– Мог. Безусловно, мог.
Выражение воинственной гордости тут же слетело с лица Джайлса, и он снова погрустнел.
– Сэр, – печально промолвил он, – вы до сих пор думаете, будто миледи лишь разыгрывала перед вами любовь, а на деле желала вашей смерти. Допускаю, что для этого у вас были все основания. – Внезапно он воздел левую руку к потолку и торжественно добавил: – Однако же клянусь своей бессмертной душой: миледи не предавала вас, но любила всем сердцем, до последнего вздоха – и я готов это доказать!
Фэнтона била мелкая дрожь. Он медленно повернул голову и посмотрел на Джайлса:
– Но ведь это письмо написала Лидия, не так ли?
– Да, сэр, – смиренно признал Джайлс, – вот только писала она его, пребывая в смятенных чувствах. Леди наша не была глупой кокеткой, у которой на уме одни лишь платья да побрякушки. Вы имели дело со взрослой женщиной, сэр, которой были не чужды радости, страдания и страхи. Помните, что случилось утром десятого мая?
– Я ничего не забыл.
– Вы пригласили миледи сюда, чтобы выяснить причину ее недуга. Всем нам было невдомек, что ее пытаются отравить, а вы сразу догадались. Она лежала на этой самой кровати.
– Я ничего не забыл!
– Поначалу миледи показалось, будто в вас вселился добрый дух, так сильно вы переменились, – она и сама вам говорила. Как вдруг перед ней появился прежний сэр Ник, в ярости проклинающий всех круглоголовых. Видите отметину на столбе? Это вы, поддавшись гневу, вонзили сюда свой кинжал.
Фэнтон, слушавший Джайлса с отсутствующим лицом, не проронил ни слова.
– Потом добрый дух вновь восторжествовал. Но что должна была думать миледи? Как объяснить внезапную перемену в вашем характере? И вот что она сказала мне в последние минуты жизни: когда уста ваши сомкнулись в поцелуе на этом самом ложе, она поняла, что вы – не сэр Ник Фэнтон.
– Что? Так и сказала?
Джайлс поджал губы и покачал головой:
– Сэр! Думаете, я этого не понял? Да мне тем же утром – и часа не прошло! – все стало ясно. За сэром Ником всякое водилось, тут не поспоришь, но он скорее дал бы повесить себя в Тайберне, чем по собственной воле вышел бы на улицу в старых домашних туфлях без каблуков!
Фэнтон поднял на него бесстрастный взгляд:
– Поздновато ты, Джайлс, решил уличить меня в самозванстве.
– Разве я говорю, что вы – самозванец? – воскликнул Джайлс. – Вовсе нет! Я лишь рассказываю о мыслях, посетивших меня в тот день.
– И что же это были за мысли?
Джайлс облизнул пересохшие губы:
– Не возьмусь что-либо утверждать наверняка, ибо о мире духов мне ничего не известно. Однако я чувствую, сэр, что в сэра Ника вселилась чья-то добрая душа и он изменился. Или же перемена вызвана неизлечимой болезнью рассудка. Другого объяснения у меня нет. – Голос Джайлса становился все громче и громче. – Откуда, скажите на милость, у сэра Ника взялись обширные познания в науке и медицине, благодаря которым он в два счета излечил свою жену? Раньше сэр Ник читал на французском и латыни по складам, не понимая и половины прочитанного, а что же теперь? Да вы попросту проглатываете книги на этих языках, будто оба не сложнее английского! И когда вы успели освоить новую манеру фехтования? И отчего только сейчас вы заделались пророком и полководцем?
Джайлс умолк, и в спальне надолго воцарилась тишина. Было слышно лишь, как потрескивают свечи в канделябре.
– Джайлс…
– Хозяин?
– Довольно обо мне. Расскажи о Лидии. Ты сам признал, что письмо головорезам из «Зеленой ленты» написано ее рукой.
– Так и есть, – согласился Джайлс. – Она ненавидела сэра Ника и имела на это полное право. Твердая в своей вере, миледи ничего не смыслила в политике и наивно полагала, будто «Зеленая лента» продолжает богоугодное дело ее отца. Миледи была сбита с толку, пришла в смятение… И написала письмо. А четверть часа спустя – еще одно. Вот это.
Джайлс дрожащей рукой вынул из кармана черного сюртука два скомканных листа бумаги. Один он бросил на кровать, а второй развернул и, взяв со стола свечу, поднес к глазам Фэнтона. Тот сразу же узнал почерк Лидии. Слова были выведены далеко не так аккуратно, как в предыдущем письме: похоже, Лидия была взволнована и писала второпях. Фэнтон начал читать, и в его голове зазвучал голос Лидии:
Четверть часа назад я поведала вам, где искать моего мужа. И не солгала – не думайте, будто моим словам грош цена. Но знайте, что вам писала женщина ослепленная отчаянием. Теперь же я заявляю вашей Партии страны: если вы тронете его хоть пальцем (во что мне не верится, ведь все вы до смерти боитесь его шпаги), я расскажу всем о ваших гнусных преступлениях, пусть даже мне самой придется держать ответ перед правосудием. Отправляю к вам своего посыльного Джоба – в надежде, что вы не станете принимать к сведению мое первое письмо. Я навсегда порываю с вами. Боже, храни короля Карла! – как говорит мой муж.
Отныне и навечно преданная ему,
Убедившись, что Фэнтон прочел письмо не единожды, Джайлс бросил листок на покрывало и поставил подсвечник на прикроватный столик.
– Разве это не было очевидно с самого начала? – тихо спросил он.
