— Извольте. Подвох заключался в том, что в комплекте с даром, как и положено, шло проклятье, — вздохнул «Заикин». — После каждого скачка сквозь астрал — хоть на пару саженей, хоть на сорок сороков верст — у меня начисто стиралась память. Ну, как начисто — как держать рукой столовую ложку или завязывать шнурки на ботинках, я помнил. Сохранялась речь, хотя, судя по всему, отдельные слова и выражения забывались. Даже магические техники оставались в моем распоряжении — тут, правда, стоит учесть, что по сей части во всем, помимо моей основной способности, я не слишком силен. Но главное уходило: я не помнил ни своего имени, ни событий своего прошлого — всего, что предшествовало последнему перемещению. Станиславом Заикиным меня Семенов записал — нужно же было как-то… Все, что мне нынче известно: переместился я в Россию из Китая. Сие следовало из неких бумаг, которые, якобы, были при мне. Я их видел — несколько исписанных убористым почерком страниц. Язык, вроде бы, наш, русский, но буквы, как мне сказали, чудные — сам я тогда ни писать, ни читать не умел, позже обучился с нуля. Но в Конвое сей шифр разгадали. Увы, про меня там почти ничего не оказалось — только про Поднебесную. Вроде как, ценные сведения… Но подробностей мне не раскрыли. Что речь шла о Китае, я почти случайно узнал… Вот такая история, — заключил «Заикин».
— И получается, как прибыли из Поднебесной, больше с тех пор вы своей редкой способностью так и не воспользовались? — нахмурившись, спросил я. Что-то в рассказе Кира не складывалось.
— Вот я балда: главного не объяснил! — досадливо скривился мой собеседник. — Пользовался, конечно. В Конвое меня научили как бы прятать на время прыжка сознание — а потом снова его возвращать, неповрежденное. Они сие называют «сворачивать» и «разворачивать». Вышло у меня не сразу, конечно. Несколько раз снова все забывал — то мое первое воспоминание как раз про такую попытку. Последнюю из неудачных. Но теперь сей техникой я владею уверенно. Тут, правда, другой нюанс вскрылся: очень уж она, техника сия, манозатратна. Я же всего лишь Стольник — триста сорок семь мерлинов лимита. И минимум триста сорок из них теперь уходит на прыжок — покрываемое расстояние, кстати, на расход почти не влияет, в отличие от переносимого груза. Так что прибываю я, по сути, пустой. Но главное — в здравом уме и твердой памяти!
— Да, это и впрямь главное, — согласился я. — Что ж, как понимаю, мой черед рассказывать? — уточнил, видя, что собеседник умолк.
— Если вас сие не затруднит, — склонил голову «Заикин».
— Нисколько, — усмехнулся я. — А начну с вопроса. Вы когда-нибудь слышали о мире-доноре?
— Увы, не доводилось, — развел руками Кир. — А что сие за мир?
— Некая параллельная здешней реальность. Похожая на эту, за одним существенным исключением: там нет магии.
— Что значит, нет магии? — не понял мой собеседник.
— Нет — значит нет. Мне говорили, что часть энергии Ключа, предназначавшаяся тому миру, некогда была перенаправлена сюда — но это, как я теперь догадываюсь, не точно. Суть в том, что магические техники там неизвестны и не работают. Но через астрал миры между собой связаны, и, зная путь, из одного в другой можно попасть. Почему я в этом уверен: я сам родом из мира-донора. Так же, как и вы… Как и ты, — решительно поправился я. — Тебя зовут Кирилл Мазаев, ты родился в Москве — да, Москва там тоже есть, — пояснил я, упреждая уже готовый прозвучать вопрос. — И Россия есть. Только не Империя — просто страна, хотя, конечно, и далеко не из последних…
Больше Кир вопросами меня перебивать не пытался — слушал завороженно, словно откровение. Я же рассказал ему все, пусть и вкратце — про нашу жизнь до роковой встречи в сквере с приказчиком купца Адамова, про похищение и холопские печати, про то, как освободился за счет Зеркала, про печальные судьбы Светки, Дашки и Санька…
— А вот Антоху я здесь не видел, — сообщил я под конец. — Должно быть, он оказался чернью, и Адамов просто не стал его брать…
— Повезло… — невесело усмехнулся Мазаев.
— Да уж…
— Непонятно только, как я в итоге очутился в Китае, — заметил затем Кир. — Может, случайно запрыгнул с перепугу? У тебя, вон, Зеркало инстинктивно сработало — значит, и я мог рвануть неосознанно… — кажется, Мазаев и сам не заметил, как тоже перешел со мной на «ты». — И сразу все начисто позабыл…
— Может, и случайно, — согласился я. — А может, Адамов, когда сбежал в Поднебесную — не то от кредиторов, не то от властей — тупо прихватил тебя с собой. Ну, как ценный актив, на продажу.
— Не исключено…
Мы помолчали: Кирилл размышлял, я терпеливо ждал.
— А почему, когда обо всем узнал, ты не вернулся домой? — спросил через четверть минуты Мазаев. — Ну, в мир-донор? Или хотел сначала остальных наших найти?
