Мышка улыбается, жмурясь на яркий, такой похожий на солнечный свет климатического купола. Ничего. Что-что, а провоцировать эмоции она умеет, ведь это самый верный способ заставить шпиона совершить ошибку. Нащупать уязвимую точку – только вопрос времени, а время у нее есть.
*
Но все-таки – почему схема не работает?
Мышка отстраняется от стенда и машинально разминает запястья медленным круговым движением. Она здесь работает уже неделю, а со схемой все не ладится, и это вызывает вполне обоснованное беспокойство. Начальник отдела посматривает в ее сторону хмуро: она тормозит весь процесс, еще бы он не хмурился. Но что она сделает, если схема, собранная по всем правилам и установкам технического задания, просто отказывается работать? А ведь это стазис, идеальная среда – что же будет за его пределами?
Мышка раздраженно хмурится и так же машинально, как до этого разминала запястья, растирает кончики пальцев прямо сквозь контакт-перчатки. Они привычно токают легкими разрядами, Мышка ловит себя на этом движении, но все-таки не останавливается. Один раз можно, тем более в коллективе интровертов. Хотя лучше, конечно, на людях себе подобного не позволять – слишком характерный жест.
Почему схема не работает? Чипы проверила – рабочие. Схему проверила сама, вслед за ИИ – должна бы работать, огрехов не выявлено, хотя она, конечно, сырая и не оптимизированная, как все первые схемы. Настройки стазиса проверила – стандартные, от которых лучше не отступать. Металл сносила в отдел качества на проверку – соответствует нормам. Фоторезист, ультрафиолет, экспонирование, эпитаксия – без нареканий. Чего еще нужно этой чертовой схеме?
Мышка прижимает кончик указательного пальца сильнее, задумчиво проводит по едва-едва заметным под кожей штырькам и приподнимает брови.
Единственное, что она не проверила – это пластина.
В «Заслоне» для наносхем используют не кремниевые пластины, это какое-то другое вещество, изготавливают их за пределами базы и доставляют в режиме секретности в спецконтейнерах. Пластины требуют при хранении особых климатических условий – похоже, что даже обычная комфортная для человека температура приводит к их необратимому разрушению. В отделе под них выделен специальный короб, а достают их исключительно через стазис. Ни состава, ни названия материала сотрудники не знают, называют их просто «пластинами» все вплоть до начальника отдела, а все, что о них известно – технические характеристики, необходимые для работы…
…А откуда эти технические характеристики поступили?
Мышка хмурится и, расцепив пальцы, уже тянется вызвать в окружении документацию по пластинам – но в этот момент весь ее визор затапливает красным.
Тревога.
«Сбой климатической системы. Завершите работу и действуйте согласно инструкции. Сбой климатической системы. Завершите работу и действуйте согласно инструкции…»
Мышка раз за разом раздраженно смахивает сообщения о тревоге с визора, пытаясь действительно завершить работу. Но сделать это сложно, если не невозможно – куб мигает, стазис сбоит, и когда он отключается совсем, пластина внутри него у Мышки на глазах распадается хлопьями и оседает на дно стенда под перестук упавших чипов.
Черт.
– Коллеги, без паники, – увещевает начальник отдела – невысокий, со всех сторон круглый мужичок Алексей Борисович Стоцкий, профессор НГТУ и какого-то военно-технического вуза, Мышка с ходу не может вспомнить, какого, мысли заняты другим. – Это небольшой сбой, скоро все наладится…
«Климатическая система недоступна. Рекомендуем не покидать здание, это может быть опасно. Климатическая система недоступна. Рекомендуем не покидать здание…»
Мышка оглядывается на окно: что-то не так. Купол стоит, виден невооруженным глазом, за ним по-прежнему метет песчаная буря, хоть и не такая мощная, как недавно, а внутри базы деревья едва качаются. Зато в кабинете становится ощутимо теплее, причем температура растет, будто стены кто-то греет снаружи.
Машенька: Провела анализ, сбой затронул только климатическую систему института. Вряд ли нарушили физически, думаю, сбой в ядре. Предполагаемый срок починки – от часа до трех часов в зависимости от кластера, в котором произошел сбой.
Откуда-то прилетает порыв прохладного ветра, Мышка оглядывается в другую сторону —Переяславский, замначальника отдела, последовательно открывает окна одной рукой, другой листая что-то в окружении. Визора на нем нет, значит, использует линзы, и Мышка в очередной раз чувствует укол зависти – она бы тоже хотела обходиться без визора, но нельзя.
– Сбой в КОР-чипе кластера института. Над починкой уже работают, – сообщает он, по-прежнему глядя куда-то в допреальность. Мышка хмурится. Переяславский выглядит собранным и напряженным, хотя обычно расслабленно-уверенный, смотрит вокруг со спокойной покровительственной ленцой. Не к добру. – Срок починки – от полутора часов.
Он наконец фокусирует взгляд, но смотрит не на окружающих – на короб с пластинами.
