– Думаю, всем вам известно, – сказал Фэнтон, сжимая в правой руке пальчики Лидии, – что лишь одна-единственная причина может заставить меня покинуть вас. Дело требует моего немедленного присутствия, но займет не более часа. Прошу вас, ешьте, пейте и веселитесь, я скоро вернусь.
Он опустил левую руку в карман жилета, извлек оттуда огромные часы и откинул крышку: стрелки показывали без пяти семь. За окном по-прежнему ярко светило солнце.
– Меня вызывают во дворец, – добавил Фэнтон. – На аудиенцию к королю.
Глава шестнадцатаяАудиенция во дворце Уайтхолл
О Филлида, тянутся вечно
Унылые серые дни,
И как, увы, быстротечны
Минуты нашей любви!
Чистый бесполый голос принадлежал французскому мальчику – одному из многих, которых привезли из Франции по просьбе герцогини Портсмутской. Луиза рыдала дни и ночи напролет, пока король, прокляв все на свете, не снизошел к ее мольбам.
Голос, звучавший под аккомпанемент теноровой скрипки, доносился с украшенного цветами помоста в западном конце Банкетного зала. Читатель и сегодня может посетить Банкетный зал: это единственная часть дворца Уайтхолл, уцелевшая при пожаре тысяча шестьсот девяносто восьмого года. Но одно дело – прогуляться по его каменным плитам в одиночестве, на закате дня, под тоскливое эхо собственных шагов, и совсем другое – оказаться в Банкетном зале во времена Карла Второго. Иными словами, на месте Фэнтона.
В позолоченных канделябрах, стоявших на полу, горели сотни свечей. На огромных арочных окнах, выходивших на запад, висели тяжелые портьеры из темно-красного бархата с золотой бахромой, подвязанные шнурами с золотыми кистями. Высокий потолок был украшен плафоном с бесчисленными богинями и ангелочками. В воздухе стоял густой аромат цветов: красных и белых роз, гвоздик, лилий и флердоранжа.
– Мы ждем мистера Уильяма Чиффинча, – объяснил сэр Роберт Саутвелл, смуглокожий мужчина с бородой, пока они с Фэнтоном стояли у распахнутых дверей зала. – А вот, кажется, и он.
Голос на помосте снова жалобно запел, обращаясь к Филлис:
Какой тебе прок от этой любви?
Смеются друзья надо мною.
Кути, веселись, беззаботно живи,
Ведь дело твое молодое!
Стихи написал Чарльз Сэквилл, граф Дорсетский, неисправимый кутила и гуляка, который до сих пор оставался при дворе, в то время как его сотоварищи давно стали на путь исправления или же, по причине подорванного здоровья, предпочли искушениям дворцовой жизни тихие радости деревенской глубинки.
Но если поддамся я их уговорам,
То глазом моргнуть не успею, как скоро,
Одним быв из самых счастливых глупцов,
Я стану несчастнейшим из мудрецов.
– Сэр Роберт! – раздался чей-то густой хрипловатый голос. – Сэр Николас! Я к вашим услугам, господа!
Мистер Чиффинч, негласный хранитель Лестницы черного хода, оказался крепким и статным мужчиной с ястребиным носом, этаким геркулесом в темно-коричневом парике. Костюм его был простым и ничем не примечательным, а на бедре висела самая обычная шпага. Голова мистера Чиффинча напоминала винную бочку, и неспроста: этот человек мог перепить кого угодно, и когда собеседник падал под стол, предварительно выболтав мистеру Чиффинчу все свои тайны, тот оставался трезвым как стеклышко. Большинство присутствующих были бы поражены, если бы узнали об истинной роли Уилла Чиффинча при дворе.
– Если позволите… – пробормотал сэр Роберт и поспешно удалился.
– Сэр Николас… – Геркулес отвесил поклон, приглашая Фэнтона войти в зал. – Я поступил весьма невежливо, оторвав вас от дел да еще и заставив ждать. Однако же, видит Бог, я нигде не могу найти короля!
Он обвел огромной ручищей толпу в глубине зала. По ночам становилось промозгло, поэтому во всех каминах ярко пылал огонь. Все бы ничего, но окна были наглухо закрыты, да и от свечей, числом почти тысячу, распространялся ощутимый жар, и в Банкетном зале стояла страшная духота.
– Не волнуйтесь, – услышал свой голос Фэнтон, словно со стороны. – Я… Я подожду.
– Но вас необходимо развлечь! – Мистер Чиффинч показал рукой на камин у восточной стены. – Вон там еще минуту назад играли в карты. Посидите у очага, а я клянусь, что скоро вернусь за вами!
– Благодарю вас.
– И вот еще что, сэр Николас. Не удивляйтесь тому, что вы увидите. Дамы не всегда играют честно, но им это позволительно… часть негласного придворного этикета, так сказать. – Мистер Чиффинч встал на цыпочки и пригляделся. Его массивное лицо растянулось в широкой улыбке; тонкие синие прожилки у крыльев носа расползлись в стороны. – Игра идет лишь за одним столом, с одной колодой: мадам Гвинн с мистером Ральфом Монтегю сели за трюк, обычное развлечение простонародья. Оставляю вас, но обещаю, что скоро вернусь!
И мистер Чиффинч исчез.
«Я оказался по ту сторону зеркала, – подумал Фэнтон. – И вижу то, что до меня видели лишь глаза мертвецов. Что ж, буду смотреть в оба!»
У него закружилась голова. Блеск огней, дававших ослепительные вспышки на позолоте, густая жара, тяжелый цветочный аромат, монотонное бормотание голосов, перекрываемое звуками музыки, – на мгновение Фэнтону почудилось, что все это ему снится.
Но он тут же взял себя в руки. Пока есть время, можно как следует осмотреться: вдруг попадется знакомое лицо?
Слуги с подносами, на которых лежали изысканные лакомства, сновали между разодетыми мужчинами и томными женщинами, которые неспешно обмахивались веерами. (Джордж, известный ценитель женской красоты, непременно бы отметил, что губы у них «подобны двум вишенкам», а брови «согнуты в восхитительную дугу».) Фэнтон не узнал никого из них. Пожав плечами, он двинулся по проходу между стульями, что вел к карточному столу у камина.
Мадам Гвинн тоже жила на Пэлл-Мэлл, поэтому Фэнтон знал, как она выглядит: он не раз видел, хоть и мельком, профиль этой женщины в увитом плющом окне ее особняка, а однажды наблюдал за тем, как она садится в монструозный паланкин, который смело можно было бы назвать верхом безвкусицы. Мадам Гвинн просила всех называть ее «Нелли», ибо, по ее утверждению, была такой же простушкой, как и все остальные. К сожалению, следует отметить, что Нелли не всегда бывала в добром расположении духа и часто находилась в подпитии.
Однако в тот день она была само очарование. Перед пылающим камином стоял громадный стол из полированного дуба. Свечи, оплывшие на жаре, изливали дрожащее желтое сияние на огромную гору золотых монет, высившуюся на столе рядом с Нелли. Ее светлые волосы были убраны наверх – прическа напоминала корону – и унизаны жемчужинами; на тонких пальцах сверкали драгоценные перстни, шею украшали изящные бусы, а фиолетовое платье выгодно подчеркивало достоинства стройной фигуры. Овальное лицо Нелли сияло от восторга.
– Ну же! – воскликнула она. – Чья очередь сдавать?
– Полагаю, моя, мадам, – игриво ответил ее партнер.
– Прошу вас, мистер Монтегю!
У камина стояло около полудюжины гостей, дам и их кавалеров, собравшихся, чтобы посмотреть на игру. Фэнтон не заинтересовался фамилией «Монтегю», впервые услышав ее от мистера Чиффинча, но теперь с любопытством рассматривал мужчину, сидевшего за столом. На нем был белый парик, ярко выделявшийся на фоне гирлянд из красных роз, а у его локтя громоздилась такая же внушительная гора золота, что и на стороне Нелли. Лицо этого человека было скорее отталкивающим, нежели привлекательным, однако дамы обожали мистера Монтегю, а де Граммон искренне восхищался им. Неудивительно: Ральф Монтегю мог расположить к себе любого, и мало кто догадывался, что под маской обходительного, участливого джентльмена скрывается бессердечный корыстолюбец. Пройдет совсем немного времени, и этот волк в овечьей шкуре предаст короля, а потом…
– Погоди, Нелли, – прощебетала одна из девушек. – Не возьму в толк, как играть в эту игру. Она не похожа ни на ломбер, ни на пикет.
Нелли улыбнулась:
– Она вышла из народа, как и я. А ваш ломбер и пикет – скука смертная: пока сыграешь партию, состаришься. – Она пожала плечами. – Для портсмутской толстухи было бы в самый раз. – С этими словами она изящно сплюнула через плечо. – Но это чудище покинуло Лондон. Вторая главная фаворитка короля, герцогиня Кливлендская, тоже отбыла на континент. Впрочем, до нее мне нет дела.
– Неужто других фавориток не осталось? – со сладчайшей улыбкой произнес мистер Монтегю.
Голос у Нелли был чарующим – сказывалось театральное прошлое, – и пользовалась она им виртуозно.
– Я – королевская шлюха, – пропела она нежно. – И кажется, никто еще не обвинял меня в неверности. Мистер Монтегю, я хочу показать моей дорогой подруге, как играют в трюк. Прошу, сдавайте.
Монтегю перетасовал аляповатую колоду, привстал и изящно выложил перед Нелли три карты рубашкой вверх. Затем вынул три карты для себя.
– Смотри же, Араминта, – стала объяснять Нелли девушке, прикрывавшей лицо веером. – У каждого из нас три карты. Перед тем как делать ставки, каждый может поменять одну карту. А побеждает тот – или та! – у кого окажутся самые мелкие.
– Самые мелкие?
– Именно так, дитя мое. Но фокус вот в чем: две карты должны быть одинаковыми – положим, две пятерки или две шестерки, а третья – отличаться от них: подойдут, к примеру, четверка или тройка. Туз – самая мелкая карта, запомни. Так вот, если на руках у тебя две двойки и туз, а у соперника – два туза и двойка, то повезло, увы, не тебе. А теперь, прелесть моя, вернись к своему кавалеру и не мешай.
Нелли живо схватила карты со стола, тогда как Монтегю взял свои не торопясь, с дежурной улыбкой, не покидавшей его лица.
Фэнтон стоял все там же, в проходе, и наблюдал за игрой, небрежно положив руку на эфес шпаги.
– Что скажете, мадам? – спросил Монтегю, вздернув брови.
Нелли, чьи щеки вспыхнули лихорадочным огнем, наклонилась вперед и бросила одну карту Монтегю: