– И как же она описала леди Фэнтон?
– В точности так, сэр, как я и ожидал: высокая, волосы как смоль, глаза серые, но часто меняют цвет, а кожа белая, как молоко.
Воцарилась звенящая тишина. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Джордж сдавленно произнес:
– Это не Лидия! Это… это…
– Спокойно, Джордж. Господин аптекарь, не назвала ли девица христианское имя своей госпожи?
– Нет, сэр, она… Впрочем, погодите-ка! – Аптекарь прищелкнул языком. – Вспомнил! «Коли вы сомневаетесь…» – сказала она и улыбнулась. Губки у нее такие милые, пухлые. Потом она из дружеского расположения принялась теребить пуговицы на моем сюртуке, а я… Кхм! Так вот, она сказала: «Коли вы сомневаетесь, имя моей госпожи, той, что сегодня владеет сердцем моего хозяина, – Магдален, или Мэг».
Фэнтон опустил голову.
Только сейчас он заметил слева от себя витую дубовую трость, прислоненную к прилавку. Фэнтон машинально поднял ее и взвесил в руке.
К чему себя обманывать? Он ждал этого. В рукописи Джайлса содержался намек на то, что убийца – Мэг. Правда, ее имя не называлось прямо, однако Фэнтон, просидев над рукописью много лет в стремлении решить все загадки, пришел к выводу, что именно Мэг отравила Лидию.
Вот только выяснилось, что в повествовании не хватает важнейших подробностей, а их становилось все больше с каждым часом! Фэнтон чувствовал себя слепцом, который пытается на ощупь найти выход. Чертова Джайлсова рукопись – только и годится, что на растопку камина!
И тут произошел самый настоящий взрыв.
– Лжец! – разъяренно взревел Джордж. – Поганый лжец! Подонок! Дрянь!
Он выбросил вперед свою ручищу, намереваясь вцепиться в горло аптекарю. Весы опрокинулись и с грохотом упали на пол. Аптекарь, пытаясь сохранить остатки достоинства, кинулся в сторону, обогнул прилавок и забежал за спину Фэнтону.
– Джордж! Не надо! Успокойся!
Но тот его словно не слышал. Вконец обезумев, он жаждал лишь одного – запугать старикашку до смерти – и прибегнул к самому верному средству, а именно ко лжи.
– Совершено убийство! А ты – подельник убийцы! Тебя упекут в Ньюгейтскую тюрьму, откуда отправят прямиком на виселицу! И уж я этого зрелища не пропущу! То-то я посмеюсь, когда на твою цыплячью шею накинут петлю и…
– Да чтоб тебя, Джордж! А ну заткнись!
Лорд Джордж Харвелл застыл на месте: левая рука угрожающе поднята, правая сжимает рукоять шпаги. Впервые за день он услышал… настоящего Ника Фэнтона, если угодно.
Тем временем облик его приятеля изменился: на висках вздулись синие вены, лицо будто потемнело, губы растянулись в ухмылке. Он держал трость обеими руками, горизонтально, на уровне пояса, и стискивал ее все сильнее.
И тут Джорджу, в глубине души чувствительному и даже суеверному, почудилось, будто приятеля обхватило за плечи невидимое жуткое существо. А может, оно было внутри Ника или вилось вокруг него… Так или иначе, оно побуждало Ника бросить трость, а тот изо всех сил сопротивлялся.
– Ник, не надо! – крикнул Джордж. – Если ты снова разозлишься…
Аптекарь между тем решил, что гостям пора бы и честь знать. Он быстро засеменил к двери, собираясь учтиво распахнуть ее перед господами. Остановившись у окна, мастер Виннел глянул сквозь мутное стекло на улицу, посмотрел налево, потом направо.
И задрожал так, будто внезапно оказался голым на морозе.
– Сэр Николас! – позвал он и повернулся к Фэнтону.
При виде его хищного оскала аптекарь отшатнулся и в ужасе прижался к стене.
– Не беспокойся, старик, – тихо прорычал Фэнтон, прилагая немало усилий, чтобы его голос звучал дружелюбно. Он оторвал одну руку от трости и пошарил в кармане. – Вот пара гиней. Возьми.
Это превышало выручку аптекаря за целый месяц.
– О вас ходят дурные слухи, сэр, но все они лживы, – сказал мастер Виннел. – Я возьму ваши деньги, – Бог свидетель, они мне понадобятся. Однако вам нельзя уходить сию минуту. Позвольте пригласить вас в мою бедную гостиную.
– Почему это мы не должны уходить?
– Видите ли, придворным особам навроде вас, должно быть, неизвестно, что неподалеку от Флит-стрит, рядом с Темплом, есть гнусный квартал, называемый Альсатией.
– Неужели? – ухмыльнулся сэр Ник.
– Альсатия – законное убежище для злодеев и нечестивцев. Даже те, кто творил ужасные, богомерзкие деяния, преспокойно обретаются там. А самые отпетые зовутся головорезами.
Джордж бросился к окну и, отыскав в волнистом стекле прозрачный пятачок, прильнул к нему.
– Один из них, – тараторил аптекарь, – скрылся за лавками в конце переулка. А второй – вон там, в арке, что ведет на Стрэнд.
– Я его вижу, – рявкнул Джордж.
Мужчина, о котором они говорили, небрежно стоял, привалившись правым плечом к грязной кирпичной стене: руки сложены на груди, ноги скрещены так, что носок одного сапога упирается в землю, во рту – длинная соломинка. Мужчина жевал ее, перегоняя из одного уголка рта в другой, с его лица не сходила глумливая усмешка.
Необычайно высокий, тощий, как жердь, он был одет в видавший виды сюртук, застегнутый на все пуговицы, до самого горла, линялые зеленые бриджи и такие же чулки. Это одеяние плотно обтягивало худое тело: казалось, мужчина напялил какой-то чудной слитный костюм. Из потертых ножен торчала новенькая шпага (это было ясно по выступавшей наружу гарде, которая ослепительно блестела на солнце). Довершала наряд шляпа с низкой тульей и с заломленным краем; на тулье, сбоку, красовалась розетка из зеленой ленты.
Это был он – гроза всех добропорядочных обывателей, не ведавший ни жалости, ни пощады, – головорез из Альсатии собственной персоной.
Глава седьмаяО потасовке в переулке Мертвеца
– Не поймите меня превратно, – скулил аптекарь. – Но эти головорезы покидают свое логово лишь с одной целью – лишить доброго христианина жизни и получить за это плату. Само собой, они владеют шпагой куда искуснее, нежели добропорядочные господа…
– У него зеленая лента на шляпе, – сказал Джордж.
Мягко отодвинув аптекаря в сторону, сэр Ник подошел к окну и выглянул на улицу.
– «Клуб зеленой ленты», – прорычал он. – Лорд Шефтсбери. Его светлость Бекс…
И он сломал толстую дубовую трость. Раздался оглушительный треск, точно это была не трость, а потолочная балка.
На вздувшемся лице сэра Ника отразился почти религиозный экстаз. Невидимое существо, с которым он сражался, было повержено, растоптано в прах и развеяно по ветру.
– Джордж, – спокойно произнес он. – Останься здесь и сиди тихо. С долговязым я разберусь сам. Сначала с ним, потом с его дружком. Когда еще выпадет такой случай?
Тот не выдержал.
– Остаться здесь? – заревел он. – Сидеть тихо? Ник, будь ты проклят, за кого ты меня держишь? Забыл, как всего восемь месяцев назад мы стояли с тобой спина к спине…
– Я…
– Вот оно что! По-твоему, я слишком раздобрел и потерял сноровку?
– Ну что ты, старина, я бы в жизни такого не подумал. – Сэр Ник улыбнулся. Можно даже сказать, с теплотой. – Так, значит, ты со мной? Прекрасно! Вот только закатай эти свои кружевные рукавчики, да повыше! Иначе зацепишься за гарду – и тебе конец. И смотри, чтобы шпага не выскользнула из руки: эта гладкая серебряная рукоять никуда не годится! В следующий раз возьми серьезный клинок, а не блестящую игрушку. Ну что, готов?
– Готов.
Сэр Ник правой рукой взялся за эфес своей шпаги, вынул ее из ножен на несколько дюймов, проверяя, хорошо ли она скользит, и вложил обратно. Потом слегка сдвинул ремень набок и рявкнул:
– Долговязый мой. А ты бери второго. Вперед!
Он спокойно открыл дверь и шагнул на улицу – плавно, неспешно. Джордж вышел следом и сразу же нырнул влево.
– Господи боже, – запричитал аптекарь. – Что будет, что будет!
Он закружил по комнатке, всплескивая руками. Стороннему наблюдателю могло бы показаться, что у почтенного старичка в черной шапочке и строгом черном одеянии случился приступ обыкновенной паники. И сторонний наблюдатель оказался бы прав – но лишь отчасти.
Прежде всего у мастера Виннела была репутация человека серьезного, трезвомыслящего и сурового. Поступь его была степенной и торжественной, а взгляд – полным возвышенного снисхождения. Разве такая солидная особа может удостоить вниманием мелкую уличную потасовку?
Но в том-то и дело, что потасовка обещала быть зрелищем незаурядным – ведь в ней участвовал сам сэр Николас Фэнтон! Его фехтовальное мастерство давно стало притчей во языцех, и мастер Виннел изнывал от желания увидеть, как непобедимый сэр Ник размахивает шпагой.
Человеческая природа одержала верх над репутацией.
– Господи помилуй! – взвыл уважаемый аптекарь, выскочил на улицу и, пригнувшись, побежал в сторону сенного склада. Мастер Виннел прекрасно понимал: надо найти укромное место, чтобы следить за поединком без риска попасться на глаза его разъяренным участникам. Поэтому он помчался к огромной каменной поилке, установленной почти напротив арки.
Сэр Ник тем временем неторопливо приближался к противнику, который стоял все в той же расслабленной позе, лениво жуя соломинку.
Внезапно долговязый отпрыгнул в сторону. Двигаясь гибко и молниеносно, как пантера или ярмарочный акробат, он резко оттолкнулся от земли, взметнув клубы пыли, согнул колени в прыжке и приземлился в точности посреди прохода.
Когда до арки оставалось футов шесть, сэр Ник остановился. Если бы он посмотрел направо, то увидел бы над краем поилки черную шапочку и поблескивавшие под ней овальные стекла очков. В противоположном конце переулка, у решетчатых ворот, послышался металлический звон. Через несколько мгновений он раздался снова.
Никто даже не повернул головы.
«Ох, глупец! – думал аптекарь, трясясь от страха. – Куда ему до альсатийца: у того и ноги длиннее, и ловкости хватает… Ставлю сто к одному, конец сэр Нику. Впрочем…»
Теперь долговязого можно было рассмотреть как следует: длинное, в оспинах лицо, на подбородке – черные островки щетины, ухмылка еще шире, чем казалось издалека. Глаза слезились, но смотрели внимательно и остро.