Черт, снова думает Мышка.
У короба свой климатический кластер, но он завязан на блок их отдела в кластере института – значит, его система тоже сбоит. На панели управления уже горят алым предупреждения об угрозе повышения температуры и влажности, об аварийном режиме работы. Мышка сдвигает брови и едва заметным движением увеличивает картинку – ее линзы вкупе с Машенькой такое умеют, в отличие от стандартных визоров.
На панели короба идет обратный отсчет аварийного режима: осталось 56 минут 16 секунд.
Не так мало для большинства сбоев. Но если починка КОР-чипа займет полтора часа, этого не хватит.
Мышка нервно сжимает пальцы. Ей, по большому счету, должно бы быть все равно, ведь у нее совсем другие задачи – уж точно не переживать за работу отдела. Но одна мысль о том, что сотни пластин в коробе точно так же, как и в ее кубе, осыплются хлопьями, вызывает неконтролируемое раздражение. Их доставляют раз в месяц, наверняка не просто так, здесь и логистика, и возможности производства – все играет роль. Если они сейчас потеряют партию, сколько придется ждать следующей? И сколько придется ждать разработки новой ракеты? Все сроки пойдут прахом – так же, как эти пластины.
И не скажется ли это на безопасности базы, а в конечном итоге – на безопасности всей страны? Если от глупого сбоя в климатической системе могут разрушиться ценные, секретные материалы, что может произойти там, где от этого зависят жизни?
Мышка жмурится, перебивая раздражение, потом осматривается вокруг. Коллеги разбрелись по кабинету, в основном переместившись поближе к окнам и свежему воздуху, тихо переговариваются между собой. Кто-то листает окружение, кто-то, судя по иконке над головой, включил музыку, кто-то неслышно шевелит губами – говорит с кем-то по интрафону. Плюсы интровертного коллектива: ни паники, ни торопливых бессмысленных обсуждений, переливания из пустого в порожнее.
Минус один – никто ничего даже не думает делать.
– Генераторы…
– Три на весь институт, заняты на других объектах.
– Запросить в соседних зданиях?
– Не поможет, сам знаешь, у нас специфическая система – на подключение и настройку уйдет не меньше часа.
– Перенести короб?
– Он вмонтирован в пол, повредим – не отмоемся.
– А если запросить военных?
– У меня нет на них прямого выхода, да и как они успеют?..
Мышка снова раздраженно растирает пальцы. Тихий разговор Стоцкого и Переяславского, любезно усиленный и расшифрованный Машенькой, только еще больше бьет по нервам. Они думают, что можно сделать, но пока они думают – уходит драгоценное время.
Минуты текут, отсчитываются алым на панели короба. Переяславский все-таки куда-то уходит, довольно надолго, но возвращается, судя по раздраженному виду, ни с чем. Стоцкий расстроенно вздыхает, Мышка ловит обрывок разговора – директор института отказался пожертвовать один генератор наноробототехникам для сбережения пластин, поскольку они поддерживают жизнедеятельность не менее важных объектов.
– Бардак, – коротко резюмирует Переяславский.
Три генератора на весь институт – это действительно бардак, мысленно соглашается Мышка. А еще армейцы. Впрочем, недаром говорят, что армейский порядок всегда идет рука об руку с армейским бардаком.
Переяславский поднимает взгляд и с какой-то непонятной злостью смотрит в угол кабинета – туда, где на высоте в полтора человеческих роста виднеются очертания люка коммуникаций.
Или не коммуникаций?
– Машенька, – одними губами зовет Мышка, отворачиваясь к окну, – найди схему климатического кластера института.
Машенька: Как скажешь, подожди минуту, ищу.
Машенька: Запросила у наших, она под секреткой, но нам можно. Смотри.
Перед глазами разворачивается светло-зеленая объемная модель климатической системы института, Мышка дергает пальцами, стараясь делать это незаметно – перемещает, увеличивает, рассматривает. А потом для верности выводит в окружение, в реальный размер, и снова оглядывается.
Так и есть. Люк скрывает совсем не коммуникации, а панель управления климатической системой их блока. Конечно, сейчас она не работает, поскольку не работает КОР-чип института – сигналы не проходят. Но если принудительно изолировать блок, в который входит их отдел, можно попробовать перезапустить систему внутри. Ведь сама система не повреждена, просто КОР-чип не посылает ей сигналы, и при желании на время эту функцию можно подменить местной панелью управления.
Мышка закусывает губу. Она знает, что может сделать. Но не имеет права.
Цифры на панели короба показывают двадцать минут.
Переяславский снова куда-то уходит и возвращается, кому-то звонит, с кем-то ругается – вслух, настолько раздражен, хотя современные коммуникаторы легко считывают простое беззвучное движение губ.
Мышка закрывает глаза, чтобы не видеть цифр.
– Машенька, – зовет она. – Быстрое объяснение, почему в моей анкете не указаны моды.
Когда-нибудь она убьет Звезду за то, как он составляет анкеты для ее легенд.