— Так меня записали российские чиновники, — буркнул японец, тут же, впрочем, постаравшись спрятать проскочившее недовольство за вежливой улыбкой. — У нас, представляясь, принято сначала называть родовое имя, и лишь затем — личное. В России — наоборот. Я о сем знал, но, регистрируясь по прибытии в III Отделении, по привычке выдал: «Тоётоми Ясухару». А жандарм, заполнявший мне документы, так и записал: имя — Тоётоми, фамилия — Ясухару. Я сперва не заметил, а потом постеснялся указать на ошибку. Так или иначе, вина за оную целиком и полностью лежит на мне.
— Жандарм тоже хорош! — заметил я, почему-то устыдившись за неведомого мне российского бюрократа. — Мог бы и уточнить лишний раз!
— Он, небось, живого самурая в первый раз в жизни видел, — заметила Воронцова. — А отношение к Японии и ее традициям у нас в массе своей, прямо скажем, несколько… — она слегка замялась — должно быть, подбирая подходящее слово.
— …пренебрежительное, да, — закончил за нее Ясухару. — И сие — тоже во многом заслуга Хисахито и его присных. И боюсь, пока сей Микадо пользуется покровительством Его Императорского Величества Бориса VIII, принципиально тут ничего не изменится.
— Нужно, чтобы больше японцев вроде тебя приезжали в Россию, — заявил я, постаравшись как-то сгладить нечаянно возникшую неловкость. — Тогда и изменения начнутся.
— А кто тогда останется противостоять скверне в Осаке и Эдо? — хмуро парировал Тоётоми.
Что на это ответить, сходу у меня не нашлось.
После некоторой паузы, беседа со скрипом, но возобновилась, вроде бы и не уходя от японской тематики, но плавно переключившись на такой ее аспект как комиксы-манга — в этом мире, оказывается, они тоже существовали и, как говорят, начинали приобретать популярность среди российской черни и даже у некоторых аристократов. Особенно — специфические жанры пикантного характера, но не только они. Милана высказала мнение, что это может способствовать созданию в Империи положительного образа Японии, Ясухару решительно возразил: на его взгляд, впечатление о его родине низкопробная манга могла лишь окончательно низвергнуть в Пустоту — мол, лучше бы уж, чтобы в России читали Басё, Мураками и Таками…
Кто бы спорил — конечно, лучше.
Быстро поняв, что достойно поддержать этот разговор не смогу, я откровенно заскучал и, когда через несколько минут к нам подошла Златка, с радостью уступил ей свое место на диванчике.
Избавившись от пустой тарелки и пополнив запас вина в бокале, я оглядел зал, ища себе новую компанию. Молодой князь Гагарин, единственный из тех, с кем у меня еще не состоялось формальное знакомство, по-прежнему был занят Машкой, а Перовская со Змаевич так и сидели за картами. Правда, третьим к ним за столом присоединился Мартынов. До кучи, Бестужев-Рюмин, встав неподалеку и скрестив руки на груди, скептически наблюдал за игрой со стороны.
А вот Цой, кстати, в зале так и не появилась. Может, слишком буквально восприняла предложение держаться от меня подальше? Ну да и дух с ней!
За неимением лучшего варианта, я приблизился к карточному столу, замер рядом с Бестужевым-Рюминым и, подобно ему, пригляделся к игре. Судя по всему, это была какая-то местная разновидность покера. Для выигрыша нужно было собрать комбинацию карт, лучшую, чем у соперников.
Колода от знакомой мне по миру-донору отличалась не так уж и сильно, как могло показаться на первый взгляд. Старшей картой считался Ключ (нарисована, на ней, кстати, была Луна, в разных фазах в зависимости от масти — вообще не палятся!), за ним шли Астрал и Князь духов. Менее сильными «картинками» считались Император, Боярин и Мастеровой. Также имелись карты Черни, обозначенные цифрами — десятка, девятка, восьмерка, семерка и шестерка. И затем снова шли две «картинки», самые слабые — Фамильяр и Голем. Не спрашивайте, почему именно в таком порядке — понятия не имею.
Всего же карт в колоде было пятьдесят две — четыре масти по тринадцать номиналов. Точнее, по двенадцать плюс Ключ, который при определенных условиях масть мог сменить.
Каждому игроку раздавалось по полдюжины карт. Оценив полученное, можно было так и оставить их себе или же поменять на новые — все или лишь некоторые. Причем, брать из колоды разрешалось не только верхнюю карту, но и вытянуть из середины, назвав желаемый номер. Там существовали свои ограничения: в зависимости от того, что именно скидывалось, но всех деталей я, честно говоря, не помнил.
Когда я подошел, игроки как раз вскрылись. У Змаевич оказалось каре на Мастеровых, у Перовской — две пары: Ключи и семерки, у Мартынова зачетная комбинация не собралась вовсе. В результате ставка кона — три серебряных рубля — ушла Инне.
Последовала новая раздача, по итогам которой удача уже сопутствовала Наталье — ее тройка на Астралах перебила скромные пары обоих соперников. Затем снова выиграла Змаевич — всего лишь с парой Князей…
Игра шла бойко, но довольно однообразно: раздали, поменяли, вскрылись. Смотреть на это, четно говоря, было не слишком увлекательно, и, минут через пять я предпочел вернуться к столу с напитками, где застал Муравьеву и Гагарина — и Машка наконец представила мне своего кавалера.
