Рэйко опустилась на корточки, положила руки на плечи Мисахиро и посмотрела в его насупленное лицо.
— Обещаешь быть без меня молодцом? — спросила она.
— Да, мама. — Хоть у мальчика дрожал подбородок, он говорил твердо, подражая суровым самураям.
У другого паланкина обнимались Хирата и Мидори.
— Я очень боюсь, что что-то случится и мы больше никогда не увидимся, — волновалась Мидори.
— Не беспокойся. Все будет хорошо, — утешал Хирата, но на его широком молодом лице читалась тревога за беременную жену.
От казарм, окружавших особняк, два самурая-детектива подвели коней, нагруженных объемистыми седельными сумками. Сано приказал им, верным вассалам и умелым бойцам, сопровождать и оберегать Рэйко и Мидори. Он и сам бы поехал с Хиратой, но сёгун требовал их присутствия в Эдо.
— Хорошо заботьтесь о них, — приказал Сано детективам.
— Слушаемся, сёсакан-сама, — поклонились мужчины.
— Госпожа Кэйсо-ин, — сказала Рэйко, — госпожа Янагисава и наша свита будут ждать нас за главными воротами замка. Нам пора.
Сано поднял Масахиро на руки и обнял Рэйко. Последние минуты прощания истекли. Рэйко и Мидори нехотя залезли в свои паланкины. Носильщики возложили шесты на плечи; слуги подняли сундуки. Сано прижал Масахиро к тревожно забившемуся сердцу. Когда процессия поравнялась с воротами, Рэйко выглянула из окна паланкина и с тоской посмотрела на Сано и Масахиро. Они махали руками, Сано улыбался.
— Мама, будь осторожна, — крикнул Масахиро. — Скорее возвращайся домой.
ГЛАВА 2
Токайдо, большая дорога Восточного моря, пролегала западнее Эдо к имперской столице Мияко. На ней размешались пятьдесят три почтовые станции — деревни, где путешественники отдыхали, а режим Токугавы держал пункты проверки. К западу от десятой почтовой станции в Одаваре дорога пересекала полуостров Изу. Окрестности представляли собой горный массив, над которым господствовал огромный вулкан, гора Фудзи. Здесь Токайдо превращалась в извилистую тропу, идущую вверх по склону через заросли дубов, кленов, кедров, берез, кипарисов и сосен.
По этому участку дороги и двигалась процессия, состоявшая примерно из сотни человек. Два дозорных самурая ехали верхом впереди пеших и конных солдат. Знаменосцы несли стяг, украшенный гербом Токугавы с трилистником штокрозы, перед десятью паланкинами, за которыми следовали слуги. Носильщики с багажом шли перед арьергардом из конных солдат и пехоты. Топот шагов и цокот лошадиных копыт эхом отзывался от далеких вершин, скрытых густыми серыми тучами.
В первом паланкине, сидя друг против друга, ехали Рэйко и Кэйсо-ин. Они смотрели через окошки на обгонявших их самураев и встречных простолюдинов. Прохладный день был насыщен влагой; журчали ручьи, шумели небольшие водопады, пение птиц наполняло лес.
— Мы едем уже четыре дня, но даже не приблизились к Фудзи-сан, — сварливо проговорила Кэйсо-ин.
Рэйко с трудом удержалась, чтобы не сказать, что в их медленном продвижении виновата сама Кэйсо-ин. Она тратила многие часы на покупку сувениров и еды на каждой почтовой станции. То и дело останавливала процессию, чтобы поприветствовать толпу. Кроме того, ей не нравилось быстрое движение. И женщины проехали расстояние, которое могли бы покрыть за два дня, а всадник миновал и за один. И путешествие уже изрядно надоело Рэйко.
Они не высыпались из-за поздних, шумных пирушек, которые Кэйсо-ин устраивала в гостиницах, где они останавливались. Рэйко, которой пришлось делить комнату с госпожой Янагисава, вовсе не осмеливалась сомкнуть глаз. И теперь, превозмогая усталость, не могла даже вздремнуть в паланкине, поскольку кто-то постоянно нуждался в ее обществе. Кэйсо-ин не желала ехать ни с Мидори — она занимала слишком много места, — ни с госпожой Янагисава, раздражавшей ее своей молчаливостью. Мидори боялась госпожи Янагисава, та не выносила никого, кроме Рэйко. И ей приходилось разрываться между тремя спутницами.
— От этого климата у меня болят кости, — пожаловалась Кэйсо-ин и вытянула ноги в сторону Рэйко. — Помассируй мне ступни.
Рэйко принялась растирать ее заскорузлые пальцы, надеясь, что это не возбудит соседку по паланкину. Пока госпожа Кэйсо-ин удовлетворяла свои прихоти с солдатами и фрейлинами со служанками, которые ехали в шести последних паланкинах. Но все могло измениться в любой момент. Подумав о еще по крайней мере двух днях, отделяющих их от цели путешествия, Рэйко вздохнула. Гора Фудзи срытая тучами, казалась ей далекой, как край земли, а до возвращения домой была целая вечность. Она молилась, чтобы любая случайность смогла прекратить эту поездку.
Дорога свернула в ущелье между высокими, крутыми скалами. Скрюченные сосны прижимались к выметенной ветрами земле. Небольшие камни скатывались со скал на дорогу. Когда процессия вошла в теснину, скалу с правой стороны сменил лес. Дорога терялась между высокими, пахучими кипарисами и отвесной каменной стеной. Рэйко вдруг ощутила перемену в атмосфере и насторожилась.
— Почему ты прекратила массаж? — раздраженно спросила Кэйсо-ин.
— Тут что-то не так. — Рэйко выглянула в окно и прислушалась. — Слишком тихо. Не слышно птиц, и навстречу нам давно уже никто не попадался.
