Правая рука Фэнтона мягко опустилась на эфес шпаги. Джудит выбрала крайне неудачный момент.
– Я приказал тебе держаться подальше от моей жены, – произнес Фэнтон. – Но ты ослушалась меня. Мы еще поговорим об этом, но позже. Сейчас есть дело поважнее. Сдается мне, твоя единственная добродетель – верность госпоже. Ты скорее умрешь, чем предашь ее, я прав?
– Вы правы.
– Тогда стереги ее как зеницу ока. Скажи ей, что я должен отлучиться – дело важное и не терпит отлагательств, – но вернусь до полуночи.
В глазах мисс Пэмфлин зажегся злорадный огонек. Она уже приготовилась ответить, но сдержалась. Джайлс всучил женщине одну из свечей, которые держал в руках, вытолкал ее в коридор и захлопнул дверь.
– Сэр, это не шутка? – спросил он вполголоса. – Вы и вправду намерены покинуть дом на ночь глядя?
– Намерен. И что с того?
– А то, сэр, что вы в ужасном настроении. И все еще больны.
– Не волнуйся за меня, – сухо ответил Фэнтон. Вообще-то, Джайлс был прав: его бил легкий озноб, да и рана в боку давала о себе знать. – Джайлс, мне нужно что-нибудь простое и неприметное… Ну конечно! Неси черный бархатный костюм, который я надевал десятого мая.
– Сэр! – вскричал Джайлс, заламывая руки. – Никудышный я слуга! Я до сих пор его не почистил – на рукавах кровь…
У Фэнтона не было времени слушать его причитания.
– Не беда! – сказал он и, оглядев свой серый костюм, однотонный, с единственной серебристой полосой на жилете, добавил: – И этот сгодится. Иди в конюшню, прикажи седлать мою лошадь.
Джайлс поспешил вон. Фэнтон натянул легкие сапоги для верховой езды, доходившие почти до середины колена, накинул на плечи плащ, водрузил шляпу поверх пышного парика и, схватив канделябр, вышел в коридор. К лестнице он прокрался на цыпочках, прислушиваясь к каждому шороху: только бы Лидия не выбежала из спальни, нет, не сейчас…
Спустившись в гостиную и вздохнув от облегчения, Фэнтон направился в кабинет. В книжном шкафу он отыскал громадный том с проповедями Тиллотсона, куда накануне положил записку от Мэг.
«Джордж сказал, что от Дюрока она ушла, – подумал Фэнтон, – а значит, мне нужен лишь один адрес».
Он развернул листок, прочел: «Чипсайд, Аллея любви, „У Золотой Женщины“» – и едва не рассмеялся.
На улице его уже ждала оседланная Свиткин, которую держал под уздцы Дик. Фэнтон сунул ногу в стремя и ощутил новый приступ боли. Правда, на сей раз он не мог сказать, что именно болит – тело или душа.
– Славный вечерок, сэр, – заметил Дик.
– Да, – кивнул Фэнтон, – славный.
Он пустил Свиткин спокойным шагом в направлении Чаринг-кросс. На небе, в окружении россыпи звезд, светил молодой месяц. Ночь обещала быть холодной.
С Чаринг-кросс Фэнтон повернул на Стрэнд, потом, через Темпл-Бар, выехал на Флит-стрит. Пока копыта Свиткин отбивали гулкую дробь по тяжелым доскам моста через Флит-дитч, превращенную в сточную канаву, Фэнтон чуть не задохнулся от зловония и, как только мост остался позади, тут же пустил кобылу в галоп. На Лудгейт-хилл он остановил лошадь и осмотрелся.
Вокруг царила почти непроглядная темнота. Далеко позади Фэнтона уютно светились окна таверны с мелкими квадратами стекол. Колокола церкви Сент-Мэри-ле-Боу недавно пробили девять вечера, и все лавочки уже закрылись. На улице не было ни души, кроме нескольких подвыпивших гуляк. Прямо перед Фэнтоном простирался огромный пустой участок земли: до Великого пожара здесь стоял собор Святого Павла. Строительство нового храма должно было начаться в этом месяце.
«Старые добрые времена», – с тоской подумал Фэнтон и тронул поводья.
Однако его мысли не были связаны со старым Лондоном. Фэнтон вспомнил, как они с Мэри Гренвил – или Мэг Йорк? – катались верхом по Гайд-парку, как плавали в реке, пересекающей Ричмонд… В свои восемнадцать Мэри была уже известной пловчихой, и все же в заплыве наперегонки Фэнтон, будучи пятидесяти с небольшим лет, оставил юную чемпионку далеко позади.
Нет. Он не должен думать о ней как о Мэри. Это Мэг Йорк, взрослая женщина и коварная соблазнительница – вот кто она такая.
Копыта отбивали гулкую дробь по булыжной мостовой. Фэнтон снова натянул поводья и огляделся, пытаясь понять, в какой части Чипсайда он находится. Неподалеку расхаживал караульный с тусклым, похожим на голову призрака фонарем.
План сэра Кристофера Рена по застройке Лондона после Великого пожара так и не был претворен в жизнь. Жаль – было бы любопытно взглянуть на широкие прямые улицы с домами из красного кирпича и с кровлей из сланца. Однако нет худа без добра: все улочки, существовавшие с незапамятных времен, были вновь обстроены домами без изменения названий.
Покопавшись в памяти, Фэнтон вспомнил, как именуются несколько улиц, находившихся по правую руку от него. Весельная, Молочная, Дровяная – эти бесхитростные названия, как нетрудно догадаться, указывали на товар, некогда продававшийся там. Аллея любви не была исключением.
Город еще не до конца оправился от пожара, разразившегося девять лет назад, но большинство новых домов были кирпичными и имели опрятный вид. Осторожно направляя лошадь по скользким булыжникам Аллеи любви, Фэнтон с интересом глядел по сторонам: улица, некогда славившаяся известно чем, превратилась в приличный район, пристанище благородной бедности.
«Никто, – вспомнил Фэнтон слова Мэг, – не знает этот адрес. Никто не станет искать меня там. Обиталище не самое роскошное, но все лучше, чем ничего».
Разве что слишком близко к рыбному рынку Биллинсгейт, решил Фэнтон. Вдруг в небе над Темзой загорелась ярко-красная вспышка, которая затем побледнела, сделалась розовой и растворилась во тьме. На мгновение Фэнтон растерялся, но тут понял, что это всего-навсего гигантская мыловарня, о существовании которой он совсем забыл. Ему повезло, что ветер дул не с реки.
Благодаря вспышке Фэнтон наконец увидел дом, который искал, – сложенный из кирпича, аккуратный: судя по всему, его возвели совсем недавно. К парадной двери, как часто бывает, вела длинная лестница. Фэнтон привязал лошадь, в несколько прыжков преодолел ступени и, оказавшись перед дверью, замолотил в нее с такой силой, что по улице прокатилось эхо. Ждать пришлось недолго: дверь приоткрылась, и на Фэнтона уставилось старушечье лицо. У Кальпурнии был только один глаз, второй она потеряла – сказалась порочная воровская жизнь.
– Ага, – просипела старуха, подняв повыше масляную лампу, чтобы лучше рассмотреть незнакомца. – Вот вы, значит, какой. Ступайте наверх, там найдете покои с окнами на улицу. Мадам оттуда носа не кажет, можете поверить старой Кальпи. Даже на минутку боится отлучиться: вдруг вы явитесь, а ее дома нет. – Она пожала плечами. – Ну да о вкусах, знамо дело, не спорят.
Фэнтон бросил ей монету, и та исчезла в воздухе – он не заметил, как старуха поймала ее.
– Божечки мои! – вскричала Кальпи, закатив единственный глаз. – Вот я и говорю: настоящего джентльмена видно сразу! Давайте я сама вас отведу, и лампадку подержу, чтоб вы ненароком не запнулись о ступеньку!
Фэнтон буркнул, что разберется сам, и поспешил в дом. Взлетев по лестнице, он очутился в длинном коридоре. Коридор упирался в комнату, дверь которой была приоткрыта; из нее струился мягкий свет горящей свечи.
Внезапно Фэнтон встал как вкопанный.
Из комнаты доносились звуки теноровой скрипки и тихое пение. Пела Мэг, в этом он не усомнился ни на секунду. Ее чистое контральто дрожало от гордости и радостного возбуждения.
Эй, добрый люд!
Свершилось тут,
Чего никак не ждали!
Шесть разудалых храбрецов
Тирана растоптали!
Фэнтону стало дурно, он схватился за перила. Ну почему она поет именно эту дрянную безвкусицу, каждое слово которой напоминает ему о Лидии?.. Он нетвердым шагом направился к двери, а Мэг тем временем победоносно распевала:
А если все мы, люди, вдруг встанем как один,
Мы Шефтсбери и прихвостням его отпор дадим.
Навеки будет свергнут безжалостный тиран,
Пусть шестеро тех храбрецов примером будут нам!
Фэнтон распахнул дверь. В то же мгновение скрипка умолкла, и Мэг с Фэнтоном уставились друг на друга.
– Какая неожиданность, – равнодушно заметила Мэг и тряхнула волосами. – Отчего не пришел еще позже? – Вдруг тон ее изменился. – Ник! Что случилось?
Фэнтон окинул взглядом комнату. В передней части было два окна, между которыми располагался камин. У каждого окна стояло огромное резное кресло с цветастыми подушками, набитыми лебяжьим пухом. В золотом подсвечнике, стоявшем на каминной полке, горела всего одна свеча. Весело потрескивали дрова. Мэг сидела в кресле справа от камина. На ней было пурпурное бархатное платье с низким декольте, обшитым венским кружевом.
Фэнтон знал ее вкус и ничуть не удивился, обнаружив, что обстановка ее крошечного жилища почти не уступает убранству Уайтхолла. Здесь нашлось место и мягким стульям, и даже кушетке; стены были увешаны гобеленами и картинами, изображавшими полуголых красавиц и красавцев. Фэнтон вдруг подумал, что примерно так и выглядел бордель Джорджа…
Мэг вскочила на ноги; скрипка с печальным треньканьем упала на пол.
– Погоди, – прохрипел Фэнтон.
Он был бледен как смерть и едва держался на ногах. Правая рука так болела, что, случись ему прямо сейчас отбиваться от врагов, он едва успел бы вовремя вынуть шпагу из ножен. Левой рукой Фэнтон потянулся к шляпе, чтобы снять ее, но ничего не обнаружил, – видимо, ее сдуло по дороге.
– Во-первых, – произнес он на современном английском, – давайте на время забудем, что мы в семнадцатом веке, и поговорим на родном для нас обоих языке, хорошо?
На белых плечах Мэг плясали причудливые тени, порожденные слабым пламенем свечи и затухавшим огнем в камине. Она посмотрела на Фэнтона из-под полуопущенных ресниц, и в ее глазах мелькнуло понимание.
– Конечно, как пожелаете. И что же, профессор Фэнтон, привело вас ко мне?