«Надеюсь, мана молодого князя в безопасности?» — спросил я ее через Фу с Оши (открыты были оба канала), пока Даниил — так звали Гагарина — занимался бокалами парочки.
«Не знаю, как пойдет!» — игриво повела плечиками длинноножка.
«Смотри, осторожнее», — аккуратно заметил я.
«Я всю жизнь осторожна!»
«С тобой, кстати, Цой, жаждет пообщаться!» — переключился я на другую тему — в конце концов, не мне читать Машке мораль.
«Да ну ее в астрал, она совсем не в моем вкусе!» — сморщила носик Муравьева.
«Речь не о том…»
«Да шучу: мне Оши все передала, — кивнула девушка. — Пусть твоя амурская стерлядь не переживает: я не доносчик! Так ей и передай».
«Вот сама и скажешь!»
В этот момент вернулся с добычей сияющий Гагарин, и Машка тут же всецело переключилась на него.
Я же, еще немного покрутившись по залу и «уговорив» очередной бокал вина, благоразумно счел, что, пожалуй, программа на сегодня с моей стороны выполнена. Попрощавшись с каждым из присутствующих — только игроков за столом не стал лишний раз дергать — я отправился к себе.
«Если позволите, сударь, есть пара любопытных наблюдений», — заметил мне Фу уже в коридоре.
«Что-то срочное?» — на меня вдруг навалилась жуткая усталость — а может, и выпитое сказалось — и вести серьезные разговоры мне как-то уже не особо хотелось.
«Нет-нет, ничего такого, что не ждало бы до утра», — покладисто заявил дух.
«Тогда до утра и отложим», — решил я.
«Как вам будет угодно, сударь… Кстати, не пропустите поворот: вам сейчас налево!»
«Благодарю», — кивнул я, и в самом деле собиравшийся пройти прямо.
Понастроили, блин, лабиринтов!
Глава 7
в которой я делаю ставку
«Вова! — приглушенно донеслось до меня откуда-то издали. — Вова, отзовись!»
— А? Что?! — распахнул я глаза.
Вокруг царствовала непроглядная темнота. Почти на автомате я подлил маны в ночное зрение, но светлее в мире ничуть не стало. К тому же, добавилось ощущение, будто что-то несильно, но уверенно давит мне на лицо, прижимает к земле, мешает дышать…
Я судорожно рванулся… И сбросил с головы одеяло, под которое, оказывается, забился во сне.
Мрак мгновенно отступил: я обнаружил себя сидящим в кровати в собственной комнате, затравленно озирающимся по сторонам спросонья. Но никакой опасности, кажется, нигде рядом и в помине не было.
А вот странный голос, окликавший меня по имени… Он никуда не делся. И только теперь я понял: звучал он не вслух, а возникал прямо у меня в мозгу — при этом словно продираясь сквозь плотный шум и гул:
«Вова! Ответь же!»
«Оши?» — узнал я наконец источник зова.
Право называть меня кратким именем и обращаться на «ты» Машкин фамильяр получила во время той нашей эпической битвы с големами из Терракотовой армии. «Если выживем в этой заварухе — можешь всегда ко мне так обращаться!» — бросил я ей тогда в пылу боя. В итоге мы уцелели, ну и…
«Хвала Ключу, достучалась!» — голос духа — теперь радостный — по-прежнему был едва различим в фоновом шуме.
«Ты из Америки, что ли, пробиваешься? — буркнул я. — Тебя почти не слышно!»
«Нет, я тут, рядом, — в подтверждение этих слов на краю моей кровати возник крошечный золотистый паучок. — Но достопочтенный Фу-Хао упорно блокирует мне доступ!»
«Вот же упрямое создание! — рядом с Оши появился другой паук, размером превосходящий ее на добрый порядок. — Сколько можно повторять: молодой князь утомился и нуждается в отдыхе!»
«Нуждаюсь», — охотно подтвердил я, прислушавшись к собственным ощущениям. Веки мои были будто свинцовыми, в башке клубился туман — не исключено, что львиная доля помех, заглушавших Оши, явилась не следствием забот услужливого Фу, а возникла сама по себе — от усталости и толком не выветрившихся винных паров.
«Прошу меня простить, сударь, — развел мохнатыми лапками мой фамильяр. — Я не уследил за сей егозой! Стоило сразу обойтись с ней пожестче! Но уж теперь…»
Большой паук грозно надвинулся на маленького. Оши в панике скрючилась, поджав тонкие ножки.
«Погодите! — поспешил остановить я духа. — Раз уж я все равно проснулся — пусть скажет, чего хотела!»
«Как вам будет угодно, сударь», — сухо отозвался Фу, сдавая назад.
«Спасибо!.. — пролепетала между тем Оши. — Я, собственно, о чем… Не мог бы ты срочно зайти к нам? У нас тут проблема…»
«Что с Машкой?!» — быстро спросил я, подорвавшись с кровати.
Духи Америки! Так и знал, что доиграется легкомысленная длинноножка с этим Гагариным!
«Со мной все в порядке, — должно быть, Фу таки убрал ограждавший меня блок, и я услышал голос уже самой Муравьевой, а не ее фамильяра. — Тут другое… Сам увидишь, когда придешь».