Юля не отвечает на поцелуй, но и не отстраняется, ее глаза открыты, словно она не может отпустить себя, ей нужен контроль. Пульс на запястье под моими пальцами учащается. Прервал поцелуй, зрачки Юли расширились, дыхание участилось, словно ее накрывал ужас.
Да что с ней не так?
– Вы это специально сделали, чтобы полизаться посреди трассы? – Гор появился рядом, Юля бросила на него взгляд, выдохнула, даже расслабилась.
Это очень странно.
– Сейчас все в порядке? – спросил, не отпуская, продолжая считывать реакцию ее тела.
– Да, все нормально, – хочет отойти, но я не даю. – Ты так смотришь, словно я инопланетянка, отпусти.
– Нет, постой так еще с нами.
– Да, если мы еще здесь немного постоим, то соберем публику, а если будем целоваться, так попадем в социальные сети.
Гор подходит к нам вплотную, шутит, касается волос Юли, они у нее шикарные, длинные, мягкие на ощупь, я помню. Я сам убираю несколько прядей с лица, рассматривая в уже сгущающемся сумраке ее веснушки на носу.
Тянусь, целую снова, Юля отвечает, чувствую, как Гор смотрит на нас, это заводит. Мягкие губы, наши языки касаются друг друга, по телу бежит разряд тока, возбуждаюсь за секунды. Егор тянет Юлю на себя за шею, целует вместо меня, а я начинаю целовать ей шею, оттянув ворот курточки.
Эта адская смесь возбуждения, запрета и еще чего-то необъяснимого будоражит кровь и фантазию. Я помню, как целовал ее в машине Гора, пока мы ехали в гостиницу, накрывало так, как никогда ни с одной девушкой.
Как потом раздевал, лаская тело, доводя ее языком до оргазма. Входил, двигался, насаживал на свой член. Как мы с Гором брали ее вдвоем, одновременно, где-то в середине ночи, не прекращая наш марафон секса ни на минуту.
Она сжимала меня изнутри, кричала, царапалась, вела бедрами. Гор был в ее попке, я во влагалище, мы двигались медленно, по очереди заполняя собой, меняя позы, глуша стоны поцелуями, слизывая с кожи капельки пота.
Мы бы так и целовались на дороге, пока Юля не вздрогнула от сигнала проезжающей фуры и не уперлась руками нам в грудь.
– Ночка сегодня будет горячей, да, рыжик?
– Нет.
– А сейчас все твои действия говорили «да».
– Отпусти.
Мы отстранились, Юля отошла в сторону, обхватила себя руками.
– Не дави, Гор.
– Кто, блять, давит? Ты меня когда видел таким спокойным последний раз? У меня яйца опухли уже. Она рядом – и нельзя дотронуться. Ты понимаешь, что это, мать его, судьба? Ну когда бы и где мы ее встретили? А тут сама пришла в руки, – Гор говорил громким шепотом мне на ухо, я его понимал, это не просто так.
– С ней что-то не так.
– Что не так? Месячные?
– Нет, тут другое. Она боится, когда с ней один мужчина, а когда нас двое, то нормально все, ну, относительно нормально.
– И что это за хуйня?
– Я не психолог, я не знаю. Ответь, звонят.
– Да блин. Это отец, сейчас будет разнос, – Гор выматерился, глядя на экран телефона, а я продолжал наблюдать за Юлей. – Алло, да, это я, пап. Ром рядом. Что делаем? Да так, ничего особенного. Ой, да не слушай ты его, все нормально. Нет, мы не нарушаем дисциплину. Никто его не бил, это бокс. Нет, не думаю, что нас отпустят, ты же знаешь. Хорошо, я спрошу, пока. Да, да, я передам.
Гор не любит разговаривать с отцом, слушаю его фоном, наблюдая за Юлей, а потом подхожу, трогая за плечо.
– Замерзла?
Девушка поворачивается, взгляд испуганный, хочется прижать ее к себе, оградить от любой опасности, чтобы она никогда никого больше не боялась. Ведь что-то гложет ее из прошлого, я вижу.
– Зачем?
– Что именно?
– Зачем ты так… так смотришь?
Теряюсь. Юля ищет взглядом Гора, он стоит, облокотившись на машину, начался дождь – мелкий, холодный, еще немного – и мы промокнем, но не двигаемся с места.
– Пойдем, – беру за руку, снова нащупав пульс девушки, веду к автомобилю.
– Куда мы?
– Домой.
Хм, не думал, что когда-то общежитие или те места, где мы жили во время сборов и соревнований, назову своим домом. Но у меня было четкое осознание, что рядом с этой девушкой мой дом.
Я не стал спрашивать, можно ли мне сесть рядом, пропустив Юлю вперед, устроился около нее. Гор лишь улыбнулся, но как-то невесело, сел за руль, машина взревела мотором, развернулась и рванула в сторону города. Я не выпускал руку девушки из своей, ее пальцы все еще были холодными, я чувствовал, как ее трясет.
– Иди ко мне.
– Нет.
– Я не спрашиваю, ты дрожишь, надо согреть. Гор, включи печку.
Юля напряглась, но не оттолкнула меня, когда я, расстегнув свою куртку, прижал ее к груди, накрыв руками плечи. Ее все еще трясло, но с каждой минутой она вроде бы все больше успокаивалась и расслаблялась. Удары ее сердца отдавались мне в ребра, мыслей было много, я не мог понять, почему она так себя ведет.
