- Вероятно, собаки начали терзать уже труп, - подумав, сказал Ооя.
- И я об этом подумал. Наверняка так все и было, - ответил писатель.
- И тогда, значит...
- И значит, этому предшествовало убийство. Либо женщину отравили, либо задушили, потом бросили труп в траву в этом глухом месте.
- Вполне правдоподобная версия, - согласился Ооя.
- По одежде видно, что женщина из деревенских - возможно, из этих краев. Движение тут не особенно оживленное, люди из других мест появляются нечасто. Послушай, - обратился Тономура к другу, - попытайся припомнить, может, ты когда-нибудь видел эту женщину. Не из твоей ли деревни она?
- Как тут вспомнишь, ведь вместо лица сплошное месиво.
- А кимоно? Или пояс?
- Нет, ничего похожего не помню. Я вообще не обращаю внимания на одежду.
- Попробуем тогда порасспросить дядю Нихэя. Он и не подозревает о том, что происходит совсем рядом.
Они подбежали к сторожке, вызвали Нихэя и втроем вернулись к трупу.
- Ох-ох-ох, страсти какие! - Старик забормотал молитву.
- До того как собаки принялись за тело этой несчастной, кто-то убил ее и не придумал ничего лучше, как бросить труп здесь. Может быть, ты, дядя Нихэй, что-нибудь знаешь? - спросил Тономура.
- Нет, - покачал головой Нихэй, - ничего не знаю. Коли б знал, не дал бы собакам так измываться. Слышь, господин, я думаю, в прошлую ночь все это случилось. А знаешь, почему я так думаю? Вчера еще ходил я тут много, потерял кое-что и долго искал, как раз в месте этом самом. Ежели б на труп набрел, заметил бы непременно. Так что появился он тут не иначе как в эту темную ночь.
- Что ж, может быть. Хоть и безлюдно здесь, такую свору копошащихся целый день собак невозможно не заметить. Послушай, дядя Нихэй, а это кимоно ты не припомнишь? Думаю, деревенская девушка была в нем.
- Дак в деревне такие нежные одежды и носят-то девушек пять, не боле. А не поспрашивать ли мою О-Хану? Она девица молодая, следит небось, какие у подруг наряды. Эй, О-Хана! - позвал старик дочь.
- Что, отец? - Девушка прибежала, но, увидев труп, рванулась прочь.
Отец остановил ее.
Боязливо взглянув на подол кимоно, О-Хана сразу определила:
- Ой, это же Цуруко Ямакита! Такой рисунок только на ее кимоно, ни у кого больше в деревне такого нет.
При этих словах Кокити Ооя переменился в лице. И было отчего. Цуруко Ямакита - та самая девушка, с которой он был помолвлен еще в детстве. Недавно зашла речь о свадьбе, вокруг этого события разгорелись страсти - и вдруг такая странная, жестокая смерть. Да, Оое было отчего побелеть.
- Ты говоришь-то верно? Хорошенько подумай сначала, потом уж говори, сказал Нихэй.
Девушка осмелела и принялась внимательно осматривать труп.
- Да точно, это точно Цуруко. И пояс ее я помню. И заколка с камешком ее, ни у кого больше такой нет, - настойчиво утверждала О-Хана.
АЛИБИ
Как только стало известно, что О-Хана опознала труп дочери здешнего богача Ямакиты, все кругом забурлило: в дом покойной понеслись посыльные, на работу к хозяину покатились велосипеды, телефон в полиции трезвонил не умолкая, люди с озабоченными лицами выходили из дома Ямакиты и нескончаемой чередой тянулись к сторожке, в деревню прибыла набитая полицейскими патрульная машина.
Был произведен тщательный осмотр места происшествия, труп отправили в больницу города N. на вскрытие, в деревенской школе группе расследования выделили специальное помещение (исключительный случай!). Прежде всего туда пригласили родителей Цуруко, слуг семьи Ямакита, затем обнаруживших труп Оою и Тономуру, а также Нихэя с дочерью.
Немало времени ушло на расследование, но, кроме письма, представленного матерью пострадавшей, не обнаружили ничего, что пролило бы свет на происшедшее.
Протягивая полицейским конверт, мать несчастной Цуруко объясняла:
- У дочери в столе я нашла вот этот конверт, он лежал в бумагах на самом верху - не иначе, дочь получила его перед последним уходом из дома. Записка от какого-то мужчины, просьба встретиться.
- Судя по всему, записка была доставлена через посыльного. Вы не спрашивали у слуг, кто принес ее? - мягко спросил у госпожи Ямакиты прокурор Куниэда.
- Пыталась выяснить, но, странное дело, никто ничего не знает. Может быть, дочь сама вышла за запиской к воротам?
- Н-да, возможно, возможно... Ну а относительно того, кто написал ее, у вас есть какие-нибудь догадки?
- Нет... Не мне об этом говорить, но никогда дочь не позволяла себе таких неприличных поступков. Но, видно, хитро она была составлена, и девочка поддалась уговорам...
Незатейливая записка гласила:
"Сегодня в 7 часов вечера жду Вас у каменного фонаря во дворе храма. Приходите непременно. О встрече никому ни слова. Дело очень, чрезвычайно важное.
К."
- Почерк вам не знаком?
- Нет, совершенно незнаком.
- Я слышал, Цуруко-сан была помолвлена с Кокити, сыном старосты, господина Оои. Это так? - как бы ненароком поинтересовался Куниэда. Он обратил внимание на то, что подпись в записке совпадает с первой буквой имени Кокити, и, кроме того, вполне логична была бы реакция Цуруко на подобную просьбу жениха.
- Мы тоже сразу подумали, не от Кокити ли эта записка, и спросили его. Он ответил, что не мог ее написать, поскольку был в это время в городе N. "И потом, - сказал он, - вы же знаете, у меня почерк гораздо лучше. Кроме того, если б мне понадобилось срочно увидеться с Цуруко-сан, я не стал бы вызывать ее запиской, а просто пришел бы в гости". Господин прокурор, может быть, это какой-нибудь негодяй, прикрываясь его именем, выманил Цуруко из дома?
Разговор с матерью пострадавшей ничего более не дал. Но прокурору представлялось необходимым еще раз побеседовать с самим Кокити. Того же мнения были коллеги, и в первую очередь начальник полицейского участка. Кокити Оою вызвали, показали записку и пересказали разговор с матерью Цуруко.
- Вы утверждаете, что вчера вечером ездили в город N.? Это, конечно, алиби. Вы были у кого-нибудь в гостях? Спрашиваем не потому, что подозреваем вас. Как видите, происшествие чрезвычайное, и мы вынуждены все досконально проверить, допросить всех сколько-нибудь причастных.
- Был ли в гостях? Да нет, я вообще-то специально никуда не ходил, ни с кем не встречался... - Чувствовалось, ответы даются Оое нелегко.
- Должно быть, ездили за покупками? В таком случае, наверное, помните магазин, хозяина?
- Нет, покупок тоже не делал. Просто... захотелось прогуляться, и я... немного побродил по центру города... А покупки... Ну, вот по дороге купил в табачной лавке пачку сигарет. Пожалуй, и все...
- Хм, не много для алиби... - Некоторое время Куниэда недоверчиво глядел на юношу, молча размышляя. Потом бодро сказал: - Ладно. Покупки оставим в покое. Подойдем с другой стороны. До города и обратно вы ведь на чем-то добирались? Возможно, водитель запомнил вас. Будем вызывать на беседу.
На лице Кокити проступила растерянность, он побледнел и от волнения утратил дар речи.
В уголках губ прокурора промелькнула усмешка; сверлящим взглядом он внимательно смотрел на Кокити.
Наконец Ооя не выдержал.
- Это произошло случайно... кошмарная случайность, - забормотал он и просительно, словно ища защиты, посмотрел на полицейских, стоявших позади Куниэды. Среди присутствовавших был и его друг - автор детективных историй Сёити Тономура, лицо которого выражало в этот момент величайшую досаду.
Как оказался здесь, вместе со следственной группой, Сёити Тономура? Да все очень просто: некогда Тономура учился вместе с прокурором Куниэдой, они до сих пор переписываются. Но, дабы не уводить читателей в сторону от главного, не будем подробно говорить о прошлом, связывающем этих людей, скажем лишь, что прокурор и писатель были закадычными друзьями.
Куниэда полагал полезным участие Тономуры в расследовании, и для писателя присутствовать при раскрытии преступления было чрезвычайно интересно. Прокурор Куниэда сначала допросил Тономуру как свидетеля происшествия, затем, при молчаливом согласии группы детективов, позволил остаться наблюдать за ходом расследования.
И сейчас, видя, как Кокити Ооя переменился в лице, услышав, что он пробормотал в ответ, Тономура почувствовал острую досаду. Хотя и хорошо представлял себе всю сложность положения Оои. Конечно же, тот ездил вчера вечером в N. к своей тайной возлюбленной и, желая утаить этот факт, принес в жертву собственное алиби.
- Неужели вы не воспользовались автобусом? - ехидно переспросил Куниэда, не вполне веря перепуганному Оое.
- Я и в самом деле не ездил на автобусе, - с трудом проговорил тот и почему-то покраснел.
Внезапный прилив крови к бледному как полотно лицу не остался незамеченным.
- Может быть, вам кажется, что я лгу, но, поверьте, я говорю чистую правду. Так получилось, что именно вчера я в автобус не садился. На последний автобус, идущий в N., не успел, а никакого другого транспорта нет, вот и пришлось отправиться в город пешком. Если идти коротким путем, тут ближе, чем по железной дороге, - всего полтора ри.
- Вы говорили, что ходили в город N. безо всякой цели, просто захотелось побродить по оживленным улицам. Неужели только ради этого вы решили отмахать шесть километров в город и столько же обратно? - Голос прокурора зазвучал резче.
- Да, а что? Для деревенского жителя это пустяки. У нас в деревне, когда есть дело в городе, часто идут пешком, чтобы не тратиться на проезд.
Однако Кокити - сын старосты, зажиточного человека. Да и здоровьем как будто не выдался, чтоб запросто проделать такой путь.
- Ну а обратно вы как добирались? Тоже пешком?
- Да. Уже поздно было. Хотел взять такси, но машины не нашел и решил прогуляться.
- М-да... Значит, у вас нет никакого алиби. И ничего в подтверждение того, что в ту ночь или утро, когда было совершено преступление, вас не было в деревне S., - подытожил Куниэда, и было совершенно очевидно, что его подозрительность, враждебность к Кокити Оое растут.