьми, вдруг оказались в районе порта. Глядящий в небо зенитный ствол шлагбаума, окна сторожки, в одном из которых сплюснулось ярко освещенное лицо высматривающего темную опасность сторожа-вахтера... Потом их настиг лязг, скрежет мкеталла, гул лебедок - разгружалась под прицелом портовых прожекторов большая мрачная баржа - лишь по небу сновали контейнеры с грузами, вздернутые крюками башенных и мостовых кранов. Что ещё было сегодня? - вновь вспоминает Александр. Еще был обед. Подавала блюда пожилая женщина, лет сорока, похоже ровесница его матери. Стол был большим, овальным и с одной стороны сидели Станислав Сергеевич и Лена, а напротив - Александр. Станислав Сергеевич был гостю рад, а скорее всего, некоторому изменению привычного распорядка, которого, вероятно, неизменно придерживался. Александр, конечно, видел его первый раз, но уже сам составил о нем мнение. Медлительная манера говорить, гулкое покашливание в кулак, перед тем, как начать мысль, выдавали в нем человека основательного, прямолинейного и неуступчивого. Поэтому его, возможно вымученное веселие, Александр все равно принимал как знак доброжелательного внимания к себе. Ну-с, молодой человек, - сказал Станислав Сергеевич после того, как прислуживавшая им Мария Степановка разлила в тарелки окрошку и удалилась. Ну-с, молодой человек, как это вас угораздило? - он кивнул на повязку Александра, подразумевая, что спрашивает о ране. Александр, уже сунувший ложку с супом в рот, поспешно проглотил. - Это я и сам понять не могу, ожитвленно сказал он, бросая взгляд на Лену, молча изнывавшую от желания сорваться с места и нарушить чопорную атмосферу обеда. - Только я приехал, хожу по перону, сзади налетают трое в масках, сбивают с ног, затаскивают в кусты... Я думал - грабители, а они мне бритвой лоб резанули. - И ничего не взяли? - поинтересовался Станислав Сергеевич? - Да вы ешьте, а то я сам ем, а вам говорить не даю. - До сих пор болит? - спросила Лена, скорчив жалостливую гримаску. - Взяли только паспорт. Так что я даже не знаю, как домой поеду без документов. А на счет боли... Болеть и вначале не очень-то болело. Так, ныло. А потом мне хирург налила стакан спирта, граммов сто пятьдесят, так что уже совсем было хорошо, - сказал он и принялся за еду. Некоторое время все молча ели. Потом заглянула Мария Степановна и стал вносить сначала утятницу, потом салатницу, потом ещё что-то. За вторым, оказавшимся не гусем, а уткой жаренной с вишнями, Станислав Сергеевич вновь нарушил молчание. - Вы не слышали, в больнице ночью кого-то убили? - черные глаза Станислава Сергеевича внимательно изучали Александра. У того на мгновение исчез аппетит. Он лихорадочно соображал, стоит ли рассказывать о всех своих ночных приключениях. Но тогда-то и решил, что не стоит. Пока все вокруг так бестолково, лучше молчать. - Да? - вполне натурально удивился он. - кого-то убили? Понятия не имею. Лена заинтересовано повернулась к дяде. - Расскажите, кого там замочили? Станислав Сергеевич улыбнулся. Лена, я тебе сколько раз говорил, на тебя твои друзья недоделан