— Дедуля, я найду работу, — сказала я. — И научусь готовить, и тогда ты приедешь ко мне обедать в Раннох-хаус.
На это дедушка снова расхохотался.
— Пока не увижу — не поверю, — заявил он.
Обратно в Лондон я ехала расстроенная. Дедушка так нуждается, а я ничем не могу ему помочь! Теперь срочно надо искать работу. Похоже, увернуться от семьи не так просто, как я думала.
Был солнечный теплый вечер, и мне страшно не хотелось обратно в холодный пустой дом, где мебель укутана в чехлы от пыли, а комнаты ни в какую не протапливаются так, чтобы стало уютно. Я сошла с поезда в Южном Кенсингтоне и зашагала по Бромптон-роуд. По Найтсбриджу все еще текли элегантные пары — вечер был в разгаре. Посмотришь на них, в жизни не подумаешь, что сейчас депрессия и толпы людей в мире выстраиваются в очередь за тарелкой бесплатного супа. Я выросла в привилегированном классе и только сейчас начала остро сознавать, как ужасно несправедливо устроена жизнь — и мучительно переживать из-за этого. Будь я обеспеченной дамой с собственными доходами, пошла бы добровольно разливать суп в этих благотворительных кухнях. Но увы, сейчас я была одной из сонма безработных бедняков. Может статься, и мне придется встать в такую очередь за бесплатным супом и хлебом. Конечно, я понимала, что у меня положение иное. Стоило лишь согласиться и переехать к престарелой принцессе в загородное поместье — и я буду есть изысканные кушанья, пить тонкие вина и не ведать забот. Но теперь меня неотступно преследовала мысль о том, что надо помогать людям. Надо делать в жизни что-то достойное и полезное.
У витрин «Хэрродса» я замедлила шаг. О, эти элегантные платья и туфли! Единственный раз я попыталась следовать за модой, когда выходила в свет — тогда я получала скромные суммы на наряды и изучала модные журналы, пытаясь понять, что носит золотая молодежь в этом сезоне, а потом жена егеря шила мне копии с журнальных картинок. Портнихой миссис Мактавиш была умелой, но у нее все равно получались лишь жалкие подобия. Ах, если бы иметь вдоволь денег, чтобы вплыть в модный магазин и выбрать себе наряд, вот просто так!
Я задумчиво любовалась витринами, когда у меня за спиной затормозило такси, хлопнула дверца и кто-то воскликнул:
— Джорджи! И правда ты. Мне показалось, что я тебя заметила, вот я и попросила таксиста остановиться. Какой сюрприз. Не знала, что ты в Лондоне.
Передо мной во всем блеске и великолепии предстала бывшая школьная подруга, Белинда Уорбертон-Стоук. С плеч ее ниспадала изумрудно-зеленая атласная накидка, какие надевают в театр. В таких накидках большинство смахивает на пингвинов, потому что полы соединены в подобие рукавов. Черные волосы Белинды были уложены в сложную высокую прическу, и пряди сбоку образовывали причудливый узор, а над всем этим возвышались длиннющие страусовые перья, которые так и заколыхались, когда Белинда заспешила ко мне. Я побежала ей навстречу. Мы обнялись.
— Как чудесно, что мы встретились, Белинда! Выглядишь божественно. Я бы тебя не узнала.
— Надо блюсти фасад, иначе покупатели не подтянутся.
— Покупатели?
— Душечка, ты разве не знаешь? Я открыла собственное дело. Свой модный дом.
— Да что ты говоришь? И как успехи?
— Просто потрясающе. За мои наряды буквально дерутся.
— Чудесно, прямо завидую.
— Что ж, надо было чем-то себя занять. Я ведь не королевских кровей, не то что ты, и судьба моя не предрешена.
— Моя судьба пока что выглядит не очень многообещающе.
Белинда расплатилась с таксистом, потом взяла меня под ручку и потащила за собой по Бромптон-роуд.
— Расскажи, что ты делаешь в Лондоне?
— Сбежала, по примеру мамы, иначе и не скажешь. Не могла больше выносить Шотландию ни минуточки.
— Да никто ее не вынесет, душечка. Эти ужасные уборные с обоями в клеточку! У меня в Шотландии постоянно мигрень. А ты куда-то шла? Если нет, давай вернемся ко мне домой, выпьем.
— Ты живешь неподалеку?
— Да, у самого парка. Прелесть какое авангардное местечко. Купила хорошенький коттедж, бывшую конюшню, отделала и живу там сама по себе, с одной служанкой. Мама в ярости, но мне двадцать один, я совершеннолетняя, сама распоряжаюсь своими деньгами, и мама тут бессильна.
Я позволила Белинде увлечь меня по Бромптон-роуд, по Найтсбриджу, в мощенный булыжником проулок, где и стояла бывшая конюшня, перестроенная в жилой дом. Снаружи коттедж Белинды выглядел старомодно, но внутри был отделан и обставлен весьма современно — сплошь белые стены, обтекаемые линии, бакелит, хром и кубистская картина на стене — может, даже Пикассо. Белинда усадила меня на твердый лиловый стул, потом распахнула тесно заставленный буфет.
— Давай смешаю тебе один из моих коктейлей. Они меня прославили, имей в виду.
С этими словами она щедро наплескала в шейкер что попало из разных бутылок, сверху плюхнула какой-то зеленой жидкости, потрясла, вылила в бокал и увенчала свое творение парочкой ликерных вишен.
— Выпей, и будешь на седьмом небе, — сказала она. Потом уселась напротив меня, положив ногу на ногу, откровенно демонстрируя коленки, обтянутые шелковыми чулками и даже краешек серой шелковой нижней юбки.
Я глотнула, и у меня сперло дыхание. Стараясь не закашляться, я подняла глаза на хозяйку и изобразила улыбку.
— Очень интересный вкус, — проговорила я. — Редко пью коктейли.
— А помнишь наши кошмарные эксперименты в пансионе? Как мы смешивали коктейли в дортуаре? — Белинда звонко рассмеялась и отхлебнула из своего бокала. — Удивительно, что не допились до обморока.
— Едва не допились. Помнишь ту француженку, Монику? Ее тошнило всю ночь.
— Ой, да. — Улыбка Белинды померкла. — Теперь кажется, будто это было давным-давно, и вспоминается как сон, правда?
— Точно, — согласилась я. — Прекрасный сон.
Белинда пристально оглядела меня.
— Тебя, как я понимаю, жизнь сейчас не балует?
— Жизнь обходится со мной чертовски скверно, если уж хочешь знать, — ответила я.
Коктейль явно начал действовать. Обычно я не чертыхаюсь.
— Если в ближайшее время я не найду себе занятие, меня законопатят в загородное имение одной знатной дамы до тех пор, пока моя коронованная родственница не подыщет мне какого-нибудь заграничного принца-жениха покошмарнее.
— Могло быть и хуже. Среди заграничных принцев бывают и красавчики. К тому же стать королевой — приятная перспектива. Только подумай, ты будешь носить такие хорошенькие тиары!
Я насупилась.
— На случай, если ты забыла, напоминаю, что королевств в Европе осталось мало, по пальцам можно пересчитать. А королевские семьи, похоже, ликвидный товар. Больше того, подходящие молодые принцы, которые мне попадались, — такая тоска, что поневоле думаешь: пусть его лучше убьют, чем прозябать с ним всю жизнь.
— Ну и ну, — сказала Белинда. — Похоже, мы в мрачном расположении духа. Значит, твоя сексуальная жизнь сейчас хуже некуда.
— Белинда!
— Ах, прости, я тебя шокировала. Я сейчас вращаюсь среди тех, кто спокойно обсуждает свою сексуальную жизнь. Почему бы и нет? Разговаривать о сексе совершенно естественно.
— Собственно, я не против о нем поговорить, — сказала я, хотя на самом деле вся сжалась от неловкости. — Видит небо, в пансионе мы только о нем и разговаривали.
— Но заниматься им куда приятнее, чем обсуждать, согласись! — промурлыкала Белинда, как кошка, полакомившаяся сливками. Потом на лице ее появилось выражение ужаса. — Ты ведь не девственница?
— Боюсь, что пока да.
— От будущих принцесс этого теперь не требуется, или как? Только не говори, что к ним по-прежнему присылают архиепископа и лорда-канцлера, чтобы те проверили лично, и только тогда свадьба состоится.
Я покатилась со смеху.
— Поверь, я берегу себя не по доброй воле. Я бы охотно сорвала с себя одежды и рухнула в стог сена — надо только найти того самого мужчину.
— Значит, никто из молодых людей, с которыми мы познакомились в свете, тебя не возбуждает?
— Белинда, что за выражения!
— Я много общаюсь с американцами. С ними весело. Они такие проказники.
— Если хочешь знать, молодые люди, с которыми я знакомилась, все как один были скучнее некуда. Опыт мой невелик — обжимания на заднем сиденье такси, но я из него вывела, что сексу придают слишком большое значение.
— Поверь мне, тебе понравится, — промурлыкала Белинда с улыбкой. — Это восхитительно — конечно, если мужчина подходящий.
— Так или иначе, толку говорить об этом нет, потому что практика мне не светит, разве что с лесничими, как у леди Чаттерлей. Меня высылают из города — во фрейлины к одной престарелой родственнице.
— Не могут же тебя и правда сослать! Не езди, и все.
— Я не могу оставаться в Лондоне бесконечно. Мне не на что жить.
— Тогда найди работу.
— О, я бы с радостью нашла работу, но, боюсь, это задачка не из легких. Ты же видела, что мужчины выстраиваются за работой в очередь. Полмира сейчас ищет работу, которой нет.
— Работа всегда найдется, если ее ищет подходящий человек. Тебе просто нужно отыскать свою нишу в жизни. Понять, что нужно публике, и дать ей это. Посмотри на меня. Я веселюсь напропалую — ночные клубы, светская жизнь, какую только пожелаешь, и мое фото напечатали в «Вог».
— Да, но у тебя явно талант придумывать наряды. А я даже не представляю, что могла бы делать. Нам давали образование с расчетом на замужество, и больше ни на что. Я неплохо говорю по-французски, играю на фортепьяно, знаю, куда посадить архиепископа на званом обеде. На такие умения вряд ли будет спрос, верно?
— Конечно, будет, душечка. Сейчас полно нуворишей, снобов из среднего класса, которые просто рвутся в высшее общество. У них ты будешь нарасхват — наймут, чтобы хоть похвастаться, кто на них работает.
Я в ужасе воззрилась на Белинду.
— Но я не смогу открыть им свое имя и титул. Слухи дойдут до дворца, и меня немедленно сцапают и отправят замуж за принца Внешней Монголии — я и пикнуть не успею.