Все детали головоломки идеально складывались в целую картину. Одна беда: против Бориса Никитина не было никаких улик, исключительно домыслы Литягина. Хороший адвокат моментально найдет ответы на любые вопросы судьи. Почему Борис поменял фамилию? Наверное, он, зная, что Федор – убийца его матери, не захотел идти по жизни Сочневым. А ему сразу ответят:
– По закону Борис Федорович имеет полное право взять фамилию супруги. Обратите внимание, он оставил отчество.
Но до бесед с законником дело не дойдет. У депутата неприкосновенность. Чтобы лишить государственного человека этой привилегии, нужны очень серьезные основания.
Неля Барабанщикова была в курсе поисков Литягина и, узнавая от Николая Семеновича все новые и новые сведения, впадала в отчаяние.
– Иван будет пожизненно сидеть в тюрьме, а преступник разгуливать на свободе? Никитин непременно убьет еще кого-нибудь пятого сентября! Надо остановить его! Необходимо помочь Ване, вызволить его с зоны!
И Литягин совершил невероятное: он нашел улику, которая стопроцентно доказывала связь Никитина с убийством Оксаны Кирковой.
Конечно же, Николай Семенович поделился радостной вестью с Нелей, однако предупредил ее:
– Пожалуйста, пока никому ничего не рассказывай.
Но Барабанщикова не сдержалась, позвонила в «Желтуху» и заявила:
– Держитесь, гады. Вы долгое время измывались над Ваней Радченко, писали про моего любимого ужасы, давали ему мерзкие прозвища, теперь пришел час расплаты! Ивана скоро освободят. Николай Семенович Литягин может доказать, что настоящий убийца разгуливает на свободе, он сядет в тюрьму, несмотря на свой депутатский статус.
Слава богу, адвокат не сообщил Неле фамилию Никитина, Барабанщикова не выдала ее прессе, но и озвученной информации хватило для поднятия цунами. Полосы «Желтухи» вновь запестрели заголовками «Маньяк не маньяк», «Литягин хочет выпустить Радченко», «Адвокат снова раскрыл дело», «Кто из депутатов современный Потрошитель?».
Николай Семенович был взбешен. Он сурово отругал Нелю.
– Неужели не понятно, что своим наиглупейшим поступком ты помешаешь Ване выйти на свободу?
– Лучше предъявите улику в полиции, – потребовала Барабанщикова, – прямо сегодня.
И Николай Семенович согласился, хотя и считал, что надо бы еще поработать. Поздним вечером он съездил к тайнику, достал из него пакет с вещественным доказательством и хотел утром направиться в полицию. По дороге он встретился со мной и категорично заявил:
– Извини, дорогая, не смогу дать тебе материал для романа. Улика очень весомая, начнется новое разбирательство, оно продлится не один месяц. Твой роман выйдет быстро, наделает шума, а он мне не нужен. Прости.
Сказал как отрезал и пошел по улице, а я села в свой джип и…
Я громко чихнула.
Ну что же, сейчас улика надежно спрятана, и только я знаю, где она. Последние недели у меня выдались тяжелыми, суетными, но теперь вроде все успокоилось. Любая новость живет на страницах газет, пока не появится новая, простите за тавтологию. Скоро и «Желтуха», и «Болтун» найдут себе других ньюсмейкеров. О Литягине и маньяке забудут, Арина Виолова тоже канет в лету. Вместо нее родится новая литераторша, имя ей я пока не придумала, может, назваться Виолеттой Тарановой? Или Ви Тарано! Последний псевдоним просто замечателен, читатели подумают, что перед ними книга иностранного автора, кинутся приобретать детектив. Я напишу про историю Радченко, отошлю рукопись в «Элефант» по почте, объявлю себя писательницей-затворницей, не буду общаться с представителями прессы. Испытываю ли я раскаяние из-за убийства Литягина? Будет ли меня мучить совесть в связи со смертью Николая Семеновича? Честно? Нет. Почему?
Я зевнула и закрыла ноутбук. Ну, хватит пережевывать эту ситуацию. Что сделано, то сделано, назад не воротишь. Лучше сейчас лечь спать.
Я умостилась на кровати, натянула на голову тонкое одеяльце и прошептала:
– Спокойной ночи, Вилка, не дрейфь, все у тебя получится, все будет хорошо. И вообще все, что ни происходит, случается к лучшему. Юрий Шумаков не выдержал испытания. Вот Неля Барабанщикова, та выстояла, она на самом деле любит Ваню. А Юрий испытывал ко мне какое-то другое чувство, я ему нравилась, у меня легкий уживчивый характер, я не истерична, не ревнива, меня не надо содержать. Ну чем не жена? Тем не менее Шумаков не спешил отвести любовницу в загс. Что-то его удерживало. И я теперь понимаю причины этого нежелания: Шумаков меня не любил. А что такое любовь?
Я засунула руку под подушку. Нет у меня ответа на сей философский вопрос. Может, это чувство, которое заставляет нас всегда оправдывать партнера, верить ему вопреки всем уликам, наплевав на доказательства и свидетелей, считать: я живу с самым лучшим человеком на земле, он не способен на плохие поступки. Я повернулась на правый бок. Ладно, Вилка, не плачь, тебе просто не везет. Сначала Олег Куприн, теперь Шумаков. С другой стороны, хорошо, что все это случилось сейчас, а не на двадцать лет позже. Шумаков непременно предал бы меня, пусть уж лучше он уходит. У меня все будет хорошо. Я напишу книгу про дело Радченко, она выйдет большим тиражом, на книжном рынке появится новая, очень успешная писательница Ви Тарано. Все лучшее у меня впереди.
Глава 13
В мой нос впились когти. Я приоткрыла глаза, увидела наглую кошачью морду и простонала:
– Бубенец, отвали!
Но кот не собирался уходить, он продолжал сидеть на моей груди. Котяра обладает отвратительной привычкой. Он считает, что все население квартиры обязано вставать на заре и наперегонки бежать на кухню, дабы наполнить его миску вкусным кормом. С теми, кто не желает бодрствовать на рассвете, Бубенец поступает элегантно. Сначала он просто устраивается на шее у несчастного и принимается дышать ему в лицо. Зубов кот не чистит, поэтому человек с тонким обонянием просыпается сразу. Если же у него насморк или он способен мирно кемарить в мусорном бачке – ну не досталось ему от природы гипербрезгливости, – то Бубенчик изменяет тактику. Кот водружает лапу вам на лицо, чаще всего на нос, но сойдет и глаз, а затем слегка выпускает когти. Лично меня данный фортель выбивает из объятий Морфея мгновенно. Поэтому я не знаю, как орудует чертов котяра далее. Но судя по тому, как часто Наташа Бугрова стирает пододеяльник, с ней Бубенец пускается во все тяжкие.
– Дай полежать пять минуточек, – взмолилась я.
– Тетя Котлета, – прозвенел бойкий голосок, – можно мне Бубенчика взять?
Мне стало смешно, сон испарился.
– Конечно, Егорка, буду тебе очень благодарна, если унесешь своего приятеля, но меня зовут не Котлета, а Виолетта.
Мальчик приблизился к кровати, залез на матрас и обнял кота.
– Хороший какой! Пушистый! Мягкий! Он со мной спал!
Я села. Похоже, Бубенцу тоже понравился мальчик, сейчас кот вовсю ластится к нему и мурлычет. Егорка начал яростно скрести ногтями свою ногу.
– Прекрати, – велела я.
– Чешется, – пожаловался малыш.
– Только хуже сделаешь, – предостерегла я, – лучше потерпеть. Вы с мамой вчера ездили к врачу? Что он сказал?
Егорка прижал к себе Бубенчика.
– Надо ехать в другую страну, на убитое море, жить там осень, зиму, весну, долго очень. У мамы денег нет.
– Наверное, Мертвое море, – улыбнулась я.
– Правильно! – подпрыгнул мальчик. – Я перепутал. Иногда взрослые трудные вещи произносят, я не все понимаю. Кто такой сифилитик-спидоносец?
– Где ты это услышал? – напряглась я.
Егорка указал рукой на дверь.
– Я утром умылся и в коридор вышел, а там тетя незнакомая стоит, в платье. Я к ней подошел и сказал: «Здравствуйте». А она попятилась и завела: «Сифилитик-спидоносец, сифилитик-спидоносец», потом плащ с вешалки схватила синий и на лестницу убежала. Я, наверное, ее напугал, меня люди из-за болячек боятся.
Меня охватила злость. Ну, Карина, погоди, увижу и выскажу в глаза тебе все, что думаю о глупых бабах, которые обижают несчастного малыша. Егорка выглядит не слишком привлекательным, но разве можно назвать его сифилитиком?
– И давно эта тетя удрала? – уточнила я. – Хотя ты, наверное, не знаешь.
Егор вытянул руку.
– А у меня часы есть! Настоящие, электронные, мама подарила на Новый год, чтобы в школу не опаздывать! Тетя ушла в восемь! Сейчас девять.
– Ой! Проспала! – испугалась я. – Мне тоже надо в это время выходить.
– Нужно будильник заводить, – менторски сказал Егорка. – Вам чайник поставить? Я умею и бутерброды намазывать!
– Спасибо, – поблагодарила я, – давно мне никто завтрак не готовил.
– Сейчас сделаю, – деловито кивнул Егорка и убежал, не забыв прихватить Бубенца.
В офис я вползла, стараясь не дышать. Очень надеюсь, что Вадим Иванович пока не искал сотрудницу Таранову, иначе не избежать мне хорошей взбучки. Михайлов не злой человек, с ним легко договориться, он всегда разрешит взять денек за свой счет, но вот если вы опоздаете без предупреждения, жди беды.
На улице похолодало, с неба сыпался противный мелкий дождь, и я замерзла. В процессе бега от метро до работы моя злость на Карину стала еще сильнее. Она уже не казалась мне несчастной, меня шокировали ее слова, обращенные к несчастному Егорке, и удивило, почему она надела мой плащ. Карина не подумала, в чем я пойду на службу? Ах да, ведь вчера я сама опрометчиво предложила ей воспользоваться своим тренчем.
Я поставила в углу кабинета раскрытый зонтик, открыла дверь шкафа и начала причесываться перед зеркалом, прикрепленным с ее внутренней стороны.
– Эй, кто тут? – крикнула Алена.
Я высунула голову из укрытия.
– Привет.
– Виолетта? – подпрыгнула Косорукова. – У тебя ничего хорошего не случилось?
Я быстро глянула в посеребренное стекло.
– Ну, вроде нет, а что?
– А-а-а, – протянула Алена, – я думала, Карина нашлась! Вдруг она сюда зашла!
– У нее свой кабинет, – напомнила я, – она с нами не сидит. И разве она пропадала?
Косорукова округлила глаза.