— Хотеть-то хотел… — поморщился я. — Но проблема не только в этом. Понимаешь, пути в мир-донор никто не знает. Хотя многие ищут. Да только вот никак не могут найти. Пытались уже через меня, через Светку, через Дашку. Кое-кто даже до Адамова добрался в Поднебесной, — прямо называть Князя духов я все же не стал — довольно с Кира шокирующих новостей. — Не вышло. Так что застряли мы тут, дружище…
— Ну, ты, я смотрю, устроился неплохо, — усмехнулся Мазаев. — Природный князь! Не то что я…
— С твоим талантом и ты не пропадешь, — заметил я. — Да и что говорить, раз выбора нет?
— Да, наверное, ты прав… — он снова ненадолго задумался, потом спросил: — А скажи, в том мире-доноре мы кем были? Ближе к местной элите, или вроде здешней черни? Да, я помню, что там что чернь, что одаренные, без разницы, но какая-то социальная иерархия наверняка существует?
— Конечно, существует. А мы… Ну, пожалуй, что-то вроде среднего класса — то есть посередке. Олигархами, понятно, не были, но и не нищенствовали…
— Ну, например, личный экипаж у меня был?
— У тебя не было, молод еще, — усмехнулся я. — А в семье у вас была «Шкода». Ну, такая самобеглая коляска. Чешская.
— Чешская? — презрительно скривился Кир. — Полный отстой, небось?
— Почему отстой? Нормальная тачка.
— Угу, я так и понял, тачка-развалюха…
— Прости, — сообразил я, что малость забылся, — это вроде тамошнего жаргона. Хорошая машина. Твой отец на ней на рыбалку ездить любил, говорил: очень проходимая…
— Духи Америки, отец… — резко спал с лица Мазаев. — А мать моя жива?
— Летом была жива, — помрачнел и я, вспомнив собственную покинутую семью.
— А братья или сестры у меня были?
— Брат. Васек. На год тебя младше.
— Ну хоть кто-то у родителей остался…
Ну да, а у моих Юлька… Но что с того…
— Мне нужно все сие как-то осмыслить… — пробормотал между тем Кир. — С твоего позволения, пойду-ка я к себе в комнату… Разве что… — замялся тут он. — Может, еще по полбокальчика напоследок?
— Конечно, — не стал спорить я, и мы двинулись обратно к столу с напитками, где как раз в этот момент Гагарин с Бестужевым-Рюминым наполняли три бокала на двоих — лишний, должно быть, предназначался Машке.
Глава 6
в которой я заново знакомлюсь с Ясухару
В отличие от Кира, и в самом деле вскоре покинувшего вечеринку, я предпочел остаться.
Простившись с Мазаевым, я перешел к столу с закусками, положил себе на тарелочку того и сего и попутно лично познакомился с юнкером-новосибирцем Тимофеем Мартыновым, также подтянувшимся отведать местных яств. Отрекомендовался он Мастером артефактов — хотя я о его талантах, ясное дело, не расспрашивал — однако магом, судя по всему, был не слишком сильным: экономил каждый мерлин, даже блюда к себе не левитировал, а тянулся к ним руками, а те, что стояли подальше, попросту игнорировал. В какой-то момент мне даже захотелось предложить новому знакомому свою помощь, но, как сделать это ненавязчиво, я не сообразил, и предпочел сделать вид, будто ничего не заметил.
Такое, как я слышал, случается сплошь и рядом: гениальный Мастер артефактов или, скажем, Мастер големов, во всех остальных отношениях оказывается одарен весьма посредственно. Вроде как, среди них даже мастеровые — не редкость.
Вспомнив мимоходом о големах, я машинально поискал глазами Змаевич и обнаружил ее за журнальным столиком в углу — с игральными картами в руках и в компании с блондинкой Перовской. Что ж, похоже, Наталья таки нашла единомышленницу! Стоило, наверное, за нее порадоваться.
С девиц-картежниц мой взгляд скользнул дальше — на Машку и молодого князя Гагарина — Бестужева-Рюмина с ними уже не было. Евгения я обнаружил беседовавшим со Златкой, а Ясухару — рядом с Воронцовой, на одном из кожаных диванчиков. Взяв в левую руку тарелку, а в правую — бокал с вином, я переместился к японцу с Миланой и присел рядом. Мне приветливо кивнули — присоединяйся, типа — и продолжили прежний разговор.
— …не все так просто, — с жаром растолковывал девушке Тоётоми. — С момента смены династии, случившейся вскоре после русско-японской войны, правящий Император Японии не является прямым потомком Аматэрасу Омиками, а значит, вопрос верности или неверности Микадо[1] становится личным делом каждого самурая!
Так, так, так!.. Помнится, еще летом вскрылось — не без участия бравого есаула Семенова — что японского монарха наш Ясухару, мягко говоря, не жалует. За последующими бурными событиями история та мной подзабылась — и вот, похоже, тема снова всплыла…
— Но, как я понимаю, ваш нынешний Император — Хисахито — вассал Российской Империи, — проговорила между тем молодая графиня. — Разве это не значит…
— Не значит! — пылко перебил ее японец. — Вовне сей духов Хисахито и впрямь строит из себя поборника интересов сюзерена, но внутри страны опирается на силы, относящиеся к России крайне враждебно! А настоящих сторонников ориентации на Петрополис — таких, как наш клан, Тоётоми — жестко преследует…
— Погоди, — нахмурившись, вмешался я в разговор. — Ты сказал, клан Тоётоми? Я был уверен, что это твое имя, а фамилия — Ясухару… На самом деле не так, то ли?