Не найдя подходящего ответа, я развёл руками и промычал что-то бессмысленное. Выразить противостояние с Павшей простыми словами не получилось бы при всём желании. Исида не говорила со мной человеческой речью — всё это были потоки эфира, сплетённые в многослойную вязь. Обещания, что она раздавала, звучали силой, а не звуками человеческого языка. Подозреваю, что моё общение с Хозяйкой происходит по тому же принципу, только я не умею этого замечать.
— Понимаю, — испанка вздохнула. — Со мной однажды было что-то подобное. Тоже ничего сказать не могла, только пила и ругалась, как сапожник.
По очереди отхлёбывая из горла, мы молчали и смотрели, как небо над горизонтом светлеет, превращаясь из тёмно-синего в лазоревое.
— Я подумала над твоими словами, Констан. — Диего отбросила пустую флягу и вздохнула. — В чём-то ты прав, наверное. Так легко сказать себе «хватит», опустить руки и уйти в посмертие. Раз — и всё, никаких метаний, мыслей и сомнений. Только покой и забвение. Да?
Она запрокинула голову и уставилась в небо, туда, где догорали последние звёзды.
— Самый простой выход, самый лёгкий. Но, по сути, самый подлый и предательский, когда предаёшь саму себя. Опустить руки, подставить голову и сказать: я сдаюсь. Я ничего не могу, не хочу и не буду менять, пусть остаётся как есть. Так?
Диего повернулась ко мне, ожидая ответа, и я кивнул со всей серьёзностью.
— Уйти не выход, Констан, ты прав, — она скривила губы в подобие улыбки. — Ведь у меня есть шанс что-то изменить, доделать то, что не успела, оставить хоть что-то в этом мире, чтобы меня помнили. И я собираюсь им воспользоваться, если ты не возражаешь. Может быть, с тобой мне повезёт больше, чем с прошлыми «начальниками».
Она зло сплюнула и отвернулась, разглядывая что-то вдали. Но через несколько минут её снова прорвало.
— Мы с тобой похожи, Констан. Ты некромант и не можешь иметь наследника. А я мертва и никогда не смогу родить дочь. Маленькую девочку, хорошенькую, как ангел. С густыми-густыми волосами, которые я расчёсывала бы ей на ночь. Целовала и сидела над её кроваткой, напевая колыбельную. Niña niña, quién descansa? Descansa niña, por la noche…
Мёртвая испанка всхлипнула и уткнулась в колени, закрыв голову руками. Любые слова сейчас были лишними, и я просто обнял вздрагивающую Диего за плечи. Так мы и сидели, пока над горизонтом не вспыхнул краешек солнца.
Из Монте-Каво мы спустились обратно на виллу кардинала. Дело было сделано, все получили по заслугам, и я решил компенсировать финансовые расходы на это мероприятие. Как говорится, чёрный песок — это хорошо, но денег Хозяйка не платит, и приходится жить на «подножном корме». А у меня на иждивении целое княжество, между прочим.
В особняк мы входили под «плащом», чтобы лишний раз не попадаться на глаза случайным свидетелям. Но предосторожность оказалась напрасной: после устроенного тарарама все слуги и обитатели виллы разбежались. Только с кухни доносился шум, и мы обнаружили там двух мужичков, деловито собиравших продукты в мешки. Я на эту «роскошь» не претендовал и махнул на воришек рукой.
Войдя в кабинет кардинала, я скинул «плащ» и кивнул Диего.
— Ну-с, где тайник?
Она цыкнула языком и сдвинула тяжёлое кресло, в котором раньше сидел хозяин особняка. И указала на замаскированную крышку люка на полу. Подцепив её кинжалом, я открыл тайник и присвистнул. Кардинал Мартино оказался жадным скрягой, буквально сидящим на золоте. Два десятка небольших сундучков были забиты испанскими золотыми дублонами. Все монеты были сложены в стопки, и каждая обёрнута в матерчатый мешочек. По самым скромным прикидкам, мне досталось двести тысяч полновесных рублей, причём в самой удобной форме.
— Осталось придумать, — я почесал в затылке, — куда перепрятать это богатство. Путешествовать в Египет с таким грузом неудобно и опасно.
— Даже не смотри на меня, — буркнула Диего, — я не потащусь через всю Европу с прорвой золота. Я хоть и мёртвая, но не сумасшедшая.
— Предлагаешь закопать в лесу и вернуться на обратном пути?
— Констан, — она посмотрела с иронией, — ты знаешь, как работают банковские дома? Стоить будет недёшево, но деньги они доставят в Злобино с гарантией. Вопросов задавать тоже не станут при такой сумме.
— Флорентийцы? Слишком долго возвращаться.
— Не обязательно, есть более интересные варианты. Заедем в Ананьи и там всё оформим.
— Куда?
— Ананьи, небольшой городок на востоке отсюда. Там находится летняя резиденция Папы, ну и, сам понимаешь, там есть всё, что нужно для богатых людей. Уж поверь, Папа знает толк в надёжных банках лучше любого другого правителя.
Добирались в Ананьи мы долго и очень скучно. Во-первых, Диего пришлось съездить в Рим: забрать кой-какие наши вещи, замести следы и купить нормальный дормез. А я пока сидел на вилле, присматривая за золотом и пугая новых грабителей, решивших поживиться чужим добром.