Что случилось той ночью, когда она была с нами откровенной и сексуальной? Точнее, почему она сейчас такая? Кажется, Юля заснула. Чуть наклонившись, убрав ее волосы, посмотрел на лицо, глаза были закрыты, дыхание ровное, самому стало жарко, но, потрогав ее лоб, понял, что она горит.
– Черт.
– Что? Ром?
– У нее жар.
Гор ничего не ответил, покачал головой, я знаю все его мысли, для него это означает, что сорвалась жаркая ночь, а не то, что надо будет как-то сбивать этот жар.
– Остановишь у аптеки, зайдешь и купишь все от простуды, гриппа и прочего дерьма.
– У нас через полчаса тренировка, ты забыл?
– Значит, опоздаем. Нам не впервой.
Сутки назад я думал, что эти сборы будут самыми веселыми, но сейчас я хочу разгадать эту девушку. А с Вагановым надо бы еще поговорить, может, он знает о Юле больше, чем мы, они были знакомы раньше. Может быть, между ними даже что-то было?
А вот от этой мысли становится нехорошо. Вдруг он ее обидел? Черт, слишком много вопросов и тайн вокруг одной рыжей красивой девчонки.
Глава 18
Четыре года назад
Вместо того, чтобы перечитывать параграф по истории, я уютно устроилась в гостиной на полу, слушала музыку из колонки, которую мне подарил Тимур, и переписывалась с Павликом.
– Танцуй, как будто рядом океан… и утром мы проснемся не в Москве… хочу с тобой увидеть много стран… и целоваться на глазах у всех…
Я подпевала хиту, улыбалась сообщениям Павлика, он мне нравился, был на два года старше, учился в десятом классе. Узнай братья, что я с ним переписываюсь, устроили бы мне взбучку, а Павлику переломали бы ноги и руки. Чтобы не смог писать мне и уж тем более подойти.
Но мне нравилось это ощущение чего-то запретного. Я, конечно, не позволила бы Павлику ничего такого, потому что мне всего пятнадцать, я хоть и была в него слегка влюблена, но не до такой степени.
– Танцуй, как будто рядом океан… хочу с тобой увидеть много стран…
Павлик как раз звал на свидание, я улыбалась, лежала на животе, болтала в воздухе ногами. Знала, что в доме я одна, мама на смене на заправке, Тимур с Артуром наверняка в новом клубе, там полно цыпочек, которые ждут их внимания, так говорили братья. Чертовы пижоны, но я их любила.
Я никогда не знала своего отца, у меня не было родных сестер и братьев, даже двоюродных не было, и я была рада, что у меня появилось двое защитников, которые хоть и называли меня мелкой занозой в заднице, но всегда защищали.
Отчим в командировке, хоть бы он оттуда никогда не возвращался. Я вообще хотела бы, чтоб его пристрелили бандиты, когда он будет задерживать какого-нибудь рецидивиста. Мой отчим был полицейским, но ждать того, чтобы он лично участвовал при задержании, не стоило, он был подполковником. К тому же с его пузом это было бы проблематично.
В общем, я не любила своего отчима и не понимала, почему мать вообще вышла за него замуж. Он ведь был откровенно мерзким. Он не любил маму, прилюдно неуважительно к ней относился, а из их спальни я часто слышала, как мама кричала, а утром замазывала синяки на лице.
Мать говорила, что все нормально, что в отношениях бывают разные ситуации, что надо уметь уступать, но для меня это было неприемлемо. А еще мне не нравилось, как отчим последнее время на меня смотрит своими маленькими, заплывшими жиром глазками, как иногда распускает руки, якобы случайно задев.
Я всегда его опасалась и старалась не находиться в одном помещении с ним, словно чувствуя опасность, исходящую от него.
Единственный плюс – это то, что у него было двое сыновей, которые стали моими сводными братьями, и большой загородный дом, где мы теперь жили всей семьей. Дядя Андрей каждый раз за любую проделку грозился отправить их в военное училище, и я каждый раз боялась, что это произойдет на самом деле.
– Танцуй, как будто рядом океан… и утром мы проснемся не в Москве… хочу с тобой увидеть много стран…
Замолчала, перестала болтать ногами, чувствуя, что я в комнате не одна, повернулась и задержала дыхание. Отчим стоял в дверном проеме, легкие сумерки уже начали накрывать дом, но я отчетливо увидела его лицо и то, как тяжело вздымается его грудная клетка и живот от дыхания.
Почему он здесь?
Дурацкий вопрос крутился в голове, и во рту пересохло
– П…привет, ты уже вернулся?
Отчим ничего не ответил, лишь кинул на пол дорожную сумку. В конце весны было уже тепло, он был в форменной рубашке с расстегнутыми пуговицами и пиджаке с погонами и яркими звездами на них. Лысина блестела от пота, как и лицо, он криво ухмыльнулся полными губами и сделал шаг ко мне.
Я сжала телефон в руке, поднялась на ноги, песня из динамиков повторилась заново. Девушка начала петь про море и любовь, а у меня сердце пропустило удар. Тогда я поняла, хотя никогда не верила, почему в фильмах ужасов героиня не может бежать при виде монстра. Ее парализует страх. Вот и меня он приковал к месту, а дрожь охватила тело.
– Что слушаешь? – отчим задал простой вопрос, медленно подходя, на ходу снимая пиджак, бросая его на диван.