ра барышня может и в любви признаться, и прощения попросить. А всё почему?
Этикет и требования морали, чёрт бы их побрал! Открыто говорить нельзя, а вот с помощью веера — почему бы и нет.
Так что, если желаешь быть ловеласом — будь добр, следи за веером своей избранницы внимательно. Долго позировать ей приличия не позволят, но мимолётный взгляд и одновременно поданный знак может о многом сказать.
Например, чтобы сказать своему поклоннику «да», даме требовалось приложить веер левой рукой к правой щеке, а чтобы категоричное «нет» — открыть его и приложить правой рукой к левой щеке.
И всё это сиюминутно, на лету. Малейшая невнимательность — и ты неправильно «перевёл» послание, отчего легко можно попасть в неловкое положение.
Вот не готов сказать, заинтересуют ли меня барышни так же сильно, как парочка дворовых девок у бабушки в имении. Про тех хоть мне точно известно, что они два раза в неделю в баню ходят, а как у барышень с гигиеной тела всё обстоит, кто его знает. Французская мода, повально сразившая русское дворянство, могла и на умах дворянок всерьёз сказаться.
Отчего меня это беспокоит, так это модные при французском дворе вошебойки…
Пикантная мелочь от французской культур — мультур…
Как по мне, так наши дворовые девки-то, те, что из крепостных, почище иных барышень, считающих себя благородными, будут. Это в буквальном смысле слова. Ибо моются они чаще и со вкусом, а не раз в пару месяцев своё нечто этак пикантно в тазиках полощут, и всё остальное влажным полотенцем проходят, завершая столь несложный гигиенический процесс.
И если говорить о мире, куда я попал, с точки зрения ощущений, то в первую очередь хочу отметить — он пахнет.
И для начала, в этом виноват мой обострённый нюх. В том смысле, что обоняние у этого тела такое, какого у меня в моей прошлой жизни ни разу не было. Я даже представить себе не мог, что человек, словно собака, может по запаху следа пойти. Полноценную собаку я, может быть и не замещу, но запахи различаю очень даже отчётливо. И да – местные дамы пахнут.
— Александр Сергеевич, вы поняли расстановку? — похоже, не в первый раз пробовал уже достучаться урядник о моего сознания.
— Извините, сильно отвлёкся. Оттого всё пропустил, — на голубом глазу выдал я версию, которую не вдруг проверишь.
— Было решено, что вы, со своим служкой, присоединяетесь к моему отряду.
— Да и Бога ради. У нас есть проблемы? — попробовал я поделиться с урядником своим благостным и позитивным настроением.
— Из хутора, что варнаки заняли, есть две дороги. Одна через чащобу, а вторая вдоль озера до реки. Сдаётся мне, что когда мы со стороны чащобы надавим, то их главари попробуют к реке уйти.
— Да ладно вам. С нами маги, у которых опыта боёв, как у Савраски блох.
— Александр Сергеевич, а вы в предчувствия верите?
— Не только верю, но и сам иногда могу что-то внятное предсказать, — обрадовался я коллеге по несчастию.
— Тогда будьте недалеко от меня и слугу своего берегите, — если что, урядник это сказал буквально за минуту до нашего разделения.
Наш отряд разделился на две части.
Мои дядьки и их соседи помчались вперёд, а мы, с урядником и его отрядом, поспешали в обход, чтобы перекрыть татям путь отступления вдоль озера.
Небезуспешно. Рвались по этому пути некие личности, и судя по тем артефактам, что были на них — далеко не простолюдины. Четверых только мне пришлось одолеть. Купец помогал, но он, как маг не особо силён оказался. Пытался пыль перед противниками поднять, да ямы у них под ногами вырыть. И лишь разок Шипами саданул, успев поймать на них одного из разбойников пусть и не до смерти.
Интересное дело, купец наш магичит с помощью необычного перла, но силы он у него не великой. А так-то перл любопытный. Надо будет узнать, где он его заказывал.
Когда шум сражения поутих, мы двинулись вперёд, к той пасеке, крыши домов которой уже виднелись.
Как и почему я не заметил и проглядел ЭТОГО, не спрашивайте. Сам не знаю. Вроде у меня всё чисто было, и никаких опасностей я не отмечал.
Тем не менее, вышло то, что вышло.
Буквально из-под куста на меня выскочил здоровенный лохматый жлоб. Он уже нацелился на меня рогатиной, которую, чуть замешкавшись, сумел вытащить вслед за собой, но дядька поймал его уже в прыжке своим выстрелом, но затем он и под рогатину сунулся, прикрывая меня.
Зачем? Не долетел бы до меня этот суицидник, устроивший себе схрон в яме около тропы.
Короче — у нас первый тяжёлый… И это мой дядька.
Рогатина разбойника ему по бедру прошлась.
Похоже, виной всему была паника.
Наскоро обработав рану Никите рану и перетянув кровоток, я взбычал.
Помню, как взлетали и рассыпались дома пасечников, словно из соломы сделанные, как падали изгороди и разлетались бородатые люди, которые было пытались нам угрожать.
— Александр. Саша. Ты с нами? — услышал я голос Павла Исааковича, который теребил меня за щёки и мял мне уши.
— Достаточно. Опамятовал, — сразу же отказался я от услуг этого доморощенного целителя, как в сознание вошёл, — Мы победили?
Похоже, меня на какой-то телеге везут вместе с дядькой. Сена на неё столько накидали, что мы лишь покачиваемся на колдобинах.
— Если обобщить, то да, — этак витиевато отозвался родственник.
Мне этого хватило. Заснул я тут же, глубоко, исполненный чувством хорошо выполненного задания.
Подъезжали к Михайловскому ближе к вечеру. Никита спал, я валялся и злился на бандита, что ранил дядьку, на себя, да и на Никиту то же.
Ну, зачем он полез на рогатину? Знал ведь, что вокруг меня воздух уплотнён. Мы же вместе с ним перл испытывали перед выездом. Он лично сначала без толку в меня еловые шишки кидал, а под конец безуспешно попробовал пробить мой щит гасилом.
Устав от самобичевания, я уселся в телеге на сене, глянул на дядю, едущего рядом верхом, и прыснул.
— Павел Исаакович, а что это у Вас лицо такое опухшее, что вместо глаз две щёлочки, а за щеками ушей не видно.
— Шутишь? — пробурчал дядя, — Значит живой. Мы своей командой пару ульев опрокинули. Вот нам и досталось. Такое ощущение, что у меня кожа на лице натянута, как на барабане. Того и гляди лопнет. Год теперь на мёд смотреть не буду.
— Зря Вы так, — распирало меня от смеха, — Мёд продукт полезный. Хотите, попрошу Марью Алексеевну, чтобы нам к ужину блины с мёдом подали?
— Нет уж, увольте. Сдам вас с Никитой на руки родным, а сам в Петровское к Петру Абрамовичу поеду, раны залечивать.
Угу. Я даже догадываюсь, как вы лечиться будете. С Павлом Исааковичем подговорите Вениамина выцыганить у деда четверть водки, якобы на чествование победы над бандитами, а завтра будете с похмелья умирать до обеда.
Встречали нас всем сельцом во главе… с настоятелем Святогорского монастыря игуменом Ионой.
Здрасьте, приехали. А это рыжебородое чудо какого лешего к нам припёрлось на ночь глядя?
— Павел Исаакович, мы что-то пропустили? — не сводя глаз со святого отца, негромко поинтересовался я у дяди. — В нашем доме кто-то умер?
— Надеюсь, что нет, — так же тихо ответил дядя. — Урядник, увидев раненного Никиту, послал своего подчинённого в обитель за отцом Ионой. У него есть перл, исцеляющий открытые раны.
О как. Игумен у нас оказывается, не только душевные раны лечит, но и телесные. Хотя, почему бы и нет. Церковь организация богатая и может позволить себе артефакты. Не удивлюсь, если церковники сами источники находят и перлы формируют. Возможно, у них даже есть своя школа артефакторов.
Марья Алексеевна, как-то раз заикалась, что хочет быть погребённой в Святогорской обители, рядом с бывшим мужем в некрополе Ганнибалов. Заодно, как знающая всё обо всех в окрестности, по секрету немного рассказала и про игумена Иону.
Святогорская обитель считается исправительной для проштрафившихся священнослужителей. Все монахи в ней ссыльные — кто за развращенность ума и сердца, кто за прелюбодейство, кто за воровство или какие-нибудь другие большие прегрешения. Все обидчивы, сварливы и злы, как осы осенью. Вот отца Иону церковное начальство и прислало следить за этим осиным гнездом, дабы монахи чего не учудили. На самом же деле, он, как и все остальные, попал в обитель в наказание за свою нерадивость и разные оплошности. Просто должность повыше, да спросу больше. Естественно ссыльные стучат на своего надзирателя, а тот стучит на ссыльных, за то, что те стучат на него. В целом же, отец Иона более чем добр и скромен. Можно ещё добавить, что домашним настойкам и наливкам он предпочитает ром. Любит выпить, но не теряет головы. Но это мне уже Виктор Иванович поведал после бабкиного описания игумена. Откуда он это не знает — не спрашивайте. Видимо что-то когда-то про Пушкина читал и в памяти отложилось.
Не успела телега подъехать к господскому дому, как четверо дворовых мужиков подхватили Никиту, и понесли его во флигель, где Марья Алексеевна, как старому слуге семьи, выделила дядьке маленькую комнатку. Игумен вслед за процессией, скрылся в доме, а я, попрощавшись с Павлом Исааковичем, уселся на террасе у входа и задумался.
Однозначно нужно что-то решать с перлом для бабушки. А то отлучишься на денёк, приедешь домой и не дай Бог попадёшь на отпевание. Решив не оттягивать этот вопрос, я кликнул Прохора и поручил ему бежать в Тригорское к Прасковье Александровне с просьбой принять меня утром. Не буду загадывать, но если не договорюсь с соседкой, то придётся бабушку везти на ту сторону озера, к колодцу на дедовых землях. Можно, конечно и бабкиной кровью обойтись, но не хотелось бы. Вдруг Марья Алексеевна меня за сатаниста примет, если я попрошу её своей крови в пробирку нацедить.
Не успел умчаться Поползень, как на террасе появился Лёва и позвал в гостиную, где накрывают на стол. Оказывается, игумен уже вылечил Никите ногу.
Хм. Быстро, однако. Видать у Ионы сильный артефакт, если он так быстро справился с дядькиной раной. Уж я то, видел, как Никите бедро рогатиной раскурочило. Сам ведь и перевязывал.