– Джайлс, откуда оно у тебя?
– А это не ваше дело, – огрызнулся Джайлс. – Хватит того, что вы его видите. И даже если я скажу, что выудил письмо из сейфа сэра Джозефа Уильямсона или мистера Генри Ковентри, секретарей его величества, за это заплачено из вашего кармана. Черт бы побрал их шпионов – все, как один, глупцы и прохвосты, не могут отличить предателя от безвинного.
– Но были ведь еще письма?
– Нет, сэр, не было.
Фэнтон кое-как приподнялся с подушек.
– Не было, говоришь? – мрачно спросил он. – А как же то, где сказано: «Если и на сей раз не покончите с ним, я покину „Клуб зеленой ленты“»?
– Сэр, – резко ответил Джайлс, глядя Фэнтону прямо в глаза, – такого письма никогда не существовало. Мистер Рив подтвердил это. Один подлец, который ненавидит вас настолько, что решил обмануть самого короля…
– Что за подлец?
– Как встанете на ноги да окрепнете, назову его имя, но никак не раньше. Негодяй заявил, будто прочел это письмо – которое, кроме него, никто не видел, – и клялся, что его написала ваша жена. Но он нагло лгал. Случись нужда, я приведу десять свидетелей и притащу самого чертова лгуна, чтобы доказать это.
Фэнтон снова откинулся на подушки и закрыл глаза. Некоторое время в комнате царила тишина, нарушаемая лишь скрипом туфлей Джайлса, который беспокойно шагал туда-сюда.
Наконец Джайлс не выдержал.
– Что скажете, сэр? – спросил он.
Фэнтон ничего не мог сказать. Старая рана, которая, казалось, затянулась навсегда, вновь начала кровоточить.
– Ваша жена верила, – сдавленным голосом произнес Джайлс, – что от прежнего сэра Ника осталось лишь обличье, под которым скрывается другая душа. Миледи любила вас. Лежа на смертном одре, она сказала, что Господь покарал ее за первое письмо и что она желает поскорее умереть. Так что же, сэр? Удалось мне убедить вас, что бедняжка ни в чем не виновата перед вами?
Из груди Фэнтона вырвался горестный вопль.
– Джайлс, какой же я был дурак! Я не думал… даже не мечтал…
– Полноте, сэр, – мягко произнес Джайлс. – Кажется, я переоценил ваши силы и слишком измучил вас. Простите меня.
– Ты просишь прощения у меня? У того, чьей душе ты только что принес успокоение?
– Да будет вам, – пробормотал Джайлс, уставившись себе под ноги.
Внезапно он встрепенулся и суровым тоном добавил:
– Пора мне вернуться к работе. Нужно еще спуститься за вином для сэра Джорджа – чем же ему запивать баранину? В доме даже ячменной воды не осталось. Милорд будет рвать и метать.
– Постой, я… – начал было Фэнтон.
Но Джайлс уже захлопнул за собой дверь.
Фэнтон едва заметно улыбнулся, откинулся на подушки и погрузился в размышления. В каждом темном закутке спальни ему мерещилась Лидия.
Скверную шутку сыграл с ним разум: выдумал бездну нелепых доводов против Лидии и заставил в них поверить… Фэнтон вспомнил, как Лидия со слезами на глазах просила у него прощения за какое-то неведомое «зло». Так вот что она имела в виду. Он обвинял ее в том, что она не отговорила его от битвы в ту ночь. Но станет ли женщина, в чьих жилах течет кровь бесстрашных круглоголовых, удерживать мужчину, который собрался на войну? Конечно нет.
«Если ты умрешь, – сказала Лидия, подавая ему шлем, – я тоже умру. И не от руки врага…»
Как ни странно, Фэнтон чувствовал себя… счастливым. Он качался на ветру между мирами. Он знал, что есть дьявол – и всемогущий Некто, над которым дьяволу никогда не одержать верх. И Лидия вовсе не умерла. Фэнтон повернул голову в ту сторону, где находился стенной шкаф. Сколько кинжалов висит в нем, да и шпаг не меньше… Рука Фэнтона потянулась туда, где было сердце. Он может отправиться вслед за Лидией хоть сию минуту. Нужно просто…
– Сэр!
Он вздрогнул, мгновенно вынырнув из потока неспешных мыслей. У кровати снова стоял Джайлс. Фэнтон тут же почуял, что дело неладно.
– Хозяин, – проговорил Джайлс, – коль вы пришли в себя, я снова жду ваших указаний. Внизу стоят двое, спрашивают вас. Первая, о которой, верно, вовсе не стоит упоминать, – это мадам Йорк…
– Мэг Йорк?
– Она самая. Вид у нее жуткий и какой-то… затравленный. Я отвел ее в гостиную и попросил никуда не уходить. Но вот второй гость…
– А с ним что?
– Он говорит, что пришел по «государственному делу». Ведет себя как важная шишка, и сколько ни объяснял я ему, что вы больны и тяжело переживаете утрату, он не желает слушать. Что прикажете делать?
– Я сам с ним разберусь, – ответил Фэнтон. На губах его заиграла счастливая улыбка, не предвещавшая, однако, ничего хорошего. – Помоги-ка мне одеться.
– Сэр! – вскричал Джайлс. – Вы ведь не собираетесь идти к нему? Вы еще слишком слабы!
Он был прав, вот только это не имело ровным счетом никакого значения. «А не пошли бы вы все к черту!» – подумал Фэнтон и тут же ощутил, как в его тело вливается сила, упрямая и решительная. Он отбросил покрывало, разом оторвался от подушек и свесил c кровати негнущиеся ноги.