По телу прокатилась волна страха, сердце отчаянно забилось. Перед паланкином ехали верхом два детектива Сано, и Рэйко увидела, как они тревожно всматриваются в окружающую местность, словно тоже почувствовали опасность. Потом она услышала свист — один солдат вскрикнул и упал, из его горла торчала стрела. Люди в панике заметалась, кони вставали на дыбы. Рэйко отпрянула от окна.
— Что происходит? — спросила госпожа Кэйсо-ин.
— Кто-то в нас стреляет. Ложитесь! — Она увлекла Кэйсо-ин на покрытый подушками пол и захлопнула окошки.
Стрелы стучали по крыше паланкина. Кричали солдаты и слуги, женщины испуганно визжали.
За стенкой паланкина послышался голос начальника охраны:
— Нас атакуют! Бегом вперед! Держаться вместе!
Паланкин дернулся, набирая скорость, подпрыгивая в такт шагам носильщиков. Грохотали, заглушая вопли, копыта коней. Воздух гудел от набирающего силу урагана стрел. Их стальные наконечники звякали о дорогу, скрежетали по броне, хлюпали, пронзая человеческую плоть. Мужчины закричали от боли, и паланкин ударился о землю так сильно, что окошки слетели с петель, а Рэйко упала на госпожу Кэйсо-ин.
— Наши носильщики убиты! — Ужас охватил Рэйко, когда, выглянув наружу, она увидела слуг, распластавшихся под жердями носилок. — Мы не можем двигаться! И загораживаем путь всем остальным…
Стрелы догоняли и валили солдат. Лошади галопом неслись по беспорядочно разбросанным телам своих мертвых седоков вслед за составлявшими авангард всадниками. Процессия остановилась.
Носильщики поставили свои паланкины на землю, слуги побросали багаж. Авангард развернулся и полетел назад, спеша на защиту процессии.
— Всем спрятаться в лесу! — крикнул начальник охраны.
Слуги, носильщики и остальные безоружные бросились за обочину в тень деревьев.
— Они бросают нас на произвол судьбы! — возмущенно воскликнула госпожа Кэйсо-ин.
Солдаты с криками бежали вдоль паланкинов, призывая женщин выбираться наружу. Рэйко схватила Кэйсо-ин за руку.
— Идемте!
Когда они выбрались, Рэйко увидела, как из своих портшезов появляются Мидори, госпожа Янагисава и служанки. Но тут из леса донеслись крики. Люди, укрывавшиеся там, стремглав выбегали из-за деревьев, их лица были искажены ужасом. Из чаши за ними гнались воины с луками, в боевых доспехах и металлических шлемах. Черные капюшоны с дырками для глаз скрывали их лица. Они рубили мечами слуг и носильщиков, и те падали замертво с кровавыми ранами на голых спинах. При виде этой дикой расправы Рэйко онемела.
— Разбойники! — закричала госпожа Кэйсо-ин.
— Дамы, возвращайтесь в свои паланкины! — скомандовал начальник охраны обезумевшим от ужаса женщинам.
Рэйко впихнула мать сёгуна внутрь, прыгнула вслед за ней и закрыла дверь. Снаружи атакующие добивали слуг, догоняя тех, кто пытался убежать.
— Милостивые боги, — пробормотала потрясенная Рэйко. — Кто же это осмелился напасть на официальную процессию Токугавы?
Начальник охраны выкрикивал приказы своим солдатам. Часть из них оберегала паланкины, пехотинцы и конные самураи ожесточенно оборонялись. Клинки секли головы в капюшонах; кони топтали нападавших копытами. Но все новые люди появлялись из леса, тесня шестьдесят бойцов, которые в мирное время казались достаточной защитой. И вот уже каждый солдат бился с несколькими противниками. Конных воинов окружили враги, кони пятились и приседали; мечи мелькали в воздухе свистящими дугами. Люди в капюшонах падали, но их соратники убивали всадников прямо в седлах или стаскивали на землю, набрасываясь толпой. Пехотинцы кружили в отчаянном танце, сверкая оружием. Тела их сочлись кровью, а иссеченная одежда превратилась в лохмотья, но и они гибли один за другим.
Стрелы настигали разбегавшихся слуг. Одна из лошадей, обливаясь кровью, упала на бок и придавила всадника. Атакующие продолжали уничтожать свиту. Лес и горы наполнились воплями и звонами клинков.
Рэйко с ужасом наблюдала за происходящим.
— Эти люди не обычные разбойники, — сказала она. — Сражаются слишком умело. И здесь они не просто поджидали случайного состоятельного путешественника. Засада была спланирована заранее, и ждали именно нас.
Госпожа Кэйсо-ин не ответила. Она с открытым ртом смотрела мимо Рэйко на продолжающуюся резню.
— Они могли бы польститься на наши деньги, — продолжила Рэйко, — но зачем убивать беззащитных, безоружных людей?
Она слышала, как в соседних паланкинах рыдают женщины, и тревожилась о Мидори, одинокой, беременной и испуганной. Рэйко вспомнила, как молилась, чтобы какая-нибудь случайность положила конец этому путешествию, и ощутила горькую иронию ситуации и чувство вины.
Дорога и опушка леса были завалены трупами и красны от крови. Нападавшие уничтожили носильщиков, слуг и большую часть военного отряда. Дождь из стрел прекратился. Только горстка уцелевших солдат, включая двух детективов Сано, бились с толпой разбойников в капюшонах. Сражающиеся метались по дороге, мечи мелькали в опасной близости от Рэйко. Паланкин сотрясался от ударов тел. Госпожа Кэйсо-ин скулила, прижавшись к Рэйко. И та, готовясь защитить их обеих, вытащила спрятанный в рукаве кинжал.