– У меня моды только на двух пальцах, Арина Владимировна. Знал, что их не хватит. Так что вы и впрямь нас всех спасли. – Он отрывается от разговора с автопилотом и, глянув на Мышку, тепло ей улыбается. Хотя вопрос следом задает совсем не теплый: – Почему в вашей анкете не указаны моды?
Мышка вздыхает и, медленно и сонно, с трудом подбирая слова, объясняет: сделала на первом курсе по глупости, сильно пожалела, когда моды устарели уже на следующий год, применения им не нашла и предпочла о них забыть. Тогда, в ее юности, многие нанотехники ставили себе моды – считалось, что прямая ручная работа с наносхемами станет будущим их профессии. Будущее это устарело так же быстро, как и моды: стенды совершенствовались быстро, и уже через год ручной труд канул в Лету, часть работы ушла к ИИ, часть забрали на себя сборочные кубы. Наверное, тогда и началось ее разочарование в профессии – с первой оплеухи, которую ей влепила реальность.
– По глупости, значит, – задумчиво комментирует Переяславский ее рассказ. – Занятно. Я, наоборот, поставил два года назад для подстраховки. Жизнь показывает, что на визоры и контакт-перчатки надежды мало, если случается что-то действительно серьезное.
Так вот почему он носит линзы, думает Мышка – а она-то решила, что это позерство. Ошиблась, надо же. Хотя кто бы не ошибся, глядя на него, похожего на ленивого кота, патрулирующего свои владения. Интересно, что же у него случилось, раз он пришел к таким выводам.
– С вами что-то произошло? – медленно спрашивает Мышка, глядя на него из-под полуопущенных век.
– Авария на службе, – пожимает плечами Переяславский и смотрит на нее искоса – кажется, с любопытством. – Я думал, вы в курсе, об этом, кажется, всем новичкам рассказывают.
Мышка действительно припоминает – не из рассказов коллег, а из досье, которое мельком проглядывала перед заданием. Переяславский Игорь Валерьевич, тридцать восемь лет, потомственный военный, служил военным инженером-нанотехником, получил травму при испытаниях чего-то секретного, на месте чего в досье стоит внушительный прочерк, восстановился, но дальше продолжать военную карьеру не стал и ушел в практическую науку, разрабатывать оборонные системы. Не то чтобы Мышку его биография интересовала – он совершенно не попадает в профиль Ёкая, – но кое-какие данные для адаптации на новом месте она постаралась запомнить и в Машеньку тоже загрузила.
– Нас тогда зажало в циклокаре, – продолжает Переяславский между тем. – Визоры вдребезги, контакт-перчатки поплавило, на прямое ручное управление систему так и не получилось переключить. А были бы моды – получилось бы.
Мышка представляет, каково это – в покореженном аварией циклокаре, с оплавившимися контакт-перчатками и разбитым визором лезть в микросхемное нутро машины теми самыми уже обожженными руками, чтобы запустить систему вручную… Она передергивает плечами и отворачивается, прикрывает глаза.
– Ужасы вам рассказываю, а вы ведь и так пострадали, – винится рядом Переяславский, хотя в его тоне Мышка вины не слышит – наоборот, все то же любопытство. Странное чувство. – Профессор Агапьев мне бы истерику закатил, если бы узнал, чем я пугаю его ученицу.
Машенька: Профессор Агапьев Евсей Евгеньевич работал в МФТИ за два года до того, как ты там училась, согласно легенде.
Мышка мысленно кивает: она помнит. Напрягаться нет сил, но она отлично понимает, что Переяславский ее проверяет. Черт. Надо же было так засветиться с этими модами. И в кого он такой подозрительный, в папу-генерала?
– Путаете что-то, Игорь Валерьевич. Я училась на курсе у Поликарпова Михаила Игнатьевича, и он бы нас первых загнал рассчитывать и проверять на практике устойчивость системы вашего циклокара к внешним вторжениям, – улыбается Мышка.
Переяславский некоторое время молчит. И только когда флайкар мягко приземляется на стоянке у гостиницы, отзывается:
– Да. Наверное, путаю.
И у Мышки от его тона что-то нехорошо сжимается внутри – хотя нимесулид, как утверждает Машенька, полностью блокирует боль.
*
Звезда в ответ на ее вечерний отчет о событиях молчит так долго, что Мышка даже грешным делом начинает проверять устойчивость связи – но, оказывается, координатор просто подбирает цензурные слова.
Звезда: Ясно.
Мышка поневоле фыркает. Какими словами Звезда ее материт сейчас вслух, она вполне представляет.
Звезда: Оценим с аналитиками риски, завтра днем пришлю анализ. Какие проблемы прогнозируешь?
Мышка задумчиво растирает пальцы – они еще воспаленно-красные, но уже не болят, хотя лекарство ее отпустило. Говорить или нет про подозрительного Переяславского, она не знает. С одной стороны, надо бы, с другой, это не кажется такой уж серьезной проблемой. За кого бы он ее ни принял, вызнать, кто она такая на самом деле, у него вряд ли получится.
Мышка: Ничего кроме лишнего внимания и объяснений с безопасниками, почему в анкете не указаны моды. Скажи лучше, есть данные, почему произошел сбой?
Звезда: Только предварительные. Похоже на вирус, но наши еще копаются.
Мышка хмурится. Ей почему-то не нравится происходящее, хотя ни в какую схему оно не укладывается – просто набор случайных событий. Пойманная Службой шпионка-связист, Ёкай на военно-научной базе, сбой климатической системы. Они ничем не объединяются, но почему-то тревожат, и никаким разумным объяснениям, в том числе с помощью Машеньки, эта тревога не поддается. Как ни пытался, познать суть человеческой интуиции ИИ не может до сих пор.
Звезда: Что-то у вас там неладное творится. Будь осторожна. Если что, не геройствуй, обращайся к нашим. Договорились?
Мышка со вздохом улыбается. Звезда после истории с «Квантом» стал переживать за нее вдвое больше – а оттого и интуиция у него, кажется, стала только острее.
Мышка: Договорились.
Не послал бы меня сюда – не переживал бы, мысленно ехидно добавляет она. Но, против любой логики, теперь она не жалеет, что задание досталось ей. Прежде всего потому, что дело обещает быть интереснее, чем казалось, и не только из-за Ёкая.
В общем, со Звездой они два сапога пара, стоит признать. Самозабвенное стремление наживать проблемы ради решения сложных задач у них совершенно одинаковое.
*
Ёкай в первых сообщениях все так же скуп – и на слова, и на данные. Мышка понимает, почему: обычно первыми идут сообщения-заглушки, просто проверка, чего новый связист стоит в деле. Машенька добросовестно анализирует, что за данные Ёкай отправляет в организацию – ничего интересного, некоторые особенности рабочего процесса в институте, очевидная заглушка, – и Мышка рассылает их сразу по двум адресам: через зашифрованный канал в Dead Rats и через свой личный – в Центр Звезде.
Белль: Недавно климатическая система сбоила, слышал? Жесть просто. Не дай бог останемся посреди пустыни без нее. Тебе не стремно здесь жить? Мне очень.
Мышка специально подпускает в свои сообщения сленг, выводит их общение в неформальное русло – она ведь, по легенде, совсем новичок в шпионаже, конечно, для нее любое происшествие должно быть событием. Ну же, старший товарищ, отзовись, успокой, чтобы твой связист не нервничал. Ну?
ID1789056: Dixi.
Хам.
Мышка усмехается и закрывает окружение. Ничего-ничего, пусть привыкает. Другого связиста он в ближайшие месяцы не увидит, однажды сломается и ответит – сам шагнет ей навстречу. У всех есть уязвимости, и Мышка – в полном соответствии с позывным – их если не найдет, то с удовольствием прогрызет.
*
Ах вот почему схема не работала.
Мышка задумчиво перечитывает техническую документацию по пластинам – ту, что оставил ей предшественник, загруженную в ИИ, и ту, что пришла в отдел изначально. Как она ее добывала, стоит написания отдельной песни с рефреном, потому что с версиями документации в отделе, как оказалось, тот еще бардак: каждый сотрудник делает свои копии для работы, которые позже подменяют основной файл, и в итоге найти концы становится очень сложно. Пришлось даже обращаться к Переяславскому; Мышка, конечно, предпочла бы общаться со Стоцким как более безопасным собеседником, но того застать в отделе сложно: в последние дни идут совещания за совещаниями, и он в своем кабинете показывается хорошо если на пару минут. Переяславский как его зам взял на себя управление отделом на время, так что выхода не осталось.
– Сегодня в кластере документация в пятнадцатой версии, – объяснила Мышка, развернув для убедительности перед Переяславским свойства документа, выделила список изменений и версий. – Историю изменений я вижу, но сохраняются только последние пять версий. Я хочу посмотреть на первую, но ее нигде нет.
Переяславский окинул задумчивым взглядом документ, потом посмотрел сквозь него на Мышку – все так же задумчиво и, как ей показалось, почему-то удивленно. Словно она сделала что-то, чего он от нее не ожидал, хотя проверка документации осталась единственным разумным ходом в ее поисках. Мышка в ответ только приподняла брови, намекая, что ждет ответ.
– Я разберусь, – наконец кивнул Переяславский после долгой паузы.
И разобрался, к его чести; краем уха Мышка услышала, что ради этого он даже поднял на уши тех самых сверхсекретных поставщиков пластин, поскольку в институте исходной документации так и не нашлось. Вот ведь дятел, мысленно нарекает его Мышка: если она сама способна прогрызть уязвимости там, где их изначально не было, то Переяславский явно может кому угодно проклевать мозги ради достижения цели. Крайне полезное умение, на самом деле, особенно если такой человек на твоей стороне – и не дай боже попасться ему на пути.
Уже на следующий день Мышка получает исходную документацию, и тут-то и выясняется очевидное: документация в институте и документация от поставщика не совпадает. Различия совсем небольшие, тот, кто их вносил, делал это с умом и пониманием, как нанести максимальный ущерб минимумом усилий. Подумаешь, здесь округлил число до десятых, а не до тысячных, здесь заменил знак