Именно эта противоестественная целеустремленность в погоне за фантазийным совершенством людей и явлений казалась со стороны дьявольской жестокостью. Ведь самый отъявленный злодей может, в конце концов, раскаяться или убояться Господа. А Красная Королева никогда не раскаивалась, ибо считала себя несущей добро высшего порядка, кое оправдывает любые жертвы, что следует приносить по дороге к благости. И - не спрашивай меня, как это возможно, прими мои слова на веру, ибо они истинны - она не боялась высшего Суда, потому что не верила в Бога. Хель со всей искренностью полагала, что наградой любому действию могут быть лишь последствия, кои явственны, измерены, взвешены.
Я не знаю, проявлялись ли эти удивительные качества до нашей встречи. Но собственными глазами узрел их, когда Хель по неизвестным для меня причинам решила, что барон Арфейл аусф Буржад – плохой человек и потому должен умереть»
Гаваль Сентрай-Потон-Батлео
«Двадцатое письмо сыну, о качествах и свойствах моих спутников»
Елена оперлась на заборчик и наблюдала за тем, как стараются починить карету. Точнее каретный мастер занимался починкой, а несколько плотников ему деятельно мешали, во всяком случае, так процесс выглядел со стороны. Транспортное средство казалось очень длинным и низко посаженным, как спортивный автомобиль, а общий силуэт больше напоминал что-то водоплавающее, нежели ездящее. Шайтан-арба весила, по крайней мере, тонну, скорее больше, и навевала бронетанковые ассоциации. Женщине было интересно, как устроена амортизация, поэтому Елена смотрела, игнорируя полные злобы, косые взгляды плотников, у которых не ладилось.
Конструкция была простой в замысле и невероятно замороченной по исполнению. Рама с центральным брусом и кузов представляли собой две автономные единицы, соединенные паутиной широких ремней. Таким образом, кузов болтался, словно колыбель на подвеске и, наверное, в пути пассажиров укачивало, как на корабле в шторм. А если какой-нибудь ремень рвался… что и произошло, судя по общей скособоченности сооружения, а также плебейской веревке, которая на время заменила испорченную деталь.
Каретник свирепел на глазах и все злобнее поглядывал в сторону непрошенной зрительницы, примериваясь, можно ли на ней сорваться. Женщина мрачно ему улыбалась, ожидая дальнейшего развития событий. Со стороны подошел Марьядек, в общем довольный жизнью, похожий на сторожевую свинью, дорвавшуюся до хозяйского стола.
- Дурни, - прокомментировал разворачивающийся хаос бывший актер характерных ролей.
Каретник разозлился еще сильнее, однако теперь ему улыбались сразу две неприятные личности.
- Я думала, запасные… - Елена умолкла на мгновение, подыскивая перевод для слова «запчасти». – Штуки везут с собой. Ремни особенные, где попало, не найти.
- Должны бы, - со знанием дела отозвался браконьер. – Но собирались наверняка второпях.
- Понятно, - качнула головой женщина. – Что-нибудь всегда забывается.
- Ага. И теперь кто-то получит по морде, по наглой лакейской морде! - предсказал будущее Марьядек, несколько громче нужного, так, чтобы пророчество достигло сторонних ушей.
Каретник посинел от сдерживаемой ярости, а Елена подумала, что давно пора изобрести амортизаторы и надо бы заняться этим на досуге. Выковать или отлить набор гибких пластин вероятнее всего не удастся, да и вес неподъемный. Но если собрать пакет досок, проклеенных роговыми пластинами, как у хорошего лука…
Но это как-нибудь потом, со временем, сейчас же она переключила внимание на иную задачу и спросила:
- Ты ведь здесь как свой?
- Ну… да, - осторожно согласился горец, затем решил на всякий случай сдать назад. – Ну, тут как глянуть, в общем, как-то оно так, но этакое разное…
- Не заливай, - строго поправила Елена. – Ты в каждом городишке свой своему.
- Не, ну так оно да, - продолжал вилять Марьядек. – Тут что ни деревня то совсем как у нас, только волоса в косы не плетут. Надо глупого не говорить, за своего сойдешь. Но чужак то все равно чужак. Так вот если бывает…
- Узнай для меня кое-что, - так же строго вымолвила Елена, пару мгновений подумала и добавила. – Пожалуйста.
- Чего надо то? – деловито уточнил браконьер широкого профиля.
- Вон тот дом, - повела бровью Елена, стараясь не пялиться на указанное здание слишком откровенно и прямо. Она хорошо помнила, что деревня может казаться вымершей, но ты и шагу без присмотра не сделаешь.
- А… и чего?
- Там девчонка живет.
Елена осеклась, поняв, что уже говорит с позиции тетки, умудренной опытом суровой жизни, хотя вряд ли между ней и сельской девушкой больше трех-четырех лет разницы. Накрепко решила, что вечером сядет с листом бумаги или хотя бы церой, дабы точно подсчитать нынешний возраст. И еще в приказном порядке следует назначить себе день рождения.
- Узнай…
Елена в нескольких фразах изложила суть вопроса. Марьядек подумал и вместо развернутого ответа молча кивнул. Дальше все начало происходить быстро и плотно – для завязки событий в подвеске кареты что-то громко хлопнуло, треснуло, и кузов ощутимо просел, накренившись, как лодка с пробоиной. Плотники, а также подоспевший кожевенных дел мастер всплеснули руками, разразились трагическими ремарками с видом свидетелей апокалипсиса. Затем на дороге показалось несколько всадников очень сурового, можно даже сказать свирепого вида, и каретник, завидев их, сменил цвет как хамелеон, от свекольного к белому. И наконец, к Елене подбежал мальчишка, коего женщина подкупила вчера.
- Он… там… пошел! – выпалил ребенок, переводя дыхание. Вытянул грязную ладошку с обломанными ногтями, замер как маленькая статуя в ожидании награды.
Елена, сообразно уговору, опустила в детскую руку восьмушку обрезанной монеты – немалое сокровище для села, живущего, по сути, натуральным хозяйством. Кивнула браконьеру, дескать, делай, как договорились, и пошла в сторону лагеря благородных господ.
- Че хотела? – спросил Марьядек у мальца, который пихал за щеку обрезок монеты, похожий на тыквенное семечко.
- Ы, - неопределенно сообщило грязное дите, и горец, признав справедливость ремарки, достал ржаной сухарик. Разломил черный брусочек, половинку дал сразу, вторую демонстративно покрутил. Поскольку странная рыжая баба не оговорила конспиративность, мальчишка тут же и совершенно честно сдал ее, подробно рассказав, как получил указание следить за сумасшедшим, который бродит словно дурачок, с копьем на плече. И если означенный дурачок пойдет к господскому лагерю, об этом следует тут же сообщить.
Марьядек честно отдал вторую половинку сухаря, и ребенок сбежал, радуясь невероятно успешной негоции. Горец посмотрел вслед Елене, которая размашисто шагала по хорошо натоптанной дороге, пробормотал себе под нос «допрыгаются, дурни, через господские заборы прыгаючи» и решил, что на этом углу больше делать нечего. Тем более, судя по всему, каретника сейчас будут, как минимум, словесно унижать, а возможно и охаживать плетьми.
Господский лагерь в приближении больше напоминал очень дорогой и по-дурацки организованный цирк, скрещенный с ярмаркой. В нем не было решительно ничего «военного», то есть того, что для Елены ассоциировалось с армией – ни порядка, ни дисциплины, ни хотя бы чего-то одинакового, уставного. Просто несколько десятков очень богатых мужчин остановились на одной локации, ранжируясь по запутанной совокупности родовитости, сюзеренно-вассальных отношений, личных амбиций и привилегий. Никому, разумеется, и в голову не пришло устанавливать какую-то схему общего расположения, границы укрепленного лагеря и так далее.
Лавируя меж суетящихся лакеев и пажей, которые носились с видом и деловитостью ужаленных в зад целым ульем пчел, Елена рассеянно улыбнулась, вспоминая, как еще пару недель назад считала «шатрами» все, что представляло собой кусок материи на палке. В реальности же общее семейство походного жилья делилось в первом приближении на две группы. То, что попроще, называлось «тент» - вертикально ориентированное, с круглым (реже овальным) основанием, на одном или двух шестах. Тенты предназначались для рядовой публики и служили аналогом обычной палатки, хотя могли достигать немалых размеров, укрывая десяток-другой человек со всем снаряжением. Более сложная, богатая конструкция именовалась «павильон», она строилась от двух опорных шестов и вытягивалась в длину.
В рамках базовой классификации предусматривались десятки разновидностей, от «тентелетов» - совсем крошечных палаток, зачастую из одной палки с куском материи для отражения тепла костра – до настоящих дворцов, которые могли быть сборно-деревянными, включали десятки помещений, обвешивались изнутри коврами, дорогой тафтой и гобеленами, а собирались-разбирались по нескольку дней, а то и недель. Лагерь дробился на микро-ареалы, каждый из них строился вокруг господского павильона, окруженного шатрами поменьше и тентами для прислуги. Обязательно имела место походная конюшня, зачастую более теплая, нежели палатка для людей, потому что если слуга помрет, то и бог с ним, на все воля Божья, а вот потерять коня – убыток и трагедия. Ну и, разумеется, флаги да прапоры в огромном ассортименте.
Елена пробиралась через этот лабиринт, в тенях знамен, не выпуская из виду серо-коричневый халат Насильника. Один раз ее попробовал «ангажировать» сильно подпитый лакей, видимо отчаявшийся найти для господина женское лицо поприличнее и поновее. Елена даже не стала конфликтовать и ставить подножки, она ловко скользнула под неверной от вина рукой. Затем на встречном курсе образовалась некая весьма симпатичная дама в отличном платье и при служанке. Дама выглядела стильно и дорого, впрочем, Елена уже наметанным взглядом оценила полное отсутствие фамильной символики на одежде. Лишь чуть выше локтя руку дамы обвивала расшитая лента с гербовыми фигурами, куртуазное предупреждение «мое, не трогать!» от благородного покровителя. Технически Елена, как самостоятельная женщина уважаемой профессии, а также (формально, во всяком случае) часть свиты Артиго, стояла на общественной лестнице повыше красивой незнакомки, но сочла за лучшее проявить уважение, уступив дорогу. Красотка оценила и поблагодарила коротким кивком, а вот служанка наоборот, задрала нос, словно за двоих. Елена как можно скабрезнее подмигнула девчонке, выпучив глаза и прикусив губу, служаночка вздрогнула, растеряла спесь и крепче прижала к себе маленькую надушенную свинку, будто защищаясь домашним зверьком.