Во-вторых, дорога оказалась не слишком хорошая, а золото весило не один пуд. У нас дважды ломалась задняя ось, и приходилось останавливаться для ремонта. К счастью, вокруг было полно деревушек и маленьких городков, так что кузнецов найти было несложно.
В-третьих, и в-главных, на меня начала накатывать сонная одурь. Я всё время клевал носом и ползал как сонная муха. То ли последствия столкновения с Падшими, то ли опустошённый резерв силы так влиял, но даже Диего заметила моё состояние.
— Уверен, что с тобой всё в порядке? Бледный ты какой-то, глаза странно блестят.
— Нормально, не обращай внимания. Устал просто и не выспался.
Она с сомнением покачала головой и на первом же встреченном постоялом дворе предложила нормально отдохнуть. Но и эта мера не принесла облегчения — коматоз продолжал держать меня в мягких лапах, не давая прийти в себя. Даже остановки на ремонт дормеза не раздражали, оставляя равнодушным.
Ко всему прочему, меня начал злить солнечный свет. Страшно хотелось забиться в тень, спрятаться от палящих лучей и не выглядывать до самой темноты. Но с этой блажью удалось легко справиться, просто задавив в зародыше.
К тому времени, как мы подъехали к Ананьи, моё недомогание отступило. Городок, кстати, оказался скорее строгим, чем помпезным. Собор Благовещения Святой Марии в готическом стиле выглядел величаво и сурово, наблюдая за прихожанами узкими окнами. Диего рассказала, что под ним есть крипта святого Магнуса со старинными фресками и мозаичными полами, выложенными ещё старыми мастерами косматеско. Но увы, сами понимаете, я даже одним глазом не мог на них взглянуть.
— Обязательно надо сходить в палаццо Гаэтани и посмотреть на Зал Пощёчины, — нудила Диего. — Нельзя упускать возможность его увидеть.
— Зал Пощёчины? Кого там били? Еретиков?
Испанка сделала круглые глаза и глянула на меня с возмущением.
— Ты что, ничего не знаешь про пощёчину в Ананьи⁈ Ты же образованный человек! Неужели даже не слышал про Бонифация Восьмого?
— Я не слишком интересовался историей, особенно про Римских Пап и их приключения. Так кого этот Бонифаций лупил ладошкой по щекам?
— Не он, — зашипела Диего, — а его! И не ладонью, а латной перчаткой!
Мне пришлось выслушать от неё длиннющую лекцию о Папе Бонифации, который пытался привести к подчинению королей и заодно перессорился с кучей народа. Он собирался отлучить французского Филиппа Четвёртого, а тот послал к Папе войска во главе с хранителем печати Гийомом де Ногаре. Тот захватил Папу и потребовал отречения. Но Бонифаций, несмотря на возраст в восемьдесят шесть лет, мужественно отказывался. «Вот моя голова, вот моя выя; пусть я умру, но умру папой», — говорил он. И тогда Ногаре дал ему ту самую пощёчину, не снимая латную перчатку. Папу освободили через три дня, но он вскорости умер.
Что меня заинтересовало в этой истории, так это знакомые исторические персонажи. Филипп Четвёртый был именно тем, кто разгромил орден Тамплиеров, прародителей моих «любимых» масонов. Не удивлюсь, если между этим событием и разборками с Папой была прямая связь. Так что я согласился осмотреть палаццо Гаэтани, под «плащом» естественно.
Впрочем, палаццо оказалось просто большим домом, не слишком роскошным. В Зале Гусей мы видели древние фрески с птицами, совсем не похожими на гусей. А в Зале Пощёчины вместо Папского трона стоял старый рассохшийся стул. В общем, место, может, и знаковое, но не слишком впечатляющее. Хотя под самый конец «экскурсии» я обнаружил интересную деталь. На полу была выложена старая мозаика, почти стёртая за годы. Цветные камушки складывались в узор, точно воспроизводящий один из Знаков Тау. Никакого эфира в нём не было, но я на всякий случай взял этот рисунок на заметку.
Закончив с достопримечательностями, я занялся главным вопросом. К моей удаче, с деньгами всё решилось самым лучшим образом. Один сундучок я оставил на карманные расходы, а остальные отправились в хранилище флорентийского банка. За десять процентов от стоимости «добрые» банкиры обязались доставить оставшееся золото в Злобино, прямо в руки Марье Алексевне. С учётом моей репутации, гарантии они дали самые серьёзные. Ну а если кто-то их не выполнит, я навещу Флоренцию и устрою там то, что не сделал в Венеции.
Нас ждал Неаполь. Дормез, отремонтированный в очередной раз, неспешно катился по дороге, громыхая и подпрыгивая на кочках. Диего правила лошадьми, сидя на козлах, а я дремал в экипаже, «наслаждаясь» путешествием. В какой-то момент на меня снова накатила одурь, глаза начали закрываться, а в голове поплыло. Но не успел я задремать, как в плечо сильно толкнули.
Я дёрнулся и увидел Анубиса. Шакалоголовый Талант сидел напротив и ухмылялся, демонстрируя острые зубы. Он приложил палец к губам, требуя тишины, и поднял руку.
— Кровь Исиды, — шепнул он, — ты вкусил её.
Анубис говорил не словами, а образами. Показывая, как капли серебряного ихора попадают мне на губы и я автоматически слизываю их.