Джордж сидел в переулке, прислонившись спиной к кирпичной стене. Он тяжело дышал, на его лице блестели капли пота, а костюм, начиная от шляпы и заканчивая пряжками туфель, был покрыт слоем пыли. Однако, увидев, что сэр Ник бросился за одноглазым, он тут же вскочил на ноги. Взяв вставную челюсть – видимо, призванную служить трофеем, – он сунул ее в карман и с быстротой, неожиданной для человека его комплекции, устремился вслед за ними. В туннеле он на миг остановился, снял шляпу с головы долговязого, распростертого на земле, скомкал ее и сунул в тот же карман. Потом подобрал парик сэра Ника и кинулся к выходу. Тут Джордж и нашел приятеля, который гневно расхаживал взад-вперед со шпагой наголо.
– Эта собака, этот… – Сэр Ник тяжело сглотнул. – Он сбежал. Где теперь прикажешь его искать?
– Оставь ты его, Ник.
Джордж отряхнул парик и водрузил его на голову сэра Ника.
– Ник… – Джордж кивком указал в сторону Темпл-Бара. – Там сотня переулков, которые ведут в Альсатию. А в Альсатии его не достать.
– Это их таинственное убежище?
– Хуже, Ник. Чтоб меня, туда не смеют сунуться даже солдаты с ружьями!
– Значит, найдется тот, кто посмеет.
– Нет, Ник, – тихо произнес Джордж. – Я тебе не позволю.
– Как это не позволишь?
– А вот так!
С этими словами Джордж прыгнул за спину приятеля и обхватил его за плечи.
– А ну пусти! Пусти, черт тебя подери!
Сэр Ник принялся вырываться, но не тут-то было: ручищи Джорджа держали его крепче, чем стальные тиски. Драка двух прилично одетых господ вызвала у прохожих и зевак немалый интерес. Взгляды многих направились на вздувшийся карман сэра Ника, где – это было понятно каждому – лежал увесистый кошелек. В любой другой день кто-нибудь из воришек уже давно разрезал бы карман, выкрал кошелек и был таков. Но сейчас на это не отважились бы даже самые отчаянные. Когда знатный вельможа со взглядом безумца, с окровавленной шпагой в руке, с подозрительными красными пятнами на кружевных манжетах, сражается против другого вельможи, который крупнее его раза в полтора, чутье подсказывает вам, что от этих господ лучше держаться подальше. Даже констебль сделал вид, будто ничего не заметил, и затерялся в толпе. Разнять сцепившихся джентльменов посмел бы разве что магистрат – ведь большинство магистратов суровы и непоколебимы, и превыше всего они чтут букву закона.
– Угомонись! – пропыхтел Джордж. – Бог свидетель, Ник, пока у тебя не остынет голова, я тебя не отпущу!
– Да ну? – пропыхтел в ответ сэр Ник и высвободил одну руку.
Но Джордж тут же перехватил ее и снова сжал в своих ладонях-тисках. Противостояние, яростное и безмолвное, продолжилось. Оказавшись в опасной близости от скрежещущих колес, приятели пошатываясь отступили назад – и тут левая нога сэра Ника столкнулась с каким-то препятствием.
Препятствие оказалось мальчишкой, чистильщиком обуви. Он единственный осмелился приблизиться к дерущимся господам (остальные держались в стороне, не отваживаясь даже смотреть в ту сторону), за что и получил удар коленом. Мальчишка распластался на земле. Ветошь, которую он таскал с собой, разлетелась в стороны, смесь сажи и масла вылилась из жестянки и черным ручьем потекла в сточную канаву.
– О нет, – тихо сказал сэр Ник и обмяк.
Джордж повернул его лицом к себе. Взгляд сэра Ника снова стал осмысленным.
– Я не хотел. Клянусь, я этого не хотел.
Сэр Ник опустился на колени и принялся помогать перепуганному мальчишке собирать ветошь.
– Не бойся шпаги, она… Давай-ка спрячем ее в ножны… Вот золотой «ангел», возьми… Погоди, вот еще несколько, бери…
Сэр Ник положил золотые монеты на маленькую ладошку и сжал ее в своей.
– Но запомни, – добавил он. – Когда вырастешь и станешь мужчиной, поступай, как я скажу. Если человек слаб, будь с ним кротким и милосердным, как ангел. А тех, кто из гордости считает себя выше всех… – он крепко сжал ладошку мальчишки, – бей без жалости! Погоди, я не сделаю тебе зла, я…
Он медленно поднялся. Его колени дрожали. Джордж отступил в сторону, давая ему пройти. Пошатываясь, сэр Ник добрел до стены, прислонился к ней спиной и прикрыл глаза рукой. Он стоял так с минуту, потом опустил руку и произнес:
– Мм… Джордж?
Лорд Джордж Харвелл едва не подпрыгнул от неожиданности, ощутив прилив непостижимого, сверхъестественного ужаса.
Этот голос принадлежал кому угодно, только не его старому доброму другу Нику! То был благородный, добрый, печальный голос старого философа – голос, который все утро сбивал Джорджа с толку, пока Ник не вышел из себя в крошечной аптеке мастера Виннела.
– Как мы здесь очутились? – спросил голос. – Мы были в той аптеке, я разозлился на тебя из-за какого-то пустяка… А дальше ничего не помню.
Профессор Фэнтон открыл глаза и огляделся, чувствуя себя так, будто он только что пережил скверное, очень скверное приключение.
Джорджу отчаянно захотелось помолиться. Но он вспомнил лишь одну молитву, заупокойную, вряд ли уместную в этих обстоятельствах. Превозмогая себя, он воскликнул с деланой веселостью:
– Не велика беда! Прошло всего-то десять минут.
– Десять минут, – повторил Фэнтон.
Его блуждающий взгляд скользнул по домам на противоположной стороне Стрэнда и задержался на уже знакомом окне с распахнутыми ставнями. Там, лениво облокотившись о подоконник, стояла все та же полуодетая девица с растрепанными волосами. В руке она по-прежнему держала кружку с пивом.
– Да ладно тебе, – успокоил приятеля Джордж. – Ну, проткнул насмерть одного, здорово потрепал второго – и что? Подумаешь, рукава в крови, велика беда! Не смотри на меня так! За того долговязого тебе в Альсатии скажут спасибо. Такие, как он, только зря небо коптят.
– Но…
– Что тебе сейчас нужно, Ник, так это набить брюхо! – не унимался Джордж. – Да и у меня в кишках пусто. Идем в «Жирного каплуна», он ярдах в десяти отсюда. Ого, дружище, да ты совсем ослаб! Ну же, хватай меня под руку, по дороге расскажу, как все было. – Джордж взглянул направо и вдруг встал как вкопанный. – Ник, смотри, твой экипаж! А там Мэг Йорк, барабанит пальчиками по окну и улыбается. Ник, как думаешь… – Голос Джорджа дрогнул. – Стоит мне с ней поговорить?
Глава восьмаяВластелин «Зеленой ленты»
Харчевня «Жирный каплун» встретила приятелей закопченными стенами и почти непроглядным мраком. Единственным источником света были угли, тлевшие внутри очага, в конце просторного зала, да настежь распахнутое окно рядом с очагом.
«В аду темно», – невольно всплыла в памяти Фэнтона строка из «Макбета», когда он садился за длинный черный стол.
Для полноты картины не хватало лишь самого владыки преисподней. Интересно, встретятся ли они еще когда-нибудь?
– Славного денька, господа! – поприветствовал их хозяин, необъятных размеров толстяк. Рукава его рубахи были высоко закатаны, а на талии – точнее, там, где ей полагалось быть, – красовался широкий пояс с медной пряжкой. – Чего изволите откушать?
– Мне принеси доброго каплуна, – приказал Джордж, – и, скажем, четырех голубей. – Он грозно взглянул на толстяка. – Это ведь добротные голуби, откормленные, сочные – пальчики оближешь?
– Разумеется, сэр, – с видом уязвленного достоинства ответил тот, – иначе их не подавали бы здесь.
– А этому джентльмену… – Джордж посмотрел на Фэнтона, который, не обращая внимания на парик, закрывший ему лоб, задумчиво созерцал крышку стола. – Придумал! Здоровенный пирог с мясом, в жирной подливке! И два кувшина твоего канарского вина, самого лучшего.
Фэнтон начал приходить в себя после встречи с Мэг. Их разговор, завершившийся несколько минут назад, навел его на весьма тревожные мысли, которые раньше не приходили ему в голову. Все началось с того, что Мэг заметила их и тоном, не терпящим возражений, заявила:
– Ходить пешком чудовищно неудобно! Всего несколько ярдов, говорите? Ну уж нет! Сейчас же забирайтесь в карету – мне нужна веселая компания!
Карета представляла собой гигантский короб, подвешенный на толстых кожаных ремнях между четырьмя колесами громадного размера. Этот короб тащили две гнедые лошади, которыми правил кучер в парике. Карета, покрытая позолотой от острой верхушки до выгнутого дна, выглядела роскошно, хотя местами была забрызгана грязью.
– Прек-красная м-мадам, – пробормотал Джордж, пунцовый от смущения. – Я не хочу быть вам помехой…
С этими словами он всем телом навалился на ступеньку, нырнул в открытую дверь кареты и неуклюже плюхнулся на бордовое сиденье напротив Мэг. Та сразу же принялась его дразнить, просто из удовольствия.
– Ну что вы, Джордж! – нежно пропела она. – Неужто вы можете быть помехой?
Фэнтон легко запрыгнул в экипаж и уселся в углу, подальше от Мэг.
Вид Мэг Йорк говорил о смертельном утомлении, которое способна испытывать лишь дама благородных кровей, за все утро не купившая ни единой безделушки. Мэг сняла меховую накидку, шляпу и муфту; пышная алая юбка, расшитая золотыми нитками, словно опала, и даже черно-красный корсаж с чересчур низким лифом, украшенным черными рюшами, казался каким-то изнуренным.
Но впечатление было обманчивым: внутри Мэг Йорк горел огонь, неугасимый и опасный, – и это заставляло Фэнтона нервничать. Она искоса взглянула на него из-под длинных ресниц, но тут же отвела глаза и устало проговорила:
– Этот новый Пассаж перехваливают. Я всего-то хотела купить новое платье, а то мое уже изношено до неприличия. Впрочем, многие считают, что оно мне к лицу.
Она воздела руки к потолку, словно демонстрировала, что платье действительно идет ей, а когда опустила их, прелести, едва прикрытые низким лифом, стали еще более явными даже для не очень внимательного наблюдателя. Сама Мэг, казалось, этого не заметила. Фэнтон сунул руки в карманы, думая скрыть от ее взгляда окровавленные манжеты, но не успел сделать этого. Она резко подалась вперед:
– Ты опять дрался на дуэли! – Мэг отпрянула, съежившись от страха и отвращения. Однако любой, кроме Джорджа, увидел бы на ее лице гордость и глубокое удовлетворение. – И победил. Какая жалость! Когда-нибудь тебя прикончат, и я от души порадуюсь.