С этими словами я протянул эскиз.
— Я в молодёжной моде плохо разбираюсь,– начала прибедняться Мария Алексеевна,– От меня-то что требуется?
— Обмерить Ольгу Сергеевну и мерки записать в специальную таблицу, которую я уже составил.
— А если сестра спросит, зачем мерки?
— Так покажи ей рисунок и скажи, что соседи в Европе эскиз с модного журнала перерисовали.
— Что-то я тебя Саша не пойму, — пожала плечами бабушка,– Ну, покажу я рисунок Оле. Ну, обмеряем мы её с девками. А дальше что?
— Дальше я сделаю выкройки, а твои девки пошьют наряд. Ткань с разбойничьих телег возьмём, я покажу, какую.
— Это где ж ты портняжному делу научился? — недоверчиво посмотрела на меня Марья Алексеевна. — В лицее что ли?
— Там чему только не учили,– беспечно махнул я рукой, — Да и газеты с журналами свежими из Европы постоянно были в читальном зале.
— Чудеса, да и только, — покачала головой бабушка. — Сделаю я, как ты просишь. Даже самой теперь интересно, что получится. А Ольге я сама найду что сказать.
Согласен. Чудеса. Теперь уже и сам не пойму, как я в эту авантюру с пошивом шмотки влез. Для меня мода и шитьё посложнее магии будет, а отступать не хочется.
— Да, бабушка, я завтра ближе к обеду хотел к Петру Абрамовичу в гости наведаться. Разрешишь твоей лодкой воспользоваться?
— Бери, конечно,– всё ещё смотря на эскиз в руках, ответила бабка,– Казачка своего, Прохора, только с утра зашли в Петровское, чтобы разрешение на визит испросил. А то свалишься, как снег на голову, а у Петра Абрамовича дела. Некрасиво получится. На весла сам найдешь кого посадить.
Этикет наше всё. Даже к родственнику в гости на рюмку чая заглянуть без предупреждения нельзя. С другой стороны, наверное, так и должно быть. Не зря ведь говорят — незванный гость хуже татарина.
На кой ляд я попёрся к Петру Абрамовичу? Да ещё вместо бабкиной кибитки использовал её же лодку? Ответы просты и банальны.
Во-первых, и это самое главное — двоюродный дед единственный оставшийся в живых сын арапа Петра Великого и только потом дядя матери Пушкина. Пусть Пётр Абрамович не настолько именит, как его покойный брат Иван, известный тем, что совместно с Потёмкиным закладывал Херсон, но пообщаться с ним мне было не менее любопытно. Для меня это История.
Кто-то скажет, что я, мол, даже с самим Александром Первым успел пообщаться в лицее, не говоря о том, что вокруг сплошь и рядом исторические личности. Что мне какой-то Ганнибал, да к тому же всего лишь его сын? Но тут не стоит путать. Царствующий Император это история страны и мира, а Ганнибалы — это часть истории семьи Пушкиных, с которой я всё больше и больше срастаюсь.
Во-вторых, правила этикета никто не отменял. Если уж прибыл в поместье, то будь добр навестить соседей, а после жди их с ответным визитом. Не важно, родственник ты или нет, но соседа рекомендуется уважить. Бывает и наоборот, как с напросившимся в гости семейством Вульф. Тут хочешь, не хочешь, а потом придётся навестить их в Тригорском.
Ну, а то, что я в качестве транспорта лодку выбрал. Так ведь по воде короче и быстрее, чем по суше. К тому же никакой тебе пыли, а уж тем более оводов и слепней, тучами роящихся вокруг потных лошадей. Естественно, по воде быстрее, если задействовать магию. Именно это я и собирался сделать. Решил толкать лодку ветром. Я ведь артефакт создавал не только для того чтобы ловить мух, рубить деревья и супостатов. Пусть он теперь в качестве движущей силы поработает.
Вдобавок, одно дело за столом в неспешной беседе рассказать, что умеешь делать артефакты и другой коленкор, когда прямо с порога заявляешь: «Смотри, дед, как я умею». Мальчишество и пижонство? Может быть. А я бы таким внуком, пусть и внучатым племянником, гордился бы.
Понятно, что Пётр Абрамович не будет стоять у озера в ожидании меня такого умного, но даже молва дворовых, там мол, юный Пушкин на лодке без вёсел мчался, как мне кажется, дорогого стоит.
Нет, сразу напрямик я к деду не ломанулся. Сначала потратил минут двадцать, катаясь на лодке вдоль нашего берега и потихоньку-полегоньку осваивая довольно непростое искусство управления лодкой при помощи магии. За мной, вытаращив глаза, наблюдал Поползень, а потом и Лёва подошёл и тут же попросил его покатать.
Быстро выяснилось, что с Лёвой на борту лодка идёт намного хуже. Брат хоть и невелик ростом, но плотен, а благодаря заботам мамули, у которой он числится в любимчиках, парень излишне упитан, чтобы не сказать, жирён.
После происшествия с разбойниками, о котором ему в красках рассказал Прошка, я для Лёвы стал несомненным кумиром и величайшим авторитетом. И это здорово, так как на брата я имею виды, а сейчас самое время, чтобы заняться его воспитанием.
Казалось бы, о каком воспитании брата можно рассуждать, если у него на носу поступление в Царскосельский лицей?
Так вот нет.
Судьба ко Льву Сергеевичу оказалась куда благосклонней, чем ко мне — его старшему брату. По указу Александра I при Главном педагогическом институте вовсю идёт создание нового учебного заведения — Благородного пансиона. Преимуществ, для любимчика Лёвы — просто море. И расположен-то пансион на Фонтанке, буквально в шаговой доступности от нашей семикомнатной квартиры, и перспективы предполагаются нешуточные. Достаточно сказать, что в зависимости от достигнутых успехов выпускники пансиона имеют право на получение классных чинов, до коллежского секретаря включительно, на чём можно построить головокружительную карьеру. Так что родственники сейчас суетятся вовсю и напрягают все свои связи, чтобы Лёвушка смог попасть в новомодное и престижное учебное заведение.
— Экий ты братец увалень, — посетовал я Лёве, высаживая его на причал, — Ну, ничего. С завтрашнего дня я за тебя возьмусь. Буду учить, как ты можешь бить народ поганый, чтобы тебя самого не побили. Хочешь?
— Конечно хочу. А ты сейчас домой?
— Нет, ненадолго к соседу загляну.
— Меня с собой возьмёшь?
— Обязательно возьму, но не сегодня. Тебе скучно станет наши разговоры взрослые слушать, да и отвлекать будешь. Бабушке скажи, чтобы меня к обеду не ждала.
Мчатся к деду, конечно, громко сказано, но по моим прикидкам узлов пять-шесть лодка по озеру спокойно делала. Можно было попробовать прибавить ветерка, но уж больно хлипкой мне лодчонка казалась. Да и сама по себе плоскодонка не то судно, чтобы на нём, как на глиссере рассекать. А так, сидишь себе на корме, чтобы нос в воду не зарывался, рулишь ветром и глазеешь по сторонам. Солнце, правда, светит прямо в глаза и приходится щуриться, но это мелочи. Важнее то, что я довольно быстро плыву, не прилагая физических усилий. Или иду? Без разницы. Главное веслами махать не надо.
Напрасно я думал, что устрою Петру Абрамовичу сюрприз, если доберусь до Петровского по воде. Видимо кто-то из дворовых издалека срисовал лодку, плывущую без паруса и без гребца. Память тёзки ранее сообщала мне, что в Императорском Флоте имеются скоростные то ли катера, то ли галеры с водомётными движителями, работающими на магии. Но где Императорский Флот и где озеро Кучане.
В общем, не успел я к берегу пристать, как местные лодку вместе со мной чуть ли не на руках почти полностью на сушу вынесли. Ну, и признали меня, конечно. Не без этого. Кто, если не дворянин будет летом надевать костюм с жилеткой, да ещё вязать платок на шею, вместо галстука. А если юноша кучеряв и смугл лицом, более чем местные, то он точно кто-то из Ганнибалов. Как пить дать внук Марии Алексеевны из самого Санкт-Петербурга прибыл.
Мне можно было и попроще одеться, но первое впечатление и всё такое. Да ещё и этикет, мать его.
Не скажу за маму предшественника, а вот невестку свою, Марию Алексеевну, Пётр Абрамович всегда любил и уважал. Даже, когда его брат Осип по-свински обошёлся с бабушкой Александра, встал на её сторону и всячески помогал то деньгами, то советом. И хотя у самого тараканы в голове водили хороводы, при всяком удобном случае корил непутевого брата, пока Осип Абрамович не преставился.
Сейчас же мне предстояло выяснить, достоин ли я сам уважения сына арапа Петра Великого и нынешнего хозяина Петровского.
— Не иначе, как Александр Сергеевич к нам в гости пожаловал, — послышался возглас за спиной дедовых крестьян и передо мной появился мужчина лет сорока, — Ну, здравствуй, племяш.
Хм. А ведь деду я как минимум интересен. Иначе он за мной кого-нибудь из дворовых послал бы. Сейчас же предо мной стоял его сын Вениамин и добро улыбался. К сожалению, если б не бабкины описания всех ближайших родственников и соседей, в жизни не догадался бы, что меня встретил двоюродный брат матери Пушкина. Со слов бабушки «добродушный лоботряс и великий выдумщик».
Поздоровавшись и по-родственному пообнимавшись, мы с дядькой, под пустую болтовню о родственниках и погоде, по неширокой дорожке поднялись к хозяйскому дому. На террасе у центрального входа меня и встретил старый арап.
— Эй, малый, — ни к кому конкретно не обращаясь, кликнул Пётр Абрамович в сторону, — принеси-ка водки алой.
Не успел дед докончить фразу, как перед нами на поставец, один из дворовых выставил графинчик с беленькой и полную рюмку. Учтиво склонив голову, не молодой мужик в ливрее времён Елизаветы отошёл в сторону в ожидании дальнейших распоряжений и замер истуканом.
Хм… Вроде неплохо начали…
Глава 7
— Будешь? — кивнул дед на графинчик с водкой.
Хитёр старый. По глазам ведь видно, что он устраивает мне экзамен.
Дело в том, что водка для дворянина это, скорее — питьё домашнее, чаще деревенское, на войне походное, и там, «в столицах», она не очень принята. На балах, да и просто при общении, обычно подают шампанское или другое сравнительно лёгкое вино — иначе могут нарушиться нормы общественного приличия.
И тут я такой молодой, да по столичной моде одетый. Пётр Абрамович ни разу меня не видел. Кто меня знает, нынешнего, петербургского? Каков я? Стоит ли со мной толковать по-родственному, или стоит отделаться формальным общениям в рамках визита